“Не жди, не жди, приходи ко мне. К дереву, где я ждала тебя, как зверь. Странный наш мир и нам так странно здесь вдвоем, Под дубом в полночь встретимся с тобой.”
У Китнисс в глазах пылает огонь, когда она стоит, вытянувшись с луком, как струна, и прицелившись в парня из первого дистрикта. Этот придурок пытался навредить малышке из одиннадцатого, Руте кажется. Последующие действия для самой Китнисс, вероятно, происходят, словно в замедленной съемке: она стреляет в противника (тот падает замертво), поворачивается к девочке и видит — вражеское копьё попало ей в живот. Джоанна знает это чувство. Оно посещало ее, когда она была на арене, на 71-х Голодных Играх. Ей раньше часто снился момент победы: она уклоняется от атаки, совершает резкий удар и голова парня-профи (вроде из второго дистрикта, забыла) оказывается на мокрой траве. Джоанна стоит над обезглавленным трупом, смотрит на него, а время, кажется, замирает. Ее карие глаза с необъяснимой жадностью разглядывают труп. Догадывался ли этот придурок, что подохнет от рук "мышки", которую никто не воспринимал всерьез? Губы Джоанны расползаются в кривой и злой усмешке, а после она смотрит наверх, куда-то в небо. Хочется крикнуть: "Ну же, блять! Я его убила! На ваших глазах его обезглавила! Назовите меня победителем!" Кричать не приходится — она слышит, как по динамику ее называют победительницей 71-х Голодных Игр. Момент победы делит жизнь на до и после. Вообще, многое, связанное с Капитолием и Голодными Играми, делит жизнь. И все делит, делит, делит. И уже не понятно: что из этого до, что после, и как вообще блять жить. Одно ясно: жизнь меняется с невероятной скоростью и приходится оставаться в таком же состоянии, что и на играх, то есть быть готовой ко всему. Мэйсон, как и любой другой уже "устоявшийся" победитель, прекрасно знает, что любит делать Сноу с такими, как они. Мнимая слава, богатство в обмен на рабство. Иногда ей кажется, что лучше бы она подохла на играх. Но почему-то это чувство недавно начало постепенно угасать. Джо сидит на большом и мягком диване в темноте. Освещает ее только яркий экран телевизора. Обнимая колени, Джоанна смотрит в экран. Смотрит на то, как Китнисс Эвердин, обнимая уже мертвую девочку, тихим голос поет какую-то песню. Видит, как она кладет рядом с трупом большое количество цветов, а после, смотря в камеру, целует три средних пальца левой руки, поднимая ее. Джоанна склоняет голову на бок. Где-то в груди, глубоко за сердцем, может, чуть ниже него, возникает желание повторить за ней этот жест. Мэйсон смотрит на свои пальцы, – они показывают эту незамысловатую тройку –, но поднять руку почему-то не решается. Она резко поднимается с дивана, взглядом цепляется за рыдающую Китнисс. — Блядские игры, — то ли шипит, то ли рычит Джоанна. Сил, впрочем, не хватает ни на то, ни на другое. Вероятно, просто шепчет, ненадолго удаляясь. Она возвращается с бокалом виски, плюхается обратно на диван, немного разливая содержимое на себя и недовольно ворча. Следом за ней заходит Финник, который садится рядом. Он под недовольный взгляд Джоанны берет из ее рук стакан и немного отпивает содержимое, не отрывая взгляд от экрана. Они почти не комментируют то, что происходит. Изредка делятся ехидными комментариями на "любовную" драму дуэта из двенадцатого. — Ну и поцелуй. Ужас, — хмыкает Финник, а Джоанна плавно кивает, усмехаясь. Поцелуй действительно ужасный. В каждом действии Китнисс и Пита виднеется лживость, которую Мэйсон прекрасно читает. С другой стороны, все ради того, чтобы выжить. Они выбрали себе такую тактику, Джо на своих играх другую. И выжила. Только не давила изо всех сил на жалость спонсоров и учредителей игр. Так, порыдала пару раз, дрожа, словно лист осиновый, а потом схватила топор и зарубила всех нахрен, пока они что-то кричали с широко распахнутыми глазами от ужаса. Иногда Джоанне казалось, что ее руки плотно покрыты кровью умерших трибутов. Будто руки облачают длинные, тонкие, кровавые перчатки, которые она никогда не сможет снять. Они не вымываются даже лучшими моющими средствами Капитолия. Эти кровавые перчатки с ней до конца жизни. И даже если Мэйсон захочет отрубить себе руки, чтобы избавиться от этого лишнего аксессуара, то у нее ничего не получится, ведь перчатки превратятся во что-нибудь другое – например, в носки или татуировки с лицами погибших. Джоанна сжимается, тянет руку к Финнику и резко забирает у него бокал с виски, вновь проливая на себя немного. Все дальше наблюдая за огненной девушкой, Мэйсон ловит себя на мысли, что в ней определенно что-то есть. Китнисс кажется совершенно простой и читаемой, но при этом в ней была какая-то загадка. Она вызывает у Джоанны противоречивые чувства, в которых разбираться не особо хочется. Главное, что она признает только то, что Китнисс интересная. А еще признает, что желает ей победы. Почему-то хочется, что победила именно она — Китнисс Эвердин. Джо не говорит это Финнику, но, кажется, он сам это чувствует, может, даже согласен с ней. Во время просмотра Одэйр вдруг говорит: — Они отменят правило. Джоанна невольно отрывает взгляд от экрана, на котором происходит битва Китнисс и Пита против Катона, неприятного качка из второго. Ее зеленые глаза скользят по лицу друга, а после возвращаются к экрану. — Но она не сможет убить его, — продолжает Финник. — Он тоже. В итоге окажутся слабаками, — резко произносит Джоанна, заглядывая в стакан — блять, пустой. — У них не все так просто, — возражает Одэйр, скрещивая руки на груди. — Какая разница. Просто, не просто. Выбора в любом случае нет, — огрызается она, а после мысленно всеми ругательствами мира покрывает Китнисс, твердя о том, что она должна выиграть. И конец этой битвы какой-то непонятный. Катон умирает. Казалось бы, по новым правилам Пит и Китнисс побеждают, но, как и говорил Финник, все отменяют. Одэйр и Мэйсон напрягаются, наблюдая за действиями парня и девушки. Китнисс достает ягоды, делится с Питом. Джо даже резко встает, делает шаг к экрану. Ее тело напряженно настолько сильно, что дрожит. В мыслях она рычит на себя же, пытаясь понять к чему такая непонятная эмоциональность, а после даёт несколько затрещин, пытаясь успокоиться. Джоанне почему-то кажется, что она сейчас с ними на арене. Как иначе объяснить, что время замедлилось так же, как и на играх? Парень и девушка медленно подносят ко рту горсть ядовитых ягод, но обеспокоенный голос из динамиков останавливает их и объявляет победителями 74-х Голодных Игр. Джоанна тихо выдыхает, выпрямляется, и смотрит на неверующую в происходящее Китнисс. Они точно скоро встретятся. Рано или поздно это произойдет. Хотелось верить, что Китнисс останется такой же интересной. Джоанна в свою очередь попробует не обжечься.* * *
Надежда и возможность увидеть Китнисс появляется благодаря Туру Победителей. Однако к “влюбленным” прошлых победителей отказываются впускать. Такое было впервые. Подобные запреты пробуждают в Джоанне желание бунта, сделать все наоборот, не подчиниться правилам. Конечно, она могла бы посмотреть выступление на телевизоре, но желание увидеть Китнисс вживую сильнее здравого смысла (если такое понятие еще могло взять верх над Мэйсон). Вариантов много, но в конечном счете Джоанна решает с помощью влюбленного в нее миротворца незаметно пробраться на чердак Дома Правосудия и уже там смотреть на выступление. Конечно, хотелось еще встретиться с огненной девушкой нос к носу, переброситься парочкой фраз, но что-то внутри подсказывает – не получится. Оказавшись на пыльном, захламленном чердаке, Мэйсон подбирается к окну и старается незаметно наблюдать за выступлением. Почти не моргая, карие глаза Джоанны внимательно впиваются в Китнисс, улавливая каждое ее действие и эмоции. Что же в тебе такого? Что же вселило в людей надежду? Китнисс слишком явно волнуется. У нее дрожат руки, глаза не отрываются от карточки. На фоне уверенного и спокойного Пита Китнисс выглядит… странно. Джоанна скрещивает руки на груди и щурится, выжидая момент, когда бунтарская сторона Китнисс наконец-то проявится. Не сказать, что в предыдущих дистриктах она вела себя воинственно. Создалось впечатление, что с каждым новым выступлением Эвердин вела себя все более беспокойно. Джоанна чувствует – Китнисс боится. Чего боится? Капитолия? “Детка, ты, наоборот, должна его разрушить,” – проносится в усталом разуме Мэйсон. Происходит очередной глупый, неуместный поцелуй. Джоанна еле сдерживает громкий смех. Нет, не это хочет видеть народ седьмого дистрикта. Им не нужна вера в любовь, им не нужны нежности. Народ жаждет бунта. Им хочется пойти за той, кто посмела кинуть вызов самому Капитолию, но эта девушка совершенно изменилась на