Мандарин судьбы

      Эрвин Смит кутался в распахнутую форменную куртку спасателя, прижимая к груди пакет с пушистыми еловыми ветвями, распространяющими влажный аромат свежей хвои, и с мандаринами. Майк, шуршащий снегом рядом с ним, посмеиваясь, проговорил:       — Ты зачем так много купил? Один же будешь на Новый год. Куда тебе столько, объясни, а? — Он похлопал его по плечу и откинул с лица светлые волосы. Эрвин сдвинул брови к переносице и поудобнее перехватил пакет, оглядывая улицу, по которой они шли.       Белый снег искрился и падал в тёплом свете фонарей, закутанных практически полностью в блестящую мишуру. Мимо них пробегали дети с разрумянившимися щеками, держа в руках леденцы. Гирлянды на витринах магазинов переливались разнообразием цветов и оттенков, заливая сугробы, в которых с напускной важностью застыли величественные снеговики, протягивающие ручки-веточки к прохожим, счастливо улыбающимся и спешащим в магазины за продуктами, которые забыли купить заранее, жёлтым, красным, синим, зелёным и фиолетовым сиянием. Из местного дома культуры лились новогодние мелодии, заполняя всё вокруг радостью грядущего праздника. Было тридцать первое декабря, и это день полковник МЧС Эрвин Смит был вынужден провести в гордом одиночестве, доводящем до исступлённого отчаяния.       — Может, всё-таки не один, Микки? — вяло спросил он, поправляя шапку на голове.       — Давай рассуждать логически, дружище, — начал Майк, загибая пальцы. — Твой сын учится в университете в другом городе и не смог приехать. Дирк, этот наш уважаемый господин доктор, сейчас в аэропорту. Его рейс уже задержали на три часа, а до Нового года осталось… — бросил взгляд на часы, — … восемь. Если успеет, то только с боем курантов. Ханджи не отпустили с предприятия. Сам понимаешь: важный заказ сверху! Шадис… он просто из принципа не отпросится из академии, потому что работа превыше всего. Как же его кадеты без него? Твоя тётя отмечает с семьёй твоего брата, которого ты не любишь. Ну, и наконец я, твой скромный лучший друг, дежурю в эту ночь. Буквально через час и поеду в штаб. Должен же кто-то снимать пьяных с городских ёлок. А женщины у тебя, милый Эрвин, нет. Вот и выходит, что ты один будешь есть все эти мандарины, иначе пропадут. Станешь рыжим — я тебя никогда не прощу. — И он захохотал, сильно запрокидывая голову назад. Эрвин и бровью не повёл.       — Отвратительный расклад, — вздохнул он. — Если уж на то пошло, то Новый год — это такой же день, как и все остальные. Не стоит отчаиваться. Посмотрю телевизор и лягу спать. Я ведь и не пью, чтобы время скоротать! Да… — вздохнул Эрвин, обводя взглядом городскую площадь, на которую они вышли. Едва он утратил контроль над направлением, куда шёл, предавшись грустным мыслям, полным обречения и безысходности, ему в грудь врезался кто-то невысокий и тут же отскочил назад.       Мандарины рассыпались. Майк кинулся их собирать, а Эрвин встал как вкопанный, глядя на женщину в форме сотрудника полиции, стоявшую перед ним. Судя по внешности, ей было около тридцати лет. С короткими волнистыми волосами, блестящими серыми глазами азиатского разреза и удивительно миловидным лицом, в руках она держала чёрную кожаную папку и неловко переминалась с ноги на ногу, извиняясь за свою неловкость.       — Чего встал? Собирай, — проворчал Микки, пихая Эрвина в бок. Тот наклонился и поднял лежавший прямо перед ним мандарин, но нечаянно накрыл ладонью пальцы женщины, которая решила тоже помочь ему. Его будто током прошибло с ног до головы. Она неловко одёрнула их, и он, вернувшись в прежнее положение, непроизвольно сунул мандарин во вместительный карман куртки.       — Извините ещё раз, — проговорила она, лучезарно улыбаясь. Голос у неё был мягкий, звонкий и совсем молодой.       — Ничего, — тихо и растерянно проговорил Смит. Она уже обошла их и уже начала удаляться, как Эрвин вдруг неожиданно для себя окликнул её: — Девушка, а как вас зовут? Дадите номер телефона? Вы свободны сегодня? Я бы хотел провести с вами вечер.       