Огненное сердце

      Эта история произошла тогда, когда в мире ещё существовали Драконы. Оборотни бродили по лесам, пугая путников. А маги уединённо жили в лесах, познавая мир и помогая странствующим.

      Королевство, о котором пойдёт рассказ, было небольшим, но богатым: пресноводные реки, плодородные поля, драгоценные горы у самого сердца столицы. Только вот за горы приходилось платить, так как жил в них — Дракон. Каждый год по приказу короля выбиралась самая красивая девушка либо юноша, и отдавалась в дар древнему существу в надежде, что тот не обернёт свой гнев на людей, покушающихся на драгоценности. Эта роль считалась почётной, таким семьям даровали земли и титулы, но ничто не вернёт родителям их детей и никакая слава за это не нужна. Поэтому вскоре после указа графья стали уклоняться от веления короля, отдавая не своих детей, а детей виконтов или баронов, а позже и вовсе своих слуг либо же бесправных крестьян. Конечно, награду те не получали. Но и ослушаться не могли, ведь иначе — смерть, для всех, а не одного. Стоит отметить, король не возражал, пока находились красивые молодые люди, а Дракон с жадностью принимал подношение.       Питеру было всего пятнадцать, когда его впервые привели на «смотрины» к Графу Квентину Беку, милорд всегда требовал найти ему десять красивейших молодых людей, после чего сам отбирал кого-то одного. Несчастного отправляли к королю, где уже из семи людей, ровно по количеству графств, отбирали одного. Два раза Питеру везло, его откупала Мэй ещё на первом отборе, в том году, когда денег в семье стало слишком мало, чтобы отдать мешок золотых, его забрали к королю, который в итоге отдал предпочтение молодой мулатке из соседнего графства. Питера отпустили, но он ясно понял по улыбке Генриха — он следующий, ведь отбирали юношей и девушек до двадцати и не может быть такого, чтобы в следующих двух годах появился кто-то более «достойный». Не в случае Питера Паркера, которому Судьба, кажется, отказала с самого детства, отняв родителей, а после и дядю.       Вернувшись в родной дом, он ничего не сказал тёте и так с трудом пережившей смерть Бена. Пит пообещал себе предупредить её в конце лета, весь год трудясь не покладая рук, стараясь запасти как можно больше ягод, грибов и трав, заготавливая дрова и копая землю под озимые посадки, он клялся, что ещё неделя — и обязательно скажет. А потом Мэй заболела. Глупая простуда, лёгкий кашель. Не имея денег на вызов врачевателя из города, она лечилась сама, с каждом днём задыхаясь всё сильнее. Потом появился жар. Ни пар картофеля, ни баня, ни настойки не помогали. Пит, не в силах вынести мучения тёти, отдал все свои сбережения, отложенные на тот-самый-день, и вызвал доктора Стивена Стрэнджа. К сожалению, было слишком поздно…       Поэтому, когда выпал первый снег, Пит простился с друзьями, продал дом, отвёл корову к Нэду и сам пришёл на порог замка. Удивление во взгляде не только слуг, но и самого графа — возможно, стоило такого смелого поступка. Других было решено не вызывать, раз нашёлся доброволец, граф лично отвёз к королю Храброе сердце за неделю до официальных сборов. Отбор, конечно, проводили, но исключительно для демонстрации закона и порядка. Все знали, на кого падёт глаз короля.       