Знаете поговорку, мол — «Те, кто не помнят прошлое, обречены повторять его»? Так вот, мне кажется, что те, кто помнят своё прошлое — ещё хуже.
«Удушье» Чак Паланик
В день, когда Женя должен был вернуться в Москву, Катерина наоборот должна была уезжать в Новокузнецк. Она уже была готова уходить, когда ее вызвал к себе Боков. Катя заметно напряглась. Она сделала что-то не так? Допустила какую-то ошибку? Были и другие мысли о том, что это связано с делом Удава. Глубоко вздохнув, девушка направилась к кабинету. Боков сидел абсолютно спокойно и заполнял какие-то бумаги, а иногда цокал и шипел, даже раздавался бубнеж о том, что «шо это за хуйня такая, а не отчеты». Девушка кашлянула и Евгений поднял на нее глаза — Ну шо ты встала? Садись. Разговор тяжелый будет. — Что-то случилось? Нашли новый труп? Пропал еще кто-то? — Дело вообще с нашим расследованием не связано. Апелляцию отклонили. — Значит…— Катя почувствовала, как кровь отхлынула от ее лица, а сердце встала посреди горла — Расстрел? — Расстрел, Кать, расстрел. — Но… — Катерина попыталась вдохнуть больше воздуха, а затем уцепилась пальцами в горло и неосознанно стала тянуть воротник назад — Катя, воды? — Нет, все нормально. — она глубоко вдохнула — Но… он же болен. У него психопатия. Неужели его нельзя лечить? Евгений Васильевич, помогите ради Бога. Если его можно вылечить, то смертная казнь будет ошибкой. Помогите. — Кать, ты его племянница, и я тебя понимаю. Для тебя Сергей был и будет дядей, который водил тебя на ВДНХ, кормил мороженым и возил на ипподром. Но он убил 11 человек. — Я понимаю. Меня волнует, не казним ли мы больного. — Он вменяем. — А если экспертиза ошиблась? — Можете подать апелляцию — Но она не будет успешной, верно? — Катя, я тебе сочувствую. — Нет, нет… все нормально. Он знает? — Да. Он завещание составил. Комната, машина и гараж тебе. — Я могу к нему приезжать? — Да, сколько тебе или ему нужно. И мой тебе совет: покрась гараж. Сама понимаешь, могут испортить имущество. — Да, да, конечно. Мне нужно ехать. Евгений Васильевич… — Да? — Спасибо, что помогли с гаражом и машиной. Думаю, их бы наверняка бы сожгли. — Вероятно, это был первый за все время случай, когда гараж и машину охраняли, наверное, больше, чем маньяка. Сергей хотел, чтобы имущество досталось тебе. С учетом того, сколько сейчас фриков, его можно будет хорошо продать. — Спасибо. Я пойду? — До дома дойдешь? — Меня встретят. Зайдя в морг, Катерина позвонила Саше. Тот без вопросов все понял и приехал. Катя вышла на трясущихся ногах. Все, что ее волновало, это то, точно ли ее дядю вылечить нельзя. С Пичушкиным они не разговаривали вплоть до самой комнаты. Хотя это и комнатой назвать сложно было. Соседи съехали после того, как узнали, кто рядом с ними жил, и Катерина не стала упускать возможность и, слава Богу, те две комнаты были приватизированы, как и у ее дяди, поэтому она их купила. Пришлось залезть в кредит, который она выплачивала до сих пор, но это стоило трехкомнатной квартиры. Саша предложил взять машину, чтобы доехать до аэропорта, но та отказалась. «Я не сяду в нее, пока ее не вымоют» — коротко ответила Катерина. Девушка написала что-то на листке бумаги, а затем убрала ее в карман, а после написала еще и письмо и запаковала уже его. Александр заявил, что чемодан она не понесет, ибо «зря я что ли тут стою». По пути, в автобусе, между ними завязался разговор. — Могу я тебе чем-то помочь? — Было бы неплохо. Сможешь отвести в Бутырскую это письмо? — Катерина вытащила из кармана конверт — Вот доверенность, если дяде что-то будет нужно, то сможешь отвезти? — Разумеется, что-нибудь еще? — Евгений Васильевич сказал, что нужно покрасить гараж. — В какой цвет? — Что? — В какой цвет красить? И адрес скажи. — Саш, я не могу просить тебя о такой услуге. — Ничего страшного в этом нет. Какого цвета гараж? Адрес? В какой надо красить? — Гараж зеленый. Крась в какой-нибудь белый или синий. Адрес я не помню. Вот ксерокопия завещания. Подержи минутку. — Катерина переписала адрес на бумажку — Вот. — Понял, машину помыть? Могу и покрасить. — Точно не тяжело будет? — Точно. В какой красить? — Черный. — Понял. Внутри гараж почистить? — Нет. Потом разберусь. — Что ты будешь делать вечером, когда вернешься? Может сходим в кино? — Ты приглашаешь? — Возможно. — Я подумаю. — Твоя остановка? Дойдешь сама? Я пересаживаться не хочу. Поеду