Невыносимый педант

Хосок уверен: его начальник — воплощение самого дьявола на Земле, пришедшее, чтобы помучить их бедные души и медленно довести до табуретки с петлей. Ну или по меньшей мере до белой горячки. И пусть он никогда не верил во что-то, хоть как-то связанное с паранормальным или религиозным, проработав на Ким Тэхена вот уже семь лет, пришлось уверовать в существование Ада как минимум. Иначе где ж ему править? Ну а пока что головы летят не в котлы, а на стол перед пышущим гневом генеральным директором. Слава всем живым и мёртвым, что только образно. Пока что. Хосок стоит по правую руку от начальника, сжимая в руках планшет с листами бумаги, идеально ровно закрепленными зажимом сверху. Альфа громко и с расстановкой отчитывает собравшихся директоров, оперевшись кулаками о лакированную, идеально гладкую и блестящую в искусственном свете поверхность длинного стола конференц-зала. Судя по поджатым губам остальных мужчин-альф, Ким абсолютно не сдерживает эмоции, которые не отражаются внешне, разве что в зло нахмуренных острых бровях, но активно наполняют доминантный феромон, давящий на чувствительных к нему присутствующих. Тэхен неосознанно подавляет, даже если знает, что противников среди подчинённых у него нет. Чон Хосок, верный секретарь своего прямого начальника — бета, он не чувствителен к феромонам и может лишь догадываться, насколько на самом деле Ким страшен в своем гневе. Почувствовать на себе отнюдь не хочется, если честно. Альфа и без этого природного аспекта одним взглядом подавляет так, словно держит за невидимый поводок на шее каждого работника компании и время от времени давит, не жалея силы. Хоть Тэхен и был не очень эмоциональным в прямом смысле человеком, его вспыльчивости мог позавидовать даже самый агрессивный бык, увидевший красную тряпку. Хосок помнит время, когда альфа заводился вообще с пол оборота: стоило секретарю директора по продажам случайно столкнуться с гендиректором Кимом и пролить на идеально белую, гладкую на сто или даже больше процентов рубашку кофе, как из компании полетел не только он, но ещё и его ближайший начальник — тот самый директор. Стоило финансовому отделу напортачить в одном из сотни отчётов с расчетами, как головы полетели если не половины, то четверти всего отдела уж точно. Стоило назначенной на девять утра поставке товара прибыть на тринадцать минут позже, как контракт с поставщиком был разорван, а телефон с гудками брошен в стену кабинета гендиректора. «За своих подчинённых отвечать будете своей же головой», всегда говорил он. «Ошибки вам Бог простит, а я выставлю за двери первым делом», повторял из раза в раз. «В этих стенах не существует «хорошо» или «сойдет». Либо делаете идеально, либо вы на эту должность не подходите», заканчивает любое собрание директоров этой фразой. Сегодня не исключение. Складывается впечатление, что у Ким Тэхена вообще не бывает исключений. И все работники, начиная с самого начала существования компании, за глаза стали называть гендиректора Дьяволом за его строгость и вспыльчивость, нередко перетекающей в придирчивость, да так и повелось. Хосок, до этого места работы побывавший секретарем в нескольких разных компаниях, может сказать с уверенностью: ему это прозвище подходит как никому другому. Да и компанию смело можно назвать самой преисподней с ее жёсткими правилами и уставами. Но даже несмотря на всё это, спрос на трудоустройство именно сюда был чрезвычайно высок: Ким Тэхен был по-настоящему строгим и требовательным начальником, достаточно суровым управленцем, временами откровенно заебывающим до бликов перед глазами и тошнотворно недовольным каждой мелочью, но нисколько не жадным. Заработные платы, особенно на высокопоставленных должностях, с лихвой покрывали моральный и физический ущерб от тяжёлой, практически бесконечной работы, которую нужно выполнять не просто исправно, а, без преувеличения, идеально. Идеально. Ещё один постулат самого Дьявола. За время работы Хосок успел подметить, что альфа всегда не только сам придерживается личных постулатов, но и всю компанию под них строит. Кто-то может называть его эгоистом, кто-то — идеалистом, или, самый часто предполагаемый вариант, — перфекционистом. И каждый из них ошибётся. Ким Тэхен чёртов педант. И кто, как не Хосок, знает, насколько сильно педантичность влияет на их начальника. Она была не менее, чем большая и значимая часть его жизни, практически во всем строящая под себя Ким Тэхена. Педантам, в отличие от перфекционистов, была важна не только идеальность, но и упорядоченность: альфа мог