Босиком по снегу

— Гарри! Гарри, ты в порядке? Поттер почувствовал, как его дергают за рукав. Встрепенулся, словно ото сна или наваждения. Рядом стояла Гермиона, взволнованная, но в то же время такая забавная, со снежинкой, упавшей на кончик носа. — Что случилось? Тебе плохо? — Нет, — пожал плечами Гарри. — С чего ты взяла? — Ты пошел помочь Флер найти кошку. Я вышла следом, поскольку ты опять забыл надеть шапку и шарф, и увидела, что ты стоишь, прислонившись к ограде, пока Флер справляется сама. Что я должна была подумать? — Все в порядке, правда. Я... я просто задумался. Поттер попытался беззаботно улыбнуться, чтобы убедить подругу и, Мерлин упаси, не вызвать новый шквал подозрений и вопросов. — На, надень, — настойчивей повторила Грейнджер. Гарри чуть раздраженно забрал головной убор из ее рук. Нет, конечно, Гермиону можно (и нужно!) было только благодарить за заботу, но иногда чрезмерная настойчивость, с которой та самая забота проявлялась, его напрягала. В такие моменты Поттеру начинало казаться, что он видит перед собой не Гермиону Грейнджер, а миссис Уизли. Впрочем, была в этих мыслях доля иронии, так как совсем скоро Гермиона действительно должна была стать новоиспеченной миссис Уизли — о помолвке они с Роном объявили еще осенью, а свадьба была назначена на первый день весны. — Жюли, слезай немедленно, иначе мне придется применить магию! — донесся до них голос Флер, которая, кажется, уже нашла беглянку. Гарри заулыбался. Было в этой картине что-то невероятно трогательное. Флер, чья тоненькая фигурка в одном голубом льняном платье смотрелась почти невесомой на фоне окутывающего мир снежного великолепия, беседовала с кошкой, топчась при этом босыми ногами по свежему снегу и оставляя ровные изящные следы. — Как она это делает? Ходит по снегу босиком и совершенно не мерзнет. Это зрелище завораживало. Создавалось ощущение эфемерности и нереальности происходящего. Флер, не испытывающая ни малейшего дискомфорта из-за не по-зимнему легкой одежды, представлялась ему феей или дриадой, порхающей над нетронутым снежным покрывалом. Гарри засмотрелся. Потерял счет времени, пока Грейнджер не окликнула его и не вернула с небес на землю. Гермиона сдержанно вздохнула, поправляя ему шарф. — Гарри, Флер на четверть вейла, а вейлы не чувствуют холода. Ей это передалось генетически. Но ты же не собираешься на нее равняться, верно? Ты простой человек, и если будешь пренебрегать теплой одеждой, то непременно простудишься. А я бы очень не хотела, чтобы ты заболел в канун Рождества. С Грейнджер бесполезно спорить. С горьким вздохом Гарри направился в дом, понимая, что магия момента потеряна. В Ракушке пахло хвоей, цитрусами и догорающими в камине дровами. Гарри сбросил куртку, а также ненавистные шапку и шарф, и плюхнулся на диван рядом с Биллом и Роном, которые преспокойно играли в шахматы около не наряженной елки. — Значит, стоит девочкам выйти за порог, мальчики сразу забрасывают дело и прохлаждаются? — сердито принялась выговаривать Гермиона, переводя взгляд с братьев Уизли (и Поттера, который делал вид, что вообще ни при чем) на коробку с елочными игрушками. — Что ты, украшение елки — это прерогатива Флер, — легко пожав плечами, отшутился Билл. — Она у меня эстет. Попробуй повесить шар не того цвета или не на нужное место — сразу в наказание заколдует. В это самое время Флер Уизли появилась в дверях. Золотистые волосы ее были припорошены снегом, а лицо даже не покраснело от мороза, что еще сильнее подчеркивало ее нечеловеческое происхождение. Цвет кожи оставался белоснежным, как у фарфоровой куклы, что Гарри снова отметил про себя. Флер задорно улыбалась, и только Жюли, сидящая у ее на руках, смотрела на окружающих таким взглядом, словно каждый из них ее не достоин. — Итак, кто хочет помочь мне на кухне? Энтузиазма к ее предложению никто не проявил, поэтому она продолжила: — Хорошо, тогда назначу сама. Билл и... Гарри. Вы идете со мной. Остальные наряжают елку. А затем лукаво подмигнула, намекая, что Рона с Гермионой, как сладкую влюбленную парочку, нужно оставить наедине. — Но я же совершенно не умею готовить! — спохватился Гарри. — Значит, самое время научиться. Идем. * * * Едва закончился ужин, Рон и Билл вновь принялись за шахматы, Флер достала свое рукоделие, а Гермиона позвала Гарри «поговорить». — Мне тут показалось, — начала она осторожно, вкрадчиво, подбирая