отсюда сразу в Бутырку тогда. — Да, конечно, спасибо, Саша — девушка порывисто обняла его и вместе с чемоданом выбежала из автобуса. Полет прошел крайне скучно. Пару раз попали в турбулентность, потом еще пару раз тряхнуло, какой-то пассажир встал и начал истерить, требуя, чтобы его ссадили на землю. Катерина закатила глаза. Еще один страдающий паническими атаками. Пока одни осуждающе смотрели на нарушителя порядка, другие требовали позвать к больному врача. Стюардесса, которая почему-то заразилась всеобщей паникой, хотя это и немудрено, террористы стали слишком частой составляющей их жизни. Устало вздохнув, Катерина подняла руку со словами: «Товарищ стюардесса, я врач». Когда ее провели к другой части салона, она присела рядом с мужчиной, которой трясся и ревел. — Уважаемый… — Катерина потрясла его за плечи — Уважаемый, послушайте меня. Я доктор. Вы не умираете. — она сжала его за плечи — Мы все не умрем. Самолет не упадет. Его не захватят террористы. — девушка силилась перебрать все возможные варианты того, что может прийти в голову человеку с панической атакой — Самолет не загорится. Его не взорвут. Все будет хорошо. Слышите? — Мгм… — Давайте-ка, мы с вами подышим? Смотрите на меня. На четыре счета вдыхаете, потом задерживаете дыхание и выдыхаете. Поняли? — Угу. — Поехали — она взяла мужчину за руку. Раз-два-три-четыре, задержали. Раз-два-три-четыре, выдыхаем. Раз-два-три-четыре и задержали. Раз-два-три-четыре, вдыхаем. Раз-два-три-четыре, задержали. Раз-два-три-четыре, выдыхаем. Раз-два-три-четыре, задержали. И вдыхаем. Лучше? — Ага. Спасибо… а какой вы врач? Вы — психиатр? — Нет, я — патологоанатом с паническими атаками. — Ох, вы спасли меня от смерти. Спасибо. Спасибо. Спасибо. — Успокойтесь. От панических атак еще никто не умирал. — Спасибо. Спасибо. До свидания. — Не стоит благодарности. До свидания. Остаток полета прошел спокойно. Выйдя из самолета, она первым делом направилась к телефонному пункту. «Междугородний, пожалуйста.» — коротко сказала она. «Девушка, уже поздно» — пробубнила женщина, но, увидев показанное удостоверение, молча кивнула. «Да, Саш, привет, да, доехала. Нет-нет, все хорошо. Пропустили тебя туда? А доверенность забрали? Да, молодец, спасибо, да. Да, давай, да, все хорошо, пока» — коротко отчеканила она, а затем, повесив трубку, ушла. Номер гостиницы был на удивление чистым, для той стоимости, за которую та его забронировала. Плюхнувшись на кровать, она вздохнула. Что ж все так получается? Почему из всех возможных людей это происходило именно с ней? Сначала смерть матери-алкоголички, потом мачеха, которая была много моложе ее отца, немногим старше ее и ненавидела ее. У Катерины в голове всплыли ее слова: «Психопатка! Помешанная! Ненормальная! Будешь всю жизнь одна, или найдешь тебе такого же шизика!». За этим могли следовать подзатыльники или пощечины. В голове она гоняла вспоминания и пыталась вытащить оттуда ответ на вопрос о том, когда в ее жизни первый раз появился дядя Сережа. На ум приходил день ее пятнадцатилетия. Несмотря на то, что цифра была большая и юбилейная, она все еще была девочкой, которая скучала по маме и любила сказки. Тогда помимо родителей Натальи Александровны к ним пришел высокий молодой человек, который стеснительно сжался в углу и все время ел. Катя то и дело поднимала на него глаза и с интересом рассматривала, а затем незаметно коснулась своих угрей на носу. Однако это заметила Наталья Александровна заметила и стукнула ее по руке со словами: «Сколько раз я тебе говорила» — женщина дала ребенку подзатыльник — «Не трогай свои прыщи, не трогай! А то разрастутся на все лицо, и никто тебя замуж не возьмет. Вот, посмотрите, что за бессовестный ребенок» — женщина выпила еще вина — «Говорят ей, чтобы не трогала, а она как специально к ним руками лезет. Бессовестная. Бесстыжая!». Пока Наталья Александровна продолжала высказываться о том, какая ее падчерица плохая, Катя сжалась в какой-то комочек и закрыла глаза руками. Тут неожиданно тираду мачехи разрезал спокойный мужской голос высокого гостя: «Наташ, ну хватит девочку стыдить, ей же неприятно». Женщина тут же поторопилась ответить: «А ты вообще молчи» — голос женщины был изрядно выпившим — «Будет он меня учить, как детей воспитывать. Своих заведи, а потом меня поучать будешь. А, так ты ж не заведешь, ты ж…» — женщина не успела договорить, потому