Мы выбираем, нас выбирают

Она прикрывала веки и откидывала голову назад, открывая уязвимую шею, когда в теле разливалась волна удовольствия. Она беззвучно выдыхала, на мгновение сжимая его плечо в стальной хватке. Она кривилась, когда приходилось снова смотреть на него. Такой она была вчера. Сейчас она встречала его с опущенной головой и пустыми глазницами. Курапика была мертва. Куроро, поднимая взгляд при входе в здание — обшарпанный барак на краю города — замер всего на долю секунды в неверии. Мгновение прошло — и лицо приняло привычное отсутствующее выражение. Он засунул руки в карманы извечного пальто и подошел ближе. Курапика изломанной куклой была подвешена над полом, руки связаны за спиной. Её бескровное лицо в синяках смотрело на Куроро с укором — если бы ей было чем смотреть. Цепи плотно обвились вокруг шеи, где ещё недавно вместо отпечатавшихся на коже следов грубого металла были другие. На ней всё ещё был костюм, а на костюме грязь и кровь. Её смерть не была безболезненной и точно не быстрой, и для Куроро это всегда было очевидно. Он знал, что если Курапика попадётся в их паутину ещё раз, её участь будет незавидной. Некоторые из Труппы особо мстительны, а некоторые просто любят причинять боль. В таком положении, с ногами, едва ли касавшимися земли, замученная и униженная — мёртвая — Курапика наблюдала за ним сверху вниз, и внезапно Куроро посетило чувство дежавю. Это ощущение неожиданно тяготило его, оседало неуютным образом в памяти, будто он вновь вернулся в детство. Куроро не понимал, почему оно возникло именно сейчас — Курапика ему никто. Он не замечал, что смотрел на неё неотрывно, пока чужие голоса не достигли его слуха. — Они будут стоить как небольшая страна. Последняя пара. Куроро лениво повернул голову в их сторону — последняя в мире пара легендарных глаз плавала в заляпанном кровью контейнере и неотрывно смотрела прямо на него алым безжизненным взглядом. Куроро отвернулся. — Данчо, мы собираемся отметить. Ты с нами? — Почему бы нет. Начинайте без меня, я присоединюсь позже. Когда последний Паук переступил порог здания, Куроро подошел ближе, распутал цепи, подхватил тело Курапики и опустил на землю, присев следом. В такой близости, несмотря на царящий сумрак, он мог рассмотреть каждый кровоподтёк на её лице, разбитый нос, растрёпанные волосы. Дыры на месте глаз. На пальцах осталась кровь, когда он обхватил её затылок. Куроро бездумно вглядывался в её черты, которые с недавних пор стали привычными. Смерть была ей к лицу. Хоть и с явными следами пыток, она выглядела безмятежной. Это выражение очень странно смотрелось на ней. Всё, что Куроро когда-либо видел на её лице, это хмурость, недовольство, ненависть, безраличие или молчаливое удовлетворение. Никогда спокойствие или, тем более, улыбка. Она выглядела так, будто смерть — лучшее, что с ней случалось. В секундном замешательстве Куроро подумал, что, наверное, никогда на самом деле не понимал её и её мотивы. — И где ты сейчас? — задумчиво произнес в тишине его тихий голос. Куроро наблюдал за развевающимися от сквозняка светлыми прядями. Курапика ожидаемо не ответила. *** Куроро бродил среди кромешной темноты без особой цели, просто выжидая, пока человек, поймавший его в нэн-ловушку, покажется, или произойдет хоть что-нибудь. Вокруг была только тьма, но он отчетливо ощущал на себе чей-то взгляд. Кто-то наблюдал за ним, но не спешил показываться. Куроро сделал ещё шаг и остановился. — Покажись, — произнес он в пустоту перед собой. — Я здесь. Куроро застыл. Голос за спиной он не мог спутать ни с кем. И это было невозможно. — И что ты здесь забыла? — спросил он совсем не то, что хотел, оборачиваясь, и тут же нахмурился. Там никого не было. — У тебя надо спросить. Куроро задумался над её ответом всего на несколько секунд, прежде чем пришёл к выводу. — Если эта ловушка представляет собой плод моего воображения, странно, что именно ты появилась. Почему не показываешься? — поинтересовался Куроро, оглядываясь по сторонам. — Я не удивлена твоей фантазии, — Курапика проигнорировала вопрос. — Сплошная темнота и холод. Куроро безразлично смотрел на пространство перед собой, словно Курапика стояла прямо там. Она бы, скривившись, фыркнула и отвернулась. Он наблюдал это не раз. — Так ты знаешь, как отсюда выбраться? Я брожу здесь уже… — Куроро внезапно осекся, задумавшись, сколько он действительно находится в этом месте, и понял, что не может даже