«Скажите, это бесы?»
Разумеется, никаких бесов не было. Только человеческий фактор, помноженный либо на чувство обречённости, либо на ощущение вседозволенности. И это было скучно. Хотелось чего-то нового, чего-то неизученного, чего-то, на что можно было бы с удивлением обернуться, не веря в происходящее. Стимул, интерес и жажда новых знаний — вот что стало целью. К сожалению, битва не могла этого дать. На новое задание Даламар ехал без энтузиазма: он и так фаворит, баллов предостаточно, ничего полезного для себя он там не найдёт, а иллюзорная возможность помочь людям уже давно не грела душу так, как раньше. Всё равно ведь не слушают. — Чего ждёшь от испытания? — эмпат по правую руку начал уже привычный для съёмок разговор. — Мне снился сон про кукушонка, выбрасывающего из гнезда других птенцов. До сих пор неуютно. Думаю, там что-то про принятие своего места в жизни. — Не знаю ничего о принятии, — медиум, сидящая слева, пожала плечами, не отрывая взгляда от экрана мобильного. Она провалила прошлое испытание и теперь не рассчитывала попасть в финал. — Но неуютно, здесь мы совпадаем. Даламар? Даламар ухмыльнулся, придавая себе загадочности. — Видел многое, но трактовать пока не берусь. На самом деле он не видел ничего. Это было странно — обычно сны хотя бы намекали на предстоящую работу, а бесенята за несколько капель крови нашёптывали на ближайшее будущее, но в этот раз как-то не задалось. И спал крепко, и бесы отказывались слушаться. Оставалось надеяться, что те будут сговорчивее на месте. — Хочу пойти в ночь, — он приподнял руку, обращая на себя внимание. Спорить никто не стал — перед консилиумом хотелось отдохнуть, а не бегать с догадками, лихорадочно составляя их в версию. Даламар любил ходить последним. Ему нравилось производить впечатление тогда, когда наблюдатели уже уставшие и думают, будто те, кто был до него, действительно помогут решить проблему. Нет, он, конечно, не сомневался в квалификации коллег, но… Несмотря на позднее время, фанаты обступили машину плотным кольцом, стоило лишь подъехать к небольшому дому за городом. Он ненадолго остановился, красуясь, и помахал людям, прежде чем едва ли не бегом оказаться во дворе и взлететь на крыльцо, где уже ждал ведущий. Благо, испытание было не на улице — сосредоточиться ему бы не дали. — Итак, Даламар. Правила ты уже знаешь. И здесь у нас будет к тебе та же просьба, что и до этого. Расскажи, что ты здесь чувствуешь? В наблюдателях были трое: стройная темноволосая девушка, беспокойно прижимающая руки к груди, и двое отдалённо схожих, но очень разных между собой мужчин, рядом с которыми ощущалось почти трещащее напряжение. Не поделили девушку? — Я могу проводить ритуалы? — не дожидаясь разрешения, Даламар достал из сумки зеркало, покрытое рунами всюду и чистое лишь в центре. — Да, конечно, — ведущий подошёл ближе и дал команду операторам снимать более крупные планы. — Ты можешь делать всё, что посчитаешь нужным. Главное — рассказать нам, что здесь случилось. Зеркало было почти ледяным на ощупь, и Даламар с удовольствием провёл пальцами по его рамке, всматриваясь в центр круга, когда зажёг позади себя свечу. Он тихо зашептал заклинание, стараясь уловить след хоть какой-то силы, и в восторге шире распахнул глаза, когда почувствовал отклик. Если обычно этот отклик был схож с лёгким летним ветром, то сейчас он будто оказался перед торнадо, сметающим всё на своём пути, и это интриговало настолько же сильно, насколько пугало. Вдруг ему не хватит сил управиться?.. Даламар одним резким движением оказался возле наблюдателей, ведомый по следу силы, и задержал взгляд чуть дольше положенного на том мужчине, который был наиболее спокоен и держался отстранённо. От него он ощущал силу, но нужно было убедиться. Ошибка в таком деле может иметь последствия не только для окружающих, но и для него самого. — Ты. Чего-то боишься, — он установил зрительный контакт с самым крупным из мужчин. — Как звать? — Карамон, — в ответ прозвучал низкий бас, а сам Карамон неловко переступил с ноги на ногу. — Боишься ты зря, — Даламар шуточно перекрестил того, заметив на шее цепочку. — И жена простит за всё, и дети будут. Ты только пить переставай, а иначе тебе ни один маг не поможет. Карамон, поначалу сжавший кулаки, расстроено кивнул, сутулясь и выглядя при этом жалко. Даламар только усмехнулся про себя — сам себе беду навлёк, а теперь раскисает. Посмотреть в душу этого бугая было не сложно, он будто бы сам охотно подставлялся, ничего