что Катя, которой стало жалко незнакомого ей мужчину, решила уронить тарелку с салатом. Тут же Катерина отхватила очередной подзатыльник. «Наташ…» — начала Лариса Константиновна — «Не мучь ребенка. Давай Сережа ее спать уложит? Она ж теперь ему племянница, вот и познакомятся». Наталья Александровна что-то невразумительно промычала и махнула рукой. Мужчина встал и мотнул головой в сторону коридора, за которым была ее спальня. Катя встала и, закрыв нос с прыщами рукой, пошла в сторону комнаты. Зайдя в комнату, она разрыдалась, забыв о том, что не одна в комнате. Увидев, что мужчина растерялся, она тихо пробормотала: — Извините, дядя… — девушка принялась вспоминать имя мужчины— Сережа — Да ничего. Ложись давай. — он сел рядом с кроватью, на которую легла девочка, и они оказались почти одного роста. — Дядя Сережа, а ты где работаешь? — На конезаводе. — Это где лошадки? — Ага. Хочешь, как-нибудь тебя туда свожу? Покатаешься на лошадях. — А они не лягаются? А не кусаются? — Ну что ты… они очень добрые. Голова не болит? — Немного… но не сильно, бывает и сильнее. — Ох, Наташа-Наташа… А нос ты чего прячешь? — Так угри… — девочка еще крепче сжала руки у носа — Ну вот на меня посмотри. Видишь, какой я большой и у меня угри, и ничего. Живу и работаю. Это не страшно. Ты для своих родителей всегда будешь самая красивая. — он всеми силами старался придать голосу уверенности и правдивости — Неправда, дядь Сереж, не правда. Папа говорит, что никто меня замуж не возьмет. А Наталья Александровна бьет меня по рукам, когда я их трогаю. Она иногда пробует их выдавливать, но их только больше. — Вот и не давай ей их выдавливать. Их так только больше будет — А если она ругаться будет? — Скажи, что я запретил. — Но тогда она будет ругаться на вас, а я не хочу, чтобы она на вас ругалась. — Я привык, она часто на меня ругается, когда мы видимся. Ты сказала про папу и Наташу, а где твоя мама? — Я не знаю… она уехала два года назад, и я ее больше не видела... А почему тетя Наташа на вас ругается, что у вас нет детей? — Не знаю. Они с моей мамой думают, что для счастья нужны только дети. — Это как-то — Катя наклонилась поближе к дяде Сереже, чтобы их точно никто не услышал и прошептала — Глупо. — Да — он ответил ей также шепотом — А почему перешептываемся? — Чтобы Наталья Александровна не услышала. — Часто она тебя бьет? — Иногда случается. — Как часто случается это иногда? — Почти каждый день — Катя испуганно посмотрела на мужчину и прикрыла рот ладошкой — Вы только ей не говорите, пожалуйста, а то она меня побьет. — Конечно, я ничего не скажу. Обещаю. — А у вас там правда есть лошадки — Катя пересела поудобнее и поджала к себе колени, которые виднелись из-под платья. — А это что такое? — он указал рукой на множественные впадины и кровоподтеки на коленях —Ох, Наташа-Наташа. Как же она похожа на отца, даже слишком. Это она тебя тоже так воспитывает? — Угу, но это только когда я двойки получаю. — Я сейчас вернусь — спустя пару минут дядя Сержа вышел из коридора с кошельком, ключами и какой-то запиской — Держи. Тут ключи от моей квартиры, вот адрес — он протянул ей листочек — а это — он достал из кошелька 25 рублей — это тебе на сладкое и чтобы доехать. Пешком только не ходи. Мало ли чего. — А Наталья Александровна на вас ругаться не будет? — Ну, не съест же она меня. И, вообще, что ты на вы и на вы. Давай на ты лучше. — Хорошо. А вы…то есть ты приедешь в следующие выходные? — Обязательно постараюсь. Ох…уже десять часов. Давай спать. — Мама всегда читала мне на ночь… — Ты хочешь, чтобы я тебе почитал? — мужчина улыбнулся — Да — Катя встала на кровати и потянулась к книжной полке, а затем сняла сборник сказок Андерсена. — Про русалочку. —В открытом море вода совсем синяя, как лепестки самых красивых васильков, и прозрачная, как чистое стекло, — но зато и глубоко там! Ни один якорь не достанет до дна; на дно моря пришлось бы поставить одну на другую много-много колоколен, только тогда бы они могли высунуться из воды. На самом дне живут русалки. Не подумайте, что там, на дне, один голый белый песок; нет, там растут невиданные деревья и цветы с такими гибкими стеблями и листьями, что они шевелятся, как живые, при малейшем движении воды. Между ветвями шныряют рыбы большие и маленькие — точь-в-точь как у нас птицы. В самом глубоком месте стоит коралловый дворец морского царя с высокими