Причинно-следственная связь

      Дима смотрит ему вслед и не понимает.       Всего пару минут, но ощущаются они долго до невозможности, как всегда бывает, когда отсчитываешь каждую секунду. Дима каждую эту секунду молится, чтобы тот не успел уйти, задержался и объяснил свой поступок.       Марат говорит последние слова, мотор вырубается и прожектора гаснут. Дима срывает с себя микрофон и быстрым шагом идёт в главную комнату, где они проводят все перерывы и приготовления.       Проводили.       Там все. Собираются по домам и разговаривают. А он снова отдельно ото всех, стоит спиной к выходу и складывает сумку. Дима застывает всего на секунду, но приходится отодвинуться, чтобы пропустить Викторию, вошедшую следом.       Общий галдёж его не интересует, Дима не вслушивается, подходит ближе, судорожно перебирает в голове с чего начать. Он знает, что там, при камерах, смог сохранить спокойствие, но сейчас с губ срывается.. — Ты был так близок.. Почему? — Дима подходит ближе; слова смердят жалостью, но он должен услышать, — Мы могли бы пройти в финал вместе.       Разговоры становятся тише, на него обратили внимание и другие. Насколько бы Костя не любил прилюдное выяснение отношений, надо действовать здесь и сейчас. Другого шанса не будет – Дима это чувствует.       И вот, вроде он оборачивается; Дима думает, что получит ответ, но его просто обходят, будто он пустое место. Теперь его очередь оборачиваться, он видит Викторию, а потом то, как Костя обнимает её и поздравляет. — Я буду болеть за тебя, — Костя стоит с улыбкой. Обнимает слишком крепко и говорит мягко, понизив голос. — Спасибо, что верила.       У Димы скрипит на зубах приторность развернувшейся сценки.       Вика расцепляет руки, до этого скрещенные на шее провидца, хлопает по плечу в мнимой поддержке. Не спешит отстраняться. — Очень хотела видеть тебя в финале, — на её губах грустная улыбка.       Гецати понимающе кивает и сжимает её руку до последнего, пока не отходит настолько, что уже не дотягивается. Дима не сразу понимает, что обращается к нему, потому что Костя наоборот отдаляется, отходя в другой угол комнаты. Дима вынужден идти за ним. — Я пришёл сюда не для того, чтобы соревноваться с тобой.       В этот раз он оказывается в объятьях Лины. Гладит её по спине, при этом обнимая одной рукой, а вторую держит в кармане. Не так, как с Викой, не настолько близко и долго. Но Дима становится заложником, вынужденным наблюдать и впитывать каждое движение провидца. Его улыбки с только тенью весёлости, слова благодарности и поддержки, которые по праву должны предназначаться ему. — Это во-первых. А во вторых у меня самолёт через полтора часа. — Уже? — Лина отпускает Костю из объятий, а он в свою очередь даёт платок для намокших глаз. Она, всё ещё растроганная, принимает его и машет на глаза тонкими пальчиками, борясь за сохранность макияжа. — В смысле “уже”? Куда самолёт? Дима бегает глазами по непоколебимому лицу в поисках долгожданного ответа. — В Осетию.       Он произносит это как само собой разумеющееся, Диме же приходится задыхаться от возмущения. Вопросов стало только больше, и чернокнижник делает несколько шагов к нему, намереваясь остановить мельтешения, но тот снова ускользает, прежде чем рука в чернильных узорах успевает дотронуться. — Всех обнял, а мимо меня проходит и даже не смотрит, — если к Вике и Лине Костя подходил сам, то Надежда стопанула его по своей инициативе. Он и не сопротивлялся.       Не ей жаловаться – на неё Гецати обращает внимание сразу и с лёгкостью поддаётся в очередные объятья. А на Диму всё ещё даже не взглянет. — Ты не можешь уехать, — ощущается, как последняя попытка остановить и оспорить принятое без его участия решение.       Костя прощается и пресекает попытки Шевченко что-то вставить в их разговор. Он снова отходит, только медленно, явно призывая следовать за ним. — Могу. Что мне помешает?       Вопрос ставит в тупик. Дима открывает рот и закрывает, не найдя слов. Они приходят мимо Шепсов. Дима опускает глаза, чтобы не видеть как Костя и Олег долго смотрят друг на друга, будто между ними осталось много недосказанности. В итоге оба обходятся простым кивком. Даже старший Шепс удосуживается таким же. По пути провидец задевает и Влада. Пожимает ему руку.       Ну конечно, как же без этого.       В итоге они возвращаются на место, откуда начали. На Косте в миг оказывается пальто и сумка на плече. Ну всё, пиши пропало. Тем более что Костя уже направляется к двери, перед этим наградив Диму только полу улыбкой. — Блять, да какого хрена? Добровольно отказываешься от финала, улетаешь через два часа, ни сказав, ни предупредив об этом. И делаешь вид, что всё нормально! — Дима останавливается посередине комнаты, преграждая путь. В нём горит пожар злости, недоумения и страха потери.       “Как ребёнок, у которого забрали любимые игрушки”       Вот она – самая любимая игрушка. Солдатик без головы.       