примерно определиться. Кажется, прошла уже вечность, а может — всего пара минут. — Не спрашивай меня. Это ты притащил меня сюда, так что я должна требовать ответов. Почему я здесь? — последние слова эхом раздались в сознании Куроро и заставили прирасти к земле, в недоумении уставившись в безпроглядное нечто. — Где «здесь»? — он нахмурился. Его начинало раздражать всё происходящее. — Это не воздействие нэн? То, что она сделала дальше, Куроро никак не ожидал. Курапика рассмеялась — ни на что не похожий звук, потому что раньше он никогда не слышал её смеха — и Куроро мог буквально почувствовать, как она скалится при этом. — Нэн? — она продолжала улыбаться, хоть Куроро и не видел этого. — Это не нэн. Это… — Курапика не успела договорить. В следующее мгновение Куроро открыл глаза. — …сон? — рассеянно произнес он вслух. «Какая банальщина» — подумал он следом. Но не смог понять только одно: почему Курапика? *** Они виделись изредка, а иногда натыкались друг на друга совершенно случайно. Курапика была не опасна пока занималась сбором наследия своего клана. Но даже после добычи последней пары не преследовала Редан. Может быть, её вразумили товарищи, а может она просто выжидала. Куроро было не особо интересно, но рядом с ней он всегда был настороже. Однажды выяснилось, что — кроме очевидного — с Курапикой было приятно разговаривать, что, впрочем, они делали не очень часто. — Физика? — Курапика недоуменно взглянула на книгу в его руках. — Ты долго, — пояснил Куроро, наблюдая краем глаза, как она, сняв пиджак, со вздохом растянулась рядом на кровати и уставилась в потолок. — Мне интересна одна тема с точки зрения науки, — добавил он, совсем не ожидая, что она ответит. — Какая же? Куроро закончил читать последнее предложение и перевернул страницу. — Ты веришь в жизнь после смерти? Курапика какое-то время молчала, а Куроро не отрывался от книги. — Думаю, мы не просто ходячие куски мяса. Наше существование не проходит бесследно, — наконец, ответила она. — Если нас здесь больше ничего не держит, мы можем идти дальше. Напряжение в голосе не укрылось от него, но, как и прежде, Куроро были безразличны её душевные терзания. — Есть теория, что смерти как таковой не существует, — Куроро взглянул на нее поверх книги. — Тело умирает, но сознание продолжает жить в другом состоянии. Курапика цепко глянула на него исподлобья, и на долгое мгновение их взгляды пересеклись. — Во что веришь ты? Куроро прервал зрительный контакт и вернулся к чтению. — Прах к праху. Курапика не ответила, но спустя несколько мгновений поднялась и потянулась в его направлении — книга из рук Куроро была выхвачена и отложена в сторону. — Слишком много думаешь, — сказала она, наклоняясь ближе. А после размышления и правда отошли на второй план. *** Куроро всегда был предусмотрительным и осторожным, и никогда — параноиком. Но изредка отчётливо появляющееся осознание, что за ним следят, а он не может это своевременно засечь, заставляло его наблюдать за каждой подозрительной тенью. Закатное солнце освещало бетонные джунгли, а Куроро созерцал это с высоты одного из зданий, облокотившись на перила. — Я не рад компании, так что если и дальше планируешь молча волочиться за мной, лучше просто уходи. — Лжец. Куроро продолжал наблюдать за провожающим последние солнечные лучи городом, почему-то даже не удивленный. — Я не сплю на этот раз. Тебя не может здесь быть. От Курапики не исходило ни звука, но Куроро знал: вот она подошла ближе, а сейчас уже стояла по левую руку. Куроро повернул голову, только чтобы ожидаемо никого не увидеть. — Почему я не вижу тебя? — Мне нечем видеть, почему бы и тебе не помучиться? Куроро только хмыкнул на это. — Не знаю, что это, остаточный нэн или ещё какие-то трюки. Ты не отвяжешься? — Ты сам виноват. Спрашиваешь «почему?», но я могу только задать тот же самый вопрос. Она не злилась. Куроро мог только предполагать, что у неё на уме, но Курапика излучала спокойствие. Смирение. Оказывается, она способна и на такое. Ещё одна неочевидная вещь, которую он открывает слишком поздно. Солнце почти скрылось за горизонтом, и Куроро посетила смутная мысль, что разделить с ней этот момент ощущалось почти что умиротворяюще. Он размышлял над словами Курапики и хотел задать очередной вопрос, но опоздал — он снова был один. *** Украсть для него — сущий пустяк. Украсть у своих Пауков — задание со звёздочкой, но всё же выполнимое. Алые глаза выглядели, как