стрельчатыми окнами из чистейшего янтаря и с крышей из раковин, которые то открываются, то закрываются, смотря по тому, прилив или отлив; это очень красиво: ведь в каждой раковине лежит по жемчужине такой красоты, что любая из них украсила бы корону любой королевы. — не прошло и получаса, как мужчина почти дочитал до конца, а Катя уже заснула — Русалочка приподняла пурпуровую занавесь шатра и увидела, что головка прелестной новобрачной покоится на груди принца. Русалочка наклонилась и поцеловала его в прекрасный лоб, посмотрела на небо, где разгоралась утренняя заря, потом посмотрела на острый нож и опять устремила взор на принца, который во сне произнёс имя своей жены — она одна была у него в мыслях! — и нож дрогнул в руках у русалочки. Ещё минута — и она бросила его в волны, которые покраснели, точно окрасились кровью, в том месте, где он упал. Ещё раз посмотрела она на принца полуугасшим взором, бросилась с корабля в море и почувствовала, как тело её расплывается пеной. Над морем поднялось солнце; лучи его любовно согревали мертвенно-холодную морскую пену, и русалочка не чувствовала смерти: она видела ясное солнце и каких-то прозрачных, чудных созданий, сотнями реявших над ней. Она видела сквозь них белые паруса корабля и красные облака в небе; голос их звучал как музыка, но такая возвышенная, что человеческое ухо не расслышало бы её, так же как человеческие глаза не видели их самих. У них не было крыльев, но они носились в воздухе, лёгкие и прозрачные. Русалочка увидала, что и у неё такое же тело, как у них, и что она всё больше и больше отделяется от морской пены. — К кому я иду? — спросила она, поднимаясь в воздух, и её голос звучал такою же дивною музыкой, какой не в силах передать никакие земные звуки. — К дочерям воздуха! — ответили ей воздушные создания. — У русалки нет бессмертной души, и обрести её она может, только если её полюбит человек. Её вечное существование зависит от чужой воли. У дочерей воздуха тоже нет бессмертной души, но они могут заслужить её добрыми делами. Мы прилетаем в жаркие страны, где люди гибнут от знойного, зачумлённого воздуха, и навеваем прохладу. Мы распространяем в воздухе благоухание цветов и несём людям исцеление и отраду. Пройдёт триста лет, во время которых мы будем посильно творить добро, и мы получим в награду бессмертную душу и сможем изведать вечное блаженство, доступное людям. Ты, бедная русалочка, всем сердцем стремилась к тому же, что и мы, ты любила и страдала, подымись же вместе с нами в заоблачный мир. Теперь ты сама можешь добрыми делами заслужить себе бессмертную душу и обрести её через триста лет! И русалочка протянула свои прозрачные руки к солнцу и в первый раз почувствовала у себя на глазах слёзы. На корабле за это время всё опять пришло в движение, и русалочка увидала, как принц с женой ищут её. Печально смотрели они на волнующуюся морскую пену, точно знали, что русалочка бросилась в волны. Невидимая, поцеловала русалочка красавицу в лоб, улыбнулась принцу и поднялась вместе с другими детьми воздуха к розовым облакам, плававшим в небе. — Через триста лет мы войдём в божье царство! — Может быть, и раньше! — прошептала одна из дочерей воздуха. — Невидимками влетаем мы в жилища людей, где есть дети, и если находим там доброе, послушное дитя, радующее своих родителей и достойное их любви, мы улыбаемся. Ребёнок не видит нас, когда мы летаем по комнате, и, если мы радуемся, глядя на него, наш трёхсотлетний срок сокращается на год. Но если мы увидим там злого, непослушного ребёнка, мы горько плачем, и каждая слеза прибавляет к долгому сроку нашего испытания лишний день! Вот так вот, Катенька — мужчина оглянулся, увидел, что девочка спит, положил книгу на пол, а затем поправил одеяло и сказал — Доброй ночи, Катя — он закрыл дверь в комнату и ушел. Катерина вскочила с кровати и нервно стала расхаживать по комнате. Сон не шел. Мысли путались в голове. Главным вопросом было то, с чего начался весь тот ужас, в котором обвиняли ее дядю. Девушка собрала волосы в хвост и, открыв форточку, раскурила сигарету, выдыхая в окно. Она задумалась о том, не поможет ли ей анализ ее воспоминаний в работе со Спесивцевым. Сон все равно не шел. Катерина взяла блокнот, ручку и начала писать, выкуривая вторую сигарету. Второе яркое воспоминание, связанное с дядей Сережей, случилось, когда ей было шестнадцать лет. Дело