сцене. Джо охватывает злость и раздражимость – и все на Китнисс. Засунь свой страх себе в жопу и сделай то, за что тебя полюбил весь Панем! Но осознание, что у Эвердин есть младшая сестра, ради которой огненная и пошла добровольцем на 74-е игры, сразу тушит огонь внутри Джоанны. Если Китнисс сделает что-то не так, то Сноу тут же лишит ее семьи, как это было с Мэйсон. Руки сжимаются в кулаки, зубы скрипят, а в голове болезненные воспоминания. Теперь по сосудам течет гнев вместо крови. Гребанный Капитолий, ебучий Сноу. Карие глаза скользят по удаляющейся со сцены Китнисс. Не думая ни о чем, Джо с грохотом несется к выходу с чердака. Ей надо было поймать Китнисс. Мэйсон чувствует, что хочет спасти ее, укрыть где-нибудь, чтобы стереть с лица девушки страх. Ноги сами несут к ней, но найти не получается – Китнисс уже куда-то увели. – Отведи меня к ней, – шипит Джоанна, найдя своего знакомого миротворца, имя которого она постоянно забывает. Может, Эндрю. – Я не могу, – шепчет он, оглядываясь по сторонам. – Ты же знаешь, что они сделают со мной, если узнают, что я не повинуюсь. И… – мешкается, опуская голову и снимая с себя шлем. Нервными, резкими движениями парень зарывается пальцами в своих светлых волосах. Его голос дрожит, а в глазах страх и волнение. – Они могут сделать что-нибудь ужасное с тобой. – Они ничего не могут мне сделать. – Могут! – пылко прерывает ее, кажется, Эван. – Сейчас все меняется. Ты сама прекрасно все знаешь. Джоанна вздыхает и качает головой: – Эйд.. – Да что Эйвери-то? – парень снова ее перебивает и неосознанно напоминает Мэйсон свое имя. Рука Эйвери ложится на плечо девушки. – Джоанна, я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось. Ладно я, но ты… Джо криво усмехается и качает головой. Это даже отчасти мило – его волнение и все такое. – Хорошо, – нетерпеливо произносит она. – Хорошо, я поняла тебя. Ее рука мигом притягивает к себе юношу, а губы оставляют быстрый поцелуй на щеке. Джоанна часто это делала, чтобы отвлечь его. Пусть лучше стоит весь красный и еще больше смущается. Да уж, влюбила на свою голову. Попрощавшись с Эйвери, Джо потайным путем выходит на улицу, сразу направляясь в Деревню Победителей, к Чуме. – Да пиздец один, – злобно говорит она, чуть ли не с ноги открыв дверь и столкнувшись со взглядом мужчины. Напарник понимающе кивает и хлопает рядом с собой. Плюхнувшись рядом с Чумой, она забирает у него бутылку пива и тут же делает несколько больших глотков. В груди еще бушуют эмоции, но Джоанна безрезультатно пытается успокоиться. Ее голова с болезненным стоном падает на плечо мужчины. Они просидели так в тишине несколько часов.* * *
Год тянется невыносимо медленно. Дни похожи один на другой. Однако в воздухе повисает ожидание чего-то нового. После победы Китнисс и, конечно же, Пита (куда же, блять, без него) что-то изменилось. Сначала Джоанна не могла разобраться что именно. А после известия о квартальной битве, 75-х Голодных Играх, в которых участвуют предыдущие победители кровавой бойни среди дистриктов, пазл начал постепенно собираться. Джоанна знала о том, что точно будет участвовать. Это ведь чертовски очевидно – она единственная живая женщина-победительница в гребанном седьмом дистрикте. Джо была невероятно зла, и эта злость копилась в ней каждый день. Слегка успокоить ее бушующие эмоции смогла новость о приближающейся революции, ключевым звеном которой должна была стать Огненная Китнисс. И не просто новость, а еще и предложение участвовать и помогать. Изначально на это Джоанна отреагировала в привычной манере – кривой, язвительной усмешкой. Эмоциональная буря утихла для того, чтобы вспыхнуть посильнее огня Эвердин. Джоанна убеждала себя в том, что она согласилась на заговор не из-за справедливости и желания пойти за Китнисс, а из-за желания мести. Мести за дистрикт, за земляков, которые погибали на играх, за семью, которую убили по приказу пизданутого Сноу, за себя. Она была готова разнести все к чертям. Она была готова спасти шкуру недавней победительницы и ее женишка. Сначала у нее руки чесались от переполняющей ее желания кровавой мести, а после Мэйсон задавалась вопросом – а почему именно Китнисс? Почему революционеры выбрали ее? Почему у людей появилась надежда, благодаря ей? Почему большинству хотелось пойти за ней в жерло сражений и сгореть нахрен за эту девку в косичкой? Почему выбрали, скажем так, не ее? Ладно, на последний вопрос она могла ответить сразу же. Все таки самокритикой Джоанна обделена не была. А вот на оставшиеся вопросы она хотела найти ответы, столкнувшись лицом к лицу с будущей Сойкой-пересмешницей. Может, что-то задаст вслух, прямо в лицо. Джоанна не успевает моргнуть, как уже оказывается в скоростном поезде в Капитолий вместе с её напарником, Чумой. В груди щекочет ожидание встречи лицом к лицу с победительницей предыдущих игр. Щекочет где-то за сердцем, может, чуть ниже или выше, желания разобраться отсутствовало. Ожидание сменяется гневом, стоит только Мэйсон посмотреть на себя в зеркало. – Что за пиздец? – скалится, разглядывая свой наиглупейший наряд. Какая банальщина! Опять деревья! Скоро представители седьмого дистрикта будут надевать надувной костюм сосны. Она говорит об этом вслух Чуме – тот в привычной себе манере хмыкает, но шутку оценивает. Нет, правда, могли бы ее нарядить как-нибудь более эффектно на последние-то игры. Успокоить ее могли мысли о том, что следующих трибутов все таки одевать в надувной костюм сосны не будут, потому что это точно последние игры. В голове невольно мелькает воспоминание о костюме Китнисс на предыдущих игра. Ну почему ее стилист не Цинна? Зависть становится сильнее, когда Джоанна, стоя на колеснице рядом с Чумой, смотрит мельком на огромный экран. Снова все внимание на парочке из двенадцатого. Капитолийцы скандируют: “Китнисс! Китнисс!” Эвердин снова горит. “Главное, чтобы не сгорела,” – ехидничает в мыслях Мэйсон. Закончив проезд победителей-трибутов, Джоанна быстро спускается с колесницы, перебрасывается парой фраз с Финником, ближайшим ее союзником и другом, а после спешит в комнату. Ей хотелось побыстрее снять с себя этот убогий наряд. Отвлекшись от мыслей, она замечает только что вошедшую команду двенадцатого дистрикта в лифт. Ноги сами несут ее быстрее. Джо следом запрыгивает к ним в лифт, а двери за ней закрываются. Взгляд тут же впивается в нее – Огненную, мать вашу, Китнисс. Джоанна запускает пальцы в свои темные волосы с красными прядями, растрепав прическу. — Ужасный костюм, да? Мой стилист — самый круглый дурень в Капитолии. Наши трибуты уже лет тридцать носят наряды лесных деревьев. Вот бы поработать с Цинной. У вас просто потрясающий вид, – первое, что произносит Джоанна. Она щурится, смотря на Китнисс и изредка на Пита с Хеймитчем (неплохой мужик, кстати). Китнисс тихо произносит “спасибо” и добавляет: — Да, он помогал мне разработать свою линию одежды. Ты бы видела, что Цинна делает с бархатом. Джоанна сдерживает усмешку и кивает. Она почему-то чувствовала, что девчачьи разговоры Китнисс не слишком привлекают, но та все равно решила подыграть, поддерживая разговор. Что уж, раз госпожа Сойка-пересмешница так захотела, то почему бы и нет. — Видела. Во время вашего тура. Это чудо без лямок в Дистрикте номер два, темно-синее с бриллиантами? Такая прелесть, что я готова была протянуть руку через экран и сорвать его прямо с твоей спины. Это правда. То платье на Эвердин смотрелось шикарно. Однако в Джо было желание именно оголить огненную. А что такого? Стесняться своего тела никогда не стоит, тем более, если тебе есть что показывать. Пусть берет пример с Финника, которого в этот раз одели минимально, чтобы он светил своим накаченным торсом. Глаза снова мельком пробегают по скрытому за костюмом телу Китнисс. Ей точно есть что показать. Джоанна хмыкает на свои мысли и поворачивается боком к девушке, быстрыми движениями снимая с своих рук безвкусные браслеты и скидывая их на пол. – Ну как тебе, знать, что все хотят с тобой переспать? – Я не думаю, что все в стране… – скептически начинает Китнисс, но Джоанна ее перебивает, резко повернув к ней голову. – Я не с тобой говорю. – … Ладно, – на лице Эвердин недоумение. – Расстегнешь? – поворачивается спиной к Питу, закидывая волосы на плечо, а он угукает, резво справляясь с застежкой. В Джоанне желание подразнить Китнисс. Она замечает ее взгляд на Пите и, вернувшись на центр лифта, и скидывает с себя костюм, оставаясь в одних зеленых тапочках. Пит и Хеймитч смотрят на нее, последний усмехается, а Джо ему подмигивает. Китнисс же старается не смотреть, но Мэйсон все равно ловит ее мимолетные взгляды. Она забавная, а еще такая… чистая. Когда лифт