Она обернулась, немного поулыбалась и вернулась обратно на несколько шагов, что-то ища во внутреннем кармане куртки.       — Если не боитесь, товарищ полковник, то звоните часа через два. Сейчас у меня опрос свидетелей. Деда Мороза на самом деле украли пару дней назад. — Протянула ему визитку, которую наконец нашла, и исчезла в толпе уже окончательно.       — Подполковник Летиция Закклай, старший следователь по особо важным делам, — прочитал он на ней и бережно спрятал в чехол от телефона под ошарашенным взглядом Микки. — Наверное, дочь прокурора. Слу-у-ушай, может, я всё-таки буду и не один сегодня.       — Не боишься?       — Нет: другое ведомство, — улыбнулся Эрвин и приобнял друга за плечи. — Я дальше один пойду. В общем… Бывай, Микки, с наступающим тебя! — он пожал ему руку и поспешил к своей новой чёрной машине. — Звони! — обернувшись, кинул он ему на прощание и сел за руль, небрежно отбросив пакет с мандаринами на соседнее сидение, а затем прислонился к спинке собственного. «А жизнь-то налаживается».       В свой двухэтажный дом с небольшим садом, утонувшим в снегу, он приехал через полчаса. Отнёс покупки в помещение и взялся за лопату, принимаясь разгребать сугробы. Дорожку от ворот к крыльцу совсем замело, а Эрвин ненавидел беспорядок и отклонение от того, что привык считать нормой, поэтому тут же принялся расчищать двор. Тяжёлая физическая работа разгорячила его, и он скинул с себя куртку на светлую плитку.       — И?.. — проворчал он, когда лопата упёрлась во что-то. Он толкнул сильнее, и неожиданно она легко проскользнула дальше, а Эрвин, не удержав равновесие, всем значительным весом рухнул в снег. Немного отплевавшись и вытерев лицо, он раздражённо пнул черенок, оделся и вернулся в дом.       Сняв с себя мокрую одежду, Эрвин закутался в халат, подогрел чай и развалился на диване в гостиной. Это была просторная комната. Окна, занавешенные полупрозрачным кружевным тюлем и тяжёлыми бархатными затемнителями серого цвета, открывали вид на заснеженный сад с небольшой альпийской лужайкой, с прудом, в который летом иногда залетали утки из местного озера и который уже замёрз. Прямо напротив окон стоял красный диван, на котором хозяин дома так любил смотреть телевизор. У противоположной стены были полки из светлого дерева с книгами и фотографиями. На большинстве из них был запечатлены Эрвин и Уилл, его сын. На одной Уилл ребёнок и играет в песочнице. На другой отец ведёт его в первый класс. Третья — выпускной из школы. Высокий, надменно-красивый, статный, светловолосый и голубоглазый Уилл был до такой степени похож на отца, что если сравнить их фотографии в одном возрасте, то найти отличия будет крайне затруднительно.       Эрвин немного полистал каналы, допил чай и уже собирался было позвонить Летиции, когда свет в одно мгновение погас. Немного поворчав, Смит натянул плотный спортивный костюм и, не набросив куртку (благо, было тепло), вышел на улицу. Разобравшись с электрощитком на стене дома, он побрёл обратно, когда вдруг наступил на какой-то продолговатый предмет и полетел спиной в сугроб, едва успев прикрыть рукой застылок. Сев, он обнаружил перед собой брошенную им лопату.       Вновь переодевшись и проклиная Новый год про себя, он набрал Летицию. Спустя несколько гудков приятный женский голос проговорил:       — Да. Подполковник Закклай, с кем разговариваю?       — Здравствуйте. Это полковник Эрвин Смит. Мы с вами виделись пару часов назад. Я предлагал провести вам этот вечер со мной. Вы не против? Или, наверное, отмечаете с семьёй? — мягко и тихо спросил Эрвин, не желая быть чересчур настойчивым. Непродолжительное молчание. Она явно размышляла над его предложением.       — Нет, я сегодня одна. Могу с вами встретиться, Эрвин, хоть сейчас. Где?       — Я подъеду к дому культуры минут через сорок пять, договорились?       — Да, хорошо. Я как раз успею дойти. Жду! — она весело рассмеялась в трубку, и Эрвин, чувствуя прилив сил и уверенности, принялся собираться.       