***
«Это» — Рем отказывался называть происходящее как-то иначе — началось на шестом курсе, после летних каникул. Сириус теперь жил у Поттеров, поэтому провёл всё лето с Джеймсом, еженедельно посылая Ремусу письма (Лунатик, прикинь, сегодня мы с Сохатым…», «Фими заставила нас мыть посуду — без помощи магии — Рему-у, это настоящая пытка, приедь и спаси меня…», «Луни, я встретил любовь всей своей грёбаной жизни! Её зовут мотоцикл…»). Питер ездил с семьёй во Францию ("Ах, какие там девчонки! А какая выпечка!"), А Ремус… Ну, он определённо не тратил время впустую — читал книги, помогал матери в домашних делах и сильно, сильно скучал по Хогвартсу. Всё шло хорошо, пока он не прибыл на вокзал, пока не взошёл на поезд и не увидел сидящего в купе Бродягу. Тот, едва заметив Ремуса, лучезарно разулыбался, откинул с лица непокорную, как её владелец, прядь, и отсалютовал в своей фирменной манере — чуть насмешливо, показушно. Тогда, засмотревшись на его изящные пальцы, острую линию подбородка, хитрый с прищуром взгляд, роскошные смоляные волосы, собранные в пучок и оголявшие недавно проколотое ухо, Рем понял: ему конец. В глубине души Ремус догадывался: что-то в нём отличается от большинства, он какой-то странный. Его никогда не привлекали девушки, да и парни, к слову, тоже. Он не понимал восхищённых речей Джеймса, не разделял восторженных возгласов Питера, не стремился заигрывать с каждым встречным столбом, подобно Сириусу… «Ты, наверное, ещё не нашёл ту самую» — говаривал было Сохатый. «Он у нас маленький книжный мальчик, не дорос ещё» — Посмеивался Бродяга. Ремус мысленно с ними соглашался и тихонько завидовал, желая скорее дорасти. Теперь у него осталось всего два желания. Вернуть всё в прежнее русло. Хотя бы раз поцеловать Сириуса. Но он прекрасно осознавал: как минимум одно из них точно невыполнимо.***
—Ауч, Бродяга, ты наступил мне на ногу! —Да я, блять, по-твоему, вижу, куда шагать? —Ребята, нам под мантией давно стало слишком тесно… —Успокойтесь уже и идите дальше. У нас ещё пол пути впереди. Так, оттаптывая друг другу пятки, переругиваясь и перешёптываясь, они добрались до пункта назначения. Кладовая «Сладкого королевства» по старому-доброму обычаю встретила Мародёров как верных друзей. Она обдала их по-домашнему уютным теплом, окутала знакомыми ароматами картонных коробок, деревянных ящиков, жестяных баночек и, конечно, сластей. Джеймс вскинул руки, благоговейно пропел: —Милое, милое королевство, вот и явились мы, твои главные поклонники, насладиться яствами, испить твои меда и соки! Порадуйся же нам так, как радуемся тебе мы! Он отвесил поклон и вприпрыжку подпорхнул к дальнему углу. —М-м, а это что-то новенькое! Желейный дракон, меняет вкус по вашему настроению… Как думаете, Лили оценит? —Я считал, мы здесь чтобы набить животы, а не болтать про её светлейшество. — Сириус с задумчивым видом приподнял крышку деревянного ящичка, что-то выискивая. — Или ты придумал новый способ её закадрить? —Мне кажется, конфетами её не подкупишь, Джим. — Сказал Ремус, набивая карманы шоколадными батончиками («с зачарованным драже внутри» — гласили этикетки) —Да, но если будет много конфет… И если собрать их в огромный букет… —То она непременно оторвёт твою дурную головушку и поместит её в центр. —Бродяга! — Возмущённо пискнул Питер. — Не перебивай аппетит своими больными фантазиями! —А я-то в чём виноват? — Сириус пожал плечами с таким невинным видом, что Ремус прыснул. — Я просто слишком хорошо знаю Эванс. —Когда ты успел так хорошо её узнать? — Джеймс спросил как можно более беспечно, но в его голосе прорезались ревностные нотки. — Только не говори, что у вас с ней закрутился тайный роман! —Дорогой Джим, угомони свою буйную душеньку и прими как данность: