Красный шарф

Мицки поправил капюшон, прижал в кармане кимоно подарок и вышел из квартиры. Сразу стало покалывать морозом, но он не торопился, наслаждаясь тем, как красиво кружился пушистый снег, хрустел под ногами. В плаще было достаточно тепло, а закрытые сапоги из родной деревни, вместо привычных сандалий, грели ноги, и он улыбался, прогуливаясь, пока шёл к Денки домой. Новый Год будет завтра, но где-то неделю назад они привычной небольшой компанией решили отпраздновать накануне вместе, собравшись дома у Денки — у него было много места, и они бы не мешали никому. Так что за пару дней до — они всё украсили, подготовили угощения и договорились собраться вечером, чтобы отпраздновать. А в сам Новый Год быть уже дома, с семьями. Потом, правда, в разговорах умудрились переругаться на счёт подарков, но зато, в итоге, договорились сделать их тайными — Сарада, как самая ответственная, писала на маленьких листах все их имена, затем это закинули в одну сумку, потрясли, и, не глядя, они выбрали — кому станут дарителем. Естественно, никому не говорили имена, а потом, поругавшись ещё и про упаковку, решили запечатать подарки дома в свитки, наклеить сверху записки с именем и снова кинуть в сумку, чтобы это так и осталось интересной тайной. Мицки это казалось очень весёлым, да и все из-за этой тайны были приятно взбудоражены. Ему, кстати, досталась Намида, в качестве подопечного на этот праздник, и он надеялся, что резинки и шпильки для волос она, если и не будет носить, то хотя бы не разочаруется в них сегодня. Однако эти мысли не портили хорошего настроения, и бросив свой свиток в мешочек с пушистыми шариками на завязках, и сбросив плащ, он довольно улыбался, смотря на разгорающееся веселье. Все собрались вскоре и было очень тепло и весело, и очень шумно, как у них бывает, так что было привычно и радостно. Подарки ждали своего часа под украшенным деревом, а они веселились и ужинали, и выпивали немного — праздник же. Веселье так и звенело в смехе и музыке, в их обычных безобидных перебранках и потасовках. Они даже выбежали поиграть в снегу потом, как дети совсем, устроив большую драку и так, что были совсем мокрые. Но, отогреваясь у камина, они все смеялись. Мицки прикрывал глаза, мягко улыбаясь от этой атмосферы, что теплом разливалась в сердце. Уже в ночи, когда понемногу веселье утихало, а они успокоились, настало время подарков. Сараде снова выпало всё устроить, но ничего сложного, чтобы достать свитки из мешка не было. Первый свиток Учиха легко бросила Иноджину, и все ждали — пока он покажет свой подарок. Ожидаемо, там были краски, только по случаю праздника они были блестящими. Вредный Яманака даже оценил их, впрочем, не преминув упрекнуть, что это было банально. И сразу же нарвался на потасовку — «не было бы банально, было бы бесполезно» — как припечатала Васаби, и «ему стоило бы радоваться». Впрочем, кто был его даритель так и осталось тайной, да и всё-таки подарок он оценил, просто характер вредный, как и всегда. Подарки разлетались дальше, и Мицки довольно оглядывал смеющегося Боруто, которому попалась футболка с мелкими картинками бургера по всей ткани и подушка в форме сосиски. Он так смеялся, что можно было подумать, что просил именно это. Впрочем, и дальше все получали свои подарки с радостью, Мицки заметил, что лишь Сарада была немного не рада помаде и открытке с музыкальной записью, но всё же воспользовалась косметикой под убеждения девушек, и ей такой цвет хорошо подходил. Мицки бросил взгляд на Иноджина, когда тот ухмыльнулся коротко и спрятался за бокалом, и тоже улыбнулся, кивнув Сараде, когда она поймала его взгляд — такой цвет ей правда хорошо подходил к лицу и волосам. А у самого тоже от сердца отлегло, когда Намида с восторгом нацепила на свои