Апельсин

Валера, завидев морозным вечером в продуктовом ларьке яркие, крупные апельсины, не думал и секунды. Действует быстро, хватает ловкой рукой один плод и срывается с места, пока продавщица отвернулась. Он спешит, глупо улыбаясь, к Марату домой. Спешит к больному, ведь тот слёг с простудой несколько дней назад и теперь к нему пробраться ещё сложнее, чем раньше. Турбо ничем не остановить, он залезет через окно, закидает его перед этим камнями, чтобы младший выглянул, а после полезет, до жути воодушевленный. После окажется, что в квартире никого нет и Маратка бы открыл спокойно старшему дверь. — так совсем не романтично. Запыхавшись, скажет Валера, притягивая к себе больного. Суворов младший улыбается, сам прижимается крепче, обнимая Туркина в ответ. Стоят так некоторое время, наслаждаясь теплом друг друга, правда, сам Валера сейчас обжигающе холодный, только с мороза ведь. Но это не мешает Марату сильнее вжиматься в крепкое тело, утопать в медвежьих объятиях. — я скучал.— слышится хриплое снизу. — и я. Турбо целует парня в макушку, зарывается носом в отросшие волосы, закрывая глаза. Марат горячий, наверняка температура высокая, но он стоит упорно, не отпускает Валеру, шмыгает забитым носом. Туркин неожиданно отстраняет от себя мальчишку за плечи, смотрит радостно в глаза и лепечет: — Маратик, да ты знаешь, что я тебе принёс?! Глаза напротив красные, затуманенные. Младший не сдерживает смущенной улыбки, ему нравится, когда Валера так его называет. — и что же? жевачку «турбо»? Туркин смеётся глухо, усаживает Марата на постель и сам садится перед ним на колени, суя руку в карман мешковатой куртки, которую он «одолжил» в Москве. — лучше, глупый…вот! — на последнем слове, словно выжидая, рука вынимает ароматный цитрус из кармана, он точно занимал девяносто процентов ладони Валеры. Суворов раскрывает рот в немом восторге, поднимает взгляд на, внимательно рассматривающего его, Турбо, а после вновь опускает на яркий, оранжевый шарик. Родители младшего редко баловали детей такой роскошью, максимум на новый год покупали четыре штучки, чтобы точно каждому хватило, но и то, не всегда такое было. А тут, среди бела дня, просто так, не на праздник. Целый апельсин. — Турбо! Ты- — знаю. У Туркина уже щеки болят от широкой улыбки. Марат перед ним расцветает, забывает про болезнь напрочь и захлебывается слюнями только от вида спелого апельсина. В момент оба оказываются в гостиной, за столом, у Валеры нож в руке, а рядом мечется Суворов, желая поскорее попробовать, запихнуть в рот целую дольку. Нож мягко разрезает толстую кожуру, отчего по комнате разносится столь приятный, насыщенный аромат. Маратка специально прочищает нос несколько раз, лишь бы почувствовать запах. Наклоняется чуть ближе, держась за крепкое плечо Валеры. — да подожди… Шепчет старший, очищая внутренность пальцами. Ладони и фаланги в соке, желтоватые капли падают на скатерть. Им плевать, потом достанется от отца, но это ведь будет потом. Перед носом возникает цельная, очищенная долька и Марат берёт её в рот, не раздумывая. Щеки растягиваются, жевать тяжело, но упорство и труд всё перетрут. Валера наблюдает, сам радуется, словно ребёнок. Апельсин оказался кислящим. Мальчишка морщится, напрягается, и ведь всё равно ест с особой жадностью и восхищением. За первой долькой уходит вторая, за ней третья и так до конца. Пока не остаётся последний, крохотный кусочек, который Марат, с печальным взглядом, скрепя сердце, отдает его Турбо. Кожура лежит на столе, парни смотрят на неё, после друг на друга и их, будто по команде, прорывает на негромкий смех. Валера обхватывает Марата испачканными руками за мягкие щеки и тянет к себе. — ты липкий! Хмурится юноша, при этом возмущённо, пискливо застонав. Валера не обращает внимания, улыбается, смотря слишком тепло и ласково. — а ты пахнешь апельсином. И он целует также осторожно, боясь навредить, сломать хрупкого Марата. Под сердцем приятно тянет, когда ему отвечают.