не смущаясь. С девушкой, представившейся Крисанией, было сложнее. Она не хотела поддаваться, держала сознание закрытым со всех сторон, и Даламар почти сдался, когда заметил, как та ловит второго мужчину за руку, а он в ответ недовольно морщится. О, ну конечно! — Не будет он с тобой. Никогда, — да, он прекрасно понимал, как жестоко это звучало, но тешить чужие надежды — последнее дело. Даламар сам обжигался о близких достаточное количество раз, чтобы теперь без жалости кидать в огонь других. — Другого найдёшь, с ним семья будет. — Тебя об этом никто не спрашивал. Твоё дело беду найти, а не советы раздавать, — Крисания упрямо приподняла подбородок, вынужденная смотреть на мага снизу вверх, и лишь сильнее сжала пальцы на чужой стиснутой ладони. Даламар насмешливо приподнял брови в вопросе и даже набрал в грудь воздуха, чтобы доказать свою правоту, но был прерван ведущим. — Правда, Даламар, ты уже можешь сказать, что здесь не так? — Я ещё не закончил. Помолчи, — он отмахнулся от того и, затолкав в глотку невысказанное, добрался до последнего наблюдателя. Поначалу он хотел коснуться его плеча, чтобы лучше опознать природу силы, исходящей от с виду слабого человека, но так и замер с протянутой рукой. В его взгляде Даламар увидел картину, которую каждый день видел в зеркале. Черти. Да ещё какие! Они то и дело давали о себе знать яркими золотыми всполохами, отчётливо различающимися на фоне светлых глаз. У Даламара те тонули в их черноте. И сейчас, заглядывая в чужую бездну, ему искренне хотелось кинуться в неё с головой, чтобы ощутить новый калейдоскоп эмоций. — Значит, дело в тебе. Как твоё имя? — Ты же экстрасенс, а не знаешь, как меня зовут? — Я экстрасенс, а не гадалка, — Даламар усмехнулся, используя фразу, которую когда-то высказал от досады на самого себя, а после она отчего-то так завирусилась в сети, что стала культовой и ассоциирующейся с ним, что, безусловно, пошло только на пользу. Иногда он вставлял её в процессе съёмок, чтобы повеселить публику, и это всегда удавалось. — Так какое имя? — Рейстлин. — Боишься ритуалов? — Не боюсь. — Тогда проходи в центр комнаты, а остальные пускай останутся на местах. Я уверен, что он уже доставлял вам неприятности, а некоторых, — Даламар бросил многозначительный взгляд на Карамона, — и вовсе пытался убить. Но я уверен, что основная проблема здесь не в нём. Я практически полностью уверен в диагнозе, но сейчас всё же проверю. Ведущий попытался было вновь вытащить новую информацию, чтобы нагнать в выпуске интриги и напряжения, но от него снова отмахнулись. У Даламара впервые за долгое время появился интерес, граничащий с манией, и он ощущал волны схожих чувств, исходящих от самого Рейстлина. Комната освещалась даже слишком ярко, но он закрыл на это глаза — будет лучше, если незнающие не заметят, а после, сев подле Рейстлина, опустил руки того на поверхность зеркала, пока сам был не в силах оторвать взгляд от чужого. Он ведь не ошибся в том, что увидел там взаимный интерес, да? — Играешься с магией? — Ты мне скажи. — Вижу, что игрался. И ведь проиграл. Рейстлин в ответ посылает усмешку и, да чтобы его утянули в бездну, подмигнул! Но самое важное сейчас не спутать, где он, а где… Даламар сморгнул первое удивление и принялся читать заговор, изредка проходясь языком по губам и чертя на тыльных сторонах чужих ладоней запечатывающие руны, и, поймав изменения в лице напротив, замер: то будто бы заострилось и осунулось одновременно, а всю радужку затопил приятный золотой цвет. Неужели другие не видели? Или просто не хотели замечать? — Приветствую. И давно здесь сидишь? — он приблизился настолько, что едва ли не касался носом носа, и задержал дыхание. — Как зовут? Бес, находящийся в чужом теле, растянул губы в широкой улыбке, не сводя с Даламара того самого заинтересованного взгляда, но, медленно моргнув, кивнул. Очевидно, да, — давно. И изначальный интерес, ярко контрастирующий с выражением лица человека-носителя, сменился отчётливым желанием. Подобные ему всегда стремились высасывать силы из тех, кто сильнее, но часто подселялись на временное жительство к ослабленным и уязвимым. — Видишь за моим плечом помощника? — Даламар, быстро прикинув риски, уже сообразил, что с ним делать. — Я его хорошо кормлю. Пойдёшь вместо него? Я практикующий, понравится со мной. — Я и так с практикующим, — голос оказался тихим, как и у самого Рейстлина, но скрипучим и неприятным настолько, что по коже головы побежали мурашки. — Что можешь заложить ты? Он предложил свою жизнь. Я заберу и другие. — Нет! — порой его юность играла против него, обнажая истинные эмоции. И Даламар знал — если люди не заметят, то духи вцепятся в его неуверенность, чтобы пробить защиту и навредить. — Слушай сюда. У меня договор с Нуитари. Сам не пойдёшь — я тебя силой заберу. Рейстлин, вернее то, что было в нём, рассмеялось, будто одно имя тёмного бога, под руководством которого работал Даламар, не пугало его. Бес спокойно оторвал руки от зачарованного зеркала и демонстративно потёр те друг о друга, стирая защитные руны. — Моё имя Фистандантилус. И я не боюсь ни людей, ни богов.***