я слишком хорош, даже для твоей непревзойдённой Эванс. Узнать её не так уж и трудно, если отбросить розовые очки. И если бы я закрутил тайный роман, то только с… Сириус вдруг смолк, точно ему стало неловко. Брови Джеймса заинтриговано взлетели вверх, Ремус заинтересованно всмотрелся в лицо Бродяги — он готов был поклясться, его щёки залил клубничного цвета румянец — и даже Пит, по пояс зарывшийся в груды леденцов, удивлённо застыл. —Короче, — Сириус взлохматил шевелюру, прокашлялся. — Я точно тебе говорю, Сохатик, таким способом ты её не добьёшься. На том неловкий разговор затих и ребята привели в исполнение свой гениальный план: объедались всем, что попадалось под руку.***
Время бежало с немыслимой скоростью, в своё законное правление вступало утро, прогоняя рассветными лучами ночь, но ни один из Мародёров этого не замечал. Они завершали соревнование «кто дольше всех продержит во рту взрывчатые хлоп-бобы», когда входной орлокольчик пронзительно закричал: —Ура, хозяюшка вернулся! Как провёл ночку? И помощника привёл! Ну привет, дорогуша! Мародёры переглянулись. Взгляд Бродяги гласил: «Мы в полной заднице», взгляд Сохатого вопрошал: «Что происходит?», во взгляде Питера читалось: «Нам всем пришёл конец, я сейчас скоропостижно умру, пожалуйста, не забывайте меня». Ремус посмотрел на дверцу люка — она находилась далековато, но если постараться… Послышались тяжёлые шаги — они стремительно приближалась к кладовой. Питер, не мешкая, превратился в крысу и юркнул в приоткрытый люк. —Сука, а мы? — Полушёпотом рявкнул Сириус и чуть было не ринулся следом. В проёме, соединяющем торговую комнату и кладовую, показались два силуэта. —Ну пиздец… Ремус не видел иного выхода — Пит успел улизнуть, но они трое замешкались и сбегать стало слишком поздно — он схватил мантию и накрыл ею себя, Сириуса и Джеймса. Хозяин и помощник — маленький коренастый парнишка, зашли в кладовую. Неудачливая троица прижалась к стене в дальнем углу. —Тут небольшой беспорядок. — Сухо отметил хозяин. — Приберись-ка. И проверь запасы лакричных пиявок, на них сейчас особый спрос.***
Вернуться в школу через тайный проход не удалось: помощник (или «назойливая мелкая дрянь», как окрестил его Сириус) ни в какую не желал покидать кладовую. У ребят начали затекать ноги и спины, а Ремус едва ли мог думать связно — мешало то, насколько вплотную он соприкасался боком с Бродягой. Вдруг орлокольчик радостно заулюлюкал — появились о первые посетители. —Пошлите, — Шепнул Джеймс. — Выйдем, когда кто-нибудь откроет дверь. Они крадучись пробрались мимо «дряни», прилавков и стаек восторженно щебечущих ребят — боковым зрением Ремус успел заметить, как рука Бродяги на мгновение вынырнула из-под укрытия, цапнула что-то с подвесной полки — и очутились возле входа. Подходящего момента долго ждать не пришлось — буквально через несколько секунд входная дверь отворилась, впуская в магазинчик долговязого темнокожего юношу, и, пока орлокольчик приветствовал нового посетителя рекламной песенкой о сахарных мётлах, троица протиснулась на улицу. —Чокнутое утречко! — негромко восторгался Сириус, быстрыми шагами удаляясь прочь от «Сладкого королевства». — Просто чокнутое! Видали, как быстро Пит сообразил смыться? Вот работают же мозги, когда жопу припечёт! —Это вы, блин, чокнутые! — Огрызнулся Ремус (хотя тоже не смог сдержать веселья). — У него мозги хотя бы имеются, а у вас… —Да-а? А чего тогда ты, умник, согласился с нами идти? —А зачем ты заманил меня словами о шоколаде? —А зачем ты к нему пристрастился? —А зачем… —Заткнитесь уже оба! Ворчите друг на друга как старые супруги!***