приезжает на ее этаж, то Джоанна выходит, кинув им перед этим: – Спасибо, как-нибудь повторим. И обращается она в первую очередь Китнисс, ведь желание ее немного подразнить никуда не испаряется. Не зря же Мэйсон сюда приехала. Благая цель для революции это, конечно, замечательно, но хочется получить при спасении девушки еще кое-что приятное – ее эмоции. И от своих желаний Джоанна не отказывается. В тренировочные дни она ловит Пита в различных секциях на глазах у Китнисс и болтает с ним, изредка строит глазки, еще реже кокетничает. Пит ей особо не интересен. Она его без зазрения совести использует, чтобы посмотреть на реакцию Китнисс, а у нее все на лице написано. Было так приятно заставлять ее ревновать к этому белокурому мальчику, после же огненная решает ответить такой же провокацией. Долго Китнисс не терпит – в ней просыпается некое собственничество: следит внимательнее за Джоанной, перехватывает у нее из под носа Пита. И трибуту из седьмого сначала кажется, что она никак на это не отреагирует. На мальчишку-то плевать. Однако тело сводит непонятная ревность. Нет, Китнисс, блять, Эвердин, смотри только на меня. Очевидно, Китнисс делает это потому что не доверять. Потому что привыкла защищать, остерегаться и при первой возможности стрелять. Джоанна это понимает. Джоанна это чувствует. Джоанна отчасти такая же. Не желая быть сожженной заживо до игр (это же Огненная Китнисс!), Мэйсон решает все таки не сильно приставать к Мелларку, но за Эвердин продолжает наблюдать. Они встречаются как бы “случайно” в различных секциях, сталкиваются взглядами, на что Джо в привычной манере усмехается. Однако, когда Джоанна замечает Китнисс в компании Долбанутого и Тронутой, то недовольно хмурится, кривит губы и понимает, что Сойка невероятно сильно бесит. Уже бы могла подойти, поговорить, союз предложить. Вероятно, Эвердин в очередной раз смутилась, когда увидела Джо голой, когда та использовала специальное средство перед рукопашной тренировкой. Сама невинность! Подобная чистота уже раздражает. “Хватит уже смущаться, но продолжать исподтишка наблюдать. Либо подойди, либо не смотри вообще,” – злится Мэйсон. Сама Джоанна ни за что первой не подойдет – гордость не позволяет. Замечая Китнисс рядом со старушкой Мэгз, Мэйсон решает прекратить свои наблюдения и выжидания. Она идет к Финнику – поговорить, потренироваться, впрочем, не особо важно. Но через какое-то время Одэйр ведет Джоанну к скоплению трибутов в наблюдательной точке у одной из тренировочных зон. Девушка скептически и недовольно ворча, пробирается к стеклу, чтобы посмотреть на объект, привлекший внимание соперников. К своему удивлению Джоанна замечает Китнисс, которая искусно стреляла в оранжевых ботов, уклоняясь от их атак, а после разбивая противников на кубы. Завораживающее и… действительно потрясающее зрелище. Она замирает, слегка приоткрыв рот, смотря на Сойку, а та, уничтожив последнего бота, поднимает взгляд на наблюдателей. Они снова встречаются взглядами, и Джоанне кажется, что Китнисс ей усмехается. За сердцем загорается желание поговорить с ней, переброситься хотя бы парочкой фраз. На собственную гордость становится плевать. Джоанна ловит Китнисс снова в лифте, прислоняется спиной к стене и смотрит на нее. Эвердин не спешит посмотреть на нее в ответ. Такой удивительный контраст дерзкой, воинственной бунтарки и закрытой девушки. – Тебе удобно с такой косой? – вылетает с губ Мэйсон. Китнисс поднимает на нее немного недоуменный взгляд. Рука Джоанны тянется к косе девушки, пальцами касаясь кисточки. Эвердин молча наблюдает за ее действиями, но, опомнившись, делает шаг в сторону, а ее коса вытекает из пальцев “союзницы”. – Она стала твоей визитной карточкой. – продолжает Джоанна и, выдержав небольшую паузу, добавляет. – Мне нравится. Лифт приезжает на нужный этаж и Джо идет к выходу. Выйдя из лифта, она слышит голос Сойки: – А мне нравятся твои красные пряди. Джоанна оборачивается с усмешкой на губах и видит уже через щель дверей лифта, что Китнисс усмехается в ответ. По телу разливается приятное тепло. Однако эти слова не отменяют тот факт, что Эвердин до ужаса ее раздражает. В какой-то момент Джоанна ловит себя на мысли, что, вероятно, за Китнисс было приятнее наблюдать по телевизору и изредка проходить мимо нее в роли ментора, нежели взаимодействовать напрямую, как трибут. Хотя, может, это не так. Может, Джоанна просто пытается себя зачем-то обмануть. Кто знает. Она по крайней мере в этом разбираться не хочет.* * *
– Уговор был: если я выиграю Голодные Игры, то смогу дальше жить спокойно. А теперь вы опять хотите меня убить. И знаете что? – голос Джоанны дрожит от злости, а после срывается на крик. Она грубо высказывается в микрофон ведущего Цезаря Фликермана: – Хуй вам! Нахуй идите все! Все пидорасы, кто придумал этот бред! А после Мэйсон покидает сцену, сжимая кулаки от злости. Она выходит в закулисье, не спеша присоединяться к другим трибутам на арьерсцену. Джоанна прислоняется спиной к стене и поворачивает голову в сторону Китнисс, вокруг которой суетилась ее сопровождающая. Брови поднимаются, а взгляд внимательно изучает платье Эвердин. Справедливости ради (опять ваша справедливость, боже), она выглядела… неплохо. Ну, конечно, кое-кому же со стилистом повезло. – Да ладно, – Китнисс обращает на нее внимание, а Джоанна наклоняет голову, кривя губы. – Свадебное платье? – Сноу меня заставил, – угрюмо отвечает ей Сойка. Джо усмехается и делает шаг к ней, отлипая от стенки. Пальцами касается ее ожерелья, после невесомо задевает плечо. Удивительно, Китнисс не шарахается, лишь смотрит. – Заставь его заплатить за это, да? Эвердин улыбается, кивает на ее слова и отправляется на сцену. Джоанна за ней, но к другим трибутам. Хочется понаблюдать за последними интервью. И скучать не приходится. Китнисс крутится у края сцены, а ее свадебный наряд с огненным эффектом изменяется. Теперь на ней черное, струящиеся платье. Она поднимает руки и теперь это ее крылья. Нет сомнения, сейчас она действительно Сойка-пересмешница, но это только благодаря Цинне. Китнисс присоединяется к остальным трибутам, а Джоанна ловит ее взгляд и подмигивает. Эвердин сделала все так, как говорила Мэйсон, и это не могло не нравится. Внимание привлекает Пит. Опять розовые сопли. Судя по всему, это его короночка, которую он использует в каждом актерском номере. Хотя… В любовь со стороны Мелларка получалось верить, а вот со стороны его землячки – с трудом. Блондинчик закидывает какую-то интригу, говоря в очередной раз про его роман с Китнисс. – Если бы не… Если бы… – голос Пита дрожит. Он смотрит то в зал, то на ведущего. – Если бы не.. что? Что? Что? – Цезарь внимательно смотрит на юношу, вновь протягивая ему микрофон. – Если бы не наш ребенок, – твердо заканчивает Пит. – Ебать, – тихо выругивается Джоанна. Во завернул! Но как хорошо. Хотя на какое-то мгновение она сомневается. Может, Пит правду сказал? Зал охает. Капитолийцы встают с мест, гневно требуют отмену игр. Ведущий растерян, а трибуты берутся за руки, поднимая их. Свет выключают. Фееричный последний день перед квартальной битвой.* * *
Ночь Джоанна проводит без сна. До этого она успела обсудить с Чумой их план действий – им нужно было спасти Долбанутого и Тронутую, чтобы быть в команде Китнисс (боже, какая честь!). После они в компании друг друга выпили рома, смотря в панорамные окна на ночной Капитолий и думая каждый о своем. Чума любил выпить, а Джоанне нравилось пить вместе с ним. Он напоминал ей о доме, а еще от него веяло какой-то… безопасностью. Хотя последнее было бредом каким-то. Джоанна не верила в безопасность. Ее не существует, если ты живешь в Панеме. Сидя в своей комнате, она смотрела в потолок. Не спалось. Не сказать, что ее волновали предстоящие игры. Не совсем. Ее это просто все пиздец как раздражало. Раздражало настолько сильно, что казалось, будто это чувство поселилось у нее под кожей и бегало туда-сюда, вызывая сильнейший зуд. В голове красной лампочкой загорается желание пойти к Финнику, но она отказывается от этого. Однако лампочка не унимается, предлагая теперь пойти к Китнисс. Точно нет. Ни за что. И почему у нее такие мысли в голове появляются? Они не подружки, максимум союзницы. Но такой статус не значит, что можно хотеть пойти поговорить обо всем на свете или комфортно помолчать. Это не означало, что можно думать о ней каждую свободную секунду, выводить из себя или делать комплименты, хоть и максимально придурошные. Можно было только спасти зад друг друга в опасной ситуации. По крайней мере Джоанна разрешала себе только этой. Что там в голове у Китнисс – ее дела, хотя Джо была уверена, что бездна. Она резко поднимается с кровати и подходит к зеркалу, смотря на свое отражение. В голове всплывает фраза Китнисс: “А мне нравятся твои красные пряди.” У Джоанны почему-то появляется желание отрезать все нахрен, и вообще стать лысой. Интересно, как тогда отреагирует Китнисс? Джоанна морщится. Что за хрень? Ради реакции Сойки она лысый становится не будет. Однако изменить что-то в своей прическе хочется. Мэйсон судорожно начинает обыскивать комнату и находит удачно попавшиеся ножницы, после возвращается к зеркалу. Она без сомнений неаккуратно отрезает волосы, отчего их длина теперь еле достигает плеч. Джоанна, любуясь своим отражением, довольно хмыкает. Зачем она это сделала? Хер знает. Может, потому что разрешила. Она возвращается под одеяло. Конечно, не засыпает тут же, но спустя какое-то время у нее это все таки получается.* * *