было под конец майских праздников. Наталья Александровна снова выпила и начала третировать Катю за тройку по алгебре. Сначала были просто слова, а потом в ход пошли руки, а за ними тарелки с чашками. И никто ей не поможет. Отец в командировке. Испугавшись, что женщина ее покалечит, она схватила сумку и побежала на улицу. Там уже было темно. Девочка испугалась, однако возвращаться домой для нее было хуже смерти, которая могла случиться с ней от рук какого-нибудь психа. Она пошла к выходу из двора, а потом нащупала во внешнем кармане сумочки листик с адресом. Это была почти другая часть города, но, с другой стороны, что ей терять? Насчитав в кармане пять копеек, она, пошарив еще пару раз в сумке, поняла, что больше денег у нее нет. До дяди Сережи без пересадки не доехать. Вариант был один: садиться на трамвай, которые едет настолько близко, насколько это возможно. Вышла она за пару кварталов, а затем пошла через дворы, ибо эта дорога была самая короткая. Две трети пути прошли спокойно, а потом ей в след стал кричать какой-то мужчина. Катя побежала к дому и, увидев, что мужчина идет за ней, рванула еще быстрее. Пробежав мимо консьержки, она дошла до дядиной квартиры и, поняв, что ключей нет, позвонила в дверь, ей не открыли, она спустилась к консьержке и попросила позвонить. На конезаводе ответили, что Сергея Александровича на месте нет. Катя вздохнула, села у двери, а затем подложила под голову, которую к ней прислонила, сумку и не заметила, как задремала. Проснулась она через пару часов, наверное, когда кто-то потряс ее за плечи. Девочка, помнившая то, как за ней гнался кто-то, она подскочила, схватила сумку и замахнулась ей, а только потом открыла глаза и увидела дядю Сережу, который недоуменно на нее смотрел. Вид у него был уставший, но как всегда спокойный и … удовлетворенный? Радостный? Спустя пару минут недоуменных взглядов, дядя Сережа все-таки решил нарушить тишину и спросил: — Ты чего тут делаешь? Ночь на дворе. — Тут это — Катя не сдержалась и зарыдала от пережитого за день стресса — Наталья Александровна — девочка снова зашлась рыданиями и уже не могла остановиться. — Пойдем — он пропустил ее в квартиру, закрыл дверь, усадил девочку на стул, налил воды и достал из шкафа баночку валерьянки — Чего Наталья Александровна? — Н-н-наталья А-а-александровна — девушка с каждым слогом рыдала все больше и больше. — Упала? Сломала ногу? Заболела? — Она…она… она меня чуть не убила! — Во те на… Чего случилось-то? — Она выпила, стала меня критиковать, потом начала меня бить — девочка взялась за шею и поморщилась. Сергей обошел девочку и увидел за ухом огромный синяк, уходящий на заднюю сторону шеи. — А потом она стала кидаться в меня тарелками. И я убежала. А потом за мной какой-то упырь побежал. — Упырь? — мужчина недоуменно посмотрел на девочку — Мужчина…он побежал за мной, свистел и кричал какие-то нехорошие слова. — М-да… час от часу нелегче. — он отошел к холодильнику, доставая оттуда пачку замороженных пельменей. — К шее приложи. Полегчает. А с Наташей я поговорю. Это не дело так над ребенком издеваться. Совсем кошмар. Подростка мучить. Ты же почти взрослый человек. — он взял в руки склянку валерьянки и отсчитал пятнадцать капель, а затем протянул кружку девочке — Пей и ложись спать. — Хорошо. Доброй ночи. — Доброй ночи. Утром Катя проснулась от вкусного запаха на кухне. Девочка протерла глаза, заплела волосы и побрела на кухню. На столе стояли блинчики, а дядя Сережа методично помешивал в турке кофе. Девочка уселась за стол и стала ждать, когда он обратит на нее внимание. Тот что-то напевал себе под нос, пока разливал кофе по кружкам. Улыбнувшись девочке, он поставил перед ней кружку. — Шея болит? — Нет. — Нет или не настолько сильно, чтобы жаловаться? — Не настолько сильно. — Тебе в школу сегодня же надо? — Да — Катя нахмурилась — Домой я не пойду. Я боюсь Наталью Александровну. — И в школу ты с таким синяком пойти не можешь. На работу ко мне пойдешь? — А можно? — Можно, только позвони в школу и что-нибудь скажи. — Ура! — И зубы почисть. Запасная щетка в шкафчике. — Ладно. В конюшне вкусно пахло сеном. Девочка стояла, прислонившись к двери, пока дядя ушел заниматься чем-то с лошадьми. Кате было скучно, и она достала книгу, уселась на рюкзак дяди Сережи, который он оставил ей на хранение. Спустя пару часов дверь открылась и в нее протиснулся