Первое, что встретило ребят по возвращении — взволнованное лицо Питера. —Ребята, вы меня теперь убьёте, да? — Робко пропищал он. —Всенепременно. — Хором ответили Джеймс и Сириус. —Мы придумаем тебе самый изощрённый способ убийства за всю историю, хвостатый наш кидала. — Добавил последний. Ремус промолчал. У него начинало сильно свербеть в носу.***
К вечеру всё стало хуже: поднялась температура, разболелась голова, из носа ручьями бежали сопли. Ребята не были одеты совсем уж легко — всё-таки для похождений по тайному туннелю требовались как минимум тёплые кофты, толстой вязки носки и ботинки. Ремус даже прихватил шапку, которую в спешке забыл надеть; ничто его не спасло. Всё-таки не стоило ему никуда ходить. —Почему я болею, а вы, двое самоуверенных идиотов, в порядке? — Ремус лежал в постели, укутанный одеялом. — Где справедливость? —Просто мы, — Джеймс поучающе вскинул палец. — В отличие от кое-кого занимаемся спортом, закаляемся, укрепляем тело и дух. —Если под «закаляемся» ты имеешь в виду «напиваемся и валяемся полуголыми в сугробах»… —Не придирайся к словам! И, может, дело именно в том, что мы самоуверенные болваны — у тебя не хватает уверенности, зато мозг есть, а нам отмораживать нечего. Ремус хотел было закатить глаза, но даже это причиняло ему дискомфорт. Он шмыгнул носом. —Мы точно обязаны убить Питера. Пусть тоже страдает. В спальню ворвался Сириус — на лице написана тревога, волосы растрёпаны, щёки заалели, как после длительного бега. —Луни, ты нормально? Я принёс лечебный отвар! В груди Ремуса защекотало от странной смеси смущения и благодарности. —Ты ходил к мадам Помфри? Ради этой е… кхе… рунды? Я пока вроде не умираю. Сириус нахмурился, глаза стали похожи на почерневшие грозовые тучи. —То, что касается нашего Лунатика, не может быть ерундой. —Да, Рем, — Добавил Джеймс. — Учись не отказываться от помощи. Мародёры были очень хорошими друзьями. Для такого как Ремус - даже слишком хорошими, будто явились прямиком из робкой, едва позволительной мечты. Но даже они не могли понять, как тяжело принимать помощь, когда с малых лет ты убеждал себя в том, что ничего не заслуживаешь. Этот мир был полон вещей, лёгких для всех, сложных для Ремуса. —А ещё, — Сириус водрузил на прикроватную тумбочку пиалу чая. — Здесь неостывающий чай. С мёдом, лимоном и имбирём. —Спасибо, Сири… — Ремус закашлялся. Во взгляде Сириуса смешались тревога, нежность и что-то ещё, чему Ремус не мог дать конкретного названия, но его вдруг окутал жар, вызванный вовсе не температурой и одеялом. —Я, пожалуй, оставлю вас. — Промямлив Джеймс. — Пойду, проведаю Пита. Он, бедолага, наверное, уже повесился на собственном хвосте со стыда. Джеймс вышел, дверь скрипнула, отворяясь, и издала громкое «бах», затворяясь. Сириус присел на край кровати возле Ремуса. Нервным, резким движением пригладил волосы. —Ну, вот мы и одни, Лунатик… Давно такого не было, скажи? Ремус вздохнул — ему казалось, они оба чувствуют себя неловко, но, скорее всего, по разным причинам. Наверное, Сириусу была неприятна его компания — сопливая, шмыгающая, кашляющая. Рем болел не очень уж часто и каждый раз ощущал себя отвратительным. Это чувство жило с ним уже очень давно. —Жаль, мы только вдвоём именно в такой момент, да? Ну вот. Разумеется, ему было неприятно. Ремус прикрыл глаза, его лоб рассекли печальные складки. —Луни, всё нормально? — Сириус спросил мягко, его голос слегка дрогнул. — Тебе хуже? Отвести в медкрыло? Ремус замотал головой. —Нет, с чего ты взял? —Просто ты скривился, как… — Сириус запнулся, его пальцы отбивали какой-то ритм на ноге, но он, казалось, этого не замечал. — Как будто тебе больно или типа того. Он посмотрел в лицо Ремуса. Нет, он всмотрелся в лицо Ремуса и выглядел так, словно искал там ответ — с подобным выражением, скорее всего, сам Рем обычно сидел над учебниками. —Я просто… — Ремус