***
Прошло несколько дней проведенных за работой, с таким графиком, что Антон оказывался дома почти ночью, успевал там только поспать, не более. Про пижаму и тот разговор он даже не вспоминал, ровно до момента, пока вернувшись вечером в квартиру не застал там Арсения, который, как Антон думал, должен был быть в Питере ещё минимум неделю. Попов чуть ли не с порога заключил парня в объятия, чмокнув в кончик носа. Но пришлось оторваться, дабы дать Антону элементарно стянуть с себя куртку с шапкой. – Я думал ты в Питере будешь до начала праздников, – удивился Шастун, параллельно снимая куртку. – Я тоже так думал, – Арсений как холёный кот тёрся вокруг Антона, а затем проскользнул на кухню, – но вот так досрочно получилось всю работу сделать, – по одному только голосу можно было понять, что Арсений говорил это с улыбкой чуть ли не во все тридцать два зуба. – Чего ты игривый такой? – удивился шатен. – Настроение хорошее, да и скучал по тебе вообще-то, – он снова обхватил руками Антона прижимая к себе, вдыхая такой родной запах. Впервые за неделю снова почувствовал себя в полной безопасности. Антон тоже скучал, просыпаться по утрам в пустой кровати ему не нравилось, но им обоим к этому не привыкать. Шатен крепче прижал к себе Арсения, уткнувшись носом в волнушки, отросшие за последние полгода очень даже сильно. – У тебя эта игривость включается, когда ты какую-то ебанцу придумываешь, – он слишком хорошо знает Арсения, – рассказывай давай. – У тебя завтра выходной, у меня тоже, – чуть отстранился от Антона, заглядывая ему в глаза, – а еще, я привёз кое-что из Питера. Антон вопросительно приподнял бровь, не догоняя о чем говорит Арсений. – Ну пижаму, – пояснил Арсений. – А, точно, – протянул парень, – теперь не будешь голожопиком ходить по дому? – Я думал тебе это нравится, – буркнул Арсений. –Я и не говорил что не нравится, но иногда очень отвлекает, – действительно, а как Антон мог не отвлекаться на Арсения, на котором из одежды были только тапки, вот так вальяжно расхаживающего обычно перед ним. Быстрый взгляд брошенный на губы младшего дал понять просьбу о поцелуе. Немая просьба тут же была выполнена, но как только они соприкоснулись друг с другом, Арсений легонько укусил Антона за губу. Сразу после, шустро проведя языком по укушенному месту. – Ах, ты ещё и кусаешься, – наигранно ойкнул Антон, – ты так не объяснил, откуда игривости столько. Арсений знал – за всякие его кинки Антон не станет осуждать, да и за всё другое, впрочем, тоже. Несмотря на это, ему волнительно было каждый раз озвучивать свои желания. – Заставишь меня потерпеть завтра? – немного подумав, всё же спросил Арсений. – Так вот оно что, – улыбнулся Шастун, – хочешь чтобы я заставил тебя терпеть? И ты хочешь быть в этой пижамке, да? – уточнил он, а Арсений, теперь довольно закусывающий губу, одобрительно кивнул.***
Утро следующего дня началось для Арсения с кружки кофе. Он был немного взволнован, хотя подобным они уже занимались, и не один раз. И несмотря на это, Арсений не знал, заставит Антон его***
Проходит больше обещанных пары часов, время близится к вечеру и наконец-то пришедшее от Шастуна сообщение:пробки ебучие, но я уже еду домой кись
– заставляет снова с предвкушением ждать его возвращения. Не то что бы Арсений намеренно весь день не посещал уборную, не хотелось просто. Но стоило ему об этом вспомнить, как он сразу понял, что небольшое напряжение внизу живота уже присутствует. Теперь игнорировать это стало сложнее. Долго ждать не приходится, Антон возвращается с бутылкой вина, просто чтобы не чувствовать себя совсем виноватым. Уже в комнате видит Арсения залипающего в телефон, который сидит в той пижаме, и выглядит даже лучше чем на фотографии. Тут он настоящий, без студийного света, с немного растрепанными волосами. – Споить меня хочешь? – Попов отлипает от телефона, кивает в сторону бутылки вина, в руках у Антона.***