Джо не помнит, что чувствовала перед своими первыми играми. Помнит лишь то, что встала на платформу, зная, что победит. Потому что Джоанна не могла не победить: ее дома ждали родители, старший брат и младшая сестра. Хотелось выиграть и из-за желания посмеяться в лицо Капитолию. Думали, что она загнанная, испуганная слабачка? Хуй вам. И ведь победила. Победила с кровавой усмешкой, стоя над обезглавленным трупом, сжимая в руках топор. Она знала, что никто в дистрикте не ждал ее победы, может, только семья. Потому что Джоанна никому не нравилась. Наверное, родные сильно удивились, увидев на экране большое количество слез, дрожь от страха и мольбы о помощи, ведь дома она была другой. Джоанна не любила плакать, делала это редко и то, когда никто не видит. Земляки думали, что она совершенно ничего не боится. Даже в сравнении со старшим братом Джоанна казалась более мужественной и стойкой. И она обдурила всех, отчего не могла не гордиться собой. Она снова стоит на платформе и пытается уловить что же чувствует. Боится? Нет. Волнуется? Тоже нет. В голове расчеты: сначала найти этого, потом ту, объединиться с Чумой и, может заколоть парочку долбаебов из других дистриктов. Финник же должен был найти “влюбленную” парочку и оттащить их куда-нибудь вместе с Мэгз. Если, конечно, старушка переживет кровавую баню. “Переживет,” – думает Мэйсон. – “Финник не позволит ей умереть в первые минуты игры.” Ее ослепляет яркий свет. Взгляд тут же скользит по трибутам, а после останавливается на Долбанутом и Тронутой. Вот они. Тело пронзает раздражимость, вновь вызывая неприятный зуд. Черт побери, да какого хера она должна таскаться с этими придурками? Взгляд останавливается на Китнисс. С ней что-то не так. Что именно Джоанна понять не может – не увидеть. Идет обратный отсчет. Она склоняет голову, все еще смотря на Эвердин, но взгляд от нее все таки отводит. Подумать о том, что случилось с огненной дурой можно потом. Три. Два. Один. Пушечный залп. Джоанна прыгает в воду, с неистовой силой гребет, останавливается, чтобы вновь проанализировать ситуацию и понимает, что пояс держит ее на воде. Очень удобно. Мэйсон снова гребет и наконец-то достигает Рога Изобилия. Пробравшись вглубь конусообразной пещеры, она хватает топор и выбегает. Чума рядом, уже вооружился, Долбанутой тоже тут и, сжимая в руках катушку с медным проводом, пытается не подохнуть в схватке с каким-то мудаком. – Чума! – кричит Джоанна и указывает на очкастого, а после замечает Тронутую, на которую тоже успели напасть. Напарник быстро кивает и спешит на помощь к союзнику, пока Мэйсон со всех ног бежит к женщине. Руки все помнят. Помнят, как замахиваться и отрубать головы противникам. Перед глазами все меняется. Кажется, будто она вновь на арене 71-их Игр и стоит над мертвым телом последнего трибута. Она слышит крик Тронутой и пушечный залп, а картинка пропадает. Почему-то в голове появляется обеспокоенность не зарубила ли она случайно очередного союзника для Китнисс. Пинком небрежно переворачивает труп. Тело соскальзывает с узкой каменистой дорожки и падает в воду. Джоанна на пару секунд удается увидеть лицо мертвеца, и понимает, что поступила правильно. Если убийство человека вообще можно назвать правильным поступком. – Идем, – шипит Джоанна и тянет на себя Тронутую. Вернувшись к Рогу, она видит сражающегося Чуму и решает ему помочь. Топор вонзается в плечо, а трибут вскрикивает от боли. Люди не похожи на деревья – их легче рубить. Чума рычит и раскалывает череп противника. Снова слышится пушечный залп. Джоанна смотрит на земляка, и почему-то кажется, что он чувствует то же, что и она. Только обеспокоенности в глазах у него больше. Взгляд скользит к Долбанутому. Он лежит на земле, рядом с ним проклятая катушка, а на спине кровавое пятно. Твою мать. – Блять, – рычит Мэйсон, подбегая к мужчине, и, слегка приподняв тело, за его пояс заталкивает катушку. – Чума! Она оборачивается к земляку, сталкиваясь с его пустым взглядом. Зашибись, в наличие раненный очкарик, мужик в трансе, а еще женщина, которая хрен знает что может. Команда мечты! – Чума! – она снова кричит, пытаясь привлечь его внимание. – Хватай Долбанутого и бежим! Он ее слышит и молча берет на руки раненого союзника. Джоанна нетерпеливо тянет женщину на себя, и они направляются по каменистой дорожке к берегу, а после в джунгли. Надо найти команду Китнисс, поскорее объединиться, а там видно будет. По крайней мере у Долбанутого есть какой-то план, очевидно согласованный с Плутархом. Не просто же так закинули эту дебильную катушку в Рог Изобилия. Короче говоря, надо выжить. Будет, конечно, проще, если во время поисков Долбанутый не подохнет из-за своей раны. Это, конечно, будет на совести Джоанны. Все таки Хеймитч выдвинул ей условие для союза с госпожой Сойкой, а она сказала, что выполнит их. Какое это дерьмо! Какого черта она должна быть тут и жертвовать своей задницей ради каких-то придурков, чтобы порадовать малолетнюю суку? Вокруг Эвердин сейчас, наверное, бегают два огромных лба, а еще, может, старуха. Хотя лучше бы бегали вокруг Мэгз – она этого больше заслуживает. Джоанна раздраженно выдыхает, оборачивается и вновь грубо хватает Вайресс за руку. Та, конечно, не очень довольна. Что-то визжит, руку одергивает, но шаг прибавляет. Это Джоанне и нужно, а то складывается ощущение, что Тронутая вот-вот умрет. Всю дорогу идет с широко распахнутыми глазами, тихо поет какую-то детскую песенку и еле-еле ногами передвигает. Только когда Джоанна резко ее касается и тянет, слово умирающую псину за поводок, Вайресс с визгом оживает. Ну, хотя бы так. Взгляд к небу – уже почти стемнело. Они слишком долго идут. – Привал, – громко произносит Джоанна, останавливаясь. – Надо отдохнуть. В особенности вам. Чума выдыхает и кивает. Джоанна наклоняет голову и щурится, смотря на него. Вроде бы уже в норме. По крайней мере живее Тронутой. Он аккуратно кладет Долбанутого на землю, присаживаясь рядом с ним. Чума поднимает взгляд на стоящую рядом Джоанну. – Поспи, – говорит она, не смотря на него. – Я могу первым подежурить, – отвечает он своим басом. Джоанна закатывает глаза и качает головой, но присаживается рядом. – Тебе нужны силы, чтобы этого придурка таскать, так что дрыхни уже, – тараторит Мэйсон и резко поворачивает голову к мужчине, в ожидании ответа поднимая бровь. Чума снова вздыхает и кивает, ложась напротив Долбанутого. – О, и прижми его лучше к себе, – она видит недовольство на его лице. Он неловко к себе прижимает очкарика. Джоанна дергает губы в усмешке, качает головой и смотрит на сидящую поодаль от нее Тронутую. Она шепчет что-то себе, но Мэйсон не может разобрать что именно. Да и желания никакого нет. Они сидят так какое-то время. Может, час. Может, два. Может, пару минут. Джоанна время не считает. Хочется пить, ужасно хочется пить. А еще хочется содрать с себя одежду, кожу, потому что невыносимо жарко. В голове мелкает мысль, что Китнисс, наверняка, сейчас намного лучше. И воду точно добыла уже. И сидит, ждет, пока ей новых драгоценных союзников на блюдечке принесут. Джоанна уверена, что им Китнисс будет рада намного больше, чем ей. Она скрипит зубами и смотрит в землю, пока не слышит гимн Капитолия, а на небе не загорается этот проклятый герб. Мэйсон мгновенно поднимает голову. Ей без разницы сколько трибутов передохло. Главное, не увидеть портреты Финника и – она закатывает глаза – Китнисс. Хотя, если огненная подохла в первый день, то Джоанна тут же бросит этих двоих, заберет Чуму и пойдет к Финнику. Она щурится: из четвертого никто не умер, из двенадцатого тоже. Долбанутому и Тронутой повезло. Она слышит сзади кряхтения, и оборачивается. Очкарик приподнимается, смотрит сначала на небо, а потом на нее. – Живы? – тихо спрашивает он. – Живее всех живых, – хмыкает Джоанна и покрепче сжимает топор. – А воды..? – Воды