слова, — что тебе нравится наблюдать за Флер. — Ну да, — согласился Поттер. — Все-таки есть в полувейлах что-то восхитительное. — Не спорю... — ее тон заставил Гарри напрячься. Он нутром почувствовал, что следующие слова подруги ему не понравятся. — Но не забывай, пожалуйста, что она замужем... На лицо Гарри легла тень. — Ты что, подумала, что я могу увести чужую жену? Или что я совершенно не способен себя контролировать? Гермиона промолчала. Досада, горечь и злость захлестнули Гарри с головой, он до боли сжал зубы и с глухим стоном повалился на скамью. Гарри Поттер был и болен, и не болен одновременно. Вернее, себя больным он не считал, но его неконтролируемые эмоциональные перепады, начавшиеся еще прошлым летом, портили жизнь как ему самому, так и близким людям. Иногда Гарри «накрывало»; вероятно, он слишком много вспоминал о войне, Волдеморте и погибших, вследствие чего нервная система давала сбои. Потом проваливался в апатичное состояние — мог часами смотреть в одну точку, замыкался, прятался от всего мира в недрах дома на Гриммо, 12. Тогда-то заботливые друзья наконец дотолковали, что ему необходимо посетить Сент-Мунго. И практически под руки туда его отвели. В магической лечебнице Поттера ждали в основном зелья и разговоры. — Пробуйте отвлекаться, — наставлял его сочувствующий колдомедик, — почаще бывайте в тех местах, где вам хорошо. Гарри слушал его с раздражением. В каких таких местах? Барах? Маггловских клубах? Признаться, за прошедшие после победы пару месяцев он действительно чуть не пристрастился к спиртному. Но вовремя остановился, за что, в первую очередь, спасибо Рону и Гермионе, которые неизменно были рядом. Именно поэтому он не имеет сейчас морального права на Грейнджер злиться. Никакого. Выполнив несколько глубоких вздохов, Гарри постарался ответить максимально спокойно: — Все в порядке, Герм. Я просто прогуляюсь. Один. И прежде чем она бы успела переспросить или что-то добавить, поспешно вышел за дверь. Лечиться одиночеством он уже пробовал. Периодически помогало, но иногда наедине с собственными «демонами» становилось еще хуже, и Гарри снова спешил к людям. Благо, дефицита желающих составить ему компанию не было — его персона стала слишком популярной после победы. Поттер выборочно посещал вечеринки, на которые его звали, а иногда, не чувствуя внутренних сил, отказывался. Были однако места, куда он не пошел бы ни под каким предлогом; например, в Нору. Терпеть рядом озлобленную Джинни, которой он отказал (старался сделать это вежливо и корректно, но скандала все равно избежать не удалось), и не менее озлобленную Молли (по той же самой причине) — это явно не то, что доктор прописал. Поттер уже было смирился, что проведет наступающее Рождество в одиночестве (поскольку у лучших друзей роман был в самом разгаре, путаться под ногами, как третий-лишний, не хотелось), возможно, в компании бутылки, как вдруг от Билла и Флер поступило приглашение погостить у них. Гарри согласился неохотно (боясь, что столкнется с проблемами, аналогичными тем, что ждали бы его в Норе), но позже понял, что не прогадал. Магия этого места очаровывала. Как и совершенно особый шарм хозяйки этого дома. Древнее искусство вейлы? Или еще более древняя, возникшая с самого начала мироздания сила — сила любви, связавшая двух таких непохожих, но на удивление настолько подходящих друг другу людей — которая почти осязаемо заполняла все пространство вокруг светлой и благотворной энергией. Гарри не раз казалось, что пребывание в Ракушке и общение с ее хозяевами словно наполняет его жизнью, подпитывает, помогает успокоиться его истерзанной душе. Может, это и есть то, о чем говорили колдомедики? Он почти поверил в это... До того момента пока Гермиона не заподозрила, что он увлекся Флер. Хорошо, что Гермиона, а не Билл. — Гарри Поттер! Кто-то накинулся на него со спины. Захват был не крепким и не агрессивным, но затаенный страх и привычка жить в окружении врагов, ежеминутно ожидая нападения, сделали свое дело. Поттер резко оттолкнул нападавшего, развернулся и направил палочку ему в лицо. — Гарри, Гарри, остановись! — две белые ладошки поднялись вверх, демонстрируя безоружность. — Я напугала тебя? Извини... Девочка — точная копия Флер — благосклонно улыбалась, сидя на снегу. — Ты узнал меня? Гарри сначала догадался благодаря внешнему сходству и лишь затем вспомнил