Гость из будущего

Совет Кланов был срочным и важным, потому начался не как заведено — утром, а прямо в полуночи, когда собрались все главы кланов, которым было не плевать на то, что Вэй Усянь увел Вэней с тропы Цюнци и перебил заклинателей-охранников. Цзян Чэн, который не спал нормально с победы в Аннигиляции Солнца, растирает точку между бровей, в надежде отогнать тупую боль в затылке и хоть немного проснуться. Ему предстояло выбить себе хоть немного времени, чтобы отговорить Вэй Усяня от его безумства. А все эти люди смотрят на него с жадным мерзким любопытством, которое почти ощущалось чем-то влажно-липким и хлюпающим. Цзян Чэн сам от своих мыслей передергивается и гордо вскидывает голову. Он должен быть сильным. Он должен защитить людей, что пошли за ним. У него выбора нет. Цзинь Гуанъяо со своей слащавой улыбочкой начинает: — Уважаемые… И в зале Совета раздается гулкий звук, а всех ослепляет странная вспышка. Зал погружается в странную тягучую тишину. Цзян Чэн смаргивает, потому что видит… себя. Да, тот Цзян Чэн старше, да, его плечи шире, да, волосы его собраны небрежно и как-то по-домашнему… и на нем нижние одежды. А вот ругается он знакомо: — Да, блядь, что ж ослепило-то так?! Ебанный Вэй Усянь!.. Мало тебя муж выматывает на супружеском ложе!.. Надо больше!.. Чтобы вообще сил на ебучие эксперименты не оставалось!.. Еще, блядь, и бросает всё, куда не попадя!.. Ладно, сам виноват, сунулся в их покои книгу взять!.. Но я шел за ебанной книгой, а не за… И Цзян Чэн… Цзян Ваньинь, пожалуй, потому что старше, замолкает, глядя перед собой и, видимо, видя того, кто перед ним. А перед ним на золотом троне восседает Цзинь Гуаньшань с вежливой улыбкой. — Это я в Диюй попал, что ли? — уточняет Цзян Ваньин. — Или Вэй Усянь решил мертвых повоскрешать, чтобы отомстить ебучим еблнам нахуй?.. — Он делает шаг назад, окидывая взглядом зал и говорит: — А не, глава Яо точно живой, а тут… — А тут я, — встает Цзян Чэн со своего места, скидывая верхнее одеяние — всё ж негоже главе клана в подобном виде пред людьми представать. Цзян Ваньин оборачивается на него резко, чуть пошатывается, и Цзян Чэн почти перепрыгивает через стол, чтобы его поймать. От его старшей версии пахнет лечебными мазями. — Ага, — говорит Цзян Ваньин, позволяя накинуть на себя одежду и даже пытаясь просунуть руки в рукава. — Значит, я таки потерял сознание. Чего только мне этот глюк явился?.. — Это реальность, — говорит Цзян Чэн. — И спустя годы Вэй Усянь, видимо, жив, и вернулся в Пристань Лотоса, — вежливо говорит Лань Сичэнь. — Глава Цзян… сколько лет прошло от этого дня для вас?.. — Что? — смотрит на него Цзян Ваньин. — Сколько… сколько лет… — А потом он бледнеет, смотрит на Цзян Чэна, вцепляется в него и говорит, обернувшись уже ко всем остальным: — Приношу свои извинения уважаемым главам кланов. Цзян Ваньин заметно пытается отцепиться, но его шатает сильно, и Цзян Чэн хмурится, прикидывая, как бы его посадить, чтобы не упал тут при всех. А его старшая версия продолжает чуть раздраженно: — Простите, поклониться не могу из-за ранения. Я, не зная реального положения дел, потревожил ваш слух площадной бранью, коей не место на Совете кланов. Вероятно, я стал жертвой неудачного эксперимента. Поскольку я не знаю, что случится, если я раскрою тайны грядущего, то отныне на устах моих печать. Я не собираюсь раскрывать больше того, что раскрыл невольно. — Почему? — уточняет Цзян Чэн. — Потому что Вэй Усянь, — честно отвечает Цзян Ваньин. — И я не уверен, что не снесет половину Поднебесной, если я попробую исправить прошлое. Небеса мне свидетели, я слишком многое хотел бы исправить… но тогда я могу не вернуться в свою версию мира… или вернуться и понять, что не родился мой племянник, например. — У сестры будет сын? — понимает Цзян Чэн, и это знание наполняет его сердце странным теплом. — Будет, — просто соглашается Цзян Ваньин. — Уважаемые главы, мы сядем. И с помощью Цзян Чэна всё же устраивается сидя, стараясь не особо заваливаться