нет, – перебивает и огрызается, а после вздыхает. – По крайней мере я никаких источников не видела. – Проблема. – Проблема, что тебе нож в спину засадили – вот, что реальная проблема. Как ты вообще умудрился? – тараторит из-за злости Джоанна, а после закрывает ладонями лицо, потирая его. Бити ей не отвечает. Наверное, лег дальше спать. – Тик-так, – слышится со стороны Вайресс. – Скоро будет тик-так – Лучше бы был кап-кап, – бурчит Джоанна и убирает руки от лица. – Но дождя нам не дадут. – Не дадут, – повторяет женщина. – А я бы убила сейчас за дождь. Она видит, как Тронутая пугается, смотрит на нее обеспокоенно. – Шутка, – уставшим голосом успокаивает ее Мэйсон. – Я пошутила, слышишь? Но Вайресс, кажется, не успокаивается. Наоборот, будто начинает еще больше боятся. Она сильнее дрожит и даже отсаживается подальше. Джоанна смотрит на нее молча. Разглядеть ее выражение лица получается с большим трудом – темно, хоть глаз выколи. Грохот. Джоанна вздрагивает, хватает топор и встает. Молния бьет куда-то далеко. Мэйсон замирает. Неужели будет дождь? Точно? Тучи сгущаются. Боже, дождь! Неужели распорядители решили сыграть в благодетелей? Джоанна кидается к Чуме, будит его и делится новостью. Он тоже рад. Одной проблемой меньше. Она задирает голову и ждет, пока начнут падать первые капли. Секунды длятся слишком долго. Кажется, что тело ее начинает гореть от жары еще больше. Проходит некоторое время, и первая капля падает ей на лоб, вторая на щеку. Странные ощущения. Капли горячие, плотные, липкие. Неприятные ощущения. Джоанна опускает голову, касается своего лба и проводит языком по пальцам. Знакомый металлический вкус обжигает рот. Предупредить союзников она не успевает – с неба на них обрушивается ливень. – Это кровь! – кричит Джоанна то, что все уже поняли. Голос срывается на истерические нотки. Она делает несколько шагов к Бити, но поскальзывается, падая рядом с ним. В голове звенит, к телу липнет кровь, скапливается и наслаивается. Хочется содрать с себя кожу, выкопать яму и закопать себя, может, похоронить заживо, лишь бы скрыться от кровавого дождя. Но Джоанна не может так просто остановиться, убежать, спрятаться. Она не может снова примерить на себя ту роль, которую использовала на 71-х Играх, ведь обещала себе этого никогда не делать. Джоанна медленно встает и на ощупь ищет Бити, после тянет его за воротник, игнорируя хрипы и вздохи от боли. Ничего, помучайся, пока твой ботанский зад спасают, мать твою! Где-то сбоку слышны громкие завывания Вайресс. Голос ее волнами достигает самые низы, после резко поднимается до самых верхних нот, останавливаясь там. Ее вой резко прекращается. – Тик-так! Тик-так! Тик-так! – тараторит Тронутая, после вновь протяжно орет, словно раненный зверь. – Тик-та-а-а-а-ак! Джоанна закидывает руку Бити к себе на плечи и держит изо всех сил. Из-за ливня практически ничего не видно. Она всматривается в алую темноту, пытается разглядеть в ней хотя бы силуэт Чумы. Слышны лишь его шлепки по мокрой земле, и по ним понятно, что он идет не к Джоанне, а в противоположную сторону. В груди паника разрастается до небывалых размеров. Вайресс продолжает завывать, словно сирена, и из-за нее нихрена не становится спокойно. Какой же пиздец. Какой же лютый пиздец! Джоанна до крови закусывает щеку, жмурится, а после тоже начинает кричать. Она кричит имя Чумы, хочет сделать шаг к нему, но с очкастым сделать это трудно. Насрать на Тронутую, пусть орет сколько влезет. Она-то рядом, а Чума уже хрен знает где. Слышит ли он ее? Может, он просто в трех шагах от нее и просто стоит на месте? Просто Джоанне показалось, что Чума куда-то удаляется. Из-за кровавого ливня невозможно наблюдать за ним. Завеса из густых капель, кажется, все больше и больше отдаляет их. – Чума! Чума, блять! – Джоанна кричит громче его имя. Ее голос предательски дрожит из-за скопившейся паники. Она еле стоит на месте, не чувствует руки, которыми удерживает Бити, не чувствует плеч. Она чувствует только то, как сердце в грудной клетке с неистовой силой бьется. – Чума! ЧУ-У-УМА-А-А-А-А-А! В ответ она слышит отдаленный крик мужчины. Он слышит ее! Ушел, правда, куда-то, но слышит. Джоанна пытается вести его своим голосом, кричит громче и своим криком рвет горло. Она сплевывает скопившуюся кровь, резкими движениями убирает ее с глаз, надеясь, что сможет вновь увидеть Чуму, но все попытки тщетны. Она слышит едва уловимый электрический звук. Пауза. Глухой удар об рядом стоявшее дерево. Джоанна жмурится, снова дрожащими пальцами пытается убрать кровавую завесу с глаз. Кажется, после этого удара все шумы резко исчезли. Вайресс уже не кричит, ливень почти не слышно. Тишину прерывает Джоанна: она снова зовет его, надеется, что он как-нибудь отзовется, мол, все с ним нормально. Мэйсон слышит отдаленной залп пушки, а в голове глупый вопрос неистово борется с осознанием. Чума… умер?* * *
Впервые услышав о стратегии Джоанны быть тупой истеричкой, которая всего боится, Чума отреагировал странно. Он сначала долго смотрел нее, кивнул, потом помотал головой, помолчал пару минут и показал девушке большой палец. Мэйсон, конечно, ожидала, что мужик более ярко оценит ее хитрый план, может, похвалит и советов надает. Однако Чума не был готов помогать додумывать ее план, да и вообще на разговоры его было сложно склонить. Поначалу Джоанна была ужасно разочарована своим ментором, но долго на этом не зацикливалась. Да насрать, значит сама справится! Как этот мужик вообще выиграл? Кстати говоря, Мэйсон даже сейчас об этом не знает. Они никогда об этом не разговаривали, а если Джо начинала разговор, то Чума либо игнорировал, либо переводил тему. Очевидно он не хотел вспоминать игры. Однако каждый год, после своего выигрыша, Чума был вынужден возвращаться в Капитолий и наблюдать за чужими смертями, а в голове у него всплывали отрывочные воспоминания с его игр. Мужчина каждый раз глушил свою боль в алкоголе, и по началу Джоанна относилась к этому скептически. Только после игр она поняла его. Когда Джо вернулась с арены, то Чума встретил ее крепкими молчаливыми объятиями. Она шептала, шипела, рычала, словно возбужденный зверь, что выиграла, что смогла всех наебать. Он слушал ее молча, а в его глазах читалось одновременно сожаление и гордость. Чума был хорошим мужиком. Да, он в чем-то был неидеальным, глупым, зависимым от алкоголя. Однако Чума был самым близким для Джоанны человеком в седьмом дистрикте. Он был рядом с ней, когда она готовилась к играм. Был рядом каждую секунду на играх, хоть и находился невыносимо далеко. Был рядом, когда она праздновала свою победу. Был рядом, когда она узнала о том, что Сноу перебил всю ее семью. Был рядом даже тогда, когда умер, ведь оказывается, что он отошел на метров двадцать, случайно врезался в силовой поле и отлетел в рядом стоящее массивов дерево. А теперь Чумы нет. Он умер, наверное, самой дебильной смертью. Она стоит над его телом, вся в крови. Дождь закончился где-то спустя час. Все это время она прижимала к себе Бити и Вайрес, опуская их головы, чтобы кровь не залилась куда-то не туда. Как только кровавый дождь постепенно утих, Джоанна тут же побежала к Чуме, оставляя на алой земле умников и поскальзываясь через каждые два шага. Она стоит и смотрит на тело своего бывшего ментора и близкого друга. Джоанна ощущает те же чувства, как тогда, перед трупами членов ее семьи. Ее разрывает злость, желание мести, скорбь и боль от утраты. Почему-то хочется заплакать, но у нее ничего не получается. Джоанна отходит от трупа, смотрит куда-то в небо, а после скалится. Во всем виноваты ебучие игры. Во всем виноват Капитолий. Во всем виноват Сноу. В голове возникает беспокойство за Финника и – она уже не закатывает глаза – за Китнисс. – Надо идти дальше, – произносит Джоанна и подходит к Бити, помогая ему встать и прижимая его к себе покрепче. – Надо найти Финника. – шипит она из-за усталости и тяжести Долбанутого. Они идут очень долго. Следов кровавой части леса уже нет. Тело все покрыто кровью. Мерзкое ощущение. Собственная кровь на теле ощущается по-другому. Почему-то от нее мерзко не становилось – только гнев внутри разгорается сильнее из-за желания сделать виновнику еще больнее. Кожа кажется чужой, тело из-за нагрузки тоже. Хочется пить, хочется отмыть от себя кровь и наконец-то отдохнуть. Она не спит уже часов пятнадцать, но все еще продолжает идти вперед, несмотря ни на что. Ноги их приводят к берегу, с которого они сбежали еще в начале игры. Сначала Джоанна разочарованно вздыхает, ведь не видит Китнисс и ее команду, но после замечает воду и на душе становится относительно спокойно. Хотя бы можно охладиться и отмыться от заебавшей ее крови. – Джоанна! – внезапно