белокурую девчушку, которую он когда-то вызволил из вод Черного озера. Габриэль Делакур. — Прости, я виноват, — сконфуженно поспешил убрать палочку и подать ей руку. — Вставай скорее, а то простудишься. — Не простужусь, — хихикнула та, и Гарри наконец сообразил, что раз она родная сестра Флер, то тоже отчасти вейла и не боится холода. Габриэль охотно протянула руку и легко поднялась на ноги, но стоило Поттеру потерять бдительность, тут же, смеясь, толкнула его в сугроб, а затем полушепотом произнесла какое-то заклинание. Взметнувшиеся в воздух снежки начали вдруг атаковать Гарри, один попал за шиворот. Это напомнило ему детство, когда Дадли со своей бандой закидывали его снежками, а затем толкали в снег, попутно вытряхивая туда же все школьные принадлежности из его портфеля. Тогда Поттеру было совершенно не весело. Другое дело сейчас. Габриэль заливисто хохотала, и этот звук казался Гарри похожим на звон рождественских колокольчиков. — Ах, так? — наигранно возмутился Поттер. — Ну держись тогда! Он сотворил заклинание, и множество снежков полетели в мисс Делакур одновременно. — Ай-ай-ай! — закричала Габриэль, бросившись наутек. Затем, поскользнувшись, упала в сугроб и барахталась, облепленная снежками. А Гарри вдруг серьезно забеспокоился — не перегнул ли он палку снова? — Ты в порядке?! Не пострадала? Его затаенный страх — страх сотворить слишком сильную магию — темной волной поднялся в душе. Однажды такое уже случилось; в Норе, во время скандала с Джинни. Она кричала и сыпала обвинениями. Поттер пытался найти хоть какие-то оправдания и понимал, что начинает закипать. В какой-то момент с ее губ сорвалось что-то вроде «если бы не ты, мой брат был бы жив». И тогда Гарри потерял контроль. Он был уверен, что не произносил никакое заклинание, даже невербально. Всего лишь взмахнул руками, в одной из которых была зажата палочка. Предметы в комнате Джинни начали с грохотом взрываться; к счастью, она вовремя аппарировала. А пораженный Гарри отчаянно пытался с помощью Фините Инкантатем рассеять случайно созданную им же магию. Джинни потом долго извинялась за свои неосторожные слова, сказанные в порыве гнева, а Поттер чувствовал лишь, как холодеет в груди от осознания, что он не всегда способен контролировать собственную силу. Впрочем, сейчас Габриэль смеялась. Расстегнула подобранный не по сезону легкий плащ, чтобы вытряхнуть попавший в него снег; осталась в одном атласном голубом платье — форме Шармбатона. — Все хорошо, — улыбнулась, попутно так забавно тряхнув головой, чтобы сбросить остатки снега с волос. — Просто бегать по снегу на каблуках плохая идея. — Флер иногда ходит по снегу босиком, — невпопад подметил Поттер. — Наша мама часто так делала. Она сильнее чувствовала связь с корнями, чем мы, — Габриэль имела в виду, конечно, их семейное наследие вейлы. — Принципиально отказывалась от теплой зимней одежды; говорила, что ей не нужно. Часто в канун Рождества выходила в соседний сельский магазинчик в легком платье и босиком. Мы с сестрой с самого детства подражали ей. Соседи смотрели на нас с ужасом, а нам было весело. Мы смеялись. Гарри тем временем вспомнил еще один эпизод — первый вечер своего приезда в Ракушку. Они тогда всей компанией засиделись чуть ли не утра, попивая горячий шоколад около камина и рассказывая сначала байки и анекдоты, а потом, как водится, страшилки... Те внезапно перетекли из выдуманных историй в обсуждение вполне реальных ужасов, которых они, как участники и герои войны, повидали немало. Тогда-то Гарри и поделился тем, как боится, что однажды может невольно навредить своим близким. — Знаешь, я ведь сталкивался с похожей проблемой, — задумчиво заметил Билл. — После нападения оборотня. Боялся однажды превратиться в монстра. — И как ты с этим справляешься? — Мне в этом помогает лучшая женщина на свете, — Билл посмотрел на свою жену с такой теплотой и нежностью, что у Гарри на миг тоскливо сжалось сердце; как бы он хотел вот так же кого-то любить. — Когда я смотрю на свою Флер, такую невероятно нежную, хрупкую и родную, в моей голове остается одна лишь мысль: я должен сделать все, чтобы защитить мою милую девочку. Тот вечер — треск дров в камине, запах свежей выпечки и слова Билла — Гарри почему-то запомнил надолго. Возможно, отчасти именно поэтому он и задержался в Ракушке — надеялся, что Флер каким-то немыслимым образом поможет и