Надел форму (что-то подсказало ему надеть именно её, хотя куртка была слишком жаркой для такой погоды), причесался и долго стоял перед зеркалом, оглядывая себя. Светлые волосы, высокий благородный лоб, густые брови, ярчайшие голубые глаза, острые скулы и твёрдый подбородок - ему нравилось собственное лицо, но именно сейчас он обнаружил все немногочисленные морщины, седые волосы, синяки под глазами и едва заметную асимметрию, ощущая сильное беспокойство за эти недостатки. Но осознав, что уже опаздывает, он всё же вышел на улицу, запер все двери и сел в машину.       Заскочив в магазин по дороге, чтобы купить необычный букет, состоящий из еловых ветвей, слегка окрашенных в золотой цвет по краям чешуек шишек и сушёных красных ягод (то ли клюквы, то ли брусники — он не разобрался), он потерял несколько минут драгоценного времени, но эта небольшая оплошность и задержка того стоили: едва Эрвин подарил Летиции букет, она просияла, и её глаза засверкали от восторга.       — Спасибо вам большое, Эрвин. — Она сжала его руку своей крошечной ладонью, и Смит поцеловал её. — А если я на месте преступления труп трогала? Не боитесь?       — Я предпочту общение на ты. Ты меня почему-то стараешься напугать, но я уже ничего не боюсь, а труп ты бы трогала в перчатках, чтобы не стереть возможные улики. И вообще, ты сказала, что Дед Мороз просто пропал. — Эрвин взял её под руку и повёл по улице, полной веселья, освещённой сверкающими гирляндами, но постепенно пустеющей: все спешили к своим семьям.       — Расскажи о себе, — попросила Летиция, пряча лицо в букете.       — Эрвин Смит, полковник МЧС, преподаватель в местной академии МЧС, сорок два года, есть сын, учится в медицинском университете в другом городе на первом курсе, а жены у меня нет. Сейчас я свободен, полон сил, материально ни от кого не зависим, обеспечен и уже достаточно готов к новым отношениям. А ты?       — Вопросы сейчас задаю я, — произнесла она шутливым тоном и снова рассмеялась, сжимая его локоть пальцами и лукаво глядя ему в глаза. — У меня есть ряд вопросов на совместимость. Готов ответить, а? — Он кивнул.       — Рыба или мясо?       — Мясо.       — Посмотреть телевизор или пойти погулять?       — Погулять.       — Кто платит в ресторане или кафе за еду? И почему?       — Я не должен платить, но даже если ты пригласишь меня первой, то я всё равно заплачу за нас двоих, потому что тебе это будет приятно. — Эрвин подтянул её поближе к себе: навстречу шла толпа пьяных подростков.       — Блондинки или брюнетки? — Он скептически посмотрел на её чёрные вьющиеся волосы и усмехнулся:       — Не принципиально. Цвет волос — вещь непостоянная.       — Ну, хорошо, — протянула она. — А расскажи про жену? Развелись?       — Нет, умерла пятнадцать лет назад. Рак. Не смогли спасти.       — Сочувствую.       Подростки подошли ближе, кто-то из них стал прятать алкоголь за пазуху.       — Здравствуйте, подполковник! — весело крикнул один из парней, с длинным лицом и небольшими глазами, горящими пьяным азартом. Другие радостно подхватили его восклицание.       — Здравствуйте, ребята. Всё у вас хорошо? Отмечаетесь регулярно?       — Не беспокойтесь, у нас всё в порядке! — проговорила темноволосая девушка, поудобнее перехватывая в руке длинную палочку колбасы.       — Вот и хорошо. Мой номер у вас есть. Звоните, если нужна помощь. — Летиция окинула подростков тёплым взглядом. Их пёстрая группа благодарно зашумела.       — С Новым годом! До свидания! — И удалилась, растворяясь в ночи.       — Когда забеременела, ушла в подразделение по делам несовершеннолетних, там поспокойнее было. Вот ребята и запомнили меня. Я всегда старалась относиться к ним по-человечески и помогать. Да и проступки-то у этих глупые. Девочка та украла вяленое мясо из магазина. Двое парней подрались между собой не сильно, но совсем недалеко от местного отделения полиции, один их пытался разнять (светленький такой, интеллигентный, в синей курточке был), а ещё одна девочка отпинала одного из подравшихся, потому что «он коснулся Эрена». А бритый за компанию рядом стоял. — Летиция обернулась и скользнула взглядом по следам ушедших подростков, а Эрвин чуть склонился к её лицу: темнело, а ему хотелось рассмотреть спутницу поближе.       — У тебя, выходит, тоже есть ребёнок? Сколько тебе и ему лет? — поинтересовался он. — А муж? Расскажи.       — Давай-ка я тебе расскажу всё о себе, а дальше ты уже сам решишь, будет у нас следующее свидание или нет. — Она присела на лавочку, и он опустился рядом. Благо, погода позволяла. — Мне тридцать четыре года, родилась в деревне, первый ребёнок из восьмерых детей. С детства была нянькой для братьев и сестёр. В школу я пошла на год раньше (чтобы потом побыстрее начала работать, как говорили родители), там надо мной издевались: родители очень сильно пили, регулярно избивали меня, денег на нормальную одежду не было, вот одноклассники и нашли самого слабого. — Она помолчала, глядя на падавшие с неба снежинки. — Кто-то из соседей пожаловался в органы опеки. В восемь лет меня забрали в детский дом, а в девять удочерил тогда ещё майор Закклай с женой и увёз в город. Своих детей у них не было. Они меня очень любили и любят до сих пор. В шестнадцать лет я поступила в институт, отучилась на юриста, затем пошла в следственный комитет. Через год познакомилась с предпринимателем, а ещё через один узнала, что беременна. Он меня сразу же бросил. Я думала, что ребёнок ему не нужен, а оказалось, что я была не нужна: он женился вскоре после нашего расставания. Меня полностью обеспечивал отец во время беременности и после. Некоторое время я работала в подразделении по делам несовершеннолетних. Родила сына Луи и ушла в декрет на год. Больше сидеть дома не смогла, а за сыном присматривала моя мать: она очень его любит. — Она взяла его за руку, и Эрвин вновь её поцеловал. Летиция улыбнулась и прижалась к нему. — Вернулась в следствие, работаю до сих пор.       — А почему сегодня не с сыном?       — Родители с ним в другой стране, отдыхают, а я не смогла поехать вместе с ними: работа. У меня семь дел в производстве. Срок выполнения — вчера. Сам понимаешь.       — Понимаю.       Они некоторое время сидели молча. Эрвин гладил её руку, не решаясь ничего сказать, вся его уверенность куда-то улетучилась в одно мгновение, а Летиция задумчиво глядела вперёд туманным и ничего не видящим взглядом. Наконец она посмотрела на Эрвина и проговорила:       — Ты что-то хочешь сказать?       — Летиция. Летти, если можно. — Она кивнула. — Летти, твоя жизнь печальна и тяжела, но то, что случилось, уже случилось. Не переживай так. Прошлое не изменишь, а в настоящем можно и порадоваться: ты передашь такой жизненный опыт сыну, что он непременно вырастет достойным мужчиной. И всё же у тебя глаза на мокром месте. Новый год ведь! Прекращай.       — Спасибо, — улыбнулась Летти и подвинулась ближе к нему. Эрвин немного помешкал и коснулся её щеки. Она прикрыла глаза, не останавливая его, а лишь негромко, с придыханием и с удивительным спокойствием произнеся:       — Я видела столько всего, что уже ничего не боюсь. Целуй меня, полковник.       Эрвин, получив ясное согласие, потянулся к её губам, уже ощутил горячее дыхание на своих собственных, как в его кармане стало как-то пусто, раздался тихий удар о снег, а затем тихую ночь потряс вопль:       — Ур-р-ра! С Новым годом!       Эрвин вскочил со скамейки от неожиданности, наступил на что-то круглое, упал навзничь, рукой нащупал мандарин, который так и не выложил, и резко поднялся. Летти схватила его за плечо, утаскивая в противоположную сторону от мчавшегося к ним плотного мужчины с красным лицом и бутылкой водки в руке.       — Бежим, — усмехнулся Эрвин и потащил спутницу за руку.       