Костя останавливается, хотя Дима и не ждал. Смотрит по сторонам на глазеющих на них коллег. Трёт переносицу, будто Дима вызывает у него головную боль, хотя, возможно, так и есть.       Но Дима не собирается останавливаться: — Саша тебе почти баллы отдал! Надо было только сказать.. Сказать пару слов о том, что тебе тоже важно быть в финале, не меньше Влада, — Дима тычет пальцем в сторону Влада и Саши с долей обвинения, — И всё! Неужели так сложно?! — Ну ты же сам решил, что мне не место там. Что ты сейчас от меня хочешь? — его голос, уставший и с хрипотцой, становится неправильно мягким. Таким голосом он должен был поздравлять и поддерживать Диму, как делал это с Викторией, а не обвинять. — Что? — Дима сводит брови и чувствует, как неприятно сосёт под ложечкой от этих слов.       Где-то в стороне подаёт голос Олег, но даже Диме не хочется сейчас слышать защиту от него. — Олег, — Костя предостерегает, выставляя руку, мол “помолчи, сами разберёмся”. И наконец-то решает нужным объясниться; шокированный вид Димы даёт понять, что от него ответа можно не ждать, пока он не осознает смысл сказанного: — Ты поставил мне единицу.       Единица? Дима против воли закатывает глаза насколько, что они могли бы совершить целый оборот. — Так это обида? Месть? Мы уже говорили о ней, — он делает на этом упор с мыслями надавить, застыдить в каком-то смысле. — Я думал, мы всё решили.       Костя качает головой по-особенному разочарованно. — Это не месть, и не обида. Это – причинно-следственная связь.       Теперь Дима понял, что спутал снисходительность в голосе с мягкостью. Теперь нет ни того, ни другого. Костя смотрит на него холодно, поправляет пальто, как напоминание, что спешит. — Что ты несёшь? — столько неприязни в голосе удивляет даже Диму. — Выбор то был не между мной и Владиславом, а между мной и тобой, — Гецати делает паузу, чтобы прочистить горло, будто слова доставляют физический дискомфорт. — Ты знал об этом. И ты поставил единицу, вывел себя вперёд. — И мне, в качестве прикрытия, — Вика из-за спины Кости смотрит победно, с усмешкой. Он же кидает на неё беглый взгляд с всё тем же посылом: “не встревай”. — Я не осуждаю, — в этот раз не спутаешь: жалость. К себе, к Диме или ситуации в общем – не столь важно. Диме не нравится в любом случае, — В тот день ты выбрал себя. Сегодня я делаю точно так же в свою пользу. Я просто выбираю остаться собой.       Его губы снова накрывает подобие улыбки. Диме не нравится ещё больше. Нет уж, увольте. — А не того, кто даже не может признать, что сделал это.       Дима никогда бы не подумал, что глупая фанатская теория, вылетевшая из его рта, так сильно заденет. И вот это уже смешно. До горьких слёз, как смешно. — Даже если так, то что с того? С Сашиными баллами.. — снова начинает он.       Дима видит, как Вика закатывает глаза, качает головой и всем своим видом говорит "Ты идиот", а в Костиных не видит ничего. Когда он успел поставить непрогляд? Блок, стену, да что угодно. Почему они не выражают обиду, если Дима повёл себя как последняя дрянь, по его словам? Или любовь, которую Дима раньше обожал считывать в глубине карих глаз. Что-то проскальзывает, когда тот произносит "Ты так и не понял" более тихо, но слишком быстро. Как последний выстрел. Точка в разговоре и окончательное решение. — И ты.. не придёшь на финал? — Прости, — как мило. Дима поджимает губы – обращаются не к нему, — Мы обязательно ещё встретимся и отпразднуем. — Буду ждать тебя в Питере, — Виктория улыбается.       Костя отвечает тем же и считает, что разговор можно объявить законченным. Он идёт к двери. Прощальный взгляд. С кем-то объятья, обещание встретиться вновь, а у него.. Взгляд.       Дима стоит и смотрит, надеятся снова поймать его. Хоть это, пожалуйста. Но перед глазами затылок, а в ушах звонкий стук шагов. — Кстати, мы же хотели ещё сфоткаться все вместе. Кость? — Лина повышает голос ему вслед. — Боюсь опоздать на самолёт, — он даже не оборачивается.       Не проходит и минуты, как всё та же Лина тянет Диму к двери, ведь он сфоткаться согласился ещё перед началом мотора.       Дима идёт по инерции, смотрит вокруг и видит лишь радостные лица. Будто ничего и не было, и то, что один из участников бросает всё и сбегает, с такими речами напоследок, – абсолютно нормальное явление. Один Дима ощущает весь масштаб пиздеца, но он идёт и послушно встаёт на место, ждёт, когда сделают фото.       Позже в пожаре сгорают и непонимание, и страх расставания. Продолжает гореть только злость, ей всегда огонь был по душе.       И вырывается она со словами, когда все четверо финалистов едут в автобусе. Про Влада, что если всё сложилось именно так, то и должно было, что его, Диму, всё устраивает.       А может и не злость это, а попытка уверить себя, что сломанный солдатик не так уж и любим?       Что его отломленная голова стоила Диминой детской забавы.