худощавый молодой человек. Девочка недоуменно посмотрела на него и, вспомнив, что комсомолка должна здороваться со старшими первой, громко и весело сказала: — Здравствуйте, товарищ. — Здравствуй. А зоотехник где? — Дядя Сережа? — Ну, можно и дядя Сережа. — А вам он зачем? — В бухгалтерии потеряли зарплатный лист. Пусть подойдет. — Дядя Сережа! — девочка вскочила и побежала в сторону ипподрома. — Дядь Сережа! Тебя дядя из бухгалтерии зовет. Говорит что-то про какой-то зарплатный лист. — Сейчас подойду. Последи за лошадью. Она не кусается. За хвост только не дергай. —Хорошо. Вернулся дядя уже после обеда и, под конец смены, решил покатать ее на лошади. Катя громко смеялась и взвизгивала, когда лошадь пыталась встать на дыбы, но дядя Сережа крепко держал белую кобылу. Пока они прогуливались, то разговаривали о том, как и что у лошадей устроено. Затем Катю сняли с лошади и отправили ждать, пока зоотехник заводил Снежинку в стойло и переодевался. Выйдя с завода, они пошли на остановку, потому что она захотела съездить на ВДНХ и погулять по центру города. Прогуливаясь у Красной площади и обсуждая то, какие у школьников популярные книги, Катя заметила, что дядя испуганно посмотрел куда-то вдаль. — Что-то случилось? — Там твоя классная. Прячься. — Это ты прячься. — Чего? — недоуменно спросил Сергей — Я ей сказала, что ты умер. Дескать, мачеха в запое, отец в горе. В общем, ничего необычного. Прячься. Нет тела — нет дела. — Это что за преступные выражения? — Спрячься, пожалуйста. — увидев, что мужчина скрылся в ближайшем кафе, Катя натянула на голову свернутую в треугольник черную майку и минут с две краем глаза наблюдала за классной руководительницей, пока она не скрылась из виду. Спустя пару минут из кафе вышел дядя Сережа, который, судя по виду, был возмущен до глубины души. — Ты обиделся? — смущенно произнесла Катя. — Я правда не хотела ничего плохого — Ну — мужчина глубоко вздохнул — Людей обычно предупреждают, когда они считаются мертвыми. А если она мне на работу напишет? А я туда сегодня приходил. Мне партком такое устроит за то, что я учителя обманывал — Но это же я сказала — выдала Катя с крайним возмущением, ибо ей не хотелось, чтобы гениальный по ее меркам план присвоили кому-то еще. — Тогда за то, что попускаю обманы племянницы и то, что способствую тому, что ты школу прогуливаешь. — Но это Наталья Александровна вынудила меня сбежать. — Ты не хочешь пойти учится на адвоката? — Нет, — Катя помолчала, а потом добавила — Папа говорит, что все адвокаты козлы, которые оправдывают всяких… — она нахмурила лоб, чтобы вспомнить то, как говорил ее отец, когда читал, что какому-нибудь вору или убийце государство предоставляло адвоката — нехристиан — Нехристиан? Может нехристей? — Может и нехристей. А это кто? — Нехристи? — видя кивок девочки, он продолжил — Это люди, которые не веруют в Бога или не веруют конкретно в Иисуса Христа. — Только те, кто неверующие могут совершать преступления? — У этого слова есть и упрощенное разговорное значение. Нехристями называют злых, несправедливых и жестоких людей. — А почему папа говорит, что им не нужен адвокат? — Не знаю. — мужчина пожал плечами. — Думаю, всем нужен адвокат. — Даже очень-очень плохим людям? — Да. — А почему? — Вот пойдешь на адвоката учится, и тебе там расскажут. В те три дня, пока Катя проживала у дяди Сережи, по вечерам ей было невыносимо скучно. Дядя куда-то уезжал каждый раз после семи. Перед этим он всегда водил ее гулять. Читать дома было почти нечего, за исключением медицинской литературы. Единственной книжкой, которая ее заинтересовала, была книга по патологической анатомии. Читая, она задумалась о том, какая эта хорошая профессия. Катя всегда была особой необщительной и спокойной. А тут такая хорошая профессия. Тишина, покой, очередей нет, и пациенты не возмущаются. А еще доктор очень полезная профессия. Прочитав, что патологоанатом может помогать следствию, Катя решила, что будет судмедэкспертом. Иногда девочка дождалась, когда дядя Сережа придет, но гораздо чаше она засыпала на диване. Ввиду малых габаритов комнаты, повезло, что, хотя бы кухня была своя, туда помешался только один диван, поэтому в дни, когда девочка приходила к дяде, он спал на полу. Катя часто вспоминала слова Натальи Александровны и недоумевала. Почему дядя Сережа вообще захотел ей помогать? Из-за нее он спит на полу, ему