***
Дома она столкнулась с новым испытанием. Она выругалась сквозь зубы, осторожно выпрямляя крыло, которое занимало большую часть ее комнаты. Маховые перья почти все были сожжены, а крыло повреждено сильнее, чем она думала. Было вырвано много перьев у основания, и сустав выглядел так, словно его раздробили. Безуспешно, радостно подумала Элой. Иначе он никогда бы не смог взлететь… Элой не знала, как этот человек потерял руку, но она думала, что потеря способности летать была бы не менее страшной. Если не фатальной. — Как же с тобой трудно… — она почесала кончик носа, надеясь, что мужчина перед ней не почувствовал боли, когда она так бесцеремонно, хотя и осторожно, выпрямляла поврежденную конечность. Элой в замешательстве завиляла хвостом. Здраво рассудив, что это все-таки конечность, Элой вздохнула и решила обработать сустав ягодной мазью и дезинфицирующим раствором. Она использовала подручные материалы, чтобы зафиксировать место перелома тонкой кости. Ей пришлось выщипывать остатки вокруг кожи. Сломанная кость была плотно вправлена, и Элой удалось сложить крыло мужчины. Она никак не могла вернуть маховые перья, но надеялась, что они отрастут снова, как у обычных птиц. Она сняла остатки его одежды, стараясь не потревожить больное крыло, и сглотнула, когда увидела черные линии, пересекающие тело мужчины. Он был красив. От него пахло сладко и раздражающе вкусно. Это было похоже на красную нить, проскользнувшую через ее разум, звеня и словно обвязывая ее душу. Волчья натура требовала укусить его, полностью ощутить вкус и заявить о своих правах. Элой покачала головой, избавляясь от иллюзий и отводя взгляд от пульсирующей точки. Его губы и подбородок были увековечены шрамом. Красивое лицо мужчины сморщилось от боли, когда она начала ощупывать края его рваной раны на боку с левой стороны. Но он не проснулся. Она просто надеялась, что он переживет эту ночь. Три часа спустя она закончила зашивать рану у него под грудиной и перевязала мужчину, уложив его на одеяла, которые она расстелила на полу. Зал, отапливаемый теплом от каменной печи, был удобным местом. Элой легла рядом с ним, зная, что живительное тепло также исцеляет. Странный человек дрожал. Она решила придвинуться ближе, чтобы согреть его, но баюкая ощущение сладкого запаха внутри себя. Она протянула руку и погладила мягкое оперение его крыльев. Это было странное и новое ощущение для ее грубых, мозолистых пальцев. Бросив задумчивый взгляд на лунную ночь, бившуюся сквозь окно, Элой уснула. Ей нужно было позаботиться о завтрашних припасах. По-видимому, такой крупный мужчина, выглядевший как неприступная крепость, много ел. Она действительно надеялась, что он тоже будет есть мясо. Улыбаясь неведомо чему, она заснула.***
Коталло резко проснулся. Ему было жарко; никогда еще не было так жарко. У него болел бок, будто там зияла рана. Потом он ощутил пульсацию в крыле. Крыло! Резко встав на четвереньки, он выпрямился, пытаясь расправить крылья. Одно из них смахнуло что-то с деревянных полок сбоку, и предметы с грохотом упали на пол. Он не смог открыть второе и, испугавшись, попытался дотянуться правой рукой до левого крыла. — Давай, давай, ломай здесь все. Я зашила твое крыло и наложила шину, и для чего? Чтобы ты так небрежно двигал крыльями? Весь труд насмарку. Хриплый, резкий голос заставил его обернуться. Правое крыло распласталось на столе, сбросив оттуда оставшиеся миски, кувшин и заготовки для стрел. Перед ним стояла молодая девушка в зимних утепленных брюках и тунике. Ее лицо было усеяно веснушками, а нос слегка двигался, как будто она принюхивалась. Уши в ее медных волосах стояли торчком. Хвост был обернут вокруг бедер. Взгляд зеленых глаз был полон упрека. Ее глаза… Сердце Коталло заколотилось в груди, когда он понял, что тонет в этих пушисто-мховых глазах. Он не мог заглянуть в них, чтобы не заблудиться, но Коталло никогда не видел ничего прекраснее. Он хотел посмотреть еще немного. Он словно тонул, погружался на глубину, но