и полагается, безжизненными и неподвижными. Одна из таких же одинаковых тридцати семи пар, ныне разлагающихся под землёй по воле Курапики. Они все были восхитительно красивы и абсолютно уникальны как артефакт, но для Куроро с самого начала ничем друг от друга не отличались. Всё, что осталось от народа, считавшегося приспешниками дьявола. Всё, что осталось от неё. Куроро всматривался в эти глаза так долго, что терялся во времени, но никак не мог понять, что же упускает. Он вертел сосуд в разные стороны и переворачивал его, отходил и наблюдал с расстояния, возвращался обратно и продолжал вглядываться. В конце концов, Куроро оставил канистру в покое. Курапика не отличалась от остальных. Так было всегда. *** Они не давали ему покоя. Когда он спал, ел, читал или думал. Глаза следили за каждым его шагом. Когда Куроро отворачивался, они прожигали его спину своим кровавым-красным взглядом, и он ненароком думал, что его снова посетил его персональный призрак. Когда он разглядывал их, то видел лишь плавающие в вязком растворе глазные яблоки, но глаза буравили его, насмехаясь над его невежеством, словно заглядывали в самую суть Куроро и знали ответ, который он не мог найти. Иногда ему казалось, что глаза смотрели на него как на насекомое, которое не успели раздавить. Этим пронзительным вниманием они препарировали Куроро, снимая слой за слоем личину его самоуверенности. Он часто ловил на себе такой взгляд от Курапики. Но если её досада и негодование только забавляли, то от этих застывших, тлеющих в непреклонности угольков не было укрытия. Они видели его насквозь. Чтобы избавиться от наваждения, Куроро убрал их в дальний угол, но ощущал пристальное внимание даже сквозь стены, и оно становилось всё острее. Это не мешало ему, но всё больше отвлекало и утомляло. Куроро думал, что когда украдёт их, всё станет проще. Вместо этого тьма сомнений сгущалась только сильнее. Со смерти Курапики прошли недели. *** Иногда Куроро казалось, что былые планы по уничтожению Паука вовсе не были забыты Курапикой даже после смерти, превратившись во что-то иное. Возможно, преследовать его, раздражая своим молчанием и редкими разговорами, было новым способом извести Геней Редан. И начать она предсказуемо решила с него. — Ты не спишь. С недавних пор Курапика всё реже показывала какие-либо эмоции. Куроро не знал, о чём она думает, чего пытается добиться. Он разуверился в своих способностях читать её как открытую книгу, когда начал замечать в её голосе нотки усталости и жалости. В день, когда он это осознал, Куроро не отрывался от Алых глаз несколько часов подряд. — Очень проницательное наблюдение. Если бы это всё ещё был сон, избавиться от тебя не составило бы труда. Он действительно не хотел её видеть. Курапика была пройденным этапом, к тому же — была мертва. Никакого забытого зудящего чувства внутри. Никакого призрачного взгляда в затылок. — Нет, — ворвалась она в его размышления, — когда ты в последний раз спал? Куроро застыл посреди переулка, не в силах выдохнуть. — Ты теперь мой дух-защитник? — поинтересовался он совершенно ровным голосом, что не скрывало едкого сарказма в словах. — Что ещё? Посоветуешь мне лучше питаться и чаще бывать на свежем воздухе? Под глазами давно залегли тёмные круги, а в теле едва заметной тяжестью давала о себе знать усталость. Ирония была в том, что Куроро не помнил, когда в последний раз высыпался. И точные слова Курапики всё больше попадали в невидимую цель. — Ты же знаешь, что сам мучаешь себя? Куроро резко обернулся, но позади никого не было. *** Куроро не мучился. Заявление Курапики было самым абсурдным, что он когда-либо слышал от неё. Он занимался тем же, что и всегда: наслаждался чтением, планировал следующие рейды, коллекционировал новые способности, играл в гляделки с Алыми глазами, анализировал соперника для предстоящего боя. В его повседневной рутине только Курапика выбивалась и выбивала из привычной колеи. Она всегда была где-то на периферии: фантомным голосом, невидимым силуэтом, пламенным взглядом за прозрачным стеклом. Только поэтому он не мог перестать думать о ней. Только Курапика здесь ошибалась. *** — Я собираюсь убить Хисоку. За всё время, проведённое с Курапикой, — живой и мёртвой — и благодаря достаточному жизненному опыту, Куроро научился различать оттенки молчания в палитре их безмолвного диалога. Поэтому он знал: сейчас Курапика напряжена. — Ты же не думаешь, что я