может прилететь на работе, мать с сестрой будут ругаться, да и его коллегам вряд ли нравится то, что на работу приходит девочка, которая любит ходить и с интересом наблюдать за ними. Первый два дня Катя особенно часто ходила за мужчиной из бухгалтерии, который, вроде был и не против, но потом тот куда-то пропал. «Стоп. Пропал?» — Катерина подскочила с подоконника и стала ходить по комнате, размышляя. Нет, глупость какая-то, ее дядя похищал подростков, но не взрослых людей. К тому же мужчина мог бы и просто уехать в другое место. Да и вообще, мало ли людей работает бухгалтерами на конезаводе. Перечитав, Катя начала подмечать детали. Дядя Сережа поздно приходил домой, хотя говорил, что у него только дом и работа, но на работе его не было. Да и тот странный разговор про адвоката. Боже мой, почему в 15 лет она не подметила эти детали? Катерина стала вспоминать дальше. Перебирая в голове мысли, на ум ей пришли два воспоминания. И если первое было скорее смешным, то от второго ее до сих пор бросало в дрожь, хотя с дядей он было почти не связано. Кате было пятнадцать, когда к ней в классе стал лезть мальчик. Он дергал ее за руки и волосы, пытался ощупывать ноги и развязывать фартук. Она в долгу не осталась и, спустя пару недель приставаний, схватила мальчика и дернула его за галстук, а затем потянула вперед. Тот завизжал и побежал к матери, бывшей завучем в школе. Та незамедлительно вызвала ее родителей в школу, однако отец был в очередной командировке, а Наталья Александровна заявила, что не пойдет с ней позориться. Передав это классному руководителю, она услышала, что может приводить кого угодно из взрослых родственников. Подумав, на следующий день она попросила дядю встретить ее из школы. Тот в назначенное время пришел, благо, Катя училась во вторую смену, поэтому с завода ему, если и пришлось отпрашиваться, то незадолго до окончания смены. Выйдя с крыльца, она почувствовала, что кто-то дернул ее за хвост. Та развернулась и стала ругаться на мальчика. Тот в ответ ее пихнул и стал кричать на нее еще громче. Это продолжалось с полминуты, прежде чем мальчик смущенно замолчал и пробормотал что-то, похожее на: «здравствуйте, товарищ». Катя оглянулась и увидела дядю Сережу. — Здравствуйте. — абсолютно спокойно ответил он — Ты чего девочку обижаешь? — А чего она моих знаков внимания не понимает? А вы ей вообще кто, что за нее впрягаетесь? — Я ей дядя. — Извините — мальчик тут же ретировался. — Это кто? — поинтересовался дядя Сережа, когда они спускались со школьного крыльца — Петя Новоселов. Мой одноклассник. Уже две недели ко мне лезет. —А Наташе ты говорила? —Она сказала, что это значит, что он меня любит —А папе? —А папа сказал, что Наталья Александровна всегда права —А учительнице? —А учительнице сказала, что ябедничать плохо — А ты что-то сделала потом? — А я терпела, а потом схватила его за галстук и дернула, а он своей маме пожаловался, а она у него завуч и теперь вызывает тебя в школу. Она решила, что я хочу его задушить. — А куда ты тянула? Вперед или назад? — Вперед —Тогда заявляю тебе как... — мужчина замолчал, подбирая нужное слово — человек с образованием в сфере биологии, что ты бы его не задушила, скорее всего. — А тебя теперь в школу вызывают. — Меня? А чего не родителей? — Папа в командировке, а Наталья Александровна сказала, что не пойдет. Завуч сказала приводить хоть кого-нибудь. — Во сколько? — В семь. — То есть через два часа? — Ага — Что ж с тобой делать. Только сначала к другу в гараж заехать надо будет. Он просил туда воды натаскать. — Я могу помочь — радостно спросила Катя. — Нет, там глубокий погреб, провалишься еще. Посиди в машине просто минут пятнадцать-двадцать. — С-к-у-у-у-чно — протянула девочка — Ну, ладно. Подожду. — Вот и договорились. Забегая вперёд, Катя могла сказать, что в гараж ее так и не пустили, но на собрание они успели. Ей было конечно обидно в детстве, что так получилось. У нее было ощущение, что ей не доверили какую-то взрослую тайну. На собрании дядя Сережа выглядел спокойным, отвечал на вопросы завуча, а потом сказал, что следить надо и ей за своим сыном. Вынырнув из болота вспоминая Катерина с ужасом вспомнила, что гараж был зелёный. А потом подумала, что таскать воду в ведрах в гараж — это странно. Девушка вскочила и стала ходить по комнате. Как она могла не заметить? Как не догадалась? Почему именно с