Когда Питера облачили в кипельно-белую рубаху, подпоясанную алым поясом, льняные брюки, расшитые орнаментом из алых атласных и золотых нитей, на волосы опустили венок, инкрустированный изумрудами, добытыми в горах Дракона, а шею прикрыли шёлковым платком и золотой брошью с изображением головы дракона, он удивительным образом не испытал ужаса. Сидя в карете, окружённой рыцарями на самых породистых лошадях, смотря в счастливые, что увозят не их ребёнка, лица, Пит сам не заметил как окунулся в воспоминания:       — Мэй, тётя Мэй, а Дракон большой?! — малыш дёргал подол платья женщины, пока та выбирала пряники, до Рождества оставалась всего неделя, а на подарки совсем не было средств, однако за сладость для единственного и любимого ребёнка она была готова продать любую свою вещь. Баловать Питера, такого послушного, такого доброго, отзывчивого и искреннего, хотелось постоянно.       — Он больше трёх лошадей, Пит.       Мальчик восторженно приоткрыл ротик, пытаясь представить себе такого исполина, даже осёл Бена казался ему гигантом, а тут три лошади! Наверное, его ладошка будет меньше ногтя Дракона!       — И он, он добрый? И нас защитит?       — Конечно, Питти, ведь у нас с ним договор, — женщина присела на корточки, заглядывая в блестящие любопытством глаза ребёнка. — Мы преподносим ему на службу самых красивых молодых людей, а он оберегает нас и разрешает добывать изумруды в Старкмаунте.       — Когда я вырасту, я тоже буду добывать драгоценности! — глаза Питера вспыхнули восторгом, стоило вспомнить гигантский изумруд, что висел на шее графа Бека, когда тот приезжал в их деревню с визитом. Тот блеск и глубина не давали ребёнку спать несколько ночей, а сила, что исходила от камня — завораживала и пленяла.       — Надеюсь, что нет, малыш, это очень опасная и тяжёлая работа.       — Тогда… я стану слугой Дракона! — женщина на мгновение побледнела, но взяла себя в руки, тепло улыбаясь ребёнку, обнимая за плечи и поплотнее закутывая в тонкий для морозного дня шарфик. — Лучше стань лекарем или конюхом. Мы с Беном были бы рады видеть тебя всегда рядом…

      — Конюх? Малыш Питти — конюх! — Флэш хохотал так, что Пит, держащий в руках только-только вручённые наставником поводья, растерянно замер. Очень хотелось уйти как можно скорее со двора. От Томсона никогда ничего хорошего не жди. Но сейчас взыграло любопытство, он давно замечал странные взгляды, наполненные некой жалостью и тоской у соседей, порой такой же проскальзывал и у Мэй, но отчего-то спрашивать Пит не решался. — Твоё место на скале, Паркер. Интересно, как долго ты ещё будешь жив?       — О чём ты?       — Оу, наш красавчик не знает?! — Флэш с ухмылочкой обошёл мальчишку, словно товар оценивал, а потом, схватив за плечи, тихо прошептал. — Постарайся быть послушным, не хотелось бы снова потерять все сбережения. Помнишь, что случилось в карьере? Дракон ждёт…

      Тогда Питер не понял ничего, но стал искать ответы. И вот, спустя месяц с небольшим, как раз после дня Благодарения, на котором не появился его друг Харли, а на все вопросы, где же он, родные и знакомые отводили взгляды и поджимали губы, Пит понял. Мир не такой, как ему рассказывали!       — Почему вы мне не сказали?! — Питер с трудом сдерживал гнев и слёзы, смотря на опустивших взгляд дядю с тётей. Сердце сжималось так больно от обиды, от тоски, страха, что казалось ещё чуть-чуть, и остановится навеки.       — Мы хотели тебя защитить. Питер, пойми…       — Нет! — выкрикнул мальчишка, взмахивая руками, и принялся метаться из угла в угол по крохотной комнате. Дышать было тяжело. Перед глазами мелькали пятна. Он же верил! Верил им! Верил в силу и доброту Дракона! Он… у него вся комната была в это алом чешуйчатом «защитнике», на деле оказавшимся убийцей. — Вы… вы же могли, не знаю, оставить мне шрам в детстве или сделать сутулым, чтобы…       — Мы слишком любим тебя, малыш. — Мэй смотрела с болью и мольбой понять. У Питера защипало в носу, а на глаза навернулись предательские слёзы. Сердце запертой птицей в клетке беспомощно трепыхнулось и замерло, выбивая почву из-под ног. Привычный мир разрушился на кирпичики и, сидя на этих руинах, он совершенно не представлял, что теперь делать? Кому верить? Как?       — Но если…       — Я защищу. Я дал клятву брату, — Бэн смотрел так уверенно и серьёзно, что Питер сдался, кивая. Ему самому не хотелось бы быть горбатым или с жуткими шрамами на распоротых щеках. Только вот…       — Я боюсь.       — Иди сюда, — Бэн усадил мальчишку на колени, снимая с шеи амулет, что всегда висел у него под рубахой, и который он никому никогда не показывал. — Это — чещуйка Дракона.       Мальчишка, как завороженный, потянулся к алой пластине с золотыми краями, казалось, она светилась магическим светом, впитывая блики огня из камина. Ладошку обдало странное тепло, хотя он даже не коснулся, замерев в благоговейном трепете.       — Твой прадед руководил первым корпусом пехотинцев, выставленных против кавалерии Халы. Он уже готовился к смерти, ведь ни одно копьё не спасёт от мечей и копыт… и тут, их отряд услышал рык и свист крыльев, и ужас за забралами врага. Дракон летел на поле битвы со своих гор. Один отряд Халы не испугался, нёсся всё так же вперёд, и Бам! Пламя растопило снег, выжигая землю до чёрной корки, а вся кавалерия обратилась пеплом. Бой начался. Дракон кружил над полем, уворачиваясь от стрел и пик, от огненных шаров катапульты. Плевался огнём, защищая наших воинов. Но один свинцовый шар ударил его в грудь, Дракон камнем рухнул оземь, и Ричи говорил, что земля содрогнулась под ногами. На него кинулись войска противника, стараясь изрезать крылья и броню. Деду велели отступать, но он повёл свой отряд на помощь не пошевелившемуся зверю. Когда он оказался совсем рядом, у шеи бессознательного Дракона стоял Король Кри и уже заносил меч над разорванной чешуёй. Ричи замахнулся, метая копьё, поглощённый расправой король не заметил нападения, зато распахнувший глаза Дракон видел, кто его спас. Дед не попал в короля, но этого броска было достаточно, чтобы Дракон взлетел ввысь. На память оставив одну чешую на окровавленной, выжженной собственным жаром земле.       — Нашему королю не понравилось, что Ричи Паркер помешал смерти Дракона. Его лишили титула Рыцаря. Сослали в деревню. Но поверь мне, малыш, Дракон не забывает своих спасителей. И хоть спас не ты, а твой предок, в благодарность он сохранит тебе жизнь.

      Питер коснулся греющей сердце чешуйки. Её не видел никто из слуг и стражи короля, в планах было достать оберег под самый конец, прежде чем стража скуёт руки цепью у скалы. Единственное, что тревожило Питера: не Дракон и его клыки, и огненные струи пламя, а стражники, которые могут сорвать с безвольного юноши «лишнее». Но если оставить под рубахой — увидит ли Дракон, кого собирается съесть? И только ли в качестве ужина рассматривает он свою жертву. Ведь не стали бы тогда тратиться на дорогие одёжки и украшения… Подавив дрожь пальцев, Питер закрыл глаза. Видеть стремительно приближающиеся горы — не хотелось. В детстве он мечтал встретить Дракона. Как говорил Харли: «Бойся своих желаний…»       — Ваша Истинность, просим на выход, — дверь распахнулась, впуская морозный воздух в карету, Пит открыл глаза, смотря на усмехающегося рыцаря. Под ложечкой неприятно засосало. Хотелось забиться в угол и не выходить. Людей короля Питер боялся больше, чем Дракона. Конечно, в сказку дяди Бена он не верил, но надеялся, что Дракон хотя бы дарует ему быструю смерть.       — На выход! Красавица!       