она слышит знакомый крик и поворачивает голову. Не может быть! – Финник! – На ее губах появляется улыбка. Джо отпускает Бити на песок и раскрывает руки, шагая на встречу Финнику. Он крепко сжимает ее в объятиях, а она не может перестать улыбаться, прижимая его к себе ослабевшей рукой. – Что случилось? – спрашивает обеспокоенно Одэйр Мэйсон вдыхает полную грудь воздуха, перед тем, как все вывалить другу. – Ну что, я их вызволила, – язвительно начинает она, краем глаза поглядывая на приближающихся Китнисс и Пита. – Мы все были глубоко в джунглях. Я думала там безопаснее. И тут начался дождь. Я думала вода, – уже тараторит Джоанна. – Из-за молнии подумала, и пить хотелось ужасно. А оказалось – кровь. Густая, горячая. Глаза ничего не видят, рот не откроешь — тут же полный и наберется. Шатались-шатались вокруг, хотели выбраться, а потом Чума наткнулся на силовое поле. Она совершает паузу, пытается подобрать слова, вновь чувствуя тот же шквал эмоций, когда стояла над трупом Чумы. Финник все прекрасно понимает. – Мне так жаль, – говорит он, пытаясь ее поддержать, но Мэйсон отмахивается. — Ясное дело, толку от него было немного, но все же земляк, — она пытается сделать вид, что ей все равно, но, кажется, получается плохо. — Бросил меня вот с этими. —Поддевает носком ноги полумертвого Бити. — Ему нож засадили в спину, а у нее вообще… Сзади нее слышится тихое “тик-так” Вайресс. Джоанна понимает, что ее нервы уже на пределе. Задолбало слышать одно и то же на протяжении долгого времени. Словно пытка какая-та! – Мы уже поняли. Тик-так, тик-так, с нашей Тронутой что-то не так, – сквозь зубы произносит Джо. Женщина делает шаг в ее сторону, опасно качается, а в голове Мэйсон что-то срабатывает, отчего она толкает поехавшую на песок. – Лежи спокойно! Когда же ты умолкнешь? – Отстань от нее, – прилетает со стороны Китнисс. Джоанна переводит на нее удивленный взгляд, который постепенно наполняется гневом. Она презрительно щурится и делает шаг в сторону Эвердин. – Отстать? – Мэйсон шипит, словно зверь, и внезапно дает девушке сильную пощечину. В этом ударе скопилось столько усталости, злости, раздражимости. Она рисковала своей задницей, спасая этих придурков, и потеряла близкого человека во время ебучего кровавого дождя. Конечно, дождь пошел не по приказу Эвердин и не она толкнула Чуму, чтобы он врезался в барьер, но, мать вашу, можно сказать просто ебучее спасибо! – А кто их, по-твоему, вытащил из кровавых джунглей ради тебя? Ты… Изо рта готовы вырваться сотни тысяч оскорблений, миллион предъяв и ехидств, но внезапно Финник перебрасывает Джоанну через плечо и несет ее к воде. – Какого хуя, Финник? – возмущенно визжит Мэйсон, яростно колотя парня по спине, а Одэйр резко сбрасывает ее в воду, окуная. Делает он это резко, грубо и беспощадно, пытаясь охладить пыл Джо. Джоанна кашляет, скалится и хмурит брови, смотря на Финника, а после переводит взгляд на берег. – Как в тебя вообще можно влюбиться? – истерично кричит она, пока голова снова не погружается в воду. – Тебе все на блюдечке приносят, даже ебучих стилистов и побе… – руки Финника прерывают ее не самым мягким способом. – Я разочаровалась, когда та сука из второго тебя не… – Это неправда. – Да я рисковала всем ради тебя! – А вот это правда, только Джоанна знает, что никому до этого нет дела. – Я засуну твой луку тебе в ж… – раз, и голова под водой. – Какая же ты мерзкая малолетняя су… – ее вновь насильно окунают. Во рту набирается большое количество соленой воды. Она долго кашляет, когда ей вновь позволяют вынырнуть. Финник отпускает ее и Джоанна на трясущихся на ногах медленно поднимается, рвано ловя губами воздух. Она, кажется, не моргая, смотрит на расплывчатый силуэт Китнисс, которая даже не слушает ее, помогая Долбанутому с раной. Мэйсон кривит губы, набирает побольше воздуха в грудь и кричит: – ДА ПОШЛА ТЫ НАХ– Финник снова прерывает Джо, хватает за плечи и роняет в воду, удерживая ее голову подольше, пока тело не обмякает и не напоминает уже тряпичную куклу. Он ласково берет Мэйсон на руки и направляется к берегу. – Успокоилась? – усмехается он, большим пальцем поглаживая ее по плечу. – Мудак, – на последних силах шипит Джоанна, расслабляясь на руках Одэйра.* * *
Она с жадностью пьет, прикрывает глаза от удовольствия, стараясь не пропустить ни единой капли. Внутри все ликует из-за вкуса свежей воды. В эту секунду Джоанне было так искренне насрать на все происходящее: на игры, на приближающуюся революцию, на Китнисс Эвердин. Мэйсон тыльной стороной ладони вытирает мокрый подбородок и садится в тени на песок, смотря на приближающегося Финника. Он устраивается рядом и, раскрыв раковины, протягивает подруге моллюсков. – Вид у тебя херовенький, – произносит Джоанна, запихивая в рот побольше еды, и добавляет с полным ртом: – Че с вами случилось? Финник потягивается и рассказывает о том, что с ними произошло за время разлуки. Союзников нехило помотало – отсюда их довольно болезненный вид. Да уж, ядовитый туман, побег от агрессивных обезьян… В голове Джо мелкает мысль, что кровавой дождь в принципе не так уж и плох, но вспоминается Чума, а в сердце что-то больно колется. Она обводит взглядом команду и понимает, что не видит Мэгз. Финник не упоминает ее во время рассказа. Случилось, очевидно, что-то по меньшей мере плохое, о чем Одэйр не хочет даже упоминать. Джоанна поднимает голову к небу, на котором плавно расцветает закат. Если он не хочет, значит она не будет пытать его допросами. Мэйсон поднимается и идет к воде, чтобы смыть с волос остатки крови и снять с себя комбинезон, после придавить его камнями на воде. Возвращается она, когда всего готовятся ко сну, оставив на дежурстве Китнисс. Финник тянет Мэйсон за руку. – Пошли, тебе нужно поспать, – тихо произносит он, но Джо резко вырывает свою руку, сталкиваюсь с недоумением в глазах Одэйра. – Не хочу, – говорит она и пытается перебороть зевок. – Ты уверена? – Финник склоняет голову (перенял эту привычку у Мэйсон). – Тебе нужно набраться сил и… – Одэйр, – грубо перебивает его Джо и качает головой. – Иди. Он, конечно, прав, поспать стоит, тем более она с начала игры еще ни разу не успела отдохнуть. Но Джоанна знает: стоит ей только заснуть, то во сне она увидит окровавленное тело Чумы, а за ним придут и другие близкие. Финник вздыхает, кивает и уходит. Карие глаза впиваются в наблюдающую за ними Китнисс. Джоанна щурится, но садится рядом, обнимая колени. Давящая тишина. В Джо борется желание вновь выплеснуть яд в сторону Эвердин, пока Финник спит и не может вновь насильно устроить ей “успокаивающую” холодную ванну, и банально поговорить, ведь в Капитолии этого толком не удалось сделать. Но о чем с ней говорить? Снова о бархате? Джоанна хмыкает на свои мысли, привлекая внимание Китнисс. – Как вы потеряли Мэгз? – наконец-то спрашивает она. – Из-за тумана. Финник нес Пита. Я — Мэгз, но не слишком долго. Потом упала и не сумела подняться. Он сказал, что не сможет нести двоих. Старуха поцеловала Финника и ушла в ядовитую мглу. Внутри все сжимается от злости. Чума, Мэгз. Огненная даже не подозревает, что они пожертвовали своими жизнями ради нее и ее ебучего пекаря. И другие будут продолжать это делать. Даже Джоанна. Она знает: рано или поздно, когда никого не останется, ей придется уже ценной собственной жизни спасать эту глупую девчонку. Все таки именно из-за этого Джоанна здесь. Кровавый дождь – это предсказание будущих смертей из-за Эвердин, а она об этом даже не думает. Джоанна в этом уверена. — Знаешь, она ведь была его ментором, – произносит Джо обвиняющим тоном, стараясь вложить в каждое слово побольше яда, чтобы Китнисс захлебнулась им. — Я этого не знала, – в голосе Эвердин нотки сожаления, жалости и вины. Джоанна кривит губы, прожигает ее взглядом, а после вздыхает, почему-то смягчаясь по отношению к Сойке. — Практически членом семьи, – добавляет тише она, уже смотря на волны. “Как и Чума для меня,” – вдруг думает Джо. — Да, – от вновь нахлынувших мыслей отвлекает голос Китнисс. – Так зачем тебе понадобились Тронутая и Долбанутый? Она серьезно? Мэйсон косится на нее раздраженно и говорит: — Я же говорю: нужно было доставить их тебе. Хеймитч заявил, что это единственный способ стать твоей союзницей. Ты ведь так ему и сказала? Эвердин медлит, но отвечает: — Спасибо. Я ценю твою помощь. – Надеюсь, – произносит сквозь зубы. И почему-то хочется действительно верить в то, что Китнисс говорит правду. Хочется верить в том, что помощь Мэйсон для нее правда важна, хоть и получается это с трудом. А после глаза Джоанны постепенно закрываются, унося ее в дрему. Китнисс ее не будит и, кажется, даже укладывает на землю, чтобы она не спала сидя. По-крайней мере как иначе объяснить то, что просыпается Мэйсон уже лежа, да еще и в тени листвы. Если только она по тупому не грохнулась и медленно, словно гусеница, не перекатилась подальше.* * *