хвостики резинки, с которых свисали блестящие ноты — хорошо, что ей понравилось, может когда-то и шпильками соберёт волосы. Чочо, тоже ожидаемо, подарили коробку еды, набитой чипсами, конфетами, печеньем… всем, чем можно, в общем. Надолго ей не хватит, конечно, но, с другой стороны, что ещё её бы порадовало так? Затем наконец-то и он получил свой подарок. Все весело наблюдали, и когда Мицки распечатал свиток, из него выпало что-то красное и соскользнуло с коленей. Он успел подхватить вязанную вещь, но она легко размоталась и повисла к полу красным шарфом с кисточками на концах. Пряжа была мягкой, красивой, но местами петли были — то плотными, то слишком свободными, и шарф получился немного кривой. Но тёплый и мягкий. Мицки улыбнулся, сложил его на колени приятной мягкой кучкой и взял в руку сложенный лист, который был вместе с шарфом, и развернул его, пока вокруг хихикали и шутили над умением вязать. Мицки вчитался в строки и замер, всё окружающее исчезло, пока он водил глазами по строчкам. Это была не открытка, а письмо, хоть текст и был напечатан — видимо, чтобы почерк никто не узнал. Разумно. Но это было не странным, пока Мицки не понял суть написанного. «Прости, я не умею вязать, но шарф получился тёплым и согреет тебя. Надеюсь, ты не расстроился — в него вложены все мои чувства и старание. И ещё, я тебя люблю. Очень сильно. Мне нравится твоя честность, прямолинейность и искренность. Ты всегда придерживаешься своих слов, помогаешь, кому можешь. Ты особенный, потому что для тебя просто и естественно делать то, что ты решил для себя. Я восхищаюсь каждый раз — как вижу это в твоих глазах. Я очень это люблю. И передать всю благодарность и любовь я не могу. Прости за это признание, ты не обязан ничего делать с этим, я ничего не жду, но мне надо было это сказать тебе. Надеюсь, ты не разозлишься… Счастливого Нового Года.» Он застыл, глядя на эти строки, пока знакомые слова отпечатывались в его разуме новым смыслом. Мицки был… озадачен и взволнован таким признанием, и никак не мог успокоиться — мысли и разбегались и судорожно дёргались к этим строкам. — Ты чего? — Поинтересовалась Сарада, когда Мицки слишком долго молчал, так и застыв с письмом в руках. — Что там? — Учиха волновалась и было понятно, что ей не терпелось узнать, что вывело его из себя, но в письмо она ещё не заглядывала. Боруто рядом тоже заинтересованно наклонился к нему, а Мицки так и сидел в растерянности, смотря в пространство. — Любовное признание что ли? — Вякнул вездесущий Иноджин и попытался наклониться над плечом, чтобы заглянуть в письмо, но Мицки рефлекторно сложил лист. Это ведь такое… личное. — Да ладно! Правда что ли?! — Воскликнул Яманака, и все уставились на Мицки, а девушки мигом покраснели и запищали. — Серьёзно? — Вскинулась Сарада, придвигаясь к нему. — Да ладно! Признавайтесь, кто сделал. — Подначивал Иноджин. — Это не я! — Хором завопили девушки, а Чочо, как обычно в своём стиле, фыркнула, что не опустилась бы до такого, что парень должен… Дальше Мицки не слушал, просто так же смотрел на сложенное письмо, даже через бумагу видя эти ровные строчки. — От кого это? Должно же быть подписано. — Отмахнулся от Акимичи Яманака и попытался вцепиться в лист. Учиха, правда, вскинулась и оттолкнула его руки. — Ты куда?! Это же Мицки написали! Это нечестно лезть, тем более подарки тайные. — Она, конечно, защищала этот секрет, но Мицки-то знал, что ей и самой не терпелось бы узнать, кто это был. — Это ты что ли? — Выгнул Иноджин бровь, и пока Сарада пыталась его убить и отговориться, Мицки пропустил мимо ушей обычные визги, снова развернув письмо. Подписи не было, конечно, и он только ещё раз прочитал это признание, так и не понимая, что с этим делать. И как понять, в принципе. — Не подписано. — Ответил