Питера дёрнули за скованные руки, вытаскивая на улицу. По лицу ударил ледяной ветер. Глаза заслезились, и он не сразу увидел отвесную скалу с золотыми цепями и шкурами. Видимо, чтобы спина и ноги не дали замёрзнуть жертве раньше, чем прилетит её Хозяин. С трудом переставляющего ноги Питера буквально приволокли к скале и сменили железо кандалов на золото оков. Не успел он сообразить, что происходит, как с ног сорвали сапоги, а вокруг щиколотки закрепили браслет с золотыми бубенцами. Ветер дул, трепля тонкую одежду и обжигая холодом голую кожу, губы и пальцы уже дрожали и, кажется, посинели.       Рыцари, гремя украшениями и медалями на меховых шубах, притащили с двух сторон от парня две огромные чаши, похожие на основы для сигнальных огней. Влили масло. Сверху укрепили вязанку дров и подошли к бледному как снег мальчишке:       — Эх, такая красота пропадает. Кай, может разогреем малыша?       — Нет! Его трогать нельзя. А то нам руки оторвут и не только. Помните евнуха при дворце? Так вот, он тоже решил, что ничего страшного не произойдёт, если попользовать деваху… — командир отряда, неся в руке факел, подошёл к Питеру вплотную, хватая скрытыми в перчатках руками за скулы, с силой сжимая, заставляя приоткрыть рот. — Ох и завидую я Дракону… такой сладенький мальчик — редкость.       Вдали раздался звук гонга. Пальцы исчезли со скул недышащего всё это время Питера.       — Пора. Поднять его!       Пит даже не успел осознать команду, как мышцы рук болезненно натянулись, а стопы оторвало от земли так, что он мог дотянуться до шкуры лишь кончиками пальцев и то с большим трудом, выгибаясь в спине. Золотые цепи вбили штырями в скалу.       — Прощай, сладенький Истинный. И главное, помни — твой крик не услышат в городе, но Дракон, возможно, оценит.       С улыбочкой командир поджёг два костра и сел в карету, даже не оглянувшись на прикованного к скале мальчишку. Рыцари взобрались на лошадей и, спустя минуту, ничего кроме треска огня и воя ветра Питер не слышал. Тепло от пламени хоть немного согревало замерзающее тело. Руки кололо иглами от натяжения. А браслет на ноге отвратительно бренчал, стоило сделать хоть крохотное движение. Огонь явно являлся сигналом Дракону, а не из благих целей согреть был разведён.       Однако он постепенно догорал, уступая место маслу, менее яркому и более холодному. Небо с каждой секундой темнело всё больше, а тело леденело под порывами ветра. Клонило в сон, но Пит знал — закрывать глаза нельзя, иначе уже никогда не откроешь. В какой-то момент ему показалось, что это не такая уж и плохая идея… Но увидеть Дракона своими глазами он мечтал с самого детства, с того мига, когда на мгновение увидел алые крылья над Старкмаунтом. Это было ещё до того единственного раза, когда Дракон сжёг всех рабочих карьера, а также уничтожил замок соседнего графства, из которого парой дней ранее прислали девушку. Похоже, ту самую, на которую позарился евнух короля…       Губы дрожали, как и всё тело, противно бренча бубенцами браслета. Пальцы не слушались, даже не желали сгибаться. Он их уже едва чувствовал. Тело горело странным жаром, а масляные лампы продолжали слабо подогревать замерзающую жизнь. И когда Питер уже начал проваливаться в ледяной сон, он услышал рёв, а потом свист крыльев. К нему летел Дракон. И только тут Пит понял, что не успел сделать — его амулет-билетнаспасение всё ещё был спрятан под рубахой. Дьявол!       