Долго поспать не удается – ее кто-то дергает за плечо. Сначала аккуратно, почти невесомо, а после грубо и не очень-то приятно. Джоанна вздрагивает, резко садится и замахивается для удара, но видит перед собой Китнисс. Рука замирает в воздухе, а цепкий взгляд вновь сталкивается с чужим. Она без стеснения долго смотрит в ее серые глаза, кажется, даже не моргая. Голова по привычке склоняется на бок, а рука медленно опускается вниз. Китнисс неловко отводит взгляд, а после встает, чтобы растолкать остальных товарищей, приговаривая: – Вставайте. Вставайте, нам надо уходить. Джоанна, усмехаясь из-за забавной реакции Эвердин на небольшие гляделки, следит за ней, не отрываясь, а после хмурится. Куда уходить-то? Мэйсон толкает Финника, щипает его больно за плечо, чтобы тот точно встал, отчего слышит его недовольный бубнеж, разобрать который невозможно, после скрещивает руки на груди, ожидая объяснений со стороны Китнисс. Долго ждать не приходится. Эвердин быстро рассказывает свою теорию про арену-часы, ссылаясь на “тик-так” Тронутой. Та буквально светится от счастья, когда узнает об этом. “Сошлись, блин,” – закатывает глаза Мэйсон. В Джоанне желание послать нахрен Китнисс, ее идиотскую теорию и Вайресс (просто заодно), но остальные с безмозглой соглашаются. Даже Финник активно кивает на слова Эвердин, отчего Мэйсон приходится с недовольством подчиниться общему согласию. Сидя на берегу, пока вода с холодной нежностью касается ее ног, Джоанна слышит кряхтения со стороны Долбанутого, которого уже одели в комбинезон и пытались поднять. – Веревка, – возражает он, мотая головой. Пит что-то ему говорит про Вайресс, мол, все с ней в порядке, но Бити не унимается: – Веревка. – Ой, знаю я, что ему нужно, – быстро отзывается Джоанна и находит где-то на пляжу катушку. Она щурится, смотря на грязный цилиндр, прежде чем кинуть ее Мелларку. Та самая хрень, из-за которого Бити пострадал. Та самая хрень, из-за которой погиб Чума. – Бесполезная штука. Провод, что-ли? Долбанутый за ним и бежал к Рогу Изобилия, тогда и нож в спину получил. – Джо пытается говорить безразлично и отстраненно, будто не понимает ценность этой штуки. – Даже не знаю, что это за оружие. Если только отрезать кусок и использовать как удавку? – Ехидно усмехается. – Ну вот скажите, вы себе представляете, чтобы Бити кого-нибудь удавил. Но через несколько секунд усмешка пропадает, стоит только Питу с самым наитупейшим видом возразить: – А как он, по-твоему, стал победителем? Соорудил электрическую ловушку. Провод – лучшее оружие, которое у него было. Китнисс подхватывает с таким же идиотским видом, из-за которого блевать тянет: – Думаю, ты и сама все сообразила. Это же ты назвала его Долбанутым. Джоанну сначала одолевает ступор. Неужели они действительно ничего не понимают? Так еще и выставляют ее полной дурой! Иногда стоит врубать мозги, что не все должно быть озвучено вслух на арене, тем более когда за ними наблюдает вся страна и долбанный Капитолий! На некоторых деталях не стоит концентрировать внимание зрителей. На своих играх-то об этом они думали, фальшиво играя влюбленных. Конченные, гребанные… Джоанна делает глубокий вдох, пытаясь успокоиться, но уже поздно. На губах скопился яд вперемешку с бешенством. – Глупо с моей стороны, да? – она щурится презрительно. – Извини: забегалась, спасая шкуры твоих приятелей. Пока ты у нас… как там? – щелкает пальцами, будто пытаясь что-то вспомнить. – Ах да! Позволила Мэгз умереть за себя? Джо чувствует, как рядом напрягается Финник, а после взглядом скользит по Китнисс и видит: она сжимает нож у себя на поясе. Подобный жест вызывает у Мэйсон смешок. Это даже отчасти очаровательно – попытка Сойки припугнуть ее оружием. Вот только нихрена у нее это не получается. – Ну, давай, – Джоанна скалится в усмешке и делает шаг к Эвердин, слегка наклоняясь и корпусом ведя немного в сторону, словно хищник перед атакой. – Рискни. Мне плевать, что ты залетела. – А после шипит: – Сразу глотку перережу. Но Финник прерывает их – Джо недовольно косится на него – и предлагает пойти к Рогу Изобилия. Идея-то неплохая, но у Мэйсон кулаки чешутся снова врезать Эвердин. – Она заебала меня, – шепотом произносит девушка, проходя мимо Одэйра, на что он хмыкает и хлопает подругу по плечу.* * *
Она прожигает спину Китнисс самым злобным взглядом, что у нее есть, игнорируя рассказ Бити о канарейках. Успокоиться получается только тогда, когда Джоанна находит среди кучи оружия излюбленные топоры. Выйдя из пещеры под палящее солнце, она смотрит на свое отражение в щеке топора, а после, резко замахнувшись, кидает оружие. Острие вонзается в золотой Рог Изобилия, крепко войдя в металл. Мэйсон довольно дергает губами и оборачивается, почувствовав на себе чей-то взгляд. Взгляд Китнисс. Они снова играют в гляделки, в результате которых Джоанна подмигивает Сойке. В этот раз Китнисс не отводит сразу взгляд. Удивительно, эволюционирует. Найдя для себя еще два топора и несколько ножей, она подходит к союзниками, которые облепили рисующего на песке Пита. Мэйсон внимательно вглядывается в карту, пока остальные пытаются вспомнить о ловушках. На фоне Вайресс поет свою тупую песенку про мышонка и что-то там еще. Боже, она слушает ее уже в сотый раз! Но, несмотря на раздражимость, мотивчик в голове все таки засел, отчего Джоанна не успевает среагировать, когда песня резко обрывается. Она поднимает голову лишь тогда, когда стрела Китнисс попадает в Блеска. Заметив его сестру, Джоанна с рычанием резко отталкивает Эвердин и кидает топор в Кашмиру. Острием оружия вонзается в грудь женщины. Люди не похожи на деревья – их противно рубить. В это время Финник вступает в бой с Брутом, который, отбив несколько ударов копьем, совершает рывок, скрываясь за Рогом. Китнисс за ним, Джоанна следом. Остров неожиданно начинает движение, вращаясь. Джоанна падает на бок рядом с Китнисс и старается удержаться за мокрые камни. Остров движется все быстрее и быстрее. Господи, да что за дерьмо! Руки в напряжение крепко держатся, а мышцы пронзает острая боль. Китнисс почти соскальзывает с камней, но Джоанна, успев среагировать, ловит ее за руку. Нет, она не позволит ей умереть из-за очередной ловушки учредителей игр. Чума и Мэгз умерли не для этого. Сквозь боль Мэйсон держится за топор, которым зацепилась за каменистую поверхность. Она сквозь зубы стонет от боли, слыша такие же звуки от Китнисс. Джоанна смотрит на нее и произносит такое наивное и отчаянное “держись”. В груди, слева от сердца вспыхивает страх за девушку и мольбы, лишь бы она удержалась. Но пальцы Китнисс выскальзывают из, казалось бы, мертвой хватки Джоанны, а сама Эвердин все таки падает в воду. – Нет! – кричит Мэйсон. – Не-е-ет! В голове красная лампочка сообщает самую пугающую мысль – Джоанна не спасла Китнисс. Не смогла удержать ее, не смогла уберечь. Теперь она захлебнется в этой треклятой воде. В уголках глаз скапливаются слезы, но Мэйсон запрещает себе рыдать. Нельзя, не время. Это так тупо, невыносимо тупо, да и тем более... Китнисс этих слез не достойна. Однако Джоанна, удивляя себя же, это отрицает. Да, Эвердин та еще заноза в заднице. Да, она невыносимая глупая. Но Китнисс должна жить. У нее нет выбора – Джо уже за нее это решила. Джоанна из последних сил цепляется за надежду, начиная про себя сыпать угрозами пушечному выстрелу, чтобы тот замолк и не думал даже сообщать о смерти Китнисс. Нет, она не умрет. В груди Мэйсон загорается бездумная готовность прыгнуть в воду вслед за Китнисс, чтобы спасти ее. Однако остров резко останавливается. Джоанна на ватных ногах поднимается. Голова кружится, тошнит, но она игнорирует это, лишь внимательно вглядываясь в воду и пытаясь увидеть Китнисс. Эвердин резко выныривает в нескольких метрах от нее, откашливаясь и пытаясь забраться обратно на остров. Джоанна тут же подбегает к ней, тянет ее тело на себя и облегченно вздыхает. Жива. Хотя бы в этом не подвела. Рука слабо похлопывает Китнисс по спине, пока Мэйсон пытается перевести дух из-за пережитого урагана эмоций и волнения за Сойку. – Ты цела? – обеспокоенно спрашивает Пит, подбегая к ним, на что Эвердин показывает большой палец. Джоанна, практически невесомо проведя пальцами по мокрым волосам девушки, поднимается и отходит, поднимая взгляд к небу. Недавнее обеспокоенное состояние уходит в тень, приглашая вновь на сцену злобу и раздражимость. Губы в очередной раз кривятся, а глаза щурятся. Хочется кричать, послать Плутарха нахрен за то, что он устроил им такую отвратительную карусель, а лично ей эмоциональные горки. Джоанна вздыхает, опускает голову и понимает, что на самом деле Хэвенсби ни в чем не виноват – в ее эмоциях особенно. – Берем все ценное, и сваливаем.* * *