ему. Гермиона бы сказала, что причиной стал пресловутый эффект плацебо, но ему действительно помогало. Особенно когда Гарри смотрел, как Флер выходит на улицу без верхней одежды, в одном платье. Как ходит по снегу босыми ногами. Как ветер кружит мириады снежинок, щедро украшая ими ее волосы. И успокаивался. И сейчас, глядя как усердно Габриэль вытряхивает снег из своей одежды, Гарри невольно сравнивал ее с Флер. Такая же хрупкая, словно тростинка. Такая же белая, с некраснеющими на морозе щеками. И тем же живым, задорным, неудержимым огоньком в глазах. Интересно, ее присутствие действовало бы на меня так же, как присутствие Флер? — задавался Гарри вопросом. Габриэль тем временем расстегнула молнии своих миниатюрных сапожек и, то ли предавшись воспоминаниям о матери, то ли желая произвести на Поттера впечатление, сняла их, встав босыми ногами на снег. — Вот, так-то гораздо удобнее, — а затем, подняв в воздух плащ и сапоги левитацией, весело крикнула. — Догоняй! И стремглав побежала к дому. В этом «состязании» Гарри отстал; но, кажется, был даже рад этому. * * * Рождество встретило обитателей Ракушки ароматом жареной индейки и ласкающими слух песнями, почему-то маггловскими. — Привычка, — объяснил Билл, — наш отец любил магглов и все, что с ними связано, в том числе и их музыку. Я даже не знаю рождественских песен, исполняемых волшебниками. Гарри улыбнулся, вспоминая Артура и Молли Уизли. Обиды и недопонимания как-то сами собой отошли на второй план; в памяти остались лишь приятные, теплые моменты, связанные с далеким Рождеством, проведенным Поттером когда-то в Норе. Почему-то он не обратил тогда внимания на музыку, зато отчетливо запомнил семейные свитеры Молли, которые та вязала каждому члену семьи. Билл и Рон, к слову, не изменили старой семейной традиции и гордо спустились к столу в маминых свитерах с инициалами. Флер и Габриэль же отдали предпочтение вечерним платьям. Казалось, Ракушка гармонично сочетала в себе, казалось бы, несочетаемые вещи. Гарри это нравилось, чем он поспешил поделиться с хозяевами. — Да, Флер внесла свои коррективы в проведение рождественских вечеров, — усмехнулся Билл. — Например, теперь в обязательной программе у нас танцы. Моя жена обожает танцевать. Танцующую Флер Гарри видел дважды — на Святочном балу и на свадьбе, и оба раза она была великолепна. — Вы позволите? — Билл галантно наклонился, подавая руку супруге. Затем вывел ее на специально подготовленное пространство возле камина, рядом с которым переливалась золотистыми огнями наряженная рождественская елка. Рон, копируя его манеру, пригласил на танец Гермиону. На диване остались всего двое, Гарри и Габриэль, причем последняя бросала на Поттера красноречивые взгляды, явно ожидая от него приглашения. От смущения Гарри раскраснелся как помидор. Танцы определенно не были его стихией. Его «дебют» на Святочном балу можно было считать провальным. Второй раз, когда Поттер попробовал себя в этом искусстве, случился спонтанно посреди тяжелого военного года, в палатке с Гермионой. Благо, зрителей тогда не было, да и Гермиона оказалась не слишком требовательной партнершей. Габриэль же, в чем Гарри был уверен, была под стать сестре отличной танцовщицей. — Гарри, давай к нам, — открыто высказал Рон мысль, которая вертелась у всех на языке. Это всего лишь танец, увещевал себя Поттер. Просто сделай это. Тебя никто не осудит. Да и выпитое им небольшое количество бренди прибавляло уверенности. — Эм... ты позволишь? — подражая манере Билла (и стараясь не думать о том, насколько нелепо он при этом выглядит), Гарри протянул Габриэль руку. — Только ты извини, я очень плохо танцую. Наверное, такое признание было слишком глупым. Зато честным. — Это не страшно, — хихикнула Делакур. — Я научу. Поначалу Поттер двигался слишком скованно, все время думая о том, как бы не наступить на ноги Габриэль или ненароком не налететь на других танцующих. Но постепенно магия музыки, движения, Рождества, грации Габриэль (которой удавалось каким-то чудом ловко подстраиваться под его неловкий ритм) вовлекали его, пьянили, помогали освободиться от переживаний, от тяжелых мыслей и груза прошлых ошибок. Гарри улыбался во весь рот и наверное, впервые за долгое время (а, возможно, и за всю жизнь) почувствовал, что он дома. А когда куранты били полночь, Гарри загадал, чтобы это волшебство никогда не заканчивалось.