на левый бок. Приходится его подпирать, но особого возмущения это не вызывает. — Глава Цзян, — говорит Лань Сичэнь спустя миг, потом думает и уточняет: — Глава Цзян-старший, вы не думаете, что уже безвозвратно поменяли историю этого мира?.. Дело в том, что вы открыли нам довольно интригующие моменты грядущего. Цзян Ваньин хмыкает, щурится насмешливо, оглядывая Лань Сичэня откровенно странным взглядом, а потом уточняет: — Это какие же? Неужто вы нашли крупицы знаний в том, как я ругался?.. Он ухмыляется, берет чарку с вином и спокойно выпивает. Лань Сичэнь смотрит на него, а в мягком взгляде почти насмешка видится, и говорит: — Вэй Усянь жив в вашем времени. Вы общаетесь. У Вэй Усяня есть покои там же, где вы живёте и свободно ходите в нижних одеждах. Вэй Усянь замужем. Позволено ли мне узнать, кто же стал его супругом?.. Цзян Чэн хмурится. Ему хочется спорить, хочется возмутиться, мол, нет, его шисюн не обрезанный рукав, мол, невозможно это. А потом в его голову приходит странная мысль: Вэй Усянь никогда не посещал бордели. Вторая мысль: Вэй Усянь никогда не был влюблен в девушку. И третья, самая странная: Вэй Усянь постоянно говорит о Лань Ванцзи. А Цзян Ваньин смеётся у него под боком, головой качает, говорит: — Супруг Вэй Усяня прошел через много горя и ждал много лет. Я знаю, что оба они полюбили в пятнадцать, пусть один не понимал, что это любовь, а второму пришлось перешагнуть через себя и всё, что он знал. Они были разлучены годами, а встретившись, уже не разлучались и на декаду дней. Я знаю, что это — любовь. Истинная, но ломающая, пока оба ей не подчинятся. Но для этого придется пройти через много боли. И ждать много лет. Цзян Ваньин говорит странно, но Лань Сичэнь, кажется, понимает его, оттого и хмурится — легко, почти незаметно, но тревога от новостей в нем есть. — Впрочем, — говорит Цзян Ваньин, — они оба ещё не доросли до этой любви. Он качает головой и оглядывает Совет кланов, вздыхает устало, продолжает резко и яростно: — Что же. Раз уж мной дан ответ, что произойдет через годы… я скажу вам, всем вам, кто вы есть. Лицемеры. Предатели. Злопыхатели. Завистники. Клеветники. И я… — он смотрит на Цзян Чэна с усталой тяжестью прожитых лет. — Не лучше. Поверил. Позволил себе злиться на одного, чтобы не сражаться со всем миром. Я был юн и глуп. — Как будто вы много старше сейчас! — фыркает глава Яо. Цзян Ваньин смотрит на него и хохочет — зло, так, что мурашки по рукам бегут. Цзян Чэн настораживается, а его старшая версия говорит: — Мне сейчас пятьдесят семь лет. Вам, глава Яо, девятый десяток пошел, вроде. Всё ещё сплетничаете и рушите этим судьбы — как всегда. А я всё отговариваю Вэй Усяня вас отравить. Или наслать на вас кошмары. Зря, наверное. Цзян Чэн смотрит на Цзян Ваньиня. Тот старше на тридцать семь лет. Он всё ещё крепок телом и разумом, в его глазах виден пройденный им путь, а тело почти не поддалось времени. Он силен. И Цзян Чэн спрашивает: — Ты… восстановил Пристань Лотоса?.. Это глупый вопрос, который, наверное, не должен звучать, но все притихают, прислушиваясь и ожидая ответ. Цзян Ваньин чуть отстраняется, смотрит в лицо Цзян Чэна, говорит: — Да. Этой ценой. Я б хотел, чтоб ты ее не платил. Но она предложит. Потому что любит. Потому что у нее родится сын. Потому что ты… Цзян Ваньин вдруг замолкает, смотрит, головой качает, продолжает для всех, кто слушает: — Ужасный момент я выбрал для того, чтобы попасть сюда. Вот бы раньше, когда еще была цела Пристань Лотоса. Когда были живы родители. Когда мое ядро еще не выжег Вэнь Чжулю. Когда Вэй Усяня без золотого ядра не бросили умирать в Могильные Холмы. Цзян Чэна холодом по спине продирает, а в ушах гулко стучит сердце. Он выдыхает: — Что?.. — Что? — смотрит на него Цзян Ваньин, потом выдыхает: — Блядь. Забыл. Так долго знаю, что забыл, что не знал когда-то. Забыл, что ненавидел, думая, что у него есть другой путь. Однажды тебе расскажет всю правду лютый мертвец, который благородней, чем половина этого