сглотнул. — Подумал, тебе неприятно на меня смотреть. Вряд ли можно было описать эмоцию, появившуюся во взгляде Бродяги — она, подобно многограннику, сверкала всевозможными оттенками: от негодования, до облегчения. —Неприятно? Лунатик, что за херню ты несёшь? Я видел тебя всего в слезах, когда Джим поджёг одну из твоих заумных книжиц! Видел сплошь в синяках и шишках, когда ты свалился с метлы! Видел в порезах и кровище после обращения! И… — Он выдержал паузу, сжал замёрзшую из-за температуры ладонь Ремуса в своей, тёплой. — Я видел тебя в луже блевотины, когда ты впервые набухался! Думаешь, меня теперь может что-нибудь оттолкнуть? —А может? — Спросил Ремус и невольно затаил дыхание. Сириус улыбнулся — как-то слегка печально. —Нет. Я тебя не оставлю, даже если будешь умолять на коленях. В обычном своём настроении Бродяга ввернул бы какую-нибудь пошлую шутку — последняя фраза к этому точно располагала. Но в этот раз просто ещё раз слабо улыбнулся. —А если буду умолять… — Ремус поколебался. — Раскрыть мне секрет: с кем ты закрутил бы свой тайный роман? Он ощутил, как сердце предательски сжалось. Страх услышать чужое имя был силён, но жажда знать правду — сильнее. Она болела как ноющий зуб. А с ними лучше не тянуть — вырывать их следует быстро. Щёки Сириуса запылали, да и не только они — он весь запылал, будто горящая рубиново-красными огнями ель. —Я… Это… Ты точно уверен, что хочешь знать? —Уверен. — Конечно, мать твою, он не уверен, разве не видно? Сириус провёл пятернёй по своей густой гриве, отвёл взгляд в сторону. Он выглядел таким напуганным, что Ремус чуть не забрал слова назад. И едва не подавился воздухом, услышав: —На самом деле, это ты, Луни. Я закрутил бы его с тобой. Если бы ты согласился. Мысли в сознании Ремуса хаотично заметались, сталкиваясь, спутываясь, перебивая друг друга. Бродяга каким-то образом прочёл их и решил поиздеваться? Это очередной глупый розыгрыш? Они никуда не прокрадывались и он всё ещё спит? —Серьёзно? —Я Сириус. Я всегда серьёзен. —Можно без шуточек? Я имею в виду… Ты, мать твою, серьёзно? К горлу снова подступил кашель. Ремус заслонил рот рукой, Сириус понурил плечи, его глаза влажно заблестели. —Я… Прости меня, Луни. Так и знал, что тебя это рассердит. — Он закусил нижнюю губу. — Давай сделаем вид, что мы ни о чём не говорили. Ремус моргнул. Он думал, Бродяга пошутил. Но тот уставился в пол и выглядит абсолютно потерянным. В кои-то веки Сириус был совершенно серьёзен. —Сири… — Свободная рука Бродяги беспокойно металась по покрывалу, Ремус поймал её, крепко-крепко сжал. — Я не сержусь. И не собираюсь делать вид, что этого не было. И… — Он не знал, что ещё сказать, поэтому выдал первое пришедшее на ум. — Незаконно так сексуально кусать губы. Сириус окинул его неверящим взглядом. А затем согнулся пополам — Ремус на миг решил, что он умирает, но тот просто сотрясался от смеха. —Чёрт меня дери, Ремус Люпин только что сказал «сексуально»! Неужели он перегрелся и начал сходить с ума? Неужели, он всё-таки созрел? Напряжение несколько отступило, оставив странное щекочущее чувство в груди. Ремус подхватил смех Бродяги, но его сразу же перебил кашель. —Выпей уже, наконец. Сириус протянул небольшой, размером с пол-ладони, флакончик. —Ладно. Давай сюда свой отвар. —Не мой, а мадам Помфри. Боюсь, до её уровня я ещё не дорос. —Ты никогда не дорастёшь. —Спасибо за честное мнение, Луни. Ценю твою откровенность. Ремус хмыкнул. Вот чем-чем, а откровенностью он никогда не блистал. —Так, значит… — Сириус потеребил край рубашки, весь подранный, с торчащими нитками. — Мы, вроде как… всё ещё друзья? Ремус чуть не поперхнулся. —Ты серьё… —Я всегда серьёзно, это мы уже выяснили. Так ты не сердишься? Ремус прикусил щёку. Он ожидал, что будет