Вечер ничем не отличается от других проведенных вместе вечеров: за сериалом, с заказной едой, на кровати в обнимку. Только на этот раз Антон время от времени подает Арсению кружку с водой, тот покорно выпивает, после каждого выпитого глотка терпеть становится сложнее. А вот заставлять его пить вино не нужно, сам как миленький вылакивает всё содержимое бокала. Проходит не более пары часов, когда Арсения настигает первый сильный позыв, да так неожиданно, что сердце начинает бешено колотить, а кожа покрывается мурашками. – Ты дрожишь, – подметил Антон полушепотом, почти утыкаясь в Арсову шею, крепче прижимая его к себе. Парня действительно пробивала мелкая дрожь, а мурашки, пробежавшие по телу, оставили после себя "гусиную кожу", но об этом Антон спрашивать не стал. Можно было предположить, что в комнате достаточно прохладно, отчего Арсений и дрожал, но тот факт, что он сидел сжимая бедра, говорил совсем о другом. – Все нормально? – напрямую спросил Антон, он знал, что после всей выпитой жидкости, Арсению, должно быть, уже сильно хочется по-маленькому. Знал, но предпочел чтобы Арсений сам сказал о своей нужде. – Вполне, – брюнет переложил свою руку на пах, – только в туалет хочу, – он взглянул на Антона, увидел что тот уже полностью забил на сериал, включенный на большом экране. Шастун неотрывно смотрел Арсению в глаза, то ли залип, то ли пытался считать его ощущения и мысли на данный момент. После посмотрел чуть ниже - на руку парня зажатую между ног. – Прям сильно? – Прям сильно, – повторил Арсений, констатируя факт. – Цвет? – этот вопрос был у них чем-то вроде проверки, вариантов ответов было несколько: зелёный - все хорошо, желтый - что-то не так, но не критично, красный являлся стоп-словом. – Зелёный, – ответил Арсений, хотя терпеть было уже трудно, чувствовал, что продержится еще час, может даже больше. Так или иначе, пока его ответ остается "зелёным", Антон никуда его не отпустит. – Тогда может сядешь ровно? И руки от члена убери, это тебе никак не поможет терпеть, – скомандовал Антон. Знал, что Попову нравится этот приказной тон. – Ну Шаст, – сведя брови, протянул Арсений, но послушался, и всё же сел ровнее, спину выпрямил, руки убрал. – Ну что? И ноги не сжимай, – отдал приказ Антон, не дожидаясь ответных действий, легонько потянул Арсения за коленку, тот поддался. Ладонь с ноги убирать не стал, провел выше, кончиками пальцев остановившись где-то ниже пупка, не надавливал, но Арсений заметно напрягся, сразу как почувствовал чужие руки на своем животе. От обычных поглаживаний почти никакой реакции не последовало, и Антон чуть-чуть надавил – почувствовал, насколько сильно был напряжен и наполнен мочевой пузырь парня. – Антош, – прошипел Арсений, – если я щас надудоню нам на кровать из-за твоих выебонов, – он не договаривает, смотрит на Антона – ждет реакцию. Антон поднимает взгляд, руку не убирает. Старается не расплыться в улыбке от смеха и не начать хихикать, потому что ему показалось очень забавным слово "надудоню" и то, как, и в каком контексте Арсений это сказал. – Надудонишь? – поджимает губы пряча улыбку, он хочет выглядеть серьезно, но получается это весьма плохо. – Да, вот именно что надудоню, – улыбается Арсений, – ну серьезно, не дави ты больше. И всё же, Антон убирает руку от живота парня. Видит, как тот еле сдерживается, чтобы не сжать бедра, ведь так было бы легче терпеть, а для Арса сейчас это было бы спасением. Он чувствует нарастающий сильный позыв, старается напрячь мышцы, но получается не очень хорошо, и забив на запреты, зажимает обеими руками член, жмурится, надеясь на то, что сейчас его организм не сдастся под давлением. Потому что делать под собой лужу прям на кровати совсем не хочется. Антон смотрит на Арсения, и когда позыв ослабевает, брюнет снова выпрямляется, виновато поворачиваясь к парню. – Арсений! – возмущается Антон, – что непонятного было в указании не трогать себя и не сжиматься? – Да я чуть не описался, – снова сводит брови. – Ну