сборища вместе взятая. И добрей. Иначе бы его не подпустили к обучению малышни в Облачных Глубинах. — Лютый мертвец, — бессмысленно повторяет Цзян Чэн. А у самого в голове всё на места становится: вот почему Вэй Усянь не носит меча, вот почему Вэй Усянь не пользуется светлой ци, вот почему Вэй Усянь отлынивает от тренировок, вот почему Вэй Усянь живет последние луны так, будто прощается и оплакивает, вотпочемуВэйУсянь… — Это вышло случайно, — усмехается Цзян Ваньин. — Он хотел вернуться, чтобы защитить. А Вэй Усянь сдуру пообещал, что он вернется, потому что иначе его сестра совсем сдалась бы. Жаль, я не знал его, когда он был жив. Жаль, что ты никогда не узнаешь его, когда он был жив. — Он уже мертв? — спрашивает кто-то. — Его забили насмерть на тропе Цюнци, — оборачивается Цзян Ваньин. — Он должен был жить в резервации клана Цишань Вэнь. Ему сейчас… семнадцать, наверное?.. И Вэй Усянь уже поднял его лютым мертвецом, потому что просто хотел спасти его жизнь. Ха. — Он качает головой. — Только сейчас понял. Ему было пятнадцать, когда они с сестрой спасли меня… после Пристани Лотоса. Тот долг я им не выплатил. — Он смотрит на Цзян Чэна. — И ты не выплатишь, когда они придут, чтобы пожертвовать собой. — Зачем? — хрипло бормочет Цзян Чэн. — Зачем ты говоришь мне всё это?.. Да и не так много я должен кому-то по фамилии…! — Это, — прижимает ладонь к животу Цзян Чэна Цзян Ваньин и смотрит в глаза серьезно, ищет понимание и осознание. — Ты должен им это. Ты должен им восстановленную в кратчайшие сроки Пристань Лотоса. Они исцелили тебя. Он усмехается, обводит взглядом зал и говорит: — Клан целителей и травников. Которых убьют за то, что они — Вэнь. Стариков, женщин, юнцов… и одного ребенка. Потому что они — Вэнь. — Глава Цзян-старший, вы что-то путаете, — мягко говорит Цзинь Гуанъяо. — На тропе… — Заткнись, убийца, — обрывает Цзян Ваньин. — Что же. Может, правда, я вам уже много сказал. Может, погибнет мир, потому что я проболтался о том, что однажды Вэй Усянь станет счастливым с тем, кого любил всю жизнь. Может. Но я устал. Я сейчас сижу, думаю, что из-за тебя, выблядок, умрет твой побратим, умрет муж моей сестры, умрет моя сестра… и почти погибнет мой племянник… и удушить тебя хочу голыми руками. Да, ты пока этого не сделал. Но сделаешь. Потому что между тобой и властью — только трупы твоего отца и брата. Цзян Чэн смотрит перед собой, потому что слишком. Так много. Слишком. Слишком. Вэй Усянь потерял ядро. Вэнь Цин помогла Цзян Чэну вернуть ядро. Сестра умрет. Всё… всё не так. Неправильно. Нет. Так быть не должно. — Я умру? — вежливо интересуется Лань Сичэнь. — В каком-то смысле, — хмыкает Цзян Ваньин. — Когда вы убьете Цзинь Гуанъяо и похороните его с Не Минцзюэ в одном гробу, вы уйдете в уединение. И обретете ясность. Вы станете первым за тысячелетия небожителем. Вэй Усянь будет не рад. — Конечно, ему же придется делить Ванцзи с наложницей, чтобы не обрывать линию крови Лань Аня, — вежливо, но с заметным ехидством говорит Лань Сичэнь. — Мы говорим о Вэй Усяне, — смеется Цзян Чэн, — они справились без наложницы. Я давал имена троим их детям. — Почти жалею, что вознесся и не увидел лиц наших старейшин, — отвечает Лань Сичэнь с внезапной серьезностью. А потом Не Минцзюэ говорит: — Итак. Вот что я услышал: Вэни с тропы Цюнци не представляют угрозы. Думаю, что на каждого из них нужно смотреть отдельно и решать его судьбу. Вэй Усянь поступил импульсивно, поскольку Вэнь Цин и ее ныне мертвый младший брат оказали неоценимую услугу главе Цзян. Его судьбу будет решать его глава. А вот до всего остального… Мне жаль, что Вэй Усянь утратил золотое ядро. Это восполнимо?.. — Да, — серьезно говорит Цзян Ваньин. — Вэй Усянь лет пять назад нашел записи Вэнь Цин времен Аннигиляции Солнца. Она искала выход, но в условиях Луанцзан, где Вэй Усянь должен был постоянно контактировать с энергией обиды, реализовать их было нереально. Думаю, Вэнь Цин поможет. И… это другой мир, да?.. Цзян Чэн хмурится, не