Пролетели через дворы, завернули за угол дома — и вот они уже у ДК запрыгнули в его машину. Эрвин нажал на газ, и она рванула вперёд, немного забуксовав колёсами в сугробе. Летти рядом смеялась, гладила его плечи, лезла целоваться, сильно мешая ему, и Эрвин остановил машину посреди заснеженной плохо освещённой дороги, пролегавшей недалеко от каких-то складских помещений, уже через десять минут. Летти обвила его шею руками и прильнула к его губам. У Эрвина запылали щёки от смущения, и сердце радостно сжалось.       — Не стыдно? — прошептал он, поглаживая её плечи и легонько отстраняя от себя.       Серые блестящие глаза Летти лукаво блестели, она часто моргала и широко улыбалась:       — Мне уже за тридцать, Эрвин, я не замужем, и мне нечего стыдиться. Ты ведь где-то здесь живёшь? — Она посмотрела в окно, но домов не обнаружила. — Я попросила оперов узнать твой адрес, но это подальше, верно?       — Да, всё так. Ты хочешь поехать ко мне? — Он ощутил, как уголки рта приподнимаются от радости, непроизвольно вырывающейся наружу.       — Не на улице же мне встречать Новый год! — усмехнулась Летти и вновь поцеловала его, легонько прикусив ему губы.       Когда они подъехали к его дому, Эрвин не обратил внимания на утоптанный снег перед забором. Он отпер ворота, загнал машину во двор и открыл дверцу Летти. Она вышла, оперевшись на его руку, и прижала её к своему лицу, прошептав:       — У тебя очень горячие руки, мне нравится, когда мужчина может согреть свою женщину даже в самый лютый мороз.       — Я тебя согрею, обещаю, но сейчас я должен тебе кое-что сказать. — Он достал из кармана мандарин и поднял на уровень её глаз. — Может, это покажется глупым, странным и смешным, но послушай, пожалуйста. Этой мандаринки ты коснулась, когда врезалась в меня. Она была у меня в кармане, пока всё было хорошо, но едва я снял куртку, то упал в сугроб, споткнувшись о лопату. У меня в доме и свет погас, когда она была далеко от меня. Не знаю… Мне кажется, это мандарин судьбы, он действительно счастливый… — Эрвин замолк, ожидая, когда она рассмеётся, но Летти с серьёзным лицом стояла молча, а затем произнесла:       — Я тебя услышала. Свидетели у этого есть? — вновь разулыбалась.       — Профессиональная деформация?       — Она самая. Если ты веришь, что это счастливая мандаринка, то верь. Под Новый год правда случаются чудеса…       — Одно из них стоит передо мной, — не удержался он.       — …Но давай не будем во всём полагаться на случайности, удачу и чудеса, а просто вместе проведём этот праздник. — Она потянулась к его губам, но тут их практически оглушил звонкий крик:       — Папа! — К ним спешил Уилл, в красном вязаном свитере с белыми снежинками, в распахнутом пальто, со снегом в светлых волосах, но с сияющим лицом. Он налетел на отца, крепко обнял его и тут же отпрянул, взглянув на Летти и на мандарин в его руках.       — И такие подарки ты делаешь своей девушке? Ну-ка отдай и подари что-нибудь приличное, — проворчал он и отобрал фрукт у недолго сопротивлявшегося Эрвина. — Пошли в дом, пап. А вас как зовут? — он повернулся к Летти, осмотрев её с ног до головы. — Вы из полиции?       — Да. Летиция Закклай.       — Уильям Смит. Очень приятно. — Он, развернувшись, пошагал в дом, споткнулся о брошенную отцом ещё несколько часов назад лопату и остановился, ожидая их и начиная чистить мандарин.       — Своё предназначение он выполнил: мы встретились, не переживай, — прошептала Летти Эрвину и сжала его руку.       А когда они вошли в дом, Эрвин не поверил своим глазам: в нём были все. Тощий Дирк в нелепой кофте с оленями, поднявшись на стул, украшал высокую ёлку. Микки из кухни раздавал указания Ханджи, бегавшей по коридору с мишурой, перекинутой через плечо. Шадис, на которого кто-то явно бесстрашный (однозначно Микки) нацепил шапку Деда Мороза, разливал шампанское по бокалам на столе, который перетащили в просторную гостиную. Полная тётушка Аннет выносила салаты, двоюродный брат Эрвина с женой старались угомонить своих детей, норовивших накормить кошку, забравшуюся на шкаф, морковью. Уилл мешался всем и громко смеялся, когда его отгоняли подальше.       — С Новым годом, Эрвин. Ты теперь точно дома, — проговорила Летти, стоя в коридоре вместе с ним.