нелегко, но не был к этому готов. —Я злюсь, потому что ты сидишь и делаешь вид, будто ничего не понял. —Тебя иногда очень трудно понять, Луни. Ремус зажал переносицу пальцами. Нужно было сосредоточиться, собрать обрывки мыслей воедино и объясниться. Просто нормально объясниться. —Я… Не сержусь. Наверное. Не знаю, всё очень сложно, я сейчас в полном ступоре и ещё голова раскалывается… Но я не хочу быть друзьями, не после твоих слов. — Он сделал паузу, чтобы вдохнуть. На лице Сириуса отразилось горькое разочарование. — Стой, я не в смысле… Я не имею в виду, что не желаю больше общаться, просто… — Ну почему, почему всегда так сложно произносить то, о чём думаешь? — Я согласен быть твоим тайным… Кем-то. Или не тайным. Каким угодно. Я хочу этого хрен знает сколько. Венка на шее Сириуса затрепыхалась. —Хочешь… — Повторил он. — Уверен? Ты же грозился жениться на книгах. —Это было ночью. И я нёс всякую чушь. Свадьба отменяется, приглашения больше не жди. —Как же так, Рем? Мне никогда не доведётся побыть твоим другом жениха? Не лишай меня возможности покрасоваться в шикарном костюме! —Да брось, ты ненавидишь костюмы! —Но ради тебя готов их потерпеть. Они посмотрели друг другу в глаза. Между ними искрилось робкая, желанная радость. —Ради меня и свадебного торта, ты хотел сказать? —Ахуенного свадебного торта. А ещё ради халявного кофе. Сириус пил его в таких непомерных количествах, что Ремус не удивился бы, окажись в его венах не кровь, а кофеин. Сам же он придерживался традиции: «чай — наше всё». —Кстати, можешь подать… —А, ну конечно. Держи. Сириус вложил в ладони Ремуса пиалу, их пальцы на секунду соприкоснулись. Рем сделал небольшой глоток. —Жаль, шоколада нет. —К слову, об этом… Сириус поднялся на ноги и подошёл к разложенной на собственной кровати одежде. —Я для тебя прихватил кой-чего. Хотел вручить в более праздничной обстановке, но ладно уж, тянуть не буду. Он вернулся с протянутой рукой. В той золотистым слитком покоилась шоколадка. «Для особенных людей» — гласила надпись на обёртке. —Ты её стащил, когда мы сбегали? —Да, ага. Подумал, тебе понравится. Разумеется, ему понравилось. Такие шоколадки появились в прошлом году и с молниеносной скоростью стали хитом. Купить их — непростая задачка: желающих было больше, чем самих шоколадок. Их вкус волшебным образом менялся и зависел от того, кто и кого ею угощал, какие отношения их связывали. —Ох… — Только и смог вымолвить Ремус. —А прикинь, если у твоего шоколада будет тупо вкус шоколада? Рем изогнул бровь. —Шоколад со вкусом шоколада? В жизни ничего скучнее не слышал! Сириус улыбнулся, потрепал Рема по волосам. —Да брось, такому зануде как ты должно понравиться! —Ну спасибо. —Всегда пожалуйста, Луни. Ремус отломил кусочек, положил на язык. Рот наполнился вкусами крепкого чая, кофейных зёрен и чего-то, для чего не существовало названия. Оно было неуловимым, ускользало от понимания, но идеально дополняло другие вкусы, без него они бы сразу поблекли. Оно вызывало ассоциации с лунным светом, звёздной пыльцой, нежным ласковым дуновением ветра, несущим облегчение и свободу. —Ну как? — Мягко спросил Сириус и Рем с удивлением понял, что уже довольно долго молчал, ощущая, как шоколад медленно таял. —Вкус… Старой бумаги. Глаза Сириуса сверкнули, прищурились. —Брешешь. —Быть может. —Ну-ка дай. Сириус не стал аккуратно отламывать — откусил кусок, довольно крупный. —М-м… У неё вкус как… У настоящего волшебства. Ремус не успел задать вопрос: что это, блин, значит? — в спальню ввалился Джеймс. —Есть две новости, хорошая и не очень. Хорошая: Пит жив-здоров. Плохая: он уснул на твоём излюбленном диване, Бродяга, и успел его обслюнявить. —Сучья морда. — Прошипел сквозь зубы Сириус. — Теперь ему от наказания точно не отвертеться. Сохатый энергично кивнул. Потом посмотрел на Ремуса — тот отломил ещё одну дольку. —Пируете без меня? —Извини, Сохатик. Не смогли удержаться. Этот шоколад слишком особенный, чтобы делиться со всеми подряд. Да, Рем? Сириус наклонил голову к Ремусу и подмигнул. Ремус не отвёл взгляда. Возможно, затеи Сохатого были идиотскими, но иногда они приводили к удивительным открытиям.***