все еще мог дышать…. — Мне… жаль. Кто ты? Ты спасла меня? Она прервала зрительный контакт, и это озарило его душу странными горящими искрами. Она поставила миску с нарезанным мясом на стол, который уже был убран его крылом. Рядом с миской плюхнулась сумка с чем-то сыпучим внутри. Она положила ладонь на стол, другую положив на свое сильное бедро. — Ладно. Слушай. Меня зовут Элой. Я нашла тебя без сознания на снегу. Я принесла тебя сюда. Мне пришлось разрезать твою одежду, чтобы осмотреть тебя и зашить раны. — она бесстыдно рассматривала его. — Тебе нужно одеться. Я разожгла камин, да посильнее, так как ты ранен, тебе нужно тепло и как можно больше, так как моего тепла могло не хватить. Но ходить голым — все равно опасно. Коталло поднял брови и посмотрел на себя, совершенно неожиданно покраснев. На нем было только короткие нижние шорты. Чувствуя, как горят кончики ушей, он прохрипел: — У меня нет никакой одежды. — Конечно нет, я ее срезала с тебя, дурень. Она фыркнула и, повернувшись к нему спиной, прошла немного дальше, к большому резному сундуку. Все еще ворча, она с легкостью открыла явно тяжелую крышку сундука и зарылась в него головой. Коталло старался не смотреть на ее явно упругую попку, даже скрытую леггинсами, с приподнятым вверх изящным хвостом, который изредка подергивался, но он не мог отвести взгляд. В его голове было много вопросов, на которые не было ответов. Это был первый раз, когда он увидел оборотня, и он был обязан ей своей жизнью. «Жизнь за жизнь. Отдай то, что осталось от твоей жизни. Это честь для человека Клана Неба.» Так ему сказал его приемный отец, лидер Небесного клана, Хекарро. «Но никогда… никогда не смотри спасителю в глаза, если не хочешь привязаться к нему так, что отпускать будет больно. Это всегда так, будто бы вырывают душу и сердце». — Ага! Раст сказал, что у него были трофеи после войны … — она бросила в его сторону несколько свертков. Коталло, все еще сбитый с толку, положил один из них на стол, развязал горловину и осмотрел содержимое. Плотная льняная туника с яркой вышивкой и бусинами у ворота была красивой. Он провел пальцами по узору, узнавая в нем мотивы оборотней Нора. — Некоторые туники можно перешить или раскроить так, чтобы тебе было комфортно и не вредить твоим крыльям, пока ты не сможешь их прятать. Или что там у вас, у птиц? Вы же умеете их убирать на время, да? Чтобы была обычная спина? — Да, но я сейчас не могу это сделать… — рассеянно проговорил мужчина. — Не со сломанным крылом. — Ага… Подожди… здесь должны быть зимние брюки… Я помню … Коталло осмотрелся. Повсюду пахло деревом и смолой. Это был не очень большой дом с витражными окнами и уютной печью, выложенной голубоватыми изразцами. Большой грубый стол из дубовых досок и несколько стульев. Кухонный разделочный стол рядом с печью, да полки с посудой. Рядом с входной дверью находилась ажурная лестница, которая вела наверх. Он смущенно посмотрел на беспорядок, который он устроил, в панике открыв свое крыло. Несколько разбитых мисок, тканные салфетки и столовые приборы, несколько мелких предметов: деревянный гребень с редкими зубцами, нитки с бусами и деревянная миска, из которой рассыпались сухофрукты и орехи. Он повел себя как неоперившийся новобранец. «Возьми себя в руки,» он отругал себя. Кроме туники, в других свертках лежали легкие брюки и еще несколько расшитых рубашек, белье и теплые носки из шерсти. Тем временем, Элой достала из сундука подбитые мехом штаны и куртку. И, с особой осторожностью, меховой плащ из медвежьей шкуры. Соболиные кисточки, синие нити и бусины украшали одну сторону плаща замысловатыми узорами. Ее хвост непрерывно двигался, словно выдавал нервозность хозяйки. Она сжала мех в кулаках и понюхала его, прижавшись к нему носом. Поколебавшись, она повернулась к уже одетому мужчине и протянула ему плащ, кусая свои щедрые губы. — Этот плащ согреет тебя. Не смей его портить. Она выглядела так, словно рассказала ему часть своей истории. Коталло