отрешённо, снова сложив лист, когда крики немного утихли, и к нему снова приблизились, внимательно слушая, пытаясь разглядеть письмо. В отличии от Иноджина на Сараду Мицки даже не думал — она бы не стала просто делать такого, но кто другой… у Мицки идей не было. И Боруто только растерянно пожал плечами, когда Мицки в надежде хоть что-то прояснить повернулся к нему. Сарада тоже могла только промолчать, и хотя бы мысли успокоить с их помощью у Мицки не получилось. Выходило, что нужно просто самому разобраться с этим. Впрочем… это ведь и правда его проблема, если уж ему признались… Мицки только окинул взглядом остальных девушек — кроме Чочо, что опустошала в стороне остатки их праздничного стола — на что они все покраснели и закричали, что это не они. Впрочем, было ясно, что никто не признается — от кого подарок, и единственное, что ему оставалось — это гадать, пытаясь самому узнать. Что не очень получалось… Всё дальнейшее уже прошло мимо Мицки, он не смотрел больше за подарками остальных, не участвовал в разговорах, просто сидел в стороне под окном и смотрел на своё письмо и шарф. Веселье было в стороне, а он растерянно сидел, не понимая, что ему думать про всё это. Встать и прямо спросить было бы… глупо, всё равно, судя по этому письму, ему не могли сказать это прямо, значит и не признаются. Да и не ждут ничего в ответ. Однако всё равно Мицки ничего не понимал, не понимал своих чувств. Разве что… что-то стало бы ясно, узнай он — кто это написал. Правда, лист предусмотрительно ничем не пах — о его нюхе позаботились, обработав раствором, что уничтожал все запахи. Даже бумагой и чернилами письмо больше не пахло, только химический запах «глушилки» был. Мицки снова всмотрелся после этого в строки, что уже запомнил, так и не понимая, почему ему не хотят сознаться. Уже окончательно. Хотя бы намекнули бы на то, кто его даритель и… влюблённый. Влюблённая поправился он мысленно, подумывая, кто из девушек это мог быть. Намида, пожалуй, первая отпадала, так как просто не сумела бы держать лицо, тем более после криков Иноджина. Получалось — или Сумирэ или Васаби… Хотя всё равно у Мицки что-то не складывалось в голове, и он был недоволен тем, что ему послали письмо без каких-либо подсказок, без подписи. Он бы предпочёл услышать всё прямо или прочитать. А так это было как-то нечестно. Что, если бы Мицки тоже кого-то любил? Что, если ему было бы плохо узнать, что его любят? Да и эта девушка — в принципе, все в этой комнате — знали, что он был прямым, и в письме она признавала, что ей это нравится в Мицки, но сама вот решила ничего не говорить и ничего не принимать. Мицки вздохнул и прикрыл глаза, сдаваясь уловить в письме какой-то посторонний запах, чтобы понять — кто его отправил. Всё равно это бесполезно. Но ему не нравилось ни такое, ни то, что ему не оставили и шанса. Ни единой возможности объясниться, а только оглушили признанием. Ещё и на виду… Довольно давно он не испытывал таких чувств и уже думал, что привык ко всему, но вот нет. Ну, что же, он и сам ещё не любил в таком смысле, и шок был не удивительным. Только он предпочёл бы разобраться во всём этом с тем другим человеком, а не сидеть с совершенно перевороченным разумом. Однако только это и приходилось делать, потому что сам понять, кто из девушек это сделал, он не мог. А подойти по очереди и прямо спросить — вариант, но не прямо сейчас. Да и не ясно сдадут ли у неё нервы сразу же, и она проколется от прямого вопроса. Сумирэ вот хоть была очень эмоциональной и легко возбудимой, но, когда надо, лицо умела хорошо держать, а Васаби так тем более. Хотя подобное кажется немного не в её характере, вот так вот втихую написать письмо без обратного адреса. Мицки нервно выдохнул, когда снова вокруг зашумели друзья. Уже