Перерождение в новом мире...

То, к чему шло путешествие Люмин в последние годы. То, к чему весь Тейват, кажется, должен быть готов, окрасило небо в цвет крови и обрушило на мир не снег, а пепел. Весь мир готов утонуть в лужах крови и слезах родителей, друзей и близких тех, кто после битвы не вернется домой, став единым с землей. К этому должны быть готовы все: от мала до велика, что провожали бойцов или шли с ними плечом к плечу на бой с Орденом Бездны. Каждый ничтожный демон или великий и страшный Принц Бездны, тайно догадывался, что может также потерять что-то в бою, если не свою жизнь. Но... почему-то именно сейчас стало понятно, что бард не готов кого-либо терять. Что он обманул себя и всех, что с легкостью смахнет чувство боли и горечи в бою, когда рядом падет самый верный и близкий. Когда даже Двалин или Архонт упадет возле, он продолжится биться, пока дождь не смоет кровь, а солнце не пробьется сквозь тьму, осветив лик победителя, поставив точку в поэме, в которой даже он не сможет сейчас предсказать исход боя. Смотря, как кровь стекает по земле, а пепел опадает на черную и выжженную землю, у Анемо Архонта перехватывает дыхание, сердце замирает и не бьется, а к горлу подступает яростный крик. Глаза щиплет и жжет, в горле образуются ком, а в подкорку мозга врезается образ того, кто казалось бы не мог, не должен был умереть, а минуту назад дышал и твердо стоял на ногах.       - "Не сейчас и не сегодня!" - твердит разум, но душа обливается кровью, наконец сорвав с губ яростный крик и поток Анемо со стрелой, когда уже мертвое тело ударяется о землю. Наконечник стрелы даже не успевает вонзить противника в камень, оставив на том множество трещин, как Венти срывается и бежит к павшему. Спотыкается, пытаясь быстро сократить до того расстояние, сквозь горячие капли на щеках и пепел не замечает врагов, что мешаются на пути, не дают прорваться, желают ему той же участи, а как они сами падают на землю, сраженные кем-то на кого тот сейчас даже взглянуть не может. Впереди, пред глазами и в голове только небольшой островок мертвой земли, покрывшиеся кровь и нависшей над ней стаей, что хочет насытиться чужим горем и мертвой плотью. Гончие готовы вцепиться и сорваться на легкую добычу, но по воле щелчка чьих-то пальцев, отлетают прочь или превращаются в крошку, стоит над телом появиться куполу, а земле засветиться от сил Гео Архонта. Но даже это не замедляет божество, что еще немного и мог бы оказаться среди псов, что осыпаются на землю под вой своих собратьев. Его просто ловят за руку и воротник, одергивают на себя чьи-то руки, удерживая и только мешая, вынуждая биться и громче кричать. Метаться и плакать от боли, крича родное имя, молясь, что от него теперь уже мертвец проснется. Венти отпускают или он сам вырывается, когда пыль почти осела на землю, а щит над телом исчезает, позволяя увидеть, как пепел и крошка падает на тело. Запомнить ближе и ярче минуты, когда тело после падения и удара Моракса о землю вновь появляется в поле зрения. Хрупкое тельце в луже крови с белоснежно-мраморной кожей. Тонкие и длинные пальцы увязли в рыхлой и мокрой от крови земле и в пепле. Растрепанные темные пряди что от пота, пыли и крови стали грязными и черными, как сама Бездна и кажется сердце Принца, что мелькает где-то там вдалеке, дерясь с родной сестрой. Одежда помята и изодрана свисает клочьями, обнажает грудь, что пронзили насквозь острым и широким клинком. Трещины и огромная дыра от руки, что намеревалась вырвать сердце. Лишь от этого слезы застилают глаза сильнее, обжигают кожу. Дрожащими руками Венти пытается смыть с бледного и холодного личика следы чужой или "его" крови, смотря на приоткрытые губы и глаза, что не успели сомкнуться, а теперь безжизненно смотрят в пустоту. Он с трудом приподнимает тело, укладывает голову себе на колени, вновь начиная того лихорадочно звать, крупно трясясь и глотая собственные слезы. Архонт склоняет голову, обнимает того, вынуждает уткнуться в плечо тельце, что больше не отдает теплом и пахнет теперь смертью. Божество зовет того громче, пытаясь влить и насыть мертвеца своей силой, насильно вернуть к жизни, образуя возле себя сильный и безжалостный поток ветра, что не только гонит всех врагов прочь, но и с корнем вырывая деревья. Кажется впервые Венти готов молиться богам Селлестии, чтобы те оживили ради его эгоистичной прихоти кого-то, вернули близкого с того света в его объятия. Юноша не замечает вокруг себя ничего. Ни криков, ни приказов, ни собственного имени не слышит, утопая в горе, пока яркая вспышка сквозь боль от ветра не приземляется где-то за спиной барда. Кто-то вновь хватает Архонта за плечи, вынуждая в панике от потери контакта даже с безжизненным телом, закричать громче и заставить "взорвать" вихрь, что должен был "их" защитить. Оградить от врагов, оставшихся друзей и близких, от самой битвы, ее запаха и шума. Но Венти грубо и сильно трясут за плечи, пытаются привести в чувства, оттащить и увести куда-то, игнорируя его крики и попытки остаться. Лишь на секунду он приходит в себя, когда щеки что-то резко и грубо касается, оставляя горящий отпечаток от ладони. Сквозь слезы ему приходиться смотреть на чье-то лицо в пыли и крови, вцепляться мокрыми глазами в живые, без слов моля оживить тело в руках. Бард крупно дрожит, с трудом размыкает губы, перед тем, как его крепко обнимают, что-то говоря тому в поддержку, унося прочь. Неожиданно и без предупреждения, оборвав контакт и забрав с колен мертвое тело, заставляя Венти вновь закричать и забиться, в желании вернуться. Но его крепко и уверенно держат в объятиях, пока тот не ослабевает, а голос не садится. Остаются лишь беззвучные рыдания и всхлипы без слез, что не в силах никто прервать.       - Он... он уме... Скара... муша... он... - хрипло и сипло бормочет в теплую и горячую грудь, дрожа и из последних сил цепляясь за одежду - Я... я должен его... забрать.... Верни... верни меня к нему...       - Нет - звучит над ухом Венти грубо и четко, словно топором ставя точку.       - Но... Муша... он... его... я должен... должен...       - Тише, успокойся, сейчас ты ему не поможешь... Слова резко, как острие, что пронзило кукольную грудь, врезаются в сердце Архонта, ударяют по ушам. От них становиться вновь больно и холодно от реальности. Ведь мертвецу и вправду никак не помочь. Он не сможет его воскресить, не сможет коснуться и ощутить тепло. Не сможет увидеть его в отдалении от других, молча следящим за всем с кружкой горького чая. Не сможет нагло оборвать его одиночество своей компанией, подкравшись со спины и обняв того за талию, услышать его мысли и просто завязать диалог ни о чем. Не сыграет или не споет посреди ночи пару песен на лире, если тому скучно, мучает бессонница или кукла просто хочет послушать его голос. Не схватит того за руку и не отправиться с ним на прогулку, чтобы показать прелести мира, небо или то, что кукла могла за свои годы не увидеть. Больше не переплет пальцы рук, не обнимет или нежно не поцелует, услышав как с родных уст срывается уже привычный для слуха вздох. Венти не уснет с ним в обнимку, не услышит того голоса. Он больше ничего не сможет сделать с тем. Скарамуччи больше нет. Его "Мушик", который привык, что его зовут прошлым именем, нежно и мягко его сокращая, больше не проснется и не вернется в лагерь с патруля. Не посетит Мондштадт ради барда. Он просто... умер, отвлекшись в бою на любимого, что теперь не может перенести утрату. Бард замирает и перестает дышать от этих мыслей, не движется, словно вместо него появилась статуя, что до боли пугает собеседника. Ему приходиться переловить чужие мысли, сжать подбородок Архонта и поднять, чтобы мокрые и покрасневшие глаза посмотрели в твердые и уверенные очи, что бояться за того и любят до беспамятства, как клялся любить Скарамучча, осознав и поняв свои чувства.       - Жди здесь - словно прощаясь твердит сухой и грубоватый с хрипотцой голос.       - Но... НЕТ! Ся... Архонт даже не успевает закончить мысль, вспомнить после первой утраты о другом, родном и близком, так же горячо любимом и нужном, как тот жадно и мягко впивается в соленные и горькие губы. Оставляет на них поцелуй, исчезая всполохе черно-бирюзовых искр, оставляя барда одного на безмятежной поляне, где вовсю сквозь снег цветут кровоцветы и сессилии, с соленым привкусом горя и возможно новой утраты. Адепт не услышит нового вскрика любимого, не почувствует, как стебли цветов колыхнулись от ветра, прогнувшись к земле, лишь почувствует как в нос ударяет вновь аромат гари, крови и войны. Ощутит, как тело вновь начинает гореть от жара бойни, что кажется набирает новые обороты. С трудом вдохнет сухой и колючий от пепла воздух. Почувствует тяжесть копья в руке и как то пронзает плоть врага насквозь. Сяо быстро осознает, что одно из безопасных мест в бою теперь кишит тварями, что могли оборвать за время его отсутствия еще чью-то жизнь. Огромными прыжками юноша будет рассекать пространства, снося головы всем на пути, лишая рук и ног - это месть за слезы любимого. Это божественный гнев и кара, что должна обрушится на них за смерть товарищей и прочее ужасы, что Бездна совершала годами. И если Селестия не обрушит на них небесную кару, то это сделает он. Рыча, как зверь, и метаясь, как молния, взглядом лимонных и туманных глаз, Адепт видит и мертвых бойцов и раненных, но еще живых и не павших после... Мысль быстро теряется, когда рядом обрушивается каменная глыба, а поток Гидро с клинка какого-то демона обжигает щеку, вынуждая того ликовать. Монстр считает, что уже победил и усмирил зверя, но он лишь оборвал еще одну цепь. Считанные секунды и Сяо обрушивается на них с верху, впечатав в грязную землю и раздавив их сердца, рассматривает, как жизнь уходит из их глаз, и перемещается ближе к живым. Все что ему нужно - это добраться до тела, что должны были унести с поля битвы или в новое безопасное место, где неустанно трудятся полевые врачи, забрав с собой как можно больше. Нужно пережить этот хаос, столкнувшись взглядом с тем, кого не страшно и не стыдно назвать отцом, а после исчезнуть и возможно никогда более не вернуться на поле битвы и в родные края. Сяо теперь не может исполнить долг, не может и не позволит себе умереть. Пусть он потеряет здесь хоть руку и ногу, но он вернется к любимому, которому никогда не позволит более ощутит вкус утраты. Нужно только добрать до поляны, где появилось еще больше монстров. Там появляются Гео щиты, отдаляя монстров от не сдвинувшегося на сантиметр тела и защищая Люмин, что сменила фокус с брата сразу, как Анемо Архонта охватило горе. Где Итэр сейчас Сяо даже знать не хочет, как и то, каким его взглядом встретят после исполнения своего замысла и битвы, каким бы ни был итог сражения. Моракс делает все, чтобы никто больше не пал на этой поляне, пытаясь расчисть путь к товарищам, что воюют дальше, пытаясь также пробиться к ним. Мужчина чувствует присутствие Сяо, но не дает себе ни секунды, чтобы проанализировать данную информацию или позвать того, продолжая бросать копья и метеоры, желая разогнать и уничтожить как можно больше монстров, что прибывают на место других. Ему не хватает ни времени, ни слов, чтобы упрекнуть Адепта, когда он пронзает огромной и широкой полосой стан врагов, проскочив над телом куклы и вонзив копье в Пиро Чтеца, что подкрался ближе.       - ПРОЧЬ ОТ НЕГО! - Рычит непонятно кому Сяо, вытаскивая копье и отрубая головы ближайшим к себе врагам. Краем глаза Адепт видит, как сквозь расчистившийся путь подступают новые силы союзников, что оттаскивают пострадавших с маленького закутка земли, полностью утонувшем в крови. Слышит, как вскрикивает подбадривающе Итто, откинув гончих разрыва одним взмахом. Чувствует, как задрожала земля от Кавеха и Фурины, что создали над тропой небольшой туннель и у входа в башнях разместили океанид, как стражников. Ощущает, как накалился воздух от огненной птицы все еще стоящего на ногах Дилюка и удара грома от копья Электро Архонта, стоящую по ту сторону туннеля. У него нет времени для осознания всего происходящего. Он не может ощутить, как исход битвы снова склонился в их сторону. Сяо не может ощутить вкус небольшой победы, обрадоваться что чей-то план благодаря ему сработал. Ведь голова занята не этим. И это понимают лишь трое. Как только выпадет возможность - Адепт уйдет, молча и без слов забрав Скарамуччу. Люмин и Мораксу хватает для этого одного взгляда на юношу, что отгоняет врага все дальше и дальше, ища возможность уйти, когда поймет что пора. Они пытаются дать тому возможность, сократить его время пребывания здесь, понимая, что где-то там Венти может сходить с ума. И как только появляется шанс, когда враги отступают, чтобы защитить раненного в бою с сестрой близнеца и последний рубеж перед главным боем, девушка срывает с места и крепко обнимает того. Она о чем-то тихо просит того, но он не слышит, смотря на неподвижную куклу, что стала выглядит хуже спустя несколько часов и поднимая взгляд на Моракса. Сяо видит, как тот, поджав губы, кивает тому и смыкает веки для прощания, когда Люмин отходит в сторону. Все смотрят на него, не понимая и боясь, но в тоже время прощаются, когда хрупкой и легкое тело бережно поднимают с земли. Сяо крепко прижимает того к себе, быстро осматривает товарищей и больше не мешкая, так и ничего не сказав, исчезает для всех до самого финала. Адепт появляется чуть дальше, чем оставил барда. Юноша стоит на возвышенности у самого краю поляны, боясь, что тот нашел в себе силы встать и уйти назад, попытаться вернутся в бой. Поэтому приходиться быстро и лихорадочно осматриваться, чтобы увидеть любой намек на маршрут Анемо Архонта, что на самом деле, так и не ушел с поляны. Венти забился в угол, дойдя и вжавшись спиной в единственное дерево в поле цветов, что пережило одну из первых битв с Бездной в этом году. То что своими ветвями скрыло его от холодного и яркого солнца. Бард уже не желал битв, крови и новых потерь, он хотел вернуться домой, но не смог даже уйти с поляны. Сяо быстро подходит к тому, усаживается на колени, продолжая обнимать куклу и тихо зовя того, видит, как тот разлепляет заплаканные и слипшиеся очи и тут же подползает к ним. Дрожащими руками он забирает к себе Скарамуччу, насколько позволяет голос корит Адепта, но все же жмется к тому, рыдая в плечо.

***

С того дня... с падения Ордена Бездны прошел уже не один год. С похорон Скарамуччи и Праздника Морских фонарей, что наступил значительно позже, минуло уже несколько столетий. Но до сих пор печаль и горе врывались в жизнь Адепта и Анемо Архонта, что мог вскочить посреди ночи со слезами и паникой, зовя неосознанно куклу, желая того увидеть и коснуться. Мелькнуть воспоминанием посреди светлого, теплого и радостного дня из-за какой-то мелочи. Хоть боль уже не была такой сильной и безжалостной, как в первые годы, но она тревожило сердце двоих. Из-за нее иногда по долгу приходилось сидеть в тишине или говорить только шепотом, попивая горький и холодный чай, ностальгируя и пытаясь представить, что бы изменилось в их жизни сумей Венти спасти Скарамуччу, если бы тот пережил ранения или не получил того вовсе. Тогда даже не хотелось ударяться о горькую правду, обрывать и лишать эти фантазии жизни, даже если от этого становилось слишком больно. Хоть с каждым годом таких дней становилось все меньше, а говорить или вспоминать о страннике проще, но боль никогда не прекращала жить, как и маленький огонек надежды на другой исход. На тот, где Рождество не омрачено утратой любимого, прибывая на роскошном торжестве в честь Дня Всеобщей памяти, каждый год слушая от бессмертных речи о погибших. Даже сейчас Сяо соглашается, что готов вместо скучных приемов и каких-то нудных речей, хоть на секунду, услышать ворчание под носом куклы и смех барда. Хочет вновь очутиться в Обители путешественницы, где с кружкой горячего шоколада и чая, за два года до утраты, юноши дерутся локтями и огрызаются друг на дружку, чтобы получить внимание того, кто любит их одинаково и просто выбрал их двоих. Но это не возможно, как и встретить зимний праздник и смену года, как все. Поздравить Моракса, которого после уничтожения Гнозисов и Запретного знания, как и всех бессмертных, теперь не тревожила утрата воспоминаний, не кивая вновь на молчаливый вопрос о самочувствии пары в праздники. Покидать могилу Скарамуччи и тех, кто также пал в тот день, без слез. Не обсуждать за ужином о тех, кто не дожил до сегодняшнего дня, и поднимать за их семьи бокалы вина, желая им процветания в новом году. Только... почему-то в этом году, словно по волшебству, Венти вскакивает зимним утром, носится по дому, ища теплые вещи и улыбаясь от уха до уха, пока его не ловят и не спрашивают в чем дело. Именно в тот момент, когда бард перестает перечислять что нужно купить и сделать за день, чтобы встретить Рождество. Тогда, когда радость и задор исчезает с его глаз, возвращается хмурость и боль, он тихо, но слышно бормочет.       - В этом году я бы... я бы хотел отпраздновать его так... так как делают все люди.... Я хотел... просто порадовать тебя... Сяо обрывает того простым объятием и поцелуем в лоб, позволяя выплакать в плечо то, что он не услышал сегодня ночью из-за крепкого сна. Бывший Адепт вчера весь день украшал дом и наряжал елку, перед тем, как уснул с Венти в объятиях объятиях, что со слезами на глазах вспоминал куклу.       - Не нужно заставлять себя ради этого делать вид, что ты себя хорошо чувствуешь - шепчет юноша, гладя того по голове, а после отстраняя, чтобы смахнуть с щек горячие слезы - Ты всю ночь не сом...       - Но я хочу! - возражает тот, пытаясь отмахнуться, когда Сяо перелавливает и крепче обнимает - Он бы тоже этого хотел бы! Ты сам говорил! Не один год! От этого не становиться легче и в споре на несколько долгих секунд ставиться точка, вынуждающая желтоглазого тяжело вздохнуть и посмотреть в огромные глаза любимого.       - Даже так, но я уверен, что он бы не хотел, чтобы ты радовался этому дню не искренне или натягивал на себя улыбку, как и я - наконец-то обозначает свою позицию Сяо, укладывая обе ладони на горячие щеки барда - так что... прощу. Не нужно себя заставлять.       - Ты просто... я хотел... - начинает бормотать Архонт, опуская взгляд и освобождая лицо, прижимается щекой к груди Адепта и бормочет - ты вчера выглядел таким грустным, украшая дом, вот я и решил, что... что пора попробовать.       - Но не так же резко, Вен - обращается мягко к любимому юноша, расчесывая спутавшиеся ото сна пряди - мхм.. уверен, что сейчас ты не хочешь встречать праздник с фальшивой улыбкой и чувством недосказанности. На это Венти кивает, поднимая голову и позволяя поцеловать себя в губы, тихо соглашается на то, чтобы составить план покупок за завтраком и все же отметить праздник вне торжества, где им невольно напомнят об утрате. Выбор с празднованием пал на украшенную в честь Рождества улицу Крайдеиткиннобор, что тянулась между домов, начинаясь от одной из главных дорог и заканчиваясь у самого входа в парк, в котором обустроили все до ярмарки. Уже как более трех лет эта улица являлась пешеходной, где не смог бы проехать даже миниатюрный автомобиль, задев или испортив какую-нибудь скульптуру, красивую лавочку или любую диковинку установленную в память о принце Меле. В Рождество эта улица была самой красивой и праздничной. Небольшие елки стояли у каждого дома или магазина. Разные гирлянды, мишуры, шарики и игрушки украшали дома и висели над головами уже с ноября. Множества магазинов, ларьков и палаток открывались только в это время года. Где-то устанавливали небольшие столики и стулья, чтобы можно было перевести дух или отведать какую-нибудь сладость, купленную в ближайшем прилавке. Ото всюду пахло мандаринами, конфетами и другими сладостями, корицей и горячей выпечкой с различным кофе. Смех, музыка и возгласы детей звучали с разных уголков. И словно вишенкой на торте были снеговики, слепленные из снега. Глаза барда ярко горели от этой красоты и атмосферы. Он крепко держался за руку Сяо, утягивая того то к одному магазинчику, то к другому, громко восклицая и яростно жестикулируя. Все эти годы у пары не получалось прийти на ярмарку или пройтись по украшенной улице. То настроение было не то, то подготовка к банкету, который они смело и яростно игнорировали в этом году, то сам банкет не позволяли даже украдкой заглянуть на местное торжество. Так что не мудрено, что Венти оказался ребенком, который наконец-то исполнил свою заветную мечту и уговорил родителей поехать в Додоколенд. Юноша веселился и широко улыбался, качая головой в такт мелодии, напевая песни со стаканчиком кофе, заражал партнера своим весельем. Позволял забыть о любой негативной мысли, заставлял радоваться и ликовать, что любимому хорошему, он правда наслаждается этим днем, заедая кофе мандарином и обнимая плюшевого зяблика в причудливом колпачке, что они выиграли за долгий поцелуй под омелой. От этого Сяо был рад целоваться под каждой веточкой, краснея только щеками или кончиками ушей от пристальных и незнакомых взглядов. В некоторые магазины Адепт даже сам заводил брюнета, чтобы посмотреть местный товар или очередное угощение от чего путь к ярмарке становился все длиннее и длиннее, но и насыщеннее. Юноша просто не успевал моргать, как на Венти оказывалась какая-то новая вещица, или он держал что-то для него, а иногда просто тыкал пальцем и говорил кому бы такой подарок понравился, а кого бы заставил побурчать, как Дилюка. Вот он сморгнул снежинку или чихнул от нее, как бард протягивает ему стаканчик кофе или глинтвейн. Поедая сам уже конфету и в голове прокладывая новый маршрут до другого магазинчика или ларька, весело щебечет, что точно повесил бы шарики висящие над их головами на елку.       - Хочу в следующем году черную ель! - резко восклицает Венти, когда видит примеры фотографий в различных новогодних рамках - а на нее серебренные и белые шары! О, а еще единорогов и те бантики!       - Хорошо-хорошо - только успевает усмехнуться Сяо, продолжая сжимать ладонь барда, что качается туда-сюда.       - Еще хочу носки! Такие теплые и с... с не знаю, еще не придумал! А еще мы обязательно должны попасть на горку! Слышал она такая длинная и ледяная!       - Конечно, Вен, я слышал, рядом же стоял - по доброму фыркает тот, допивая кофе и целуя того в щеку - что еще?       - Хм... огромный пряничный дом на следующее Рождество! И яблоки в карамели... МНОГО яблок! Именно так шла их беседа в сторону парка, когда не прерывалась какой-то другой темой или комментарием насчет творившегося вокруг торжества. Они обсуждали даже снегопад, что путался в волосах. Адепт не поспевал смахивать легкие белые хлопья со своих цветных прядей, что вылезали из-под шапки, как бард отдергивал того за руку и наслаждался мгновением до того, как сдует их теплым потоком Анемо, что словно поцелует щеки до губ барда. Именно так Сяо хотел запомнить этот праздник и день, когда нет ни одной печальной мысли, когда никто не напоминает о прошлом. Рука в теплых белых перчатках в форме лапки кота в его руке, шарф обматывает шею, нос щекочет аромат вкусного и горячего какао с зефиром. Любимый лепечет с восторгом про завтра, тяня к ларьку с различными вязанными игрушками, когда из далека подмечает вязанную лягушку с клевером. Вокруг радость и атмосфера праздника, которую не разрушит даже снег попавший в ботинки или в новенькие носки барда с оленями, что выглядывают из штанов и угги. Венти с восторгом в очереди указывает на разные игрушки ручной работы, говоря кому бы что подарил, даже не задумываясь, что тем может такой подарок не понравиться. Он даже говорит чтобы подарил бы Сяо, не чувствуя тяжести бумажного пакета, что свешивается с локтя, не видя почти с десяток таких в руках любимого. Указывает какие повесил на елку или просто в доме, чтобы каждый день они радовали его глаза.       - А это я бы... - Анемо Архонт мог бы говорить и говорить, но резко замолкает, указывая на плюшевую мордочку кота со вышитой вручную на мягком ворсе слезинкой. Губа юноши начинает предательски дрожать, а очередь резко пропадает, пока он продолжает указывать на игрушку, а Сяо несколько минут теряется, не понимая, что того напугало. Но он быстро покупает более понравившийся любимому игрушки, загораживая того своей спиной от любопытных глаз, крепко сжимая руку, пока тот приходит в себя. Адепт собирается уже расплатиться, убрав купленное в один из пакетов, когда Венти дергает за рукав, тихо почти не слышно прошептав, опустив голову в пол.       - Можешь... купить это кота? Голос его настолько тих, что не прислушайся или не обернись, Сяо даже не узнал, что тот что-то говорит. Но он также тихо соглашается на покупку, подтягивая того ближе к себе и обнимая одной рукой, целует в макушку, пока продавец достает кота из-под елки и не протягивает паре. Венти тут же цепляется за игрушку, крепко ту обнимает, спрятав шмыганье носа в мехе, в котором прячет лицо и просто следует за любимым, что отводит его поодаль. Обнимает за плечи и гладит по голове, пытаясь узнать, что того расстроило. Он осторожно и бережно оглаживает тельце, мягко и невесомо целует в макушку, тихо спрашивая. Всхлипы Архонта его пугают, а поток различных мыслей окунает с головой, отчего хочется забыть о радости и счастье несколько минут назад, развернуться, так и не дойдя до ярмарки и поехать домой на такси. Окутать дома барда теплом и заботой, заварив кружку чая и разложив по полу все купленные вкусности. Хочется укрыть Венти с головой пледом и крепко обнять, спрятав от мира.       - Мушик.... он напомнил... я... - тихо начинает лепетать бард с хрупкими и горячими щеками, пряча те в игрушку, что обнимает крепче - он похож на...       - Тише, все хорошо - тут же отвечает Сяо, обняв того с игрушкой крепче и зарывшись носом в макушку, гладит по лопаткам.       - Нет... не хорошо... я... я...! - насколько возможно восклицает Адепт в мех, пытаясь вырваться из объятий, но тут же вжимаясь в них, плачет.       - Т-с... хочешь завтра мы его подарим ему?       - Подарим?! Как?! Если... если Мушик...       - Мы отнесем его на его... на его могилу и подарим. Слова даются с трудом, словно они высечены из острого камня, что вспарывает глотку, но Адепт их произносит, продолжая успокаивать барда и целуя того в висок, добавляет шепча.       - Завтра, как встанем... соберемся и отнесем, расскажем, как прошел наш день, как нам было.. было хорошо и как сильно мы его любим.       - Но... но - несколько долгих секунд Вен сопротивляется, но после цепляется за эти слова, утыкаясь носом уже в грудь любимого и хныча в одежду, просит прощения и еще немного времени для прогулки. И Сяо не в силах тому отказать. Он мягко и нежно вытирает слезы Архонта, смахивая те, как упавшие снежинки на горячие шеки. Мягко и нежно улыбается для того, с пониманием и грусть смотрит, нежно целуя в лоб. Юноша вновь крепко обхватывает ладонь барда, но в этот раз держит того еще ближе к себе, идя по той же улице и все также в сторону парка. Людей на улице становиться еще больше, а ближе к проезжей частью перед самым главным развлечением на Рождество в городе, машин столько, что яблоку негде упасть. Все хотят повеселиться в кругу аттракционов, послушать местных музыкантов и знаменитостей, что отказались от роскошных сцен и залов, решив выступить на красочной сцене. Всем нужно посмотреть, что продают в местных шатрах, покататься на коньках и посмотреть на огни на огромной ели, что расположилась в самом центре. Именно она все эти годы привлекала внимание барда, пока тот не вспоминал, что они не смогут ее посетить или посмотреть на нее глазком вблизи. Именно ее было уже видно. Даже не дойдя до конца улицы Сяо и Венти видели яркие огни на елке, что та украшена множеством разноцветных шаров, мишура