колебался, потому что ему не нужен был плащ. Горячая кровь текла по его венам, согревая его там, где воздух колол и обжигал легкие холодом. Где холод встречался с потоками воздуха и встречал крылатых людей как братьев. Но… что-то внутри него разрывалось от оказанной ему чести. Это согревало его комфортом и заботой. Это было важно для нее. Коталло нежно провел пальцами по бусинкам и, прочистив горло, произнес, принимая подарок из ее длинных, нежных рук: — Я не забуду твоей доброты. Прими мою благодарность. Меня зовут Коталло. Она ничего не сказала, подняв с пола то, что он уронил, и расставляя все по местам. Одежда, которую она ему дала, подходила и для людей из Небесного клана — почти вся она была скроена так, чтобы сзади или по бокам были специальные затяжки, позволявшие ему надевать одежду без вреда для своих крыльев. — Могу я тебе помочь …? — спросил он. -Да? — Она ухмыльнулась так, что ее белоснежные клыки сверкнули над нижней губой. — Не мог бы ты сказать мне, что, во имя Матери — луны, ты здесь делаешь и откуда ты рухнул на мою территорию? И… — она колебалась, неловко играя с приоткрытым мешком зерна. — Чем питаются птицы?***
История, рассказанная Коталло, была горькой и сухой. Он был на задании и патрулировал территорию, разыскивая предателя Регаллу. Он и его отряд летели по ее следу над территорией его бывшего командира Текотте. Завязалась драка. А затем, Коталло погнался за ней. Он почти догнал предателя, но кто-то поджег его крыло горящей стрелой, и, пока он тушил огонь, стремясь замедлить падение, кто-то покрупнее врезался в него, сбивая с траектории полета. Дальше он почти ничего не помнил, потому что следующей упала Регалла, стремительной звездой, пытаясь пронзить его грудь своим мечом. Ее меч скользнул по его боку, оставив рану, которую к счастью зашила Элой. В его затемняющемся сознании тот же «кто-то» наступил на кость его крыла и пнул ее, вырывая перья и дробя кости. Коталло потерял сознание из-за боли. Он поглаживал свое левое плечо, не отрывая глаз от пламени, игриво танцующего в камине. Элой все еще не понимала, почему она спасла его и почему его запах, а теперь и поведение, привлекали ее. Он был спокойным, красивым, и его мягкая улыбка заставляла ее сердце учащенно биться, а хвост предательски подергиваться. Она подумала о его большой и сильной руке, которая могла нежно погладить ее по макушке и меж ушей. Или о его мягких губах, которые казались невероятно соблазнительными. Элой подумал о его татуировках, которые подобно реке или горным пикам вились по его скульптурному телу. — Мне нужно домой, к Хекарро. Я думаю… — Коталло зажмурился. — Это был Текотте. Он такой же предатель. Он спас Регаллу. В любом случае, я уверен, что видел его цвета и черты лица. Элой меняла повязку, перевязывая его грудь по новому и одобрительно ворча, глядя на его хорошо заживающую рану. Но при его словах она посмотрела на него пронзительными зелеными глазами. Где-то в их глубине вспыхнул огонь. — Ты не сможешь взлететь, — предупредила она его, — до Бастиона больше месяца. Даже больше. Теперь зима вступает в свои права. Она здесь беспощадна. Ты даже не представляешь, насколько. Я выживу в самые сильные снежные бури. Ты… может быть. Но ты определенно не сможешь подняться, птичка. И это прикончит тебя. — Я должен выполнить свой долг. — И умрешь по дороге, плюнув на мою работу, — резко добавила оборотень. — Ты не понимаешь. Это мой долг маршала. Долг сына. Я должен предупредить Хекарро. Она ткнула его в рану под грудью, заставив его зашипеть и укоризненно посмотреть на нее. Она склонила голову, злобно ухмыляясь. Бусины в ее косах звенели друг о друга. — Не похоже, что птицы благодарны, — заметила она. — Я сама притащила тебя сюда, спасла. А теперь ты хочешь исчезнуть в самое суровое время года. Ты погибнешь, и твой приемный отец никогда не узнает правды. — она замолчала, думая, как лучше поступить. Но затем тяжело вздохнула, закатывая глаза. — Мой друг — медведь, который также является кузнецом, живет ближе всех к Бастиону и торгует с людьми Небесного клана. Скоро он принесет мне все, что мне нужно для зимы, и мы можем попросить его передать сообщение от тебя. Этого хватит? — У меня есть выбор? — Коталло зарычал. Элой не знала, был ли у него выбор. Она не хотела мешать ему, но она была права. И он это понимал. Но она внезапно содрогнулась при мысли, что он уйдет.***
