Место рядом с Солнцем

Товарищ Нечаев к своему возрасту имел то, что делало его очень завидным женихом, даже если не брать во внимание, тотальный дефицит оных после войны. Хорошая и престижная профессия, квартира, а не комнатушка в коммуналке, высокое звание с дальнейшими перспективами роста, да и сам он был красивый, не калеченый и здоровый. Только не смотря на все эти качества, товарищ Нечаев был один, что иногда вызывало некое осуждение в обществе, потому как невест на одного мужчину по статистике, было больше чем десять к девяти. Сам Сергей отшучивался, что никого не встретил, кто смог бы завоевать его сердце. Но страшная правда была в том, что сердце агента Нечаева уже было завоёвано человеком, который к этому даже не стремился, да и не знал об этом совсем ничего. Впервые они встретились, когда Сергея привезли с тяжёлым ранением полученным на фронте. Состояние молодого человека было почти критическим и мало кто верил, что он выживет. Но он почему то не только выжил, но и ускоренными темпами шёл на поправку. Сеченов, который оперировал, как на конвейере, ничем не выделял этого бойца, но операцию провел, как всегда блестяще. Нечаев почти не помнил, что с ним было в госпитале, но своего хирурга запомнил, а ещё запомнил, как однажды, уже поправляясь и ища место, где можно украдкой покурить, нашёл своего спасителя в каком-то хозблоке, сидящим на полу уперевшись спиной на стену. Сначала Нечаев решил, что доктору плохо, но он быстро сообразил, что тот просто спит, отрубившись на пару часов, в этой бесконечной веренице раненых тел. Он не стал его будить, но в его сердце поселилась какая-то тоска от одного вида этого человека. Потом они всё же познакомились, его доктор был симпатичным мужчиной, выглядевшим моложе своего возраста, но при этом он был старше Нечаева на целых двадцать лет. Но этой разницы в возрасте Сергей не замечал. После ранения, Нечаев на фронт не вернулся, а решив отблагодарить своего врача, остался в качестве испытателя новой вакцины от чумы. А дальше и совсем остался, как личный агент, вспоминая одинокую спящую фигурку в этом грязном хозблоке. Он хотел целовать эти руки подарившие ему жизнь и просто быть рядом и приносить пользу именно этому человеку. Сначала он честно путал свои чувства с сыновьими, он будучи сиротой, явно тянулся к человеку, ставшему для него отцовской фигурой, да и Дмитрий Сергеевич, на одной волне с ним, называл его «сынок», по Челомею даже ходили слухи о внебрачном происхождении агента Плутония, но Сеченов даже не старался их опровергать. Так было даже проще долгих объяснений для любопытствующих, что же их связывает. Им вполне было хорошо вдвоём, Нечаев всегда лично отчитывался перед Дмитрием Сергеевичем и когда у них было время, оставался на пару часиков — попить чаю с булочками и поболтать. Сеченов был человеком одиноким, Нечаев слышал что-то про его жену, но она вроде как была мертва, но подробностей Плутоний не знал, да был ещё коллега, почти друг, такой же учёный по фамилии Захаров, но он, в отличии от своего обитающего в небесах собрата, предпочитал находиться под землёй в комплексе «Павлов», а больше близких людей у Дмитрия Сергеевича и не было. И может это и могло продолжаться бесконечно, но на беду Нечаева, Сеченов взял к себе в помощники молодого немца, по виду типичного фашиста, да и не по виду тоже. И тут время, которое Нечаев проводил вместе с Сеченовым стало укорачиваться, а иногда и делиться на двоих, когда чай с булочкой они употребляли уже втроём и немец всем своим видом показывал, что им, двум гениальным врачам, Нечаев совсем не ровня. Так товарищ капитан и познакомился с ревностью, а потом сложив