Снадобье мадам Помфри сработало безотказно — Ремус чувствовал себя прекрасно на следующее же утро. Рождество подступало всё ближе — до него осталось всего несколько дней. Хогвартс переливался праздничными огнями, блестел развешанными тут и там игрушками, шуршал гирляндами. В главном зале красовалась зелёными пушистыми боками большущая ель, с которой любили играть младшие: бегали наперегонки — среди них считалось: первого, кто добежит и дотронется до ветвей, в следующем году обязательно ждёт удача. —Помните, мы раньше тоже так делали? — Улыбаясь, спросил Джеймс. Перед их глазами развязалась настоящая битва: двое первокурсников пытались переспорить друг друга. «Я был первее!», «Всё ты врёшь, я успел раньше!». —Спорим, они сейчас пустят в ход кулаки? Не терпится посмотреть. Ремус покачал головой — вроде бы выражая неодобрение, но не сумел сдержать глупенькую улыбку. —Бродяга, вот и проявилась твоя кровожадная натура. А я-то думал, ты хороший парень. —О-о, я чертовски хороший! — Он наклонился и прошептал Ремусу на ухо. — Особенно для тебя. Ремус возблагодарил всех богов за то, что в ту минуту на него никто не смотрел — всеобщее внимание было приковано к спорщикам. —Будем делать ставки? — Предложил Джеймс. — Лично я за рыжего. —Сохатик, ты такой предсказуемый! Не позволяй своей любви к рыжим затмить здравый смысл! Сохатый закатил глаза, шея его пошла пятнами. —Моя любовь к рыжим здесь совершенно ни при чём. Спор не спешил завершаться, в драку тоже не перерастал и вскоре друзьям стало скучно. Сириус нарочито громко прокашлялся, плавным движением отодвинул детей друг от друга и объявил: —Так, малышня, разойдись-ка! Сейчас мастера тряхнут стариной! Трое остальных Мародёров переглянулись. Уголок губ Джеймса взмыл вверх, Ремус и Питер усмехнулись. Они выстроились в линию возле дальней стены и приготовились к старту. —Под ваши бурные аплодисменты… — Громогласно вещал Сохатый; окружающие расселись за столами и пристально наблюдали. — Легендарные мастера прошлого начинают свой легендарный забег! Три… Два… Вперёд! Они побежали. В висках стучала кровь, уши закладывало от скорости, одобрительных (и не очень) криков. Джеймс был впереди. Ремус чуть повернул голову, взглянул на бегущего рядом Сириуса. Тот смотрел в ответ. Будто не видел ничего и никого, кроме Лунатика. Окружавшие их звуки стали не слышны. Остались только они двое: устремлённые к цели, прикованные друг к другу глазами. Ремус протянул руку, дотронулся до ели, приветственно протянувшей ему колючую лапу. —И победителем становится… — Произнесла девушка, выбранная судьёй. — Ремус Люпин! Поздравляем его! Рем изумлённо моргнул. Волшебное наваждение спало, звуки оваций шумным потоком обрушились на него. —Молодчина, Рем! — Сириус похлопал Ремуса по плечу. — Это было круто. —Спа… — Рем сбился, его дыхание ещё не восстановилось. — Спасибо, Сири. Улыбка, озарившая лицо Бродяги, была ослепительнее всех рождественских огней вместе взятых. —Мне нравится. Называй меня так почаще. Джеймс просиял: —Поздравляю, Луни. Тебя ждёт удачный год.***