Дни летели, и зима вступила в свои права, встав стеной между домом Элой и остальным миром. Эренд, пришедший незадолго до начала свирепых бурь, ворчал, удивленно рассматривая небесника в доме Элой, но все же принял и заучил наизусть зашифрованное сообщение, которое мог понять только Хекарро. Он ушел, обернувшись в огромного медведя, выше Коталло в два раза, цвета закаленной стали. Он мог выжить в такую погоду — его толстая шкура и гигантские размеры, подпитываемые кровью древних кузнецов, живших в недрах вулканов, давали о себе знать. Элой же уже пропустила две луны, когда могла бы бежать без оглядки, наперегонки с ночью и звенящей метелью. Но… она не смогла. Зима на этот раз была даже излишне жестокой. Снежинки, обманчиво хрупкие и прекрасные, резали ее морду и впивались в густую шерсть, когда она пыталась побегать хоть немного, для себя. В редкое затишье от снегопада приходила другая беда. Клан Нора, который с презрением обновлял свои метки вокруг ее территории. Угроза, наполненная ненавистью. И она не могла оставить Коталло. Ей было страшно, что он увидит ее такой… Безумной и влюбленной в лунную ночь. Вдруг он осудит ее? Хотя ей не было до этого дела, но все же что — то внутри нее переживало на этот счет. Нежданный гость не жаловался на свое уединение. Он даже казался довольным. Коталло помогал ей по дому: он починил лестницу и скрипевшие половицы, помог заделать щели мхом и обновить черепицу на крыше, разобрал припасы и сделал ревизию продуктов, готовя чудесные блюда из, казалось бы, обычных ингредиентов. Элой привыкла обходиться грубо сготовленной дичью или кашей, иногда хлеб, но Коталло баловал ее и себя, шутя, что это вылечит его быстрее. Он хотя бы так может отблагодарить ее за доброту. Еще он убрал осенний мусор из подвала. Все это одной рукой. Элой всегда краснела от этого зрелища; у него была невероятно сильная спина, когда он легко сажал ее к себе на шею, так что она доставала до окна второго этажа своего дома. И в те дни, когда он колол дрова одной рукой, ее сердце колотилось о ребра при виде его перекатывающихся мышц. Конечно, она могла делать это сама. Но отказать себе в удовольствии посмотреть на него? Никогда. Иногда она зачарованно наблюдала, как он чистит свои перья и как он аккуратно расправляет их, раскладывая не поврежденное крыло на пустом столе. Второе крыло все еще заживало, и Элой восхищалась снежной белизной широко раскрытого крыла. Он был слишком красив. Крылья слегка затрепетали, когда она коснулась его перьев и отрегулировала положение шины на сгибе крыла. Маховые перья росли быстро, но поврежденная кость, несмотря на усилия Элой и врожденную регенерацию человека Небесного Клана, срасталась плохо. И крылу требовалось время, после того как кость окончательно срастется, чтобы окрепнуть. Иногда он с тоской смотрел в окно, когда метель разбивала ледяные снежинки в редкое для здешних земель яркое, с витражными вставками, окно. Его сердце жаждало полета — взмыть в небо с резкого старта и устремиться ввысь, ввысь, задержав дыхание и воспарив над облаками, где встречались солнце, луна и звезды. А потом резко упасть, до хрипа в легких от счастливого смеха, как можно быстрее. Коталло покосился на рыжеволосую девушку-оборотня, которая что-то увлеченно читала. Ее пальцы потянулись к куску сушеного мяса. Ему было жаль, что он мало знал о ее народе. Он задавался вопросом, стремились ли оборотни к чему-то вроде достижения полета. — Почему ты живешь здесь одна? — Коталло перебирал несколько книг, выбирая, которую прочесть первой. Элой, которая жевала сушеный кусок дикого кабана, напряглась. — Я… У