Мәхәббәт пыяласын
Атасың – карасын
Однажды кто-то сказал Ане, что страдать совершенно незачем – у Щербаковой куча поклонников и поклонниц, выбирай любого. Господи, да та же самая Саша, её позови, подмани – она бросит своего Марка и забудет о нем сразу же. Но нет. У её Камилы шелковые темные волосы и нежные руки, которые обнимают за талию так уверенно, что сердце бьется немножечко быстрее; у её Камилы новые серии модного сериала каждый четверг и отвратительно сладкий чай с молоком, а ещё мелкие родинки на левой лодыжке, которые так отчаянно хочется целовать (и плевать, что это фетиш Тарантино). У её... нет, больше не её. Снова есть чужая, незнакомая, холодная Камила, которая (вот черт) все ещё любимая.Чын бәхет пыяласын
Бәрәсең, ватасың
"– С кем хоть она? – Ты же знаешь. С Женей". В комнате почему-то сразу становится холоднее, руки трясутся так, что невозможно выключить телефон. На заставке – общая фотка, где они стоят рядом. Так, чтобы никто не спалил, что они вместе. Женя спалила. И написала однажды Ане. "Твоя девочка сегодня снова пришла ко мне – вы расстались?" Щербакова выдыхает, старается взять в себя руки и печатает ответ, чуть не клацая зубами, словно от тридцатиградусного мороза. "Спроси у нее. Видимо, она теперь твоя девочка". С третьей попытки удается наконец выключить айфон. Чтобы никто её не беспокоил до утра.***
Күздә күз
Күздә күз нурым ояла
Аня в третий раз включает эту песню в наушниках, старательно пытаясь разобрать слова, как её учила Ками. Не получается. Вообще ничего не получается без Камилы, и жить как-то пресно, и фигурное катание не так интересует. Даже если сама Этери Георгиевна будет стоять перед ней на коленях. Она невольно хихикнула, представив эту картину, как раз в тот чертов момент, когда в коридоре дворца спорта показывается Валиева, разминая по пути свои хрупкие теплые руки. Аня поспешно выдергивает эйрподсы из ушей, торопится, один наушник падает, ударяясь о кафель с глухим стуком. Ками, конечно, все это видит и закатывает глаза, мол, Щербакова такая неуклюжая, продолжая крутить кистями в воздухе. На глаза наворачиваются непрошеные слезы, и Аня торопливо сглатывает их, растирая глаза пальцами. Чтобы не заметили, как знаменитая олимпийская чемпионка плачет тут в углу коридора. Еще один миг, и из-за угла показывается Медведева в обычной одежде, слегка поигрывая ключами от своей машины. О да, довольно умное решение, разделиться на входе в спортивный комплекс, чтобы никто не догадался, что эти двое провели вместе ночь. А может, и не одну. Аня сжимает в руке несчастный наушник так, что становится больно. Если уж и любовь, то точно не такая.Кулда кул
Кулда – кулда пыяла.
***
– Камила, пожалуйста, выйди на связь, – почти молит Щербакова, слушая долгие гудки на том конце. Валиева не спешила брать трубку, и Ане не хотелось знать, чем она занята. – Да, – такой чужой и холодный голос. – Ками, привет, – чересчур приветливо выпаливает Аня и спрашивает, как дела. Какой дурацкий вопрос. Глупее только спросить про погоду за окном, и Аня это понимает, когда слышит очередной вздох в трубке. – Что тебе? – безразлично говорит Ками. – Ты завтра будешь на тренировке у Этери Георгиевны? – Да, а что? Меня искали? – Нет, прости. Мне было важно знать. Давящая тишина, неестественная. Аня наконец думает, что это чувство нужно искоренять из себя всеми доступными способами, пусть даже под ногтями остается кровь из израненного сердца. Ведь Камила явно дает понять, что в её жизни нет месте Анне Щербаковой. О будущем надо думать. – Ань, – протягивает Ками. – Ты могла написать, а не звонить. Не пьешь, надеюсь? – Нет, ты что, – обижается на её вопрос Анечка и моментально кладет трубку. Она врет. Пригубила вино, которое давно дарила ей Камила, когда всё было ещё хорошо. Они гуляли, смеялись, пили обжигающий какао со сладкущим зефиром, ещё больше смеялись, мазали друг другу кончик носа мороженым, снова смеялись, лежали в обнимку и слушали дыхание друг друга под разноцветной гирляндой. Пока Камила в один день не разрушила всё это, объявив, что она не может забыть Женю. И не может врать Ане, и быть с ней, и даже разговаривать Валиева стала сквозь плотно сжатые губы. Губы, которые она миллион целовала, ослепленная любовью. Стеклом любви.***
Саша пьет вино, подаренное Камилой и сидит в Аниной растянутой майке, довольно глядя с подоконника в окно. Ее огненные волосы забраны в высокий хвост, а голова покачивается в такт музыке из колонки. Анна всерьез задумывается о том, чтобы поменять свои романтические предпочтения, но, к сожалению, насильно это не удается. – Будь моя воля, я бы влюбилась в тебя на месте Камилы, – шепчет Саша, и Аня замирает на какое-то долгое мгновение. – Я бы тоже, – отвечает тихо, прикрыв глаза.***
Оказывается, что отношения не всегда заканчиваются одновременно. Один всё еще ослеплен любовью, а второму всё это надоедает, прямо как старые кроссовки, и он идет в магазин, чтобы поскорее сменить их. А иногда наоборот, возвращается к старым истоптанным адидасам, потому что они роднее. Аня уже тысячу теорий перебрала, пока думала о союзе Валиевой и Медведевой, но только ничего толкового не надумала. Слишком много мыслей, при этом чувства остаются на прежнем уровнем боли, и тогда она берет в руки ножницы, встав перед зеркалом в полный рост. Нет, не для того, чтобы порезаться, Щербакова вообще не из таких. Ей хватает душевной боли, и она не собирается перекрывать её физической. Тем более, она не собирается показывать Камиле, что она слабая. – Что собираешься делать? – интересуется Трусова, вытащив один наушник из уха. – Сменить имидж, – злая ухмылка озаряет лицо. – Зачем? – Надоело. Хочется новой жизни. – Ань, может не надо... – У нас осталось вино, Саш?***
Камила останавливается перед Аней в коридоре, будто включив ручник на машине. Внимательно изучает лицо, затем спускается глазами к плечами, которые украшают короткие и наскоро остриженные пряди. Какой-то безумный короткий самодельный каскад. – Зачем? – задает Валиева такой же дурацкий вопрос, как и Трусова. Она протягивает Камиле один наушник, как бы даже не прося, а почти приказывая с оттенком необходимости, сегодня совсем, пожалуйста, не говорить. Не надо. Мәхәббәт пыяласын Атасың – карасын Чын бәхет пыяласын Бәрәсең, ватасың Күздә күз Күздә күз нурым ояла – Кулда – кулда пыяла, – говорит тихо, но четко Камила. – Именно. – Прости меня. Я бы очень хотела тебя поцеловать, если мы были бы вдвоем... – Не надо, – отталкивает её Аня. – У тебя есть Женя. – Я помню тебя. И вижу, как ты страдаешь. Её волосы блестят на свету и кожа кажется почти прозрачной. Аня смотрит в её глаза и ждет пресловутого «но», и сердце не сбивается с ритма, и это странно. Почти не бывало такого за последнее время, когда она думала о них с Женей. Щербакова облизывает губы и внезапно улыбается, понимая, что ответить, в общем-то, нечего. И делить с Валиевой больше нечего. Два разбитых сердца не образуют одно целое.