понимая, кого он спрашивает, но ответ звучит откуда-то из-за спин заклинателей насмешливым: — О да!.. Цзян Чэн, я же просил не соваться в мою комнату. На середины зала выходит заклинатель в черном. Он весьма смутно походит на Вэй Усяня — больше движениями и мимикой, и больше сходства у него с Цзинь Гуаньшанем. — Забавно, — говорит Вэй Усянь, — чтобы вы понимали, это не мое тело. Я покончил с собой… из-за вас всех. Не важно. Сын Цзинь Гуаньшаня пожертвовал мне это тело. И… я никогда не обращал внимания на то, что все сыновья Цзинь Гуаньшаня похожи на своих матерей. Кроме, — он указывает на себя, — Мо Сюаньюя. Забавно. Я так похож на того, кто приложил все силы, чтобы уничтожить меня и заполучить Стигийскую Печать. Хах!.. А-Чэн, ты только посмотри!.. — На труп? — уточняет Цзян Ваньин, пытаясь встать. Цзян Чэн помогает машинально, потом понимает, что только что сказала его старшая версия. — Ну да, я его убил! — фыркает Вэй Усянь. — Сделал этому миру огромное одолжение. И да, если попытаетесь меня схватить, я так же незаметно убью любого из вас. Цзинь Гуанъяо я бы тоже прикончил, но… — Он оборачивается на побледневшего сына Цзинь Гуаньшаня. — Во мне и в нем одна кровь. Не знаю. Не могу. Глава Не, — Вэй Усянь оборачивается легко, — поговорите вы с ним по душам. Тогда, может, он не вызовет музыкой у вас искажение ци. А вообще, он умен, хитер, он может принести много пользы… А. Да. — Он снова смотрит на Цзинь Гуанъяо. — Цинь Су твоя сестра. Твой папаша был уродом. Хочешь, нарисую талисман родства, чтобы не нарваться на родню?.. — Да, — одними губами выдыхает Цзинь Гуанъяо. — Напишу, — кивает серьезно Вэй Усянь. — А-Чэн, а-Чэн-мелкий? Какие планы? Нам бы меня с Луанцзан вытащить? Стигийскую Печать я прямо там в порошок сотру. Вэней — в Пристань Лотоса. Мелкого меня — выхаживать силами… а где Лань Чжань? О. Лань Чжань!.. Ты чего такой бледный?.. — Вэй Ин убил себя, — говорит тихо Лань Ванцзи. — А, я потом воскрес, — отмахивается Вэй Усянь. — Но мелкого меня можешь спасти и не дать ему умереть. Но если запрешь в Облачных Глубинах, лучше убей сам. Так. Что там по плану? Нужны свидетели уничтожения Стигийской Печати. И я бы хотел повидаться с шицзе. Вэй Усянь тяжко вздыхает, зажимает переносицу пальцами и продолжает: — Жаль, что у нас есть только двое суток на всё. За это время в нашем мире три луны минует. Время в разных мирах течет в разном темпе. А у меня там внучка должна родиться первая. Так что… что вы стоите и смотрите на меня? Нам нужно так много сделать!.. А-Чэн-мелкий!.. Позаботься о моем шиди. Ему вообще вставать нельзя. Но в Пристань Лотоса на твоем мече долетит. Да что вы все на меня так смотрите? Лань Чжань, летишь со мной!.. Глава Не? Глава Лань? Глава Яо, куда уж без вашего беспринципного языка?.. — Что же, — смеется Не Минцзюэ, поднимаясь, — это будет интересно. Вэй Усянь с ним не спорит, ухватив Лань Ванцзи за рукав и утащив за собой на выход. Цзян Чэн стоит, поддерживая Цзян Ваньиня, а потом спрашивает: — А что дальше?.. — А дальше вас ждет два дня хаоса, а потом мы вернемся домой, — просто говорит Цзян Ваньин. — А у вас будет другая история. Может, вы даже будете счастливей, чем мы. Я очень на это надеюсь. Цзян Чэн не спорит. В голове его — всё еще хаос из свершившегося и несвершенного. И хорошо, что Вэй Усянь отправил его в Пристань Лотоса, потому что ему нужно время подумать и успокоиться. И понять, что делать дальше. Точно: защищать. Семью. Клан. Дом. — Пошли уже, — вздыхает Цзян Ваньин. — Нам бы поторопиться, потому что Вэй Усянь умеет творить организованный хаос, и к утру в Пристани Лотоса появятся первые Вэни. Кстати, всегда хотел поговорить с Вэнь Цин. Невероятная женщина была, раз ее боялся сам Вэй Усянь. И Цзян Ваньин смеется. А Цзян Чэн слушает, потому что теперь знает и видит, что он сможет снова научиться смеяться. Несмотря и вопреки на грани невозможного. — Эй, вы всё еще стоите!.. — заглядывает в зал Вэй Усянь. Цзян Чэн переглядываются с Цзян Ваньином. И они идут.