меня никого не осталось, птица. — Меня зовут Коталло. — мужчина закатил глаза. — Большинство оборотней сосредоточены на семье и очень общительны. Но здесь никого нет. Почему? Она искоса посмотрела на него, поджав губы. Хвост, который реагировал на настроение своего носителя, слегка задрожал. Заложив книгу пальцем и закрыв ее, Элой осторожно сказала: — Потому что я монстр. Изгой по рождению, который не должен был рождаться, но родился. Грязная кровь, не выношенная в утробе волчицы. Мой отец — волк был изгоем по собственному выбору. Он влюбился в женщину — лису, которая тоже была изгоем. Она понесла от волка. Грязная кровь, понимаешь? Возможно ли было стать изгоем по рождению? В чем была вина ребенка? Разве важна чистота крови? Даже рожденные с крыльями полукровки Небес могли летать, а те, кто родился без крыльев — все равно были Небесными людьми. Коталло нахмурился и сжал свое левое плечо. Несмотря на то, что ее ответ разозлил его, он подумал о тех, кто презирал его за отсутствующую руку. Если бы она не спасла его крыло… Коталло содрогнулся при этой мысли. Он был бы живым мертвецом. — Почему ты монстр? — Иногда суеверия и предрассудки настолько сильны, что затмевают даже самый чистый разум. — пробормотала Элой, отводя свой ясный зеленый взгляд. — Коталло, я жестока даже по стандартам волка. Я готова перегрызть глотки за то, чтобы выжить. Я всегда иду до конца. Это делает меня еще хуже, не говоря уже о том, что я мечтаю отомстить тем, кто завел моего отца и мать в смертельную ловушку. Коталло не стал расспрашивать ее больше, увидев, как она ссутулилась и закрыла глаза. Однако больше всего на свете он хотел утешить ее.***
Дверь за ней скрипнула и закрылась, но Коталло не придал этому никакого значения. Он сидел перед камином и завороженно смотрел на юркий огонь. Он не знал, как это произошло. Но это должно было случиться. Чем больше проходило дней и чем больше они оставались вместе, тем больше ее пальцы касались его кожи и задерживались на чернильных реках его тела. Чем больше она касалась его крыльев и старых, уродливых шрамов на его искалеченном плече, тем больше они разговаривали и осторожно делились своими историями. Чем больше он смотрел в ее глаза и ощущал пламя в своем бешено колотящемся сердце, тем больше они становились ближе. Он не знал, кто кого обнял первым. Но первое объятие было потребностью и лаской, в которых она нуждалась после встречи со своими бывшими соплеменниками Нора, на границе ее территории. Они были там вместе, собирая оставшуюся рябину. Коталло зарычал, гортанно и низко, и пожалел об одном: что в его руке не было его любимого меча, чтобы перерезать им глотки. Элой думала, что волки кровожадны. Но она не была знакома с подходом Небесного клана к насилию. Они оскорбляли ее, требуя дань за то, что она живет на этой земле. Коталло поклялся, что однажды он вспорет живот их лидеру Решу, если Элой не сделает этого раньше. Она почти превратилась перед ними в волчицу, тяжелая дымка вилась в нее, сигнализируя о том, что она готова обернуться. Она яростно скалила зубы, а слова превратились в рычание, едва преодолевающее трансформирующуюся глотку. Они ушли, ухмыляясь. Он взял Элой за руку, не желая, чтобы она ощущала себя одинокой, и он услышал хохот: — Грязная кровь смешалась с птицей. Ты не могла бы стать еще хуже, Изгой. Он обнял ее, как только граница опустела, а затем обнимал и лелеял ее в доме, у камина, когда она впервые рассказала свою трагическую историю. Это действительно была трагедия: Реш и его стая обманули ее отца и мать, вынудив их оказаться в ловушке. Если бы не старые метки ее отца и не запрет матриархов — волчиц Нора на посещение ее территории, то они давно бы устроили на нее охоту. Это не мешало им провоцировать ее. Она была здесь как в тюрьме, хотя ее территория была достаточной, чтобы она могла охотиться и бегать по бескрайней снежной пустоши. Второй раз… второй раз она сама обняла его, когда он сиял чистотой после бани, расчесывая