***
Новость что они с Чосо братья ошеломила. В голове снова что-то рушиться. Что это? Кто он? Семья или очередной человек, который втиснулся в список дорогих людей, которыми нужно дорожить ценой жизни или… — Ах, да… я должен дорожить всеми жизнями. Каждая жизнь ценна и… Он бубнит это про себя остановившись во дворе школы. Хотелось развеяться, избавиться от мыслей, но они стали все больше захламлять мозг. Трудно. До ужаса трудно вспоминать обо всем. Чтобы сказал Годжо? Чтобы сказал Фушигуро? А Нанами?.. Мертв. Из легких начинает выкачиваться воздух, а параллельно хвататься за кислород не увенчалось удачей. Попытка превратилась в маниакальный смех. Вот настолько трудно дышать. Ситуация кажется абсурдной; на свое лицо в отражении смотреть невозможно, там отметины от Сукуны, на руки смотреть порой до тошноты. И опять же, что сказали бы они? Сказали бы снова что здесь нет его вины? Продолжили бы доверять и полагаться? Продолжили бы покрывать и сохранять жизнь, постоянно оттягивая момент казни?.. Зачем это?.. Он глотает слишком большой глоток воздуха и вместе с этим осознает: цена жизни других людей все такая же, а вот его собственная, в собственных же глазах… упала. Отсюда ведь все пошло? И… — Эй, Итадори! — его откликает знакомый голос, это Фушигуро, заставляет дернуться. Он привычно недовольно пялится и смотрит так, словно анализирует состояние друга, — Маки сказала помочь в восточном крыле. Там восстановить… пере-… ве… — речь становиться менее связанной. Расплывается вместе с тем как меняется выражение лица юноши, — Ты чего, дурак совсем что-ли? Юджи громко ударил себя по лицу. Нет-нет, ненужные мысли не должны больше проникать в его голову. Это неправильно! — Что-что? Сейчас! Уже бегу! — Итадори улыбается и бежит навстречу другу. Мегуми его ругает под нос за странное поведение и немного пытается допросить, но в итоге под чужим сопротивлением забывает об этом случае. Чосо наблюдал.***
— Почему ты тут? Вопрос почти не слышен сквозь лишние звуки; сквозь гомон разговоров прохожих на большой улице, сквозь звуки музыки в открытых кафе, сквозь далекий гул машин. А сквозь рыдания и бешеного пульса в висках — почти невозможно. Но задавший вопрос человек встал напротив. Когда приходится обратить на это внимание и поднять глаза, до этого наблюдая как слезы падали на прижатые колени к груди, Юджи видит почти такие же эмоции на лице последнего «близкого» человека — семьи. Фушигуро тоже больше нет. Чосо искренний. Он смотрит со слегка зауженными глазами, показывая свою улыбку в них и добрые намерения, следом садясь рядом на картонки. Его руки сдержанно ложаться на колени, но телом он достаточно близко, чтобы греть им дрожащего Юджи. — Это ведь то, что тебе нужно, Юджи? Сказать что-то становится все труднее. Хочется, ком в горле заставляет его губы кривится в попытке, но слов подобрать не может. — Все в порядке. Ты можешь не говорить. Я побуду с тобой. Кажется… ты снова чувствуешь себя одиноким? Я часто вижу тебя отстраненным… Знаешь, словно в один момент привычный ты просто отключается. Это неприятно, ведь, я привык к твоему солнечному виду. Я не привык к тому, что иногда ты выглядишь как я. Как переполненный сожалениями. «Нет, это не так!» — рвется из привычного Юджи. Но придумать что другого сказать он все так же не может. Безмолвно смотрит в чужие глаза, в то время как свои становятся красными от напряжения и попытки сдержать свои слезы. Чосо улыбается немного шире и коротко треплет по волосам, а после чего встает. — Меня это и бесит и злит, потому что я ничего не могу поделать. Ведь это я тебе подал такой пример? Ты уж извини меня, я не справляюсь с образом старшего брата. Я должен смотреть только впе— Когда на тело приходит тяжесть чужого тела — тепло до безумия.***
