Девочка, твои проблемы для меня какая-то мелочь,
А ты идёшь со мной гулять от «ничего делать» под вечер.
Но так не может быть вечно, нам в эту ночь обеспечена
Какая-то дичь, но ты идёшь ко мне навстречу,
Держу за плечи, но я тебя не хочу,
Пока ты думала о вечном, я опять торчу.
***
Амина, в переводе с арабского, означает «быть в безопасности». С татарского — надежность, честность и верность. Имя часто связывают со спокойствием и добродетелью.
Оставалась ли она добродетелем, если прятала за спиной бандита?
В нём видели бандита, старшего, наркомана, которому осталось не больше пяти лет, авторитета. Его боялись. Уважение и страх — абсолютно разные, несхожие по значению, но иногда совместимые понятия. Бандитом, кстати, он и был. И авторитетом, «автором», как втихую его кличил Маратка, и старшим, возможно, доля правды была и в том, что Кащея прозвали наркоманом, дни которого сочтены. А это универсамовский бандит ласково называл её «күңел».Оставалась ли она честной, если лгала всем, что не заинтересована в отношениях, а на деле лишь закрывала собой универсамовского наркомана?
Однажды ей сказали, что нет ничего страшнее лжи самой себе. А себе она лгала в первую очередь.Верность, наверное, единственное, что действительно присуще ей.
Она бы ушла, забыв всё как страшный сон. Возможно, у неё бы появился шанс на счастливую жизнь. Появился бы, уйди она раньше. Но верность — то, что даровано ей свыше. В преданности щенячьей заключен смысл жизни её. В тревоге биться, ожидая возвращения с очередных сборов. А потом бегать с бинтами. И отчитывать, наблюдая лишь расширенные зрачки, ощущая запах одеколона. И ухмылку, возникшую лишь на секунду. А ухмылка эта мгновение спустя исчезает, сменяясь болезненным падением уголков губ. И запекшейся на них кровью.Можно ли считать её надежной, если она, слушая ежедневные серенады о комсомолах, была светом бандита?
И в безопасности был только Кащей. Только он, только с ней.
По крайней мере, Кащей убеждал её в этом. Но уверена она была в обратном. Всевозможные риски, на которые идёт её абсолютно отвратительный, испортивший ей жизнь, сковав цепями, выходящими, казалось, прямиком из его сердца, но тем не менее — любимый, ежесекундно вселяли в неё страх быть пойманными. Нет, страх, что поймают его. Она осуждала его, возможно даже убила бы, заставила прожить весь тот спектр эмоций, испытанный ею по его вине, но тело все равно бросало в дрожь, когда он уходил на разборки.Тело не обманешь, а душу? Алекситимия была порождением её души, исколотой героиновыми шприцами и залитой одеколоном.
А амбивалентность вторым её именем.
Люди с блеском в глазах говорят о любви, возникшей из ненависти, с потухшим огоньком шепчут о ненависти, когда-то бывалой любовью. И крутят пальцем у виска, слушая о противоречивости чувств, испытываемых одновременно. Амбивалентность — наиболее точное описание её чувств к Кащею. Любила она его домашнего, ластивого. Ненавидела за собственный выбор. Их обоих. Заклятым врагом её были расширенные зрачки, погрузившие во всепоглощающую тьму радужку зелёных его глаз. Она не могла жаловаться на собственную жизнь. Во-первых, никто кроме самих универсамовских не знал о запретном союзе и пожаловаться, излить душу просто было некому. Она могла бы выговориться Кащею, но поймёт ли он? Нет, точно нет. И знакомые из группировки тоже не поняли бы. Во-вторых, есть люди, погрязшие в абсолютной бедности, а таких было преобладающее большинство. Они, скорее всего, пошли бы напролом собственным и навязанным обществом моральным принципам. Они, скорее всего, даже утопая в ненависти, продолжали бы прислуживать и самому отвратительному грешнику, и праведному богослужителю — неважно, если это будет оплачено. Копейка рубль бережёт, а когда речь идёт о десятках, сотнях рублей, люди пойдут против всего. Против самих себя, свободы, семьи, закона — злосчастный список можно продолжать, кажется, до скончания веков. А Амину в Кащее интересовали не сотни рублей, не меховые шапки и шубки. Что-то другое. Временами она пыталась понять что именно в нём привлекало. Быть может ей нравился вовсе не Кащей, а постоянное, сопровождающее везде чувство опасности. Она не знала истинной причины. Никто не знал. Некоторые не понимали этого влечения. Кто-то втихую осуждал, они, быть может, были бы и рады высказать все в лицо, но после этого, скорее всего, были бы отшиты в мгновение. Кащей — старший, авторитет, лидер, на которого глянуть как-то «не так» нельзя, о каких нелестных высказываниях речь? Турбо, олицетворение агрессии в человеческом теле, боялся пискнуть с Кащеем рядом. Никто не мог, а у Неё или напрочь отсутствовал инстинкт самосохранения, или, как говорил иногда Кащей, «посадил на шею, а она и рада. А она ножки свесила».А ножки свесила вовсе не она.
Кащей — человек свободолюбивый, как говорил он сам. Быть может, это являлось жалким оправданием его измен. Каждое оправдание, каждая ложь являлись всё большим бредом. — Ты юна, чиста и непорочна, күңел. Ты сотворена для любви, а не плотских утех. Не ебаться с тобой надо, а любить тебя. Заботиться.Не верила она ему.
Не верила, но прощала все загулы. Каждая пьянка, измена, доза — всё это отзывалось глубоким порезом когда-то непорочной души, ставшей ныне убежищем сгнивающего наркомана.Она была послана ему Богом, а он ей, очевидно, Дьяволом.
Непорочный Ангел испачкал белослежные крылья кровью, пропитанной этанолом и героином. Ангел перенял пороки вместе с ядом наркоманским. Безгрешие ангельское — сказка, придуманная верующими для верующих.
Амина утеряла веру в момент встречи с олицетворением дьявольским.
Этанол. Шесть букв, соитых воедино. Слово, изначально поставившее крест на неблагословенных отношениях. Вещество, испоганившее жизнь Кащея и Амины заодно. А она и рада бы уйти. Она бы пережила всё: боль, слезы, возможно и вероятно — преследование, но имя её переводится как «верность». И дьяволу верна она будет до ухода его. До остановки пульсации артерии сонной. И крылья ангельские кровью пропитаются, бордовыми став. И окличат её вторым дьяволом. А клеймо это — подарок прощальный от ненаглядного её.