перья и рассматривая все еще нежные новые маховые перья. Он вздрогнул, но в ответ прильнул к ней, чувствуя, что впервые за долгое время становится целым. Были и другие моменты, которые всегда заканчивались одним. Они засыпали в обнимку, и все, что Коталло знал перед тем, как заснуть, было ее нежное дыхание в колыбели его шеи. Теперь он каждый вечер ласкал ее уши, почесывая основание и нежную кожу головы. Элой глубоко вздыхала в такие моменты и прижималась к нему теснее, сонно воркуя. Ее хвост мягко сворачивался колечком поверх их тел. Он не хотел думать о том, что произойдет, когда он уйдет.***
Напряжение вокруг них растет: оно созревало, становясь сочным, трепещущим и готовым прорваться в любой момент. Пока она ухаживала за ним, когда он был слишком слаб, чтобы что-либо предпринять: она явно скрывала какую-то тоску. Не только тоску по своей семье, но она молчала о чем-то еще, скрывая это от него. Коталло догадался, что у нее была какая-то потребность, которую она удовлетворила только один раз, вернувшись домой с морозным запахом вокруг. Она вдохнула свободу. Нужна ли волкам свобода так же сильно, как птицам? Он не знал. Но он теперь мог ощущать, что волки тоже летали. Иначе. Коталло погладил нежную кожу ее шеи большим пальцем. Она обвила руками его шею, и ее дыхание щекотало его губы. Иногда их губы встречались, в долгих поцелуях. В такие моменты у Коталло едва хватало сил оторваться от ее вкуса, едва хватало сил, чтобы не зайти дальше, чем ей было нужно. Хотя он хотел изучить ее всю, изучить, какая она на вкус и услышать ее голос с его именем на ее устах. Он обнимал ее здоровым крылом, словно скрывая ее от этого мира. Защитить. Он хотел стать для нее не просто птицей. Элой же дурела от его запаха и вкуса, ей хотелось узнать его больше, укусить и пометить. Ей хотелось вонзить зубы в его шею, плечо. Да куда угодно, лишь бы он стал ее. Она хотела, чтобы он был воплощением добычи для нее. Ее нутро требовало захватить его. Внезапно, как будто она что-то решила для себя, Элой четко сказала: — Твое крыло почти зажило. Метели и штормы скоро закончатся. А это значит, что тебя здесь больше ничто не удержит. Обитателю Бастиона нечего делать в лесной колыбели с изгоем … Она резко встала, вырываясь из его теплых объятий. Ее уши прижались к макушке. Она хотела сказать ему что-то еще, но развернулась и с чувством захлопнула за собой дверь. Коталло посмотрел ей вслед. Вокруг стояла тишина. Он встал и прошел вперед, открывая дверь и уже с интересом выглядывая в дверной проем. Звезды падали, как перья, на следы когтистых лап. Коталло зачарованно смотрел на фигуру впереди, посреди белого моря, с остатками дымки после превращения. Она сказала, что она была свирепым зверем. Что они ее боялись. Они называли это тварью. Оборотни вообще не славились приятными существами, в большинстве своем. Коталло часто слышал, что оборотни больше звери, кровожадные и ужасающие. Элой определенно не была страшным кровавым зверем из историй ужасов. В пряно пахнущей темноте и горькой лесной купели сидел огромный медный волк, тоскливо вздыхая над серебряной монетой луны. Это был первый раз, когда он видел ее такой. Ее доверие к нему было достойно восхищения. Сердце Коталло подпрыгнуло и замерло, когда он услышал ее пение. Оно разрывало душу и звало к погоне, к свободе, к чему-то бесконечному и дикому. Это был полет, но другого рода. Коталло закрыл глаза и выдохнул. Внутри него задрожал вой. Вибрировал и взывал. Он вышел и встал рядом с ней, распахнув крыло, чтобы прикрыть большого волка от падающего снега. Они пробыли так недолго, прежде чем снегопад стал усиливаться, превращаясь в новую бурю. — Пойдем со мной… Клянусь тебе, там будет много свободы и открытых пространств. Больше, чем ты думаешь. Там тоже есть поля и снег. Ты будешь свободнее, чем здесь. Он понял, чего она хотела. Что она скрывала. Бесконечно убегая, она упустила это и, из-за враждебности других оборотней Нора, не могла быть полностью свободной. Ей