Ключевой момент

Господин Аиша Розен в окружении двух сосредоточенных сильверов блистал, будто бриллиант в платиновой оправе. Фантазийный бриллиант, золотистый, нежнейшего колёра! В составе «Эу-Генетекс» имелась, разумеется, лаборатория кристалломнемотехники, но вырастить образцы со столь бесподобной игрой пока не удавалось. Видимо, — Ула Югаи усмехнулся, — для роста требовался особый климат. Амойский. Свежий ветерок, соглашаясь, пощекотал ему уши. Те, кто когда-то искал, где встать стольному граду, стальной Танагуре, место выбрали с большим пониманием, и теперь здесь, на восточной веранде Колонного зала консульства Парфия, можно было сполна насладиться мягкой амойской зимой, залюбоваться амойскими небесами. Близилась полночь. Где-нибудь над океаном, или в горах, или над угодьями бесчисленных биостанций она была бы густо-фиолетовой, но здесь городские огни разбелили чернила до сиреневой тинктуры. — Вы щедры, господин Югаи, — признал тот сильвер, что сидел справа. Имя ему было Дамиан Русса, и на мир он смотрел ясными глазами цвета сегодняшних небес. — Несомненно, так, — а это второй, Андроник Лемке, ему краски достались самые пасмурные: платина, сталь, хрусталь. — А еще не могу не отметить, что вы, господин Югаи, сильно рискуете. — Да, — ведь глупо отрицать очевидное, так? — И неприятнее всего то, что рискую далеко не только своими собственными интересами. В Федерации евгенические изыскания не одобряли никогда, а теперь и вовсе кружат и ищут, как бы вцепиться. До сих пор мне удавалось лавировать, однако после официального объявления о сотрудничестве «Эу-Генетекс» с Амойским Государством нейтралитету придет конец, и я сразу же стану, как это принято у вас говорить… Ахиллесовой пятой? Господин Розен посмотрел холодно, оценивающе. Впрочем, температура взгляда у этого блонди, как Югаи успел заметить, вообще редко отклонялась от абсолютного нуля. — Но у меня есть решение, господа. — Югаи коротко, четко кивнул, будто отвесил поклон — и тем троим, что сидели напротив, и Раулю Аму с буйно-кудрявым его собратом, господином Орфеем Зави. Они как раз отошли к балюстраде: неугомонного Рейнеке, верного заместителя и младшего партнера в «Эу-Генетекс», восхитила башня Эос в качестве архитектурной доминанты, и Зави, комендант, не смог упустить случая побеседовать с ценителем предметно. Может, договорили уже, а может и нет, но теперь все выжидательно глядели на него. — Мы разделим сферы деятельности. Уважаемому партнеру я оставлю те, что не вызовут у федеральных доберманов реакцию «вцепись и растерзай!», сам же возглавлю то, что взрывоопасно. Но есть проблема: я, как и любой человек с немодифицированным мозгом, буду в этой позиции представлять собою locus minoris resistentiae. И для вас, и для нашей идеи. Было видно, что Рейнеке едва сдержался, чтобы не перебить, но стиснул зубы и промолчал — молодец. Все обговорено, не о чем спорить. А проживет еще лет тридцать, поймет, почему оно так. Будто бы в знак согласия, стены сменили поляризацию и сделались прозрачны, Колонный зал словно бы раздался вширь и вдоль, до противоположной, западной веранды, и ввысь. Красиво. И символично-то как… На небо (настоящее ли, голографическое ли, уже не разобрать) выбрался тонкий месяц, ртутно-серебряный — Младший, по-южному улегся лодочкой, рожками вверх, и глянул, как старый знакомый. Когда Югаи позволял себе, пусть и чрезвычайно редко, выкроить пару суток отдыха, он предпочитал именно что переглядываться с луной. Правда, под другими небесами. У отцовской родни был дом в Приозерье, старинный, в совершенно глухих местах, и когда стая кузенов-кузин и племянников с чаячьим лаем делила наследство, Югаи выговорил себе только одно: дальнее это имение. Там было хорошо. Вдали, как на открытке, живописно хмурились горы, дорожки светлыми ручейками сбегали с террасы вниз, к воде, а небо над озером казалось опрокинутой чашкой, с блестками звезд и сусальным месяцем. Ясными морозными вечерами чашка стеклянно отливала пурпуром, будто бы из озера, что не замерзало в самые лютые холода, в небо плеснули марганцовки. А еще деревянный дом держал тепло, хорошенько протопишь, и греют, кажется, сами стены, а Югаи уродился тощим мерзлякой. Едва вступив в наследство, он выписал туда целый полк киберов, те навели суету, дом ожил, и всегда теперь был готов встретить хозяина, и даже, кажется, бывал ему рад. — Право первой подписи, — продолжил он, помолчав, — будет только у меня. А чтоб это право защитить, я, уважаемые коллеги, предлагаю тихонько, шепотом сказать новое слово в науке и практике защиты информации. Троица, что любовалась видами, вернулась к столу; Рейнеке, мрачнее тучи, сел рядом, Орфей Зави садиться не стал и расположился за креслом Розена, изящно облокотившись о высокую спинку. Ам присел на край стола. Югаи