— Знаешь… Нет-нет, ты конечно не переживай. Я просто говорю мысли вслух, но… если бы меня не было, как думаешь, было бы лучше? Итадори глупым взглядом смотрит на своего «братца» и откидывается назад на кровать под осуждающим взглядом. Сегодня ночь когда Чосо уломал Итадори поспать с ним, чтобы узнать о нем больше. «Заполнить пустоту» между ними как семья. — Ты говоришь ведь вплане «если бы меня убили раньше», а не в вплане «если бы я не рождался»? И что вообще должно быть лучше? Вопрос не неожиданный, скорее просто такой, на который всегда найдешь ответ в мыслях, вот только стремно отвечать вслух, потому что всё звучит неправильно. — Ну… например… — Ничего лучше не будет. А конкретно: людям вокруг тебя станет только хуже. Чосо говорит резко и строго, словно без ругани ругает его за такое. Чосо почти догадывается о чем конкретно думает Юджи. Он злится, но быстро отходит от этого, запрещает себе гневиться. Мягко и осторожно ложит руку на волосы Юджи, гладит их. Вот оно… ощущение любви. — Что сделано — то сделано, ничего не исправишь смертью. Просто нужно продолжать жить, понимаешь? Нужно просто продолжать смотреть вперед с широкой улыбкой как ты умеешь, — сейчас его голос ничуть не уступает колыбели или самой успокаивающей мелодии, — Ты напрасно мучаешь себя, братик. Чосо прав, но внутри Итадори что-то выворачивается наизнанку, заставляет хмурить брови, он не согласен, но найти слов и сопротивляться не может. В диалоге с Чосо всегда так. Юджи не хочет глубоко обсуждать эту тему с кем-то. Ему стыдно, ему отвратительно. Но с Чосо… можно хотя бы дать себя немного успокоить. — Мир движиться и никто бы не смог жить, если бы все время сожалел о прошлом. И ты тоже. Просто живи со мной новой жизнью. Он никогда не давит, его речь ровная и спокойная, переполненная любовью и заботой. Он чувствует его как «дом». Ему не обязательно выкладывать все что на душе, оно ни к чему. Просто получить тепло — уже хорошо. Но Чосо ведь не такой. Вопрос: «Да что с тобой такое?» Давно рвется словно мощный поток воды, которому перегораживает забор. Когда-нибудь… когда-нибудь он пробьется. Чосо знает как заботиться, он не учился этому, но оно само выходит. Возможно это дар старшего брата? Или просто знает как это делать из собственных представлений, ставя себя на это место. Итадори тяжело, а он даже не может узнать что именно на душе брата. Как же бесит. Хочется рыдать. — Я люблю тебя, — Чосо всегда говорил это любыми другими способами, но сейчас напрямую и Юджи это удивляет, хотя даже поражает. Дедушка был человеком грубым на язык и не говорил таких слов, так что испытывает он такое впервые и жутко смущается. — Э-э-э?.. — глупо тянет привычный Итадори и с не менее глупым выражением лица, бьёт ребром ладони по макушке старшего, — Ты чего это?! — Ай! Это ты чего?! Я тебя очень люблю.***
Последняя ночь перед двадцать четвертым декабря. Чосо неуверенно перебирает край одеяла в позе лотоса, пока Юджи лениво копается в телефоне. В этот день лишь осознание битвы с Сукуной — большой стресс для Чосо. Если Годжо Сатору проиграет… им придется… Чосо знает, если вступит в бой, тоже наверняка умрет. Он готов, но не готов прощаться с Юджи. Прошло слишком мало времени… — Юджи… — неловко зовет его Чосо и тянет за угол штанины. — М? — он мычит в ответ и отвлекает взгляд от телефона, но встречаясь со взглядом старшего брата, от чего-то сердце пропускает удар, — Что случилось? — Я умру, но ты не иди насмерть… — Чосо сразу отводит взгляд и не смотрит в глаза, — Твой старший брат не такой сильный, но обязательно сделает все, чтобы ты… Это злит, Юджи заводиться мгновенно. Резко принимает вертикальное положение и смотрит как разъяренный бык, чем удивляет Чосо и заставляет немного вскинуть головой. — Да нет же! О чем ты таком говоришь? — Юджи не хочет этого слышать. Потерять половину коллектива — это обеспеченно в случае смерти Годжо, но… — Ты зн… — Не умирай, Юджи… Не умирай… — шепчет Чосо с жуткой безысходностью с таким отчаянием в голосе, что это становится слишком больно. Сразу понятно: он прощается. Юджи с новой волной ярости хочет накричать, в самом деле дать ему в лицо, схватить мертвой хваткой за плечи, но не может. Ведь знает это чувство. Когда они оба затыкаются, наступает мертвая тишина. Она обволакивает, Итадори пустым взглядом смотрит в ночное небо за окном и думает об этой самой тишине, а Чосо не может перестать думать обо всем… и все же нет, он не готов умирать. Не готов терять Юджи. Нет-нет-нет, только не это, он не хочет. Не хочет терпеть это, не хочет и думать. — Чосо, — голос младшего брата словно холодный душ, заставляет обратить внимание сразу же и цепляться за его силуэт глазами изо всех сил, — Э-э?.. Почему ты плачешь? — Юджи смотрит будто с удивлением, хотя понимает причину и удивляться