не давали достаточно места, потому что она была одиночкой и изгоем. Они травили ее и сбивали с пути, если она забывалась. Вот почему она пропускала так много лун. Вот почему она осторожно выбирала маршруты своих прогулок. Коталло почувствовал, как она слегка дрожит, и она подтолкнула его своим прохладным влажным носом, позволив ему прижаться лбом к ее морде. Волчица повернулась к дому, который принадлежал ее отцу и матери. Коталло снова заговорил: — Раст не хотел бы, чтобы ты была здесь всю свою жизнь. Одна. Элой знала, что он был прав. Она ткнулась лбом в его плечо, жалобно поскуливая и позволяя ему обнять свою шею.***
Элой стояла, скрестив руки на груди, и хмуро смотрела на Эренда, который привел с собой крылатую женщину. Ее волосы жили своей собственной жизнью, а птичье личико было искажено старыми шрамами. Она грациозно приземлилась рядом с ним, сложив голубоватые крылья и улыбнувшись Элой. Протянув руки, женщина тихо сказала: — Меня зовут Декка, духовница нашего лидера Хекарро. Я прилетела по его просьбе. Этот молодой и милый медведь рассказал, что маршала Коталло, сына нашего лидера, в последний раз видели здесь. Он привел меня сюда. — она широко и ярко улыбнулась. — Я рада видеть, что ты жив, Коталло. Коталло склонил голову и прижал кулак к сердцу, не отходя от Элой. — Давай полетим домой, маршал, — Декка склонила голову. — Я еще плохо летаю. Коталло расправил оба крыла и указал на исцеленное. К сожалению, он действительно все еще не мог долго летать, не чувствуя напряжения. Но, к счастью, он все еще был с Элой. Декка покосилась в сторону рыжеволосой волчицы, уши которой повернулись к ним острыми углами. Но она не смотрела на них, демонстративно отвернувшись и сложив руки на груди. — Давайте поговорим наедине, маршал. — Декка ушла, зная, что он последует за ней. Коталло потерся щекой о щеку Элой и полетел за ней, радуясь напряжению в своих крыльях. Они приземлились дальше, чем охотница могла услышать. Декка обошла Коталло, внимательно осматривая его со всех сторон. Плащ Раста согревал его плечи. — Ты посмотрел ей в глаза после того, как она спасла тебя. — Это было просто из ее уст. Ни малейшего упрека. Просто факт. — Я… прости, духовница. Я был сбит с толку. Декка обняла его, обняв со всей своей нежностью. — Мой мальчик… это последнее, за что ты должен извиняться. Если ты счастлив, не смотря на то, что ты связал себя с ней случайно, Хекарро будет рад. Я вижу, как она к тебе относится. После твоей травмы мы думали, что ты никогда не будешь счастлив. И ты… жив. ЖИВ. — Коталло неловко похлопал ее по плечу. Она отошла от него и еще раз осмотрела крыло, одобрительно напевая. — Что же… Я чувствую, ты хочешь что-то сказать, маршал Коталло. Что произошло на самом деле?***
Элой попрощалась с Эрендом и вошла в дом, закрыв дверь и тяжело ступая по лестнице в свою спальню. Она устало опустилась на верхнюю ступеньку. Коталло улетит, Декка сможет поддерживать его на протяжении всего полета, и она больше не почувствует запаха мороза и разреженного воздуха, зимней черемухи и тепла его души. Она не знала, что делать. Дверь внизу зашипела и закрылась. Их время быть вместе утекало. Коталло своим грациозным шагом поднимался наверх. — Элой? — Твои вещи… Я думаю, их нужно быстро упаковать. — Она вытерла ладонями странную влагу на своем лице. — Элой, я не ухожу. Я хочу остаться с тобой. Она фыркнула. — Глупая птица… Коталло поднял ее и отнес в их кровать, беспокоясь, что теперь она передумает быть с ним и вырвется на свободу, приняв облик волка. Крылья Коталло задрожали от ее прикосновения к их основанию, пока он мягко обернул их вокруг нее. Она хихикнула и нежно провела пальцами по новым маховым перьям. Вырвавшись из его объятий и обойдя мужчину, она толкнула его в грудь, к своей мягкой кровати. Он сел, запрокинув голову, ожидая. — Есть кое — что, что я хотела сделать с самого начала. Твой запах… — Она подошла к нему еще ближе, оседлав его и поглаживая левой рукой его подбородок. Ее правая