вспылить, если папки с документами, которые обычно сортирует его секретарь, стояли на полках стеллажа не в той последовательности, которая нужна именно Тэхену, растерять весь положительный настрой на рабочий день, стоило какому-нибудь из запланированных визитов сместиться на каких-то пятнадцать минут, а одной из белых подушек на диване, стоящем поодаль от директорского стола, иметь впадину посередине чуть глубже, чем у соседней. В особо плохие и тяжёлые для всего офиса дни Ким мог сорваться на помощницу секретаря, обязанную варить кофе, подходящий под личные стандарты начальника, из-за неровно собравшейся по краям пенки, или из-за чуть искривившегося вправо стоящего воротника секретаря, или даже случайно замеченного в толпе сотрудника с криво завязанным галстуком. И бета не был бы профессионалом в своем деле, если бы не нашел подход даже к такому необычному случаю: всё-таки по-настоящему заядлые педанты встречаются крайне редко, к счастью остального мира. Хосок всегда знал, что свою зарплату исправно отрабатывает и может справиться с любой проблемой: от оторванной на идеально гладкой рубашке пуговицы, до потерянной запонки или даже обручального кольца. Последнее было самой что ни на есть трагедией для генерального директора: Чон никогда бы не подумал, что для такого сурового и сложного во всех отношениях человека, заядлого педанта, строящего всё вокруг под себя, главным постулатом является отнюдь не педантичность и идеальность во всем, а его семья. Это произошло спустя почти пять лет верной службы Хосока на посту личного секретаря Дьявола, и вплоть до этого момента он думал, что может найти выход из любой ситуации. Как оказалось, нет. Педанты были подвержены нервозности и эмоциональности, особенно в период стресса: Ким Тэхен же испытывал его чуть ли не постоянно в силу своего высокого положения, требующего моральных и физических сил. На его плечах лежала вся громадная компания, вся система и её постоянный контроль. Он не просто так повторял, что любой управленец, начиная с самых низов, за проступок своего подчиненного отвечать будет своей головой, ведь за любую малейшую ошибку любого из десятка тысяч сотрудников отвечать будет он сам. Своими нервами, временем и деньгами. Альфа каждый день был подвержен эмоциональной нестабильности с такой работой, и это выливалось в безостановочно накапливающийся внутри гнев, рано или поздно требующий высвобождения. Да, Тэхен был без малого Дьяволом в человеческом теле, строгим, очень требовательным и серьезным, более, чем просто амбициозным и уверенным в своей работе, но он не был тираном, хоть так и казалось на первый взгляд. Ему было безмерно тяжело, его усталость отражалась на лице тонкими нитями морщин у красивых, выразительных глаз уже в какие-то тридцать шесть. Хосок никогда не забудет, как случайно застал начальника в момент слабости: он пришел слишком рано из-за того, что не успел вечером полностью составить график на следующие два дня работы генерального директора. Дверь в его кабинет была открыта, и, по всей видимости, внутри горела настольная лампа. Альфа, насколько бы он не был невыносимо педантичным, а от того и пунктуальным человеком, слишком рано на работу тоже не приезжал. Это значило одно: он здесь и ночевал. А если ночевал здесь, то это означало какие-то проблемы в семье. Такое уже бывало до этого, но крайне редко. И каждый раз очень метко, судя по всему. Хосок тогда заглянул в щель приоткрытой двери, да так и вперился глазами в лежащего на диване вдалеке альфу: он закинул одну ногу на другую, закатал рукава до локтей, без жалости помяв рубашку, и подложил одну руку под голову. Его глаза были закрыты, он явно спал, но во внимание бросилось не это. От краешка уставшего глаза и по щеке, которую мог разглядеть в утренней полутьме бета, тянулась едва блестящая в свете лампы подсохшая дорожка. Знаете, какого видеть слезы самого сильного из известных вам людей? Хосок вот знает. И наверное уже никогда не забудет. Каким бы суровым и отталкивающим человеком Тэхен не был, Чон знает — в сердце начальника не холод, как многие подумали бы, там его семья: его супруг и их маленькая кнопка-омега. В первый раз Хосок встретил Чонгука спустя почти полгода работы на посту личного секретаря. Тогда, ещё не изучив множество статей про педантичность, он удивился, увидев перед собой ничем, казалось, не приметного омегу. Достаточно высокого роста, в сером бесформенном вязаном свитере и синих джинсах, легко подведенными макияжем глазами и длинноватыми, убранными за уши черными волосами, он мило улыбался, держа