тут нечему, но все-таки. — Я… Плачу? — а Чосо еще больше удивлен; проводит тыльной стороной запястий и ладони по щекам, глазам. Чувствует влагу. Он даже не чувствовал этого, будучи захлестнувшимся в эмоциях, — Потому что мне грустно, — честно отвечает почти сразу же, — Потому что я не хочу расставаться с тобой. Слезы горячие, но ладони Юджи горячее когда касаются щек. Чосо инстинктивно отползает дальше, но там кончается граница кровати и он останавливается. Это был инстинкт, но сейчас он вольно терется о чужую руку. Его глаза закрыты, словно пытается отключить все органы чувств кроме осязания. Эта рука — успокоение и он хочет к нему примкнуть и приласкаться. Берет в руки, сжимает и прижимает. Касается губами ладони и когда рот кривится, показывая слабость хозяина, начинает рыдать. Громко и звучно. Воет и всхлипывает как ребенок. — Не умирай… Пожалуйста, не умирай…! — его голос срывается, а брови, словно струны, изгибаются от невыносимой тяжести, — Я знаю…! Я знаю ты идешь насмерть и не хочешь выходить оттуда живым даже в случае победы… Почему? Ты ждешь наказания за все что делал Сукуна? Почему? Винишь себя? Хочешь умереть? — когда он уже вне себя, почти на грани простой истерики трясет руку Итадори, сжав в своих, выплескивая этим действием эмоции, он успокаивается и стирает слезы, — Поэтому, раз ты решил опустить руки и умереть — я пойду с тобой же по тому же пути. Если тебя мучает жизнь, то я одобряю твое желание умереть, Юджи. Для Чосо, такое заявление тоже самое, что говорил Итадори. Такое же желание умереть. Итадори многих потерял, многих убил. И Чосо тоже. Но все же… как старший брат, он хотел бы жить с ним и видеть его живым всегда. Для Чосо Юджи последний рывок жить. Он ухватился за него и все пытался оберегать. И будет, но… если всё так мучает его… Чосо хочет закричать, залиться слезами, биться об стену и рвать волосы на голове, но хорошо сдерживает себя. Юджи только сейчас понимает как извел Чосо. Чосо тоже всегда нуждался в любви и успокоении. Итадори извел себя и заставил изводить себя остальных. До чего же отвратительно. — Я все копался в твоих словах и действиях, но к выводу не пришел. Дело ведь не в совсем в том как много людей погибло? Та причина, почему ты стал неуверенным в своем праве на жизнь. Дело не в том… Итадори виновато отводит взгляд, с трудом вообще находясь тут. Он не хочет говорить истинную причину, он не хочет чтобы последний любимый человек знал о нем больше чем есть. — Неважно, — он вздыхает и по доброму с нежностью смотрит на Итадори, в то время как обе руки тянуться к его лицу, — Неважно, просто живи, ладно? Когда-нибудь, ты снова обретешь близких людей и больше никогда не потеряешь. Доверяй и будь тем, кому доверяют. Люби и будь любим. Так ведь живут люди? Я желаю, чтобы ты жил как человек коли я не смог, — Чосо целует Итадори в лоб, под бровью и в щеку и заключает в объятия. Он чувствует себя наконец-то полноценно. Клеймо «старший брат» для него не ноша, он любит своих младших, но никогда не справляясь со своей ролью и не показывая себя в таком свете в каком должен, для него обидно. А сейчас он наконец как старший брат. Говорит правильные, по крайней мере на вид, вещи, и дарит любовь. Это ведь все что нужно? — Все будет хорошо, не так ли?***
Чосо с грохотом падает на землю, после жалкой попытки встать, но сквозная рана в животе не может позволить вдохнуть, не захлебываясь в собственной крови. Он все еще жив и взглядом, бегло ищет Итадори; он тоже жив. Это хорошо. Это очень хорошо. — Чосо! — он слышит как в глухом лесу; вроде бы громко, а вроде бы безумно далеко, — Чосо! — он кричит словно желает сорвать голос, но Чосо ответить не может, что-то мешает ему даже открыть глаза. Это смерть. Юджи падает с облаком пыли над телом Чосо, с надеждой хватает за плечи, через силу заставляет себя не смотреть на его рану. Все в крови, брызги на одежде, пугающее пятно в середине тела, кровь под ним… и рот в крови тоже. Рот Юджи открывается, но лишь с пустым звуком, он так и не смог рассказать. Он боялся, Чосо расстроиться причиной, разочаруется. Точно не уйдет, не покинет, но точно разочаруется. Он не хотел, чтобы он знал о том, как Юджи перестал понимать ценность людей вокруг него. Чосо мертв и Юджи должен и это… как-нибудь пережить.