два и два, вдруг понял, что чувства, которые он испытывает к своему начальнику нельзя назвать родственными. Он засматривался на его тело, тонкую талию и узкие бедра и понимал, что попал. Когда Сеченов ему улыбался, в сердце зарождалось ощущение тепла, да вот только улыбался Дмитрий Сергеевич теперь не только ему… Надо было срочно решать, что делать, потому что отдавать фрицу, свою звезду, своё Солнце, Нечаев не собирался. Он решил пойти в ва банк и будь, что будет — всегда можно уволиться или перевестись в другое подразделение, люди везде нужны. Риски конечно, были велики, но он больше не мог бороться со своими чувствами и всё это могло плохо закончится, особенно для одного немца. Это был обычный день, когда Плутоний, отчитывался перед Сеченовым, об очередном успешно выполненом задании. Он знал на что шёл, когда сделал всё, что бы завершить эту миссию более, чем блестяще. — Ты просто молодец, сынок, — Сеченов смотрел с теплотой в его янтарных глазах и Нечаеву хотелось, чтобы он смотрел так на него вечно — Ты заслужил не только выходной и премию, скажи, чего ты хочешь лично от меня? Что тебе подарить, Серёжа? Это был шанс и Сергей им воспользовался. — Я хочу с вами поужинать, Дмитрий Сергеевич, вдвоём. — Прости сынок, что ты сказал? — теперь Сеченов смотрел на него с явным удивлением. — Я хочу с вами поужинать вдвоём, — и отвечая на вопросительный взгляд своего шефа продолжил — Не здесь и не в столовой, и не в ресторане, а у меня. Вы согласны составить мне компанию? — Ты точно уверен, что это хорошая награда? — Самая лучшая, — Нечаев невольно покраснел, он знал, что Сеченов может и отказать, но чувствовал, что не откажет. — Хорошо, Серёжа, а когда ты хочешь меня видеть? Нечаев хотел сказать, что хочет видеть его семь на двадцать четыре, но решил не торопить события. — Ну, может сегодня… На удивление, Сеченов согласился, а Нечаев просто полетел домой убираться и готовить, да ещё и в магазин сбегать. Всё надо было успеть, да устроить по высшему разряду. Сеченов пришёл вовремя, оставив своих дылд телохранительниц за дверями квартиры. С удовольствием пил «Мускат», хваля вкус Сергея. На самом деле Нечаев, любому вину предпочитал «Столичную», но с вином и правда расстарался, купив лучшее, что было в их магазине. Они слушали «Радио Будущего», по которому словно специально одна песня о любви, сменяла другую. Сеченов захмелел и откинулся на спинку дивана, ослабляя галстук на воротнике. — Скажи мне, Серёжа, — хмельной взгляд остановился на абсолютно трезвом лице Плутония — Ты с какой целью меня позвал? Тебя что-то гложет, я же вижу… Нечаев вдруг взял его тонкую руку в свою и сверху накрыл второй рукой не отводя взгляда от глаз своего гостя. — Я знаю, что вам не понравится то, что я вам скажу, но я больше не могу притворяться. Я люблю вас, Дмитрий Сергеевич. Сеченов руку не убрал, но смотрел теперь с неким удивлением — весь хмель из глаз словно испарился. — Серёжа… — Я так и знал, что зря я это… — Серёжа, ты дослушаешь меня или как? — Сеченов положил свою ладонь на щёку своего агента, продолжая смотреть ему в глаза — Дело даже не в том, что такие отношения это статья и тюрьма, и даже не в том, что я тебе в отцы гожусь — у меня есть любимый человек и я не могу за его спиной заводить отношения, это непорядочно. Теперь Нечаев тупо хлопал глазами переваривая информацию — никто не знал, что у академика кто-то есть. И это было очень неожиданно и больно. — Простите меня, можете меня уволить или перевести… — Подожди Серёж, — Сеченов осторожно приподнял его лицо заглядывая в голубые глаза Нечаева — Я не отказал тебе — мне надо подумать. — Ага. «Мы вам перезвоним». Вместо