В бессмысленной попытке дёрнув с трудом поддающимися командам руками, Пит замер под мерзкий звон бубенцов. Свист крыльев пропал, зато ему послышалось, что он услышал тихий смешок. Только кому тут смеяться? Судьбе разве что или Смерти над глупым юнцом. Так некстати пришла мысль: «А что, если бы меня не выбрали?» Только вот поздно. Послышался звук сыплющихся камней и тихих за воем ветра шагов. Вот и всё! Сейчас было самое подходящее время, чтобы молиться, умолять не трогать, клясться в верности, но Питер молчал, с интересом смотря за угол скалы. Чувствуя, как за ним наблюдают, но отчего-то не подходят. Переступив с ноги на ногу, он сделал глубокий вдох и, сам не ожидая от себя такой храбрости, закричал:       — Кто ты?! Покажись! — наверное только уверенность, что это не Дракон, дала ему столько сил и смелости. Не хотелось бы стать жертвой какого-то вояки, решившего развлечься и навлечь на деревню гнев и месть Дракона.       — Кто я? Кто ты, Храброе сердце.       И в следующую секунду сердце, которое, по мнению Питера, оказалось совсем не храбрым, замерло. Перед ним стояло существо, похожее на Дракона, но в обличии человека, если так можно выразиться. Огненные блики ламп мешали рассмотреть лицо, там было что-то не так, но вот Крылья они не скрывали. Большие, алые, кожаные, как у летучей мыши, покрытые бархатом, разделённые сухожильями и поросшие по верхнему краю золотой бронёй, напоминающей перья, но вряд ли ими являющейся. Скорее это была сверхпрочная, способная выдержать любой жар своеобразная чешуя. Шаг. Ещё один. И в свете огня Питер рассмотрел лицо Дракона: красивые скулы, смуглая кожа, выразительные, горящие янтарём глаза, необычная, но так идеально подходящая и запоминающаяся бородка. Он был почти как человек. Очень красивый человек. Только скулы были скрыты золотыми пластинами чешуи, которая переходила на виски и, подобно короне, превращалась в длинные острые шипы, теряющиеся в чёрных как смоль волосах. Чешуя, кажется, захватывала и шею с плечами, облачёнными в фрак цвета крови, с чёрным бархатом на манжетах и вороте, расшитом золотыми вензелями. На одном плече алым хвостом обнимал тело тёплый плащ с чёрным мехом норки по внутренней стороне и золотыми кисточками на плече. Косичка, что шла через плечо и держала шубу, ныряла не под руку, как у многих светских лиц и военных, а пристёгивалась к широкому ремню, инкрустированному драгоценностями. Пряжка с готической S светилась белым блеском бриллиантов. Чёрная кожа перчаток лоснилась, как и сапоги, доходящие до самых колен и тоже расшитые золотом. Сглотнув ком в горле, поражённый богатством зимнего наряда, Пит поднял взгляд, замирая под явной насмешкой и любопытством.       — Я задал вопрос. — Бархат голоса обжигал, заставляя гореть под изучающим взглядом, и хоть к нему ещё даже не прикоснулись, Питер прекрасно понимал, чем всё кончится. Тело пробила предательская дрожь. — Малыш, не испытывай моё терпение. Поверь, тебе не понравится то, что ты увидишь.       — Я-я Питер. Паркер. — Выдал он фиолетовыми губами и будто опомнившись, в ужасе округлил глаза и зачастил со скоростью ветра. — М-мой Господин, я — дар, от-данный Вам в безвозмездное п-пользование. Покорный и вверяющий с-свою жизнь в… в ваши… руки?       Выдохнул Питер, увидев, как Дракон стаскивает одну перчатку, и в немом испуге рассматривая длинные золотые когти. Вот и всё, сейчас его просто растерзают, оставив залитый кровью мех и ошмётки одежды. Огненные пальцы сжали челюсть, заставляя смотреть в свои янтарные глаза, прикосновение обжигало, и если бы не ледяной холод, то, возможно, было бы даже болезненным. Аккуратно скользя внешней стороной когтя по щеке, другую руку Дракон расположил на талии, вжимая в ледяной мех и приподнимая над землёй, лишая последней призрачной опоры. Бубенцы вновь зазвенели, вызывая на губах существа улыбку:       — Знаешь, что я обычно делаю с людьми?       Пит хотел было замотать головой, но сам не понимая, зачем, прошептал, пряча глаза и заливаясь румянцем:       — Присваиваете себе?       — А потом?       — Потом вы… на утро мы находим залитый кровью мех и лохмотья. Но… не всегда.       — Верно, — Тони подался ближе, обжигая исходящим жаром, будто печка, и жадно втянул воздух у самой линии челюсти, под ухом. Пит услышал странный стрёкот, как если бы шевелились чешуйки, а потом его опалил жар выдоха и острые клыки царапнули шею. Лишь секундная задумчивость не дала ему испуганно взвизгнуть. — Если человечек кричит, умоляет остановиться, дёргается — он мне не нравится, и игра кончается раньше. Так что, Питер Паркер, ты такой человечек?       — Н-нет?       — И ты будешь слушаться? — Тони жадно провёл по его груди рукой с острыми когтями, раздирая рубашку и царапая кожу. Только инстинкт самосохранения заставил Питера сомкнуть губы, глотая стон. На глаза навернулись слёзы, но что-то подсказывало, что и это Дракону не понравится.       — Д-да… Господин?       — Умный мальчик, — одним рывком Дракон разорвал его рубаху пополам, оставляя висеть лохмотьями на плечах, срывая дорогущий платок с брошью. Он уже собирался своей острой пастью коснуться шеи в укусе, как замер, рассматривая алую чешуйку.       Питер не решался не то что пошевелиться, даже вздохнуть под на мгновение остекленевшим взглядом. Кажется, прошла вечность, прежде чем Дракон отстранился, потом сделал пару шагов назад, развернулся, разъярённо рыкнув, и взмахнул острыми, как бритва, крыльями, полоснув Питера по груди. Срывая крик и раскалывая пополам чешую, половинка отлетела в шипящий от жара снег. Разворачиваясь так же стремительно и сжимая когтистую лапу на горле мальчишки, приподнимая в воздухе, Дракон зашипел:       — Только один человек достоин её носить. Тот, кто спас мне жизнь. Ты же…       — Ри-чи… был… мо-им-дед-ом… — прохрипел Питер, даже не думая сопротивляться. Бесполезно. Если Дракон захочет его убить — он убьёт. И может это лучше, чем то, что с ним хотели сделать ранее. Если честно, на то, что эта фраза возымеет эффект, Пит даже не надеялся. Но Судьба всё же решила сжалиться. Стальная хватка исчезла с горла, давая сделать жадные глотки воздуха. А потом огненные лапы снова оказались на голой груди. Или же нет…       — Дед? Это так давно было, малыш?       — П-прадед, — заикаясь с трудом выговорил Пит, с ужасом следя, как коготь движется к его соску, обходит по контуру тёмного ореола и, царапая кожу, очерчивает живот, замирая у тонкого ремешка брюк. Сжимая челюсть, чуть отворачивая, насколько позволяла когтиста лапа, голову, Пит жмурился, глотая слёзы и готовые сорваться с губ мольбы. Заходясь дрожью, сдающей его с потрохами под звон бубенцов.       — Что ж, интер-ресно. Тогда посмотр-рим, насколько ты хор-рош, — рыкнул Дракон, разрывая и брюки. Питер не смог сдержать вскрика, ощутив, как полоснули по бёдрам когти, но тут же затихая. Молчать. Он сказал молчать и повиноваться. Тогда… а что тогда? Пит испуганно смотрел на отошедшего от него Дракона. Он не сказал, что не убьёт.       Любуясь обнажённым дрожащим телом, Дракон вновь взмахнул крыльями, на этот раз обрывая удерживающие цепи. Пит рухнул на колени, интуитивно хватаясь за бёдра своего мучителя и взвывая от опалившего жара, охватившего руки, предплечья, а следом грудь. Всегда тёплая чешуйка сейчас стала расплавленным куском золота, прожигая грудь, расплавляя кожу и врастая в мясо.       Ослеплённый болью, сорвавшись на сип, Пит не видел полных шока глаз Дракона. Не ощущал в собственной агонии его подхвативших рук. И уж точно не слышал тихого шёпота на древнем магическом языке, заговаривающего рану. И провалившись в темноту обезболившего заклинания, он не слышал срывающегося и долетевшего до самого города крика:       — Истинный?!