Наступил вечер, окрасив небо всеми оттенками оранжевого, персикового, розового. Мирно плывшие по нему облака напоминали оброненные чьей-то великанской рукой кусочки сахара. Атмосфера была тёплой, всё казалось по-особенному волшебным. Гриффиндорцы превращали свою гостиную в подобие праздничной шкатулки, развешивая на стенах гирлянды и флажки, создавая шарики света, которые, словно светляки, парили под потолком. Джеймс с воодушевлением принял на себя роль руководителя: стоял с важным видом на высоком табурете и размахивал волшебной палочкой как дирижёр. —Побольше света! Тот флажок повыше! Давайте наколдуем вечный снег у камина! —Снег у камина будет выглядеть глупо. — Сказала Марлин. Её с ног до головы укутывали разноцветные блестящие ленты, она была похожа на миниатюрный пёстрый сугроб. — Кому это нужно, если он не тает? —Ничего ты не понимаешь, Марлс. В том и смысл: он вечен, его ничто не может убить. Как нашу львиную гордость, — Джеймс театральным жестом развёл руки, точно желал заключить в объятья всю комнату. — Как нашу храбрость… —Как тебя и твои пафосные речи. — Добавил с усмешкой Сириус. —В точку! — Джеймс послал ему столп искр. — Сто очков нашему дорогому Бродяге! Ремус, сидевший на подоконнике с коробкой серебристых звёзд, глупо хохотнул. Сириус наигранно возмутился: —С чего это всего сто? Я, блять, заслуживаю миллионы! —Получишь свои миллионы, если принесёшь чего-нибудь попить. Я сейчас засохну. —Как скажешь, кэп. Сириус отлип от стены и кивнул Ремусу. —Поможешь? —Конечно. Сириус направился в спальню — там лежали припасы огневиски и пузыристых лимонадов. Рем отставил коробку в сторону и пошёл следом. —Луни. Бродяга повернулся к нему, едва за спиной захлопнулась дверь. —Гляди, омела! Ремус моргнул. —Где? —У тебя перед носом! — Сириус достал откуда-то веточку омелы, как фокусники достают кроликов из шляпы. — Мы с тобой около неё, а значит должны… Ремус не знал, рассмеяться, смутиться или ударить Бродягу по голове — поэтому сделал всё и сразу. —Гадский хитрец! — Сквозь собственный смех он услышал, что Сириус тоже хохочет. — Так вот зачем ты меня позвал! Началась шуточная драка. Рем замахнулся для ещё одного удара. Сириус перехватил руку. —Всё честно: я позвал, чтобы у меня был помощник. — Его глаза потемнели, став почти чёрными. Он впился взглядом в губы Ремуса. — Но если ты хочешь… Рем не стал ждать, пока он договорит. Обхватил затылок, притянул к себе и поцеловал. Сириус что-то одобрительно промычал, запустил пальцы в рыжевато-русые кудри. Поцелуй вышел неловким и нежным, у него был вкус шоколада, чая и кофе. Вкус сладких обещаний и предвкушения — казалось, оба давали друг другу безмолвную клятву: «Я тебя люблю и это нерушимо. Я с тобой и это тоже нерушимо.» Сердце скакало галопом, лицо пылало. Начало не хватать воздуха. Ремус мягко отстранился. —Нам нужно… Джеймс ждёт… —Да. — Сириус кивнул, провёл рукой по густой шевелюре. — Ты прав. Они раздобыли притаённые склянки и вернулись в гостиную. Уголок губ Ремуса приподнялся — он с удовольствием отметил, что щёки Бродяги даже спустя несколько минут горели закатным пламенем. Ребята устроили перерыв, напитки шли нарасхват. Ремус вернулся на подоконник, Сириус подсел рядом. Покрутил зажатую в пальцах палочку. —Луни, смотри. Он элегантно взмахнул — и к потолку взмыла россыпь серебристых звёздочек, плавно выплывших из коробки. А потом около одной из них появился золотистый полумесяц — медленно, словно поднимаясь сквозь толщу воды. Его изогнутый кончик соприкасался с лучом звезды, они сливались в одну цельную, прекрасную фигуру. —Это мы с тобой. — Прошептал Сириус. —Луна и звезда? — Ремус ухмыльнулся, их с Бродягой пальцы соприкоснулись самыми кончиками. — Ладно, иногда ты бываешь остроумен. Совсем чуть-чуть. —Это комплимент или оскорбление? —Признание. —Самое неуклюжее признание, что я слышал. — Сириус улыбнулся. —Не менее неуклюжее, чем твои подкаты. — Улыбнулся в ответ Ремус. Возможно, в наступающем году его действительно ждало много-много удачи. И счастья.