ответа, Сеченов легко поцеловал своего агента в губы. — Я не сказал «нет», сынок. Услышь меня, пожалуйста. Он осторожно поднялся с дивана и чуть пошатываясь подошёл к дверям. — Спасибо за ужин, Серёжа. Увидимся, — и обувшись Сеченов покинул квартиру агента, который теперь не знал, что ему думать. На следующий день Нечаев прибежал на работу, но только, чтобы узнать, что товарищ Сеченов отбыл в командировку, о чём и сообщил ему Штокхаузен, явно довольный, что основной фаворит академика не в курсе. Но главный сюрприз был впереди, потому что, по внутренней связи на него вышел профессор Захаров и попросил явиться к нему в кабинет. Харитон Радеонович обитал в основном под землёй, но свой кабинет в Башне у него всё же имелся. Нечаев не мог понять, чем он обязан, тем более, что Захарову он не подчинялся, но решил, что идти на конфликт себе дороже, тем более, что о Захарове ходили слухи, как о редкой вредности человеке и об его способностях выжить из научных комплексов кого угодно. — Присаживайтесь, молодой человек, — Захаров кивнул на стул в его кабинете. Сергей впервые ощутил некую робость при виде этого учёного, с которым они взаимодействовали во время испытания вакцины, но в основном, Харитон Радеонович, был человеком в себе и особо ни с кем не общался. Сидящий за столом Захаров, порывшись в ящиках стола, протянул Плутонию пачку документов: — Прошу ознакомиться, товарищ капитан, — его синие глаза смотрели поверх очков, но не беспомощно-близоруко, а твёрдо, словно глаза снайпера. Сергей поежился под этим взглядом, но документы взял. Первый документ представлял из себя странный календарь, с отмеченными датами, а остальные бумаги были направлениями на различные анализы и к врачам. — Харитон Радеонович, простите, это что? — Как что? Это ваш график посещения Дмитрия Сергеевича. Вы же хотели с ним отношений, я правильно понимаю? Сергей удивлённо уставился на профессора, совершенно сбитый с толку. — М-да, связался чёрт с младенцем. Вы навещаете Диму в понедельник, среду и пятницу. Мне достаются вторники, четверги и субботы. — А воскресенье? — В воскресенье Дима отдыхает от нас. — Простите, Харитон Радеонович, вы с товарищем Сеченовым… — Да, мы давно вместе, — Захаров сложил руки в замок явно ожидая ещё вопросы. — Но как вы можете вот так… — Так и могу. Если Диме не дать свободу, он начнёт вздыхать, хандрить и портить настроение и мне, и себе. — А к врачам зачем? — Затем, молодой человек, я не хочу заболеть чем-нибудь, потому что сейчас август, а вы диспансеризацию проходили в феврале. — Да я ни с кем, — Нечаев почувствовал, как пылают его уши. Вся сцена была максимально неловкая и он чувствовал себя под этим острым взглядом, словно лабораторная крыса, на которой ставят странный эксперимент. — Мне не важно, у вас два дня. В среду возвращается Дима и будет ваша очередь с ним быть, извольте анализы сдать к этому времени. Можете выполнять. Нечаев осторожно поднялся, прижимая к себе ворох бумажек. — Это всё? — Дима предпочитает быть снизу. — Я не об этом. — А я как раз об этом, мне не нужна лишняя рефлексия, страдания и мысли о вине передо мной, единственное, субботы я вам не отдам — у нас грибы и рыбалка. Знаете, стариковские увлечения, все дела.* Идите, у вас мало времени. Нечаев вылетел из кабинета, словно пробка из шампанского. Но этот день не мог закончится так просто: — Тховарищ Нечаев, что у вас за бумаги? Долбанный фриц уже залез своим носом в направления и конечно заметил бумажку с анализом на ЗППП, его брови поднялись в удивлении. — Скажешь кому, колбаса немецкая, язык тебе оторву, — и Нечаев помчался в медчасть, времени действительно оставалось совсем мало.