Fors omnia versas

Каэдэхара опрокидывает рюмку и морщится, когда алкоголь касается стенок его горла. Не смотря на то обилие трав, на которых настаивался предложенный ему напиток, юноше было сложно воспринимать алкоголь и получать от него истинное удовольствие. В отличие от друга, что сидел по правую руку и улыбался самыми краешками обветренных губ. У него всё шло как по маслу, да и пил он обычное саке, периодически доливая из стоящего перед ним кувшина. Самурай не был любителем горячительных напитков. От слова совсем. Но весь сегодняшний день Томо был погружен в свои мысли и казался…расстроенным? Отстраненным и каким-то холодным, а во взгляд плескалось целое море не озвученных мыслей, чувств и переживаний. Он впервые увидел своего товарища в таком состояние. Так не похоже, так странно. Но Кадзуха не лез, не настаивал. Боялся отпугнуть или обидеть, даже не понимал, как правильно подойти к вопросу о том, что у него на уме. Да и, будет ли такой вопрос уместным? Если бы он хотел, то сказал бы о том, что его терзает. Какие причины закрываться в себе? Они были очень близки и доверяли друг другу, как казалось Кадзухе, всё на свете. Мог ли он как-то пошатнуть доверие к своей персоне? Навряд ли… Ещё вчера всё было в порядке и весь вечер они провели в тени цветущих сакур, постоянно перекидываясь какими-то историями из жизни, новыми идеями, мечтами и надеждами. — Знаешь… Я так устал. Кадзуха дернулся, отвлёкся от своих мыслей и посмотрел в глаза цвета фиалки. Что-то поменялось, но он не мог понять, что именно. Или ему кажется? Неприятная побочка подобных посиделок. Даже после одной рюмки можно надумать себе лишнего и усмотреть множество намёков в том, что никогда их не содержало. —О чём ты? Если хочешь, то мы пойдём домой. Томо продолжает улыбаться и внимательно смотрит из-под полуопущенных ресниц. Следует секундная пауза и мужчина отрицательно машет головой, вновь делая глоток из фарфоровой посуды. —Хочешь покинуть остров? —У тебя есть маршрут? —Нет. Кадзуха накручивает на палец красную прядь и тихо смеётся, второй рукой принимая следующую порцию душистого напитка. На этот раз пьётся куда легче, мечник сводит брови к переносице и проглатывает, сразу возвращая былое выражение лица. —Был бы рад помочь с этим и отправиться рассекать водную гладь, но я крайне плох в составлении карт. Да и план побега? Звучит масштабно и рискованно, такое не обсуждают за рюмкой в пятничный вечер. —Но ты бы хотел? Обычный вопрос, который слетает с языка друга с небывалой лёгкостью. Однако, сердце самурая ухает и кажется, что он уже слишком пьян для подобных разговоров. Почему? Было бы славно, знай он ответ. —Только если с тобой. —Куда угодно? Окутывает непонятное волнение, а пульс учащается, но тот старается не подать виду. К чему подобные разговоры? Почему Томо смотри на него так? — Куда угодно… Губы напарника трогает очередная улыбка, но уже в разы шире. А в голове Кадзухи возникает всё больше вопросов, ведь глаза напротив пугают. В них слишком много решимости, обреченности и нежности. И от этого страшного. —Ты расскажешь? —О чём? Томо смеётся, а для Кадзухи это как ножом по сердцу. Он замолкает. Ему не скажут, но он уверен, что узнает сам. Рано или поздно. Вот только недоброе предчувствие заставляет смотреть пристально, выискивать во взгляде успокоение. Не получается. Рука парня треплет белоснежные пряди волос обеспокоенного друга, а губы легонько касаются ушной раковины. Каэдэхара вздрагивает и непроизвольно сжимает шарф Томо рукой. От него пахнет черным чаем и недавно выпитым саке. Такой привычный и ставший родным запах. Ему нравилось утыкаться в мягкую ткань носом, так он успокаивался и чувствовал тепло, которое растекалось по всему телу. —Не переживай. Я в порядке. Спасибо, что выпил со мной. Оставшийся вечер они проводят в тишине, лишь иногда отпуская комментарии по поводу выпитых напитков и закуски. И Кадзуха жалеет, что не обнял его перед уходом. Жалеет о том, что не задал терзавшие душу и мысли вопросы. «Должен быть кто-то достаточно храбрый. Всегда найдутся смельчаки, готовые бросить вызов молнии» Кадзуха до сих пор помнит, что тогда шёл дождь, а молния рассекала густые и низко плывущие облака. Он навсегда запомнил эту молнию и её отражение в тускнеющем глазе бога, на котором виднелись алые капли крови. Самурай знал, что Томо не захочет покидать острова Инадзумы. Где-то в глубине души понимал, что всё шло к этому. Не хотел верить и представлять, что всё закончится так. А зря. Тогда не было бы так больно.