не волнует, Арс. Ты меня не слушаешься получается? – если Антон входил в образ, то выглядело это иногда ну слишком правдиво, и Арсению это нравилось. – А вообще, знаешь что делают с непослушными мальчиками? – Антон приподнялся, посмотрел на него сверху вниз , – их отправляют спать без мультиков на ночь, – в любой другой ситуации эта фраза, одна из разряда "а кто у нас здесь больной?", показалась бы весьма нелепой и глупой, но сейчас у Арсения от осознания, к чему ведет Антон, вспыхнул в груди огонек предвкушения. – Ты серьезно? Я же не смогу уснуть, – возмутился брюнет, – а если и усну, то я же описаться так могу, – он понимал, что Антон этого хочет добиться, и сам Арсений тоже хотел этого, но не был уверен, даст ли ему его организм сейчас погрузиться в сон. – Я знаю, – смягчился Антон, – но просто попробуй уснуть, – в ответ Арсений кивнул. Повезло, что они уже лежали на кровати, ведь Попов знал, если резко выпрямится, то сильно усугубит своё положение. Он приспустился, лёг на бок, Антон повернулся к нему и осторожно заправил Арсению за ухо упавшую на лицо волнистую прядку. – Можно я руками всё таки, ну, – он постыдился полностью озвучивать свою просьбу, зная, что Антон его и без слов прекрасно поймет. Забавно, что порой Арсений мог выдать что-то такое, от чего смущались или даже стыдились все вокруг, но не он сам, а иногда не мог вот такую обычную просьбу или слово сказать вслух. – Тебе спокойнее от этого будет? – на вопрос брюнет положительно кивнул и тогда Антон разрешил ему это сделать, – можно. Он лег ближе к Арсению, приобняв его. – Попробуешь уснуть, да? – Арсений снова кивнул, – умничка. Он закрыл глаза, старался выгнать из головы все лишние мысли, а Антон тем временем не мог отвести свой взгляд. Рассматривал каждый миллиметр его лица, даже в полутьме, когда единственными источниками света были телевизор, включенный на фоне, и настольная лампа у кровати. Антон не первый раз вот так вот вблизи рассматривает Арсения, знает уже наизусть (будь он художником, смог бы нарисовать его по памяти со всех возможных сторон). Проходит несколько минут, когда дыхание Арса становится более спокойным, равномерным и тихим – видимо уснул. Но точно проверить это Антон не может, остается только ждать, пока организм Арсения сам не расслабится, или пока мозг не подсунет ему один из снов-ловушек с плаванием в море или походом в туалет. Антон засматривается на длинные ресницы, кажется, может даже пересчитать каждую по отдельности, но замечает, как у Арсения дернулся кончик носа, совсем как у ежика. Внезапно возникшее желание прижать его к себе покрепче и чмокнуть в этот самый кончик носа останавливает лишь опасение случайно разбудить его. Но тут вдруг чувствует под своей ногой, кажется, что-то мокрое. Смотрит на кровать, после на бедра Арсения, видит, что по его пижамным штанам растекается мокрое пятно, как и по простыням. Антону хочется прижать к себе Арсения и зачмокать того в нос. Но вместо этого он поглаживает его по плечу, в попытках разбудить. Снова бросает взгляд на мокрую ткань прилипшую к бедрам брюнета, ловит себя на мысли, что хочет дотронуться. Арсений спросонья первое что ощущает – мокрые простыни под собой, приподнимается на локтях, хочет надеяться, что намокли простыни не по его вине, но мимолетный взгляд на свои штаны говорит об обратном. И тут же слышит предъяву в свою сторону. – Арс, ну ты совсем бессовестный? – войдя в роль, на этот раз Антон попытался быть серьезнее. Арсений смотрел на него чувствуя нарастающую панику, точно такую же как в детстве. Он и не ожидал, что паника так легко может охватить его, особенно в такой ситуации. Понимая, что Антон ругается на него только по роли, и что на самом деле он никогда не стал бы за такую мелочь ругать Арсения, того все равно с головой охватывает страх. – Ну ты посмотри, описался прям в кровать, как маленький, – продолжал Антон. – Прости, – единственное, что смог заставить себя