усмехнулся. Есть вещи, которые не меняются. — Так какое слово ты хочешь вписать в историю? — взглядом Рауля можно было нашинковать реальность на срезы для музейного электронного микроскопа. Югаи почтительно склонил голову. — Если б я мог, обошелся бы и вовсе без словес. Но возможность нужной модификации моего мозга существующими методами, увы, отсутствует: все они так или иначе поддаются детекции. А проекты законов и поправок к законам, жестко ограничивающие модификантов в правах, стали вносить с удручающей частотой. Возглавлять «Эу-Генетекс», будучи модификантом, я не смогу. Модификации, способные защитить информацию при прижизненной ментоскопии, присутствие которых невозможно засечь, пока что в стадии разработки. Но можно разом не допустить прижизненного исследования и защититься от ментоскопии посмертной. Таким образом, наша задача — разработать технологию нейродеструктора с надежным триггером, присутствие которого будет невозможно обнаружить in vivo. Рауль Ам тряхнул головой. Локоны возмущенно спружинили и, кажется, даже заискрили. — Тоже мне новшество. Качественно, незаметно и высокотехнологично вышибить уникальные мозги… Задача на один вечер. Жуткое варварство. Югаи невозмутимо пожал плечами. — Предложите свой вариант, Рауль. — Предложу. В самом ближайшем будущем. Запрет на считывание, без возможности диагностировать сам факт модификации. — Рад слышать. А в настоящем предлагаю заняться тем, что предложил я. — Я тоже подумаю над этой задачей, — медленно проговорил Зави. Молодой месяц завис, сияя, рогами кверху, прямо над его головой, будто зацепился за кудрявую макушку. — Должен быть выход, — он кивнул, — такой, чтобы без варварства. Рауль согласно прикрыл глаза. — Господа… — вздохнул Югаи. — Мы говорим о защите информации здесь и сейчас. — Господин Югаи, — тяжело уронил Розен, — прав. — Еще бы. Рауль не изменился в лице, не шелохнулся, но было очевидно: ощетинился. Все-таки двадцать лет знакомства… Считываются реакции, считываются. Особенно если блонди не дает себе труда их скрывать. — Здесь и сейчас, — продолжил Рауль, — я вас обоих, коллеги, отправлю в Киира. Восемь часов сна, завтрак, шестичасовая экскурсия по корпусам. Затем брифинг с участием глав подразделений, которые уже занялись, под моим общим руководством, разработкой задачи алеф и задачи бет. Если же к тому времени не будет готова реализация щадящего вмешательства, что удовлетворит все стороны… Тогда, Ула, внедрим твое безобразие, что поделаешь. Уж оно-то к тому времени и вскипеть успеет, и настояться. Но устанавливаем только с возможностью полной анинсталляции! — Возможность анинсталляции — поддел Югаи, развеселившись, — это ведь тоже уязвимость? Блонди приподнял бровь. Просквозило фирменным высокомерием. — Ты вообще в разуме сегодня, нет? Уязвимость? У моей разработки? Да. Некоторые вещи действительно никогда не изменятся. Югаи все-таки рассмеялся вслух, и это показалось удивительно уместным. — Тогда, — сказал он, — прошу принять в дар. Вещь приятная глазу и не совсем бесполезная. — он встал, отстегнул от пояса неприметный узкий футляр, открыл и, самую малость рисуясь, вручил Раулю. — Господин Ам, в ваше ведение, владение и пользование. От меня. Тот, не поднимаясь, ловко подхватил подношение, рассмотрел. Посмотреть было на что, лаборатория кристалломнемотехники работала над этим шедевром… долго. Внушительный, длиною с ладонь блонди, архаичный металлический ключ, с одной стороны электрумовый, с другой цвета самородной платины, украшенный двумя яркими, сияющими изумрудами — один в головке, другой, поменьше, в бородке ключа. То, что мнемокристаллы, завершив насыщение, точь-в-точь повторили цвет глаз господина Ама, было, строго говоря, случайностью. Но с некоторых пор Югаи верил в их, случайностей, существование с большим трудом. Глаза Рауля светились пониманием. — Ключи от ворот «Эу-Генетекс»? — Зави позволил себе тонкую улыбку, и было видно: тоже обо всем догадался. — Практически так и есть, — кивнул Югаи и очень ясно представил, как скрипнули под пяткой доски крыльца, а за спиной защелкнулся антикварный замок. — Они самые. И завещательное распоряжение. ---оооОооо--- Примечания: "locus minoris resistentiae" — лат., место наименьшего сопротивления; в данном контексте господин Югаи употребляет его синонимично с "Ахиллесовой пятой". "in vivo" — лат., прижизненно, в живом организме, "не в пробирке". Для Югаи в описанной ситуации деже скорее "в кресле ментоскопии-нейрокоррекции, а не на прозекторском столе". "Вдали, как на открытке, живописно хмурились горы, дорожки светлыми ручейками сбегали с террасы вниз, к воде..." — господин Югаи (с редкой, заметим, фамилией корейского происхождения) расписал классический национальный канон идеального жилища: позади дома гора, перед домом вода.