рука крепко сжала его плечо. Она наклонилась и провела носом по его шее, прежде чем прикоснуться к его коже полуоткрытым поцелуем. — Твой запах сводит меня с ума. Никто никогда не пах для меня так сладко. Я хочу разобрать тебя на части и сделать своей, птичка. У тебя есть что-нибудь подобное для меня? Коталло тонул в ее зеленых глазах. Волчьи и совершенно дикие, с вечной охотой в глубине ее зрачков. — Говорят, что человек Небесного клана теряется и становится связанным, когда смотрит в глаза своей судьбе. — Коталло тихо зашептал ей на ухо. — Ты спасла меня, и я осмелился взглянуть в твои глаза и потеряться в них. Скажи мне, охотница… — Коталло обнял ее за талию, прижимая ближе к себе и становясь смелее, пьянея от ее горячего дыхания рядом с точкой пульса. — Что оборотни делают с плененными птицами? Элой издала раскатное рычание, идущее изнутри, и он задрожал, чувствуя, что сходит с ума. Она опрокинула его на мягкую постель, чувствуя, что они оба будут гореть сильнее самого яркого пламени. — Я покажу тебе… Я твой самый ужасный и разрушительный шторм…***
Коталло поклялся ей своей жизнью. Она собиралась выследить тех, кто травил ее и ее родителей. Она устроит охоту на тех, кто загнал их в ловушку и убил, оставив Элой сиротой. Тех, кто травил ее до самого последнего дня. Рот Элой наполнялся слюной, когда она представляла, как сладко будет перегрызть глотки всей стае Реша. А затем они вместе отправятся в Бастион, а затем захватят Регаллу и Текотте. Коталло ухмыльнулся ее кровожадной и злобной ухмылке, которая стала поистине волчьей, когда он встретился с ней взглядом. Но перед этим… — У меня есть для тебя маленький сюрприз. Если ты мне доверяешь, — сказал он. — Нет. — волчица ответила без злобы, но с напряжением в голосе. — Нет? — переспросил удивленный Коталло. — Мне не нравится твоя ухмылка, — проворчала Элой. — Я доверяю тебе, но я не хочу сюрпризов. — А как насчет волчьего любопытства? — Ты путаешь меня с маленькой лисой. Коталло пожал плечами и отвернулся. Он рассеянно потер метку на шее, со следами острых зубов Элой. Он ждал. Сзади послышалось звериное рычание и тяжелый вздох. Шарканье и легкое поскуливание. — Хорошо. Коталло протянул руку и подхватил ее на руки, крепко прижимая к себе. Он поцеловал ее любопытные ушки и медную макушку. Элой прижалась к нему и глубоко вдохнула аромат, полный любви. Он поднял ее так, что она обхватила его ногами и уцепилась за его шею. Она ахнула от удивления и прищурилась. — Итак… Мне это еще больше не нравится … — Доверься мне… У меня сильная спина, — Коталло усмехнулся и поцеловал ее так нежно, как только мог. Его рука сжалась на ее талии, крепко и нежно. И затем, прежде чем Элой что-либо поняла, он сделал шаг назад и упал навзничь. — Коталло, что ты делаешь! — воскликнула оборотень. Они падали с высокого утеса, прежде чем Коталло перевернулся и поймал поток воздуха, который легким толчком наполнил его крылья. Элой глубоко дышала, ее конечности впивались в него. — Открой глаза и посмотри вниз, — прогрохотал Коталло. — Я держу тебя, охотница. — Я слишком тебе верю… — Пробормотала Элой. Коталло никогда бы ее не отпустил. Она знала это с тех пор, как почувствовала его запах. Открыв глаза и повернув голову, она ахнула от открывшегося перед ней вида. Коталло летел, ритмично и легко взмахивая широкими крыльями, и смех клокотал у него в горле. Внизу простирались долины, похожие на мечты, и реки, извивающиеся лентами. Лес дышал, и верхушки деревьев покачивались, приветствуя ее первый полет. Коталло обнимал ее, крепко прижимая к себе, и для нее не было большей безопасности. Его теплое сердце билось так сильно и мощно, только для нее. Когда он опустил ее на земную твердь, Элой сделала пару шагов на негнущихся ногах и игриво проворчала: — Я думаю, нам нужно устроить гонку на следующей луне, моя судьба. — Быстрее ветра, любовь моя… Потом он целовал ее, с дикостью и вкусом мороза на языке. Пока она наконец — то ощущала себя свободной и дикой рядом с ним.