проиграю? — продолжил Куроро, усмехнувшись. — Он ждал сражения давно и заслужил его. — Тогда доводи дело до конца сразу, — вздохнула Курапика где-то рядом. — Не как со мной. Куроро прикрыл глаза, облокотившись на перила на уже излюбленной крыше. Погода сегодня была неспокойна, и колючий ветер продувал насквозь. Неуютное чувство вновь посетило его. Наверное, стоило ей сказать, что… — Я не знал, что тебя выследили. — Я знаю. — Мне не было нужды убивать тебя. — Я знаю. Куроро усмехнулся. Конечно, она знала. — Не оправдывайся, — выдохнула Курапика. — Я мертва и мне всё равно. Всё это происходит только в твоей голове, Куроро. Порыв холодного воздуха хлестнул его по лицу и всему телу, развевая полы пальто. Куроро опустил голову и стиснул поручни под рукой. — Да, — тихо проговорил он. — Ты никогда не называла меня по имени. Они стояли в тишине какое-то время. — Ты жалеешь? Куроро нахмурился. — Я не страдаю. Не скорблю. Жалеть о чём? Ты просто застывшее воспоминание. Твоя смерть — закономерный итог, — отрезал Куроро, открыв глаза и устремив взгляд вдаль. Ветер спутывал его волосы, роняя их на глаза и закрывая обзор. — Так ты пытаешься себя убедить? — метко спросила она. Куроро стиснул зубы. Курапика давила на те больные места, о существовании которых он даже не подозревал, поднимала из глубин те воспоминания, которые давно были заперты в памяти. — А ты? — повысил голос Куроро. — Примирилась со всем, что сделала? Или Увогин с Пакунодой так же преследовали тебя, сводя с ума? Она осеклась, не сразу находя нужные слова, прежде чем выдать своё безжалостное заключение. И если бы Куроро действительно был заинтересован в ответе на свой вопрос, эта заминка могла бы много ему поведать. — Ты хочешь, чтобы я простила тебя. Наверное, поэтому Куроро и не хотел её слушать, не желал её присутствия. Курапика была расчетливым до мозга костей стратегом, рассудительным аналитиком, который подмечал детали. Их общая особенность. Но на что-то Куроро предпочёл закрывать глаза. К сожалению, Курапика никогда не была к нему столь милосердна. — Простила, — повторил он едва слышно с отсутствующим выражением на лице. — Ты могла бы? — Простить — значит отпустить чувство предательства. Я же мертва, — легко ответила Курапика. — Разве мёртвые могут чувствовать, Куроро? *** «Конечно, могут» — думал Куроро, глядя в налившиеся кровью глаза. Он верил, что души не могут уйти неупокоенными. Ещё Куроро верил, что Курапика не просто плод его воображения или проснувшаяся совесть. Он был должен ей за многое. И хотя не в привычках вора возвращать нажитое, и точно не в привычках Куроро заботиться о ком-то, кто не является частью Паука, этот долг он предпочитал вернуть. Если это было в его силах, Куроро не хотел больше мучить ни Курапику, ни себя. Стекло канистры медленно нагревалось под его ладонями. Глаза мерно покачивались в такт движениям, пока он неспеша шёл по пустынными переулкам. Куроро был прав. Глаза не отличались от прочих. Они были прекрасными, обжигающе-яркими, но пустыми, ровно как и тридцать шесть других пар. Дело было не в глазах. Никогда не было в них. Куроро оказался у отеля и незаметно проникнул внутрь. Поднявшись на нужный этаж и остановившись перед дверью, он немного повозился с замком, прежде чем попасть в комнату. Стеклянный сосуд под пальцами обжигал кожу. Куроро уверенно прошел к столу и на секунду замешкался, но быстро поставил канистру на столешницу. Куроро отошёл на пару шагов, чтобы напоследок взглянуть на артефакт, который стоил целое состояние. Одна деталь в них всегда забавляла его: как бы он не тряс сосуд, глаза всегда смотрели на него. Куроро усмехнулся и прикрыл веки. Хотел ли он, чтобы Курапика его простила? Неважно. Он всё равно не думал, что заслуживал этого. Куроро отвернулся и направился к выходу. Скоро появится чуткая к звукам бывшая напарница Курапики и найдет необычный подарок. Куроро почему-то был уверен, что она беспокоилась об этой пропаже больше остальных. Он не знал, где её могила. Похоронили ли Курапику как полагается, или у её племени были свои традиции на этот счёт. Он никогда не интересовался, что именно она сделала с глазами сородичей. Куроро был рад, что никогда не узнает. Мысли в его голове пришли в порядок. Курапике там больше не было места. Куроро повернул ручку и открыл дверь. Он был свободен, и у него была куча дел. Глаза бесцветно смотрели ему в спину. Куроро не обернулся — позади теперь никого не было.