ней? Почему она не догадалась заглянуть в гараж? Девушка стала хватать воздух ртом, а затем съехала по стенке и, сделав пометки в блокноте, провалилась в самое страшное воспоминание в своей жизни. Выпускной был одним из важнейших событий в ее жизни. Серебряная медаль и отлично сданные экзамены говорили сами за себя. Ее будут хвалить и наконец-то отец будет ей гордиться. За хлопотами и приготовлениями Катя не заметила, как пришло время выходить. Быстро сбежав по лестнице, она направилась к школе. Около часа речей директора и завучей, и ее наконец приглашают на ступеньки вместе с отцом. Катя с широкой улыбкой и трепетом ждала, что скажет отец, после того, как ей вручат медаль. — Владислав Викторович, скажите от себя пару слов о работе вашей дочери — произнес директор — Моя дочь, разумеется, большая молодец, но я считаю, что в руках юноши такая заслуга была бы более значимая. Будь бы у меня сын, я бы был еще более счастлив — Заткнись — шепотом произнесла Катя, сдерживая слезы, а затем закричал — Замолчи. Закрой рот. — Видя, что все взгляды направленны на нее, она сбежала со ступенек, протиснулась сквозь толпу и побежала, не разбирая дороги. Ни окрики отца, ни возмущенные крики Натальи Александровны, ни просьбы дяди Сережи она не слышала, будто бы ее поместили в какой-то вакуум. Это будто и не она вовсе. Не помня себя, она побежала к трамваю, в который прыгнула и, когда после того, как автобус проехал три круга, ее выгнали, отправилась, не совсем понимая, куда идет. Она набрела на какой-то лесопарк, идя, она вдруг почувствовала, что ее нога об что-то зацепилась. Последним, что она помнила, было ощущение тупого удара в районе виска. Как она потом узнает, она пришла в сознание на следующие утро. Тогда же она, очнувшись с ощущением тупой боли в затылке и лбу, побрела по дороге, подсознательно понимая, что так или иначе выйдет к людям. Спустя пару километров, она услышала копошения в лесу. Девушка отступила и спряталась в небольшом овражке. Тогда уже ходили истории о том, что в районе Одинцово пропадали люди. Она увидела высокого мужчину, который уходил из леса и постоянно озирался. Катя, будто бы все еще не совсем осознавая себя, пошла в ту сторону, откуда он ушел. К своему ужасу, она обнаружила там задушенную пенсионерку. Зажав себе рот рукой, она направилась как можно дальше от места трагедии. Бродя по лесу, она нашла выход лишь спустя пару часов и выбежала на дорогу, чуть не попав под машину сотрудников ДПС. Сбито и путанно рассказывая, что случилось, она тряслась и дергалась. На нее посмотрели, как на сумасшедшую, однако все-таки отвезли в следственный комитет, нет, не в тот, с которым была сейчас связана ее работа, а в местный и небольшой. Там ей просто и популярно объяснили, что, дескать, заявлений навалом, таких как она приходит дохуя и больше, и, вообще, лучше бы ей свалить отсюда, пока психиатрическую не вызвали. Там Катя в первый раз взглянула в зеркало. Спутанные волосы, помятая, грязная, а местами и рваная форма выпускницы, разорванные колготки и измочаленная ленточка выпускницы явно не предавали ей значимости в глазах офицеров и майоров. Из следственного комитета ее забрал дядя Сережа. Нет, она сначала, разумеется, позвонила и отцу, и Наталье Александровне, только вот те заявили, что она может быть «порченной» и сама виновата, а такой позор семье был не нужен. Глотая слезы, она набрала номер Головкина, а спустя полтора часа была в комнате, которую зоотехнику выделил конезавода. Посидев с ней пару часов, он отправился на работу. Катя тоже не сидела весь день дома, а съездила забрать вещи из дома. До начала учебы она поживет у дяди, а там попробует напросится на общежитие, хотя Сергей говорил, что не будет против, если она останется и на дольше. Она даже потом пошла к частному психиатру, желая понять природу своего состояния. Ей поставили паническое расстройство с эпизодами дереализации. Второй такой приступ случился, когда дядю задержали. Катя судорожно посмотрела в окно, где вступал в свои права холодные рассвет и ощутила тот же самый вакуум. Нет, только не снова и не сейчас. Собравшись с силами, девушка начала собираться, молясь всем праведным и неправедным силам, чтобы у нее получилось не завалить расследование. К восьми за ней подъехала машина. «Посмотрим на этого вашего Спесивцева, надеюсь, приступ не усилится» — пронеслось у нее в голове.