в руке розовую маленькую сумочку. Даже не маленькую, крохотную. — Здравствуйте, — омега быстро опустил глаза на бейдж, — Хосок-щи. Чон Чонгук, я к директору Киму. Он свободен? — Вам назначено? — бета приподнял бровь, не припоминая такое имя в списке встреч на сегодня, и быстро открыл блокнот, пробегая глазами по написанному. Никакого Чон Чонгука по записи на сегодня не было. — Мне всегда назначено, — и снова милая непринужденная улыбка. Такая мягкая, словно пух. Хосок бы засмотрелся, если бы не метка у основания шеи, едва виднеющаяся из-под ворота свитера. — Извините, но вас нет в списке на сегодня. — Сообщите директору Киму о моем приходе, Хосок-щи, — не растерялся ни на мгновение он. Бета секунду подумал, пробегая глазами по неидеально ровному пробору волос, и всё-таки нажал на спикер. — Господин Ким, к вам Чон Чонгук, — сообщил он генеральному директору. — Но ему не назначено. — Моему мужу всегда назначено, Хосок-щи. — повторяет фразу супруга альфа, сразу же обрывая связь по спикеру. Хосок откругляет глаза и резко кланяется, почти стукаясь лбом об высокую стойку. — Извините, не знал, Господин Чон, — почти автоматически проговаривает, на что Чонгук лишь неглубоко кланяется в ответ и легко бросает: — Не стоит извинений, Хосок-щи. Удачного рабочего дня, — и уходит в кабинет начальника, сразу же закрывая за собой массивную дверь. Так вот секретарь и встретил ту самую, тайную часть личной жизни Ким Тэхена. Его омега редко появлялся в офисе, а на публике так и подавно. Бета тогда вперился взглядом в дверь кабинета начальника, растерявшись. Его сознание, поглощенное статьями из интернета про «настоящих» педантов, рисовало не менее, чем идеального человека в супруги Ким Тэхена. Нет, Чонгук не был каким-то отталкивающим, он был... нормальным? Не поймите неправильно, педантичность — не отклонение от нормы, но... Если бы педантичность считалась грехом, то Ким Тэхен был бы самим Дьяволом, а Чон Чонгук ангелом, если не Богом. На первый взгляд, да и на все остальные, они — абсолютно несовместимые люди. Альфа дико педантичен и идеален во всем, омега же, даже по виду, отнюдь нет. Но, похоже, в их семье это было залогом счастья всех её членов. Хосок не стремился лезть туда, но выводы определенные сделал: чем ближе к Тэхену семья, тем он спокойнее и уравновешеннее. Особенно это касалось его маленького ребенка: кнопка-омега, очень общительная и улыбающаяся секретарю отца во все молочные зубы девочка, которую звали Сонхва, творила с Дьяволом реально невозможные вещи. Один раз она пришла вместе с Чонгуком на работу отца и осталась на его попечительстве на несколько часов. Всё шло подозрительно спокойно. Ким не выходил из кабинета, работников не строил, но по расписанию шел усердно, ничего не забывая и не пропуская. Казалось, что непоседливая омега ему вовсе не мешала, что с его нервозностью просто удивительно. Хосок тогда отошёл на обед в столовую офиса, и, казалось, всем и каждому было интересно узнать, что произошло такого, что сам Дьявол сегодня всех помиловал и из кабинета в преисподнюю не спускался. Но больше всего его поразили не тишина и полное спокойствие, а то, как эта милая кнопка будто избавляла начальника от его невыносимой педантичности: в какой-то момент из спикера раздался голос генерального директора и попросил Хосока зайти в кабинет. Какого было его удивление, стоило глазам зацепиться за испачканную розовым подтаявшим мороженным белую, идеально чистую до этого подушку, не описать словами. В любой другой ситуации она полетела бы в лицо того, кто изуродовал начищенную чуть ли не до скрипа вещь, но тогда Тэхен, утирая салфетками испачканные щеки дочери, просто попросил секретаря выкинуть подушку и заказать новую. Мало того, всё на диванах было примято, остальные подушки хаотично разложены, а по стеклянному столу разбросаны испачканные салфетки. И абсолютно спокойный альфа, тепло улыбающийся своей довольной маленькой кнопке. Наверное именно тогда Хосок полностью удостоверился в том, что статьи в интернете не самые правдоподобные. Только вот об одном они точно не лгут: заядлый педант — настоящий чёрт во плоти. И за то время, что бета проработал на Кима, он мог сказать точно: если бы педантичность считалась грехом, то Ким Тэхен был бы самим Дьяволом. Дьяволом, который готов отправить в кипящий на адском огне котел любого провинившегося и требующий идеальности во всем и ото всех. Хосок был убежден: у Ким Тэхена не бывает исключений. А оказалось, что в его невыносимо педантичной жизни есть целых два исключения — две его любимые омеги.