все успели получить свои подарки, нарадоваться и понемногу собирались расходиться. А он же сложил письмо и задумчиво поднёс шарф к носу, утыкаясь в мягкую пряжу и вдыхая. Мицки прикрыл глаза — пахло приятно, ополаскивателем. Так легко и тепло, нежно немного. Домом. Пахло настоящим уютным домом, светлым и чистым. Он вздрогнул, когда его позвали и вскочил — Боруто с Сарадой собирались уже и, как обычно, уходили они втроём. Мицки поспешил к ним, на ходу пряча письмо в ворот кимоно, шарф… Шарф он сразу же повязал на шею поверх плаща так, чтобы закрывало нос. Было уже очень поздно, даже скорее ближе к утру, и на улицах не было, казалось, никого, только тишина висела, жёлтым светили фонари, снег хрустел под ногами, и они втроём тихо шли, наслаждаясь зимним свежим воздухом. Даже не разговаривали почти, и устав и проникшись этой тишиной. Только Боруто то и дело зевал. Сарада шла тихо, вдыхая полной грудью, а Мицки прятал нос в красной пряже, пропитываясь от этого теплом и очень быстро, неумолимо проваливаясь в те слова признания, как в пропасть. Они с Боруто немного проводили Сараду, не доходя до её дома, и сделав небольшой круг, прежде чем распрощались и побрели в нужную им сторону. Так же молча прогуливались, в загадочной зимней ночи, пока не дошли до последнего поворота под тёплым фонарём — дальше дороги расходились. Узумаки зевнул, застыв ненадолго, и попрощался, уходя в свою сторону. — Боруто. — Позвал его Мицки, пока парень не успел выйти из круга света, и сам подошёл, когда сонный Узумаки повернулся к нему. — Что? — Вяло спросил он, а Мицки придержал шарф рукой, спуская его с носа, и сделал ещё полшага, прижавшись к губам Боруто своими. На пару секунд всё перестало существовать, и даже не было мороза вокруг, только звенела мягкая тишина, они были так близко, окружённые мягким светом. Мицки отстранился через эти долгие секунды, когда собственное сердце нервно взволнованно дёрнулось, впрочем, не отходя далеко, и замер, смотря — как шокировано увеличиваются глаза Боруто и он краснеет. — Ты что творишь?! — Смущённо и задушенно попытался вскрикнуть Узумаки, а Мицки невольно улыбнулся и, кажется, сам немного покраснел, с таким необычным теплом глядя на парня. — Ты хорошо постарался с письмом, но шарф нужно было тоже обработать, потому что он пахнет тем же, что и твоя одежда. — Мягко улыбнулся Мицки, с каким-то восторгом снова уткнувшись в красную пряжу носом и тихо посмеявшись. — И когда я последний раз заходил к тебе, то видел эту же пряжу в гостиной. И правда, стоило ему тогда глубоко вдохнуть запах шарфа, как воспоминания и ощущения проникли в его разум, ещё будоража, но уже по-другому — теперь он ведь знал, кто это был. Теперь это было… хорошо. Как и сам шарф. Боруто на его слова занервничал и глаза отвёл смущённо, потерянно — он точно не ждал такого исхода, что Мицки не очень радовало. Но он догадался, вспомнил и эту маленькую деталь, что мимолётно увидел на диване спицы и моток пряжи. И он не хотел молчать, как Узумаки. — Это… ничего не значит же. Не нужно. — Тихо и нервно ответил Боруто после долгого молчания, всё ещё не глядя на Мицки. Он только вздохнул и снова придержал шарф, прижимаясь к губам парня. Мицки не хотелось молчать, не хотелось не обращать на это внимание, и если Боруто не верил в хорошее завершение… Мицки заставит его передумать. — Я хочу весь подарок. — Выдохнул он в красное лицо Боруто, на секунду отстранившись и снова потом целуя. А где-то далеко в тенях Шикадай облегчённо выдохнул — не зря он чуть не умер от напряжения, щупальцем тени подкидывая в руку Боруто записку с именем Мицки, а то Узумаки и дальше бы молчал, даже Наре признавшись чисто случайно. А сейчас выходило, что как минимум у этих двоих — новый год точно будет счастливым.