сказать Арсений. На уголках глаз стали невообразимо быстро накапливаться слезы, а в горле будто бы застрял колючий ком. Мокрая ткань пижамных штанов неприятно липла к бедрам, ему хотелось спрятаться, чтобы даже Антон его не видел. – Прости, – сдерживать слезы и дрожащий голос не получалось, он опустил голову, увидев масштаб «аварии», – прости, я всё уберу. Антон понимает, что это уже не актерская игра, и Арсений действительно плачет, по-настоящему, на грани истерики. – Арс, какой цвет, – вместо ответа прозвучал тихий всхлип, – Арс? – Красный, – немного помолчав он ответил, тогда уже Антон заволновался, боясь, что сделал Арсению неприятно или больно. –Чего такое? Я перегнул палку? Или у тебя болит что-то? – Арсений отрицательно машет головой, и Антон осторожно подсаживается ближе заключив его в свои объятия. Чувствует, как подрагивают плечи парня. Он не стал отталкивать от себя Антона, тихо всхлипывал уткнувшись ему в шею, сам не понимал почему плачет. Ощущение беспомощности и уязвимости накрыло его с головой прямо как в детстве – это, кажется, и стало причиной такой реакции. – Арс, ну, – говорит Антон почти шепотом, проводя большим пальцем сначала по одной щеке старшего, стирая с неё дорожку слёз, а после по второй, проделывая то же самое, – из-за чего слёзки то? Я тебя напугал? В ответ Арсений только тихо угукает, подтверждая догадки младшего. Конечно, он не винит его в этом, но и врать тоже не собирается - говорит как есть. – Арсюш, родной, – Антон спокоен, прикасается кончиками пальцев к подбородку парня, и совсем легонько надавливает снизу вверх, чтобы тот поднял голову и посмотрел ему в глаза, – я тебя напугал когда ругаться начал? – Да, – хрипло отвечает Арсений, подняв голову, встречается с ним взглядом. Антон видит немного покрасневшие глаза и мокрые от слез ресницы, которые стали будто бы длиннее и выразительнее. – Маленький мой, прости пожалуйста, – говорит искренне, понимает, что тут он действительно неправ был, ведь спросонья кого угодно очень легко напугать. Приобняв, утешающе гладит его по спине. Удивляет, как порой Арсений может казаться таким хрупким и маленьким как сейчас. Его плечи подрагивают, он не может заставить себя прекратить плакать, а Антоновы извинения и утешения будто бы только сильнее разжигают желание рыдать. И не потому что стыдно от проявления слабости – Арсений уже привык, что с Антоном может быть каким угодно, и плакать, и злиться по пустякам, и вредничать, это ведь Антон, он же не осудит. Арсению только обидно, что это первый близкий человек в его жизни, который действительно ни разу не осудил его за ошибку, который не оставлял с проблемами один на один, а искренне помогал, который ставил интересы Арсения наравне со своими собственными, который всегда готов защитить если нужно. – Поплачь, – не прекращая гладить брюнета по спине, шепчет Шастун, – если чувствуешь, что от этого станет легче - поплачь. Главное, чтобы голова не разболелась, а то опять будешь ходить бурчать, как еж недовольный, да? – он улыбается на последнем слове, стараясь разрядить обстановку. Арсений улыбки не видит, потому что лицом уткнулся в шею Антона, но прекрасно слышит по интонации, что тот улыбается и это начинает успокаивать. – Я рядом, Арсень, – продолжал говорить Антон, – ну правда не подумал, сдуру сразу в этот образ вошел, прости, – и Арсений постепенно успокаивается, чувствует себя безопасно в объятиях Шастуна. Мокрая ткань остывает, становясь совсем неприятной. Хочется скорее залезть под теплый, а лучше горячий душ, но у Арсения нет сил даже на то, чтобы просто подняться. Он чувствует поцелуй в макушку, сквозь фоновой шум телевизора слышит лишь биение сердца самого родного человека в своей жизни. – Ну как ты, кис? – шепот обволакивает будто обнимает со всех сторон. Арсений поднимает голову, заплаканными, покрасневшими глазами глядит на Антона. – Мокро, – хрипит он в ответ. – Идем в душ? Или тебя на ручках донести?