танцует от различных лампочек и фонарей. В ее сторону направляется толпа подростков и взрослых с детьми, такие же парочки. Все счастливо и радостно что-то обсуждают. И именно в последний момент Венти замирает, прося отложить поход на ярмарку на другой раз, поднимая на того жалобный взгляд и сообщая, что сейчас не готов. Адепт знает это. Он понимает и целуя в лоб, предлагает взять по стаканчику какого-нибудь горячего напитка и где-нибудь сесть, дожидаясь такси или думая, как добраться до дома, не заблудившись и не найдя что-нибудь еще по пути. Архонт кивает головой, крепче обнимая игрушку и забирая часть пакетов, указывает на один из ближайших ларьков с кофе и пончиками, где не так много народу, чем должно быть. Ведь все идут на ярмарку или вглубь улицы, убеждая себя, что еще успеют попробовать что-то вкусное. Они тихо обсуждают что закажут, молча слушают хруст снега под ногами, о чем говорят остальные. Перебрасываются сухими вопросами и ответами, крепко держась друг за друга. Смотрят на прохожих или на друг друга, пытаясь угадать насколько сильно испортился вечер, но ни находя ответа, отводят взгляд или продвигаются в очереди. Так что не удивительно, что где-то в поле зрения проскакивает какая-то детвора, что крича и смеясь несется к кафе с выпечкой и имбирными пряниками. Но она привлекает внимание, пока дети скачут, прыгают и мешают прохожим, останавливаясь у небольшого ларька, что магазин открыл для тех, кому лень заходить внутрь. Детвора дергает кого-то за рукава и хохочет, зазывая на ярмарку какого-то прохожего, отчего внимание вновь переключается с них на очередь.       - Ну все разбежались! Сказали же, игрушки продают дальше! - усмехается по доброму продавщица, отгоняя детей от покупателя, что смотрит на пряники, когда ему это удается.       - Эй! Ну вы чего! Опять мадам Холст мучаете! - восклицает девчушка с двумя смешными хвостиками и пакетами, что вынуждает уже и Венти отвернуться от причудливой картины. Бард лишь крепче жмется к Адепту, говоря, что хочет купить и пончики, отгоняя посторонний шум, как можно дальше. Пытается уцепиться за любимого и быстрее окунуться в тепло и тишину, почувствовать как кипяток обжигает губы. Он обнимает Сяо за руку, уперевшись виском в куртку, молча прося весь остальной мир замолчать и отмотать время назад, чтобы не подходить к мягким игрушкам, не покупать те и не увидеть среди них кота, что напомнит ему...       - Скарамучча! Венти не понимает, ударило ему имя куклы в голове по перепонкам, словно жутким воспоминанием из кошмара. Сам он закричал и вздрогнул или это Сяо. Но он чувствует, как тот оборачивается всем корпусом по направлению детей, что продолжают прыгать вокруг двух подростков, что пытаются купить имбирные пряники.       - Мама просила выбрать парочку пряников! Парочку а не все! - возмущается девушка, уперев руки в бока и покраснев - или чего ты застыл?! Хочешь чтобы подарки без нас раскрыли?!       - Помню... помню - едва слышно сквозь весь гам доносится до барда - и про игрушки помню.... Архонт понимает, что начинает дрожать сильнее и крепче сжимать руку любимого, когда второй начинает копошиться, немного сжавшись от крика девушки и не сразу на нее посмотрев.       - Видишь... я выбираю...       - Такими темпами, ты выберешь к следующему году. Мадам Холст, почему вы его не поторопили?! - спрашивает та, переводя взгляд на женщину, что упаковывает имбирные пряники другими покупателям.       - Ах, малышка Кли, ты же каждый год знаешь, сколько бы ты его не торопила выбирает он долго и неспеша, как и ваша...       - КЛИ! Венти подскакивает, когда Сяо окрикивает девушку, немного хмурясь и первым распознав в той малышку, что бегала к Сидорову озеру глушить рыбу и читала сказки ворчащей кукле, пока тот чистил яблоки. Чем пугает барда еще сильнее. Он не видел малышку давно, ведь она перестала посещать Дни памяти, что праздновали на торжествах в Рождественскую ночь, что они посещали, но не в этом году. И Архонт свободы не знал где та живет, поэтому и вовсе не был готов с кем-то сейчас говорить из знакомых или его подданных много-много лет назад, что знал его как божество. Но девушка оборачивается, удивленно приподнимая свои светлые брови и округляет рубиновые очи, тут же цепляясь за своего спутника и натягивая тому на голову еще и капюшон куртке, мешает тому обернуться. Только вот тот уже показал на половину свое лицо, темные пряди, что выпали из шапки и растерянный взгляд, который Венти распознал бы из тысячи и который сейчас не верит, что мог бы где-нибудь увидеть.       - Сяо! - протягивает Кли, загораживая юношу, что пытается вновь посмотреть на собеседников, что забыв про кофе движутся к ним - ка... какими судьбами? О, Венти! Как дела?! Не ожидала вас сегодня увидеть Белокурая пытается завязать разговор, сдувая с лица выбившиеся из-под шапки с Додоко светлые и кудрявые пряди, что падают на лицо из-за тщетных попыток остановить попытки своего компаньона обернуться.       - Мы... мы - начинает лепетать Венти, следуя за любимым, но не находит слов, крепче обнимая игрушку.       - Мы решили в этом году прогуляться по ярмарке - вступает в разговор Сяо, когда незнакомец вырывается из хватки девушки и, стоя ко всем спиной, приводит в себя в порядок, что-то неразборчиво бурча под смешок продавщицы - не знал, что ты в городе.       - О... мы с мамой и братиком недавно вернулись - широко улыбается девушка, немного жмурясь от хмурого взгляда Адепта и также загораживая прилавок - мама с тетей Рейн решили, что Рождество празднуем дома, а все наши пряники... Ка-бум! И сгорели. Кли разводит широко руками, толкая локтем парня за собой, что громко возмущается, пугая девчушку и заставляя ее подскочить.       - Архонты, Кли! - тихо рычит, с трудом выпрямляясь и наконец-то посмотрев на девушку растрепанный и с злым лицом брюнет, морщиться еще сильнее и краснея, не смотря на собеседников, продолжает - если это твои друзья, то нечего из меня делать подушку до битья или не видеть!       - Прости... это... эм... - Кли быстро осматривает по очереди пару и своего друга, тяжело вздыхая и стыдливо краснея, обращается уже к Архонту и Адепту - я не смогу этого объяснить... Тут... тут надо к маме...       - Объяснить что? - опережает юноша вопрос Сяо, грубым тоном пугая Венти, что сильнее сжимает руку любимого, смотря выпученными глазами на брюнета.       - Дома, Скарик... дома - лепечет она, обращаясь к продавщице - можно тех пряников, что он каждый год рассматривает... зяблик, котик и... и ангелок. Женщина кивает, быстро собирая те в пакет, не замечая, как "Скарамучча" пронзает девчушку взглядом. Игнорирует Адепта, что пытается своим присутствием успокоить и защитить барда от нового приступа боли. Не понимает, почему Анемо Архонт смотрит на брюнета, как на призрака, видя в нем черты любимого, что погиб много лет назад. Она спокойно собирает пряники и передает один пакет Кли, другой юноше, что не успевает что-то спросить, как фыркает и движется в сторону дома, где они живут. Дом, в котором жила Кли с мамой, оказался высоткой, что построили недалеко от парка в самом начале улицы. В Рождество первый этаж украшали мишурой, шариками и плющевыми игрушками, ставили у входа елку с искусственными подарками. Внутри развешивали венки и носки, куда детям могли складывать различные леденцы и мармеладки. Перила лестницы украшали гирляндой и красивой тонкой мишурой. В лифте стены и зеркала украшали декоративные сосульки, а из динамика играла чудная и мягкая рождественская мелодия, что сопровождала гостей до самой двери. В самой же квартире царил предпраздничный хаос. Гирлянды или мишуры свисали с дверных ручек и торчали из коробок, где-то они просто завалились, поскольку скотч не смог те удержать. По дому стоял чудесный аромат специй и уже готовых блюд к скромному семейному ужину. Елка была наряжена лишь наполовину, но с парочкой шаров, что кажется недавно украшали нижний ярус, уже игралась кошка, гоняя те по квартире пока не заметила гостей. Минув коробку с украшениями и с игрушками, что не ушли в продажу, пушистое создание с громким и протяжным "Мя-я" помчалось к брюнету. Ловко взобралось по штанине на плечи, мешая Скарамучче снять куртку и недоверчиво смотря в ответ на Сяо, фыркнуло своим маленьким носом. И, не успев злобно на того мякнуть, оказывается на небольшом шкафчике у входа, получая нагоняй от Кли за гостеприимство еще до того, как Венти морщится и чихает из-за аллергии. Так что кошка вместе с хозяином, когда появляется светлая макушка и хозяйка дома, уходит в одну из комнат, окончательно уничтожив атмосферу праздника. Венти только и успевает посмотреть на мордочку кошки, потирая нос, и запомнить выражение лица любимого, что словно смотрит сквозь стены. Скара лишь пару раз поморщил нос и одернул кофту по пути в зал к елке. Его взгляд выражался столько разных эмоций привычных и неизвестных до сегодняшнего дня барду, что сердце вновь сжималось. Архонту казалось, что он смотрит на незнакомца, в котором просто увидел знакомые черты, но что-то подсказывало, что это не так. И, когда брюнет смотрит в бирюзовые глаза, перед тем как закрыть дверь, Венти хочет сорваться, сократить небольшое расстояние и вцепиться в куклу, коснуться, обнять, лишь прогнать образ посеревших и мертвых глаз. Всю дорогу он боялся на того взглянуть, даже в отражение не смел осмотреть того или просто посмотреть в глаза, что с любопытством и неким скептицизмом рассматривали барда и Адепта с ног до головы. Но юноша скрывается за дверью, а он вцепляется в руку любимого, сглатывая и боясь вздохнуть. От этой картины Алиса тяжело вздыхает, приглашая всех на кухню и прося дочь связаться с Рейндотир и попросить ту приехать скорее. Разливая по кружкам горячий чай с корицей и выкладывая пряники на тарелку, женщина с сожалением осматривает расписные кружки и декоративные салфетки, пока белокурый пытается развязать пару на обычную беседу, наперед ставя точки в некоторых вопросах и дожидаясь Кли.       - Тетушка Рейн попала в пробку у въезда в город, скорее всего приедет ближе к полуночи - сообщает девчушка, поставив для Венти стул и подвинув к тому чай и булочки с яблочным джемом, занимает свободный стул ближе к окну, добавляя - Скарамучча решил продолжить наряжать елку, видимо догадался о чем пойдет речь... На последних словах ее голос ослаб и утих, стал робким и неуверенным, как в годы после падения Кэнриа, когда после битвы ее брат не вернулся домой. Двойник же восседавший на стуле рядом потрепал ту по голове и посмотрел на Алису, что взяла на себя роль рассказчика, раз ее подруга задерживается. Отчего Венти и Сяо пришлось вслушиваться в уставший и сожалеющий тон.       - Сразу после битвы, когда слегла пыль, Рейн погрязла в опытах и в отрицании в смерти "идеального" сына. Она убивалась не один год и желала восстановить свои записи Кхемии и создание живого организма, улучшив их настолько, что...., можно наверное даже так сказать, воскресит мертвеца - начала свой рассказ Алиса, оперевшись руками о спинку стула дочери и накручивая на палец вьющиеся пряди Кли - Тогда мероприятия она не посещала и игнорировала любые вмешательства в ее сын, даже когда перед ней предстал...       - Я - прервал женщину двойник, выпрямившись на стуле и скрестив руки на уровне груди - она отказалась отмахиваться от своих опытов, когда я заявил ей, что Альбедо и Кли сумели меня "воспитать" и сделать еще более "идеальным" чем младшего. Все продолжала перебирать бумаги и испытывать различные микстуры.       - Долгие годы она сидела в своей лаборатории и пыталась вырастить сына - вернулась к рассказу Алиса, перестав играться с волосами и помрачнев - и спустя два столетия начала выходить в свет, хотя бы в День Памяти, чтобы собрать воспоминания о сыне. Никому из нас неведомо, когда она решила... что ее скорбь и боль ничтожны по сравнению с болью Анемо Архонта, но... она решила сменить русло... После этих слов Венти впал в ступор. Тело окотило ледяной водой, сердце вместо слов забилось в перепонках. Весь мир будто стал проходить сквозь него, не впуская ни на секунду. Юноша не чувствовал тепло или чье-то присутствие, только пустоту и холод одиночества. Не ощущал, как Сяо крепко сжал его ладонь и мягко ту огладил пальцами. Он просто замер, смотря в кружку, не моргая. Видел вместо чая черную землю, в коей когда-то хотел закопаться сам, пасть рядом с кукольным телом, крепко-крепко того обняв. Чтобы мертвецкий холод окутал его тело. Чтобы горячие слезы не обжигали лицо. Чтобы он был с куклой на небесах. Но сейчас... он не понимает, пожелай он тогда конца своей жизни, то чтобы произошло сейчас. Бард пытается зацепиться за любую мысль или за череду, чтобы не тонуть в море. Тяжело дыша и чуть ли не плача, вновь видит образ странника перед глазами до смерти, что стоит ему моргнуть и тот умирает, словно вторя словам Алисы, что продолжает говорить и говорить, позволяя Сяо составить всю эту картину и обозлиться на Шабаш Ведьм. Крепко сжимая ладонь любимого, Адепт вскакивает, называя эти опыты жестокими и бесчеловечными. Не смотря на барда, но чувствуя его боль и страх, ставит тех перед фактом, что это издевательства над чувствами выживших, что это похоже на рассказ сумасшедшего и непонятную игру. Сяо грозится, что готов призвать сейчас копье и на глазах у всех, если придется, вонзить кукле, что Рейн создала по чертежам и наработкам Сегун, грудь. Вен знает, что тот оборвет жизнь любого, кто обидит или осквернить память и честь его близких, даже если те глубоко в земле. Но когда он слышит, как Адепт говорит о каре в Ли Юэ за осквернение могил, душа сильнее уходит в пятки. От осознания, что все долгие годы под могильной плитой была пустота. Там не было ничего. Не было тела его любимого и близкого. И он бы не узнал об этом, не случись сегодня. Завтра бы он просто принес бы игрушку для холодного камня с именем человека, что лежал на столе подопытным кроликом. От этого Архонта начинает тошнить, и он, вырвав руку, направляется к ванную с горькими слезами, позволяя Сяо и дальше ругаться с двойником Альбедо. И он не может сказать сколько он там просидел, даже когда в холодную комнату заглядывает Кли, чтобы тому помочь. Она молча гладит барда по голове, убирая выбившиеся пряди с лица, сжимая плечо, пока тот очищает желудок. Сидит с тем, когда прибывает Рейндоттир, и гнев за двоих падает на женщину - источник проблемы. Он сидит в ванной до самого затишья, когда Сяо уже соглашается, что с какой-то стороны эти поступки могли быть благими, если бы их как минимум спросили. Но их никто не спрашивал, и Архонт уже не желает принимать участие в более спокойном разговоре, прося девчушку принести стакан воды и все-таки лекарств, в тишине решает взглянуть на того, кто закрылся в другой комнате. Венти осторожно и неспешно движется к залу. Мнется у входа, не сразу открывая дверь, где ель уже украшена, коробки убраны, а часть мандаринов съедено. Он тихо входит в комнату, осматривая ту и подмечая, как тихо, нервно топчется у входа, не спеша проходить дальше. Лишь кошка, что забралась на подлокотник дивана и вопросительно на него посмотрела, заставила Архонта пройти глубже в комнату. Осмотреть стены украшенные различными рисунками и снимками с разных мест, гирлянды что растянули у самого потолка, различные вырезные фигурки из дерева на полках т сам диван, где и задремал брюнет, свернувшись калачиком и поморщив нос. Скарамучча сладко и крепко спит, тяжело вздыхая и сопя, даже не зная, что в его личное пространство нагло вторглись. Он не слышит, как пол скрипит, когда бард опускается перед тем на корточки. Не чувствует любопытного и внимательного взгляда на своем лице, что изучает каждую неровность кожи, словно под микроскопом. Не ощущает как теплое дыхание обжигает кончик носа, а прохладные руки смахивают с лица выбившиеся пряди. Но кукла тихо и сонно бурчит, сильнее поморщившись и обняв диваном подушку, сменяет бормотание на тихий и немного жалобный зов.       - Ве... ветерок.... Архонт вздрагивает и краснеет от этого прозвища, которым нарек его странник очень давно, и которым его никто не нарекал, даже Сяо. Он тихонько шмыгает носом, накрывая гладкую и нежную кожу теплой рукой, поглаживает большим пальцем под веком. Осторожно и тихонько приближается к тому, свободной рукой обнимает того, не слыша, как скрипнула дверь и в комнату зашел кто-то еще. Венти тихонько плачет, склоняясь к лицу любимого и осторожно шепчет в губы       - Я здесь, Мушик... я никуда не уйду.... Юноша обещает любимого как и множество лет назад, вновь приносит эту клятву и бережно, со всей нежностью и солью на губах, касается мягких и нежных губ куклы, оставляя на тех поцелуй.