Консилиум прошёл ужасно. Они все переругались между собой, а Даламар, заметно нервничающий и покачивающийся так, будто был слишком пьяный, всё не сводил с Рейстлина взгляда. Сейчас, сидя в объятиях Крисании, он вновь выглядел почти нормально: от золота во взгляде не осталось и следа, лицо приняло отрешённое выражение, тело перестало быть излишне напряжённым. Но Даламар всё не мог выбросить из памяти тот животный ужас, который едва не сожрал изнутри, когда он понял, что слабее твари, живущей в незнакомом человеке. — Так какая всё же версия? — ведущий прервал ссору экстрасенсов, призывая к порядку. — Я настаиваю на том, что Рейстлину, — эмпат кивнул тому, — нужно перестать подавлять в себе эмоции. Из-за подобного они порой становятся неконтролируемыми и прорываются в виде гнева. И важно, в первую очередь важно, разобраться в самом себе. Порой нужные люди рядом могут помочь излечиться. — Мы встретились с его матерью, — медиум взяла слово, когда дождалась своей очереди. — Она была видящей и настояла на том, что дар передался её младшему сыну. Мне кажется, эти приступы… Он не осознаёт себя во время них. Не, не спорь со мной, — в грудь эмпату упёрся тонкий палец. — Возможно, видит что-то иное, отличное от нашего мира, что способно навредить ему. Если это проработать с тем, кто уже раскрыл в себе силу, он начнёт лучше понимать происходящее и станет запоминать его. Даламар долго молчал, качая головой в отрицании. Рейстлин, ощущая на себе его взгляд, будто в извинении поднял вверх раскрытые ладони, на одной из которых был заметен неглубокий порез. Такой же был и на ладони чернокнижника. Зеркало во время обряда пришлось разбить, чтобы напоить беса кровью и ненадолго запереть его. Но это не было решением проблемы. — Я считаю, что в нём сидит бес. Я видел его, мы говорили с ним. Я забрал его, — Даламар врёт уверенно, выпрямляя спину. Ему с ними не жить и не видеться, никто ничего не докажет. Многим позднее, оставшись с Рейстлином наедине, он, съедаемый совестью и разочарованием в себе, сознался в том, что у него ничего не вышло. И даже предложил номер для связи. Так, на всякий случай. — Да, я заметил. Мой дух… Я хорошо чувствую его после того, как ты его потревожил. Будто что-то совсем иное во мне, — Рейстлин мягко улыбнулся, приподняв только уголки губ, и опустил взгляд, в недоумении хмурясь. Даламар поймал его руки в свои. — Я найду способ и вытащу его. Главное — не давай ему влиять на тебя и твои мысли. Если не завладеет мыслями, то не завладеет и телом. — Он… Я уже не различаю, где его желания, а где мои. Он будто подталкивает меня к тому дурному, что уже есть во мне. И это, разумеется, оправдания, но… Рейстлин ненадолго замолк, когда мимо прошёл один из уставших за день операторов. Благо, камера того опущена, но кто знает: вдруг пишется звук? На них двоих, спрятавшихся на заднем дворе возле стены плюща никто не обращал внимания. Крисания намертво приклеилась к эмпату, выливая всё накипевшее, а Карамон всё не отходил от медиума, выспрашивая у неё детали видений. Он тоже скучал по ушедшим слишком рано родителям. Рейстлин выбрал для разговора чернокнижника, и тем самым никого не удивил. — Но? — Даламар подтолкнул собеседника к продолжению и резко вздохнул, когда чужие пальцы сжали его ладони сильнее. — А я могу звонить не только по рабочим вопросам? — Честно говоря, личным звонкам я буду рад даже больше. — Правда?.. Вместо ответа Даламар осторожно, прищурившись и двигаясь наугад, провёл большими пальцами по тыльным сторонам ладоней, откуда так и не смылись пятна от нарисованных рун. И получил в ответ ещё одну робкую, но застенчивую улыбку. Возможно, и все его напарники были правы. Если молодой и подавляющий в себе силы маг, предпочитающий в партнёры мужчин, окажется в подходящих руках, всё удастся привести в норму.Вдвоём они справятся лучше.