Джоанна падает на песок и смотрит на небо. Почему-то только сейчас она замечает, что оно не голубое, а каких=то пастельных цветов, будто его создал художник, Пит, к примеру. Но оно некрасиво – Джо в этом уверена. Оно напоминало ей не палитру, не картину. Им было невозможно наслаждаться. Один взгляд на него, и Мэйсон снова вспоминает Чуму, потом Мэгз, а после Вайресс. Джоанна вдруг понимает, что ей безумно жалко Финника, Бити и… себя. Она резко жмурится, качает головой и поднимается, направляясь к союзником, которые размышляли о том, как теперь повернута Арена. У Китнисс вид паршивый – Джоанна чувствует исходящий от нее мерзкий запах вины. – Лучше бы я молчала про эти часы, – вдруг говорит Эвердин, опуская взгляд. – Теперь нас лишили и этого преимущества. Бити и Пит пытаются ее успокоить, но на нее, это, кажется, никак не действует. В разговор вмешивается Джоанна: – Да какая разница. Китнисс поднимает на нее глаза. – Ты должна была нам сказать, иначе с самого начала никто бы не сдвинулся с места, дурочка. “Особенно я,” – добавляет она уже в мыслях. Китнисс успокаивается и несколько раз кивает на ее слова, а Джо пересиливает в себе желание дать ей слабый щелбан по лбу. Нашла же время для самоуничижения! – Ну ладно, пошли, пить хочется, – продолжает Мэйсон и смотрит на мужчин. – Никому из вас внутренний голос ничего не подсказывает? Они наугад выбирают тропу и участок. Финник собирается пойти за водой, а Пит желает помочь его, но его останавливает Джоанна. Все таки в джунглях опасно, а он, как и Бити, слабое звено команды. За Китнисс уже не особо страшно, тем более если она с Финником. Мэйсон знает: он будет защищать ее так же остервенело, как и победительница 71-х игр. Стоя рядом с Мелларком, Джо смотрит, как юноша рисует. Его плавные движения успокаивают, отчего Мэйсон зевает и ловит себя на мысли, что она безумно устала и хочет спать. Но вся усталость тут же исчезает, когда она слышит чей-то незнакомый крик из глубины джунглей. Китнисс с Финником тут же исчезают. Джо несколько секунд тупо смотрит на место, где только что были оба союзника, а после срывается с места, захватив топор, и бежит в заросли. Она зовет Китнисс и Финника, бежит все глубже. В груди снова волнение за девчонку, хотя разум твердит без умолку, что рядом с ней Одэйр, которые защитит ее. Незнакомый крик сменяет узнаваемым. Голос Энни – возлюбленной Финника. Теперь Джоанну охватывает волнение не только за Эвердин, но и за Одэйра. Мэйсон бежит, игнорируя ветки, которые царапают ей лицо и тело и вдруг врезается в барьер. Благо, не силовой, иначе ее бы здесь уже не было. Барьер напоминает стекло, но разрушить его не получается. Джо резко оборачивается и знаками останавливает приближающегося Пита, чтобы тот по ее примеру не врезался. – К ним не попасть, - взволнованно полушепотом произносит Мэйсон, обеспокоенно смотря то на Пита, то в джунгли. Криков уже не слышно. Карие глаза вдруг разглядели приближающихся к ним союзников. Оба врезаются в барьер, а вокруг них сгущается поток птиц. Переродки, пародирующие голоса близких людей союзников. Пит садится на корточки, прикладывает руку к “стеклу” смотрит на Китнисс и сыплет градом утешительных слов. Джоанна стоит в ступоре, с широко раскрытыми глазами и смотрит то Финника, то на Китнисс. Болезненный, испуганный взгляд Одэйра пробуждает в Мэйсон невероятных размеров гнев по отношению к Сноу. Она наносит большое количество ударов топором по барьеру, хоть и понимает, что это бесполезно, кричит имя друга, после, как и Пит, опускается на корточки, не спуская взгляд с Финника. Часовая пытка длится слишком долго. Джоанна чувствует огромное облегчение, когда барьер пропадает и птицы улетают прочь. Мэйсон бросается к Финнику, падает рядом с ним на колени, а ее руки обхватывают мужское тело, притягивая к себе. Он дрожит, жмется ближе, дрожащими руками обнимая подругу в ответ, пока она судорожно поглаживает ее по волосам. Отстранившись, Джо обхватывает его лицо руками, заглядывая в заплаканные глаза. Слух улавливает всхлипы Китнисс, а голова тут же поворачивается в ее сторону. В груди, где-то перед сердцем, может, немного левее, желание подойти к ней, обнять так же, как и Финника. Но Джоанна останавливает себя, посильнее сжав плечо друга. Он кладет свою руку на ее, привлекая внимание Мэйсон, и кивает. Джо удивляется, но кивает в ответ, поднявшись на ноги. Пит и Бити в это время пытаются успокоить Китнисс, и убедить обоих пострадавших, что все голоса, которые они слышали, лишь подделка. Одна из наитупейших шуток Капитолия. Джоанна со злостью сжимает руки в кулаки и вновь смотрит на загнанного Финника, а после на дрожащую Китнисс. Шутка блять. Испытание. Уроды, гниды, мрази, сукины дети. Джоанна выдыхает, пытаясь взять себя в руки, и с беспрестанным тоном говорит: – Согласна с Питом. Зрители обожают маленькую сестренку Китнисс. Если б ее и в самом деле убили, все дистрикты поднялись бы на восстание. Гнев берет верх, ураган эмоций протекает по венам и взрывается в грудной клетке. Джоанна запрокидывает голову и громко кричит: – Представляете, мятежи по всему Панему! Кому такое понравится? Тишина. Она чувствует на себе взгляды союзников и, игнорируя их, собирает несколько ракушек, а после идет дальше в заросли, кинув только: – Я за водой. Китнисс ловит ее за руку и Джоанна останавливается, посмотрев на нее. – Не ходи. Эти птицы… – в голосе у нее все еще нотки страха. Мэйсон вспоминает, как наблюдала за ней во время ее выступления в седьмом дистрикте. Джоанна вновь чувствует, как в ней вспыхивает желание укрыть девушку и стереть с ее лица страх. Она опускает взгляд и смотрит на то, как Китнисс слабо сжимает ее запястье. Мэйсон освобождает конечность из хватки лишь для того, чтобы самой взять Эвердин за руку. Карие глаза сталкиваются с заплаканными серыми. – Ну, мне-то на них плевать. Я не то, что вы, – она совершает паузу и отпускает ладонь Китнисс, быстро добавив: – У меня не осталось любимых. Джоанна тут же скрывается в зарослях, прорезая себе путь топором и пытаясь избавиться от ненужных образов в голове. Она, остановившись, закрывает лицо рукой, выдыхая. Ей ужасно все надоело. На секунду в Джо просыпается желание все бросить, сбежать, скрыться от союзников, но она тут же избавляется от этих мыслей. Да, тяжело, ужасно, отвратительно, но пути назад уже нет. Джоанна пытается уговорить саму же себя, что помогает и защищает Эвердин не потому, что действительно этого хочет, а потому что дала обещание. Однако сейчас подобный частичный самообман вызывает смех. Китнисс, конечно, в своих попытках проявить сочувствие и защитить безумно раздражает, и Джоанна это признает, не забывая, конечно, закатить глаза. А еще признает, что ей это все таки нравится. Какой же пиздец…* * *
Джоанна тихо подходит к Китнисс из-за спины и резким движением кладет найденные стрелы в колчан, на что девушка вздрагивает и резко оборачивается. Мэйсон дергает уголками губ на такую реакцию и протягивает союзнице ракушку с водой, на что Эвердин говорит тихое “спасибо”. Джо садится рядом с ней, рисую на песке острием топора разные узоры. – Кто эта Энни? – спрашивает Китнисс. Джоанна поднимает голову и смотрит на нее. – Энни Креста. Мэгз пришла сюда вместо нее, – помедлив, отвечает она. – Победила четыре года или пять лет назад. – Та, которая слегка сошла..? – начинает тихо и аккуратно Сойка, но Джоанна перебивает ее угуканьем и косится на Финника. Он сидит в мелководье и смотрит в небо. Джоанна поджимает губы и вздыхает. Ей, наверное, не понять ни Финника, ни Китнисс и Пита. Не понять их чувства, не понять как чувствовать те же эмоциональные порывы, что и они. Потому что иногда Джо кажется, что она не способна ни на что, кроме гнева и раздражительности. Мэйсон никогда не испытывала такую сильную любовь, какую видела от союзников. И ей хочется послать к чертям такие мысли, мол, если не любит, значит меньше возможностей сделать ей больно. Кажется, если бы Джоанна знала, что такое любовь, то она никогда не убивала с такой жестокость. Помнила бы их лица, имена, корила бы себя за то, что забрала чужую жизнь, и, как кажется Джо, не выиграла бы 71-е Игры. Но… может быть, если бы она смогла все таки полюбить, то и жизнь была бы более приятной. Может, в этом действительно есть смысл? Джоанна отрывает взгляд от Финника и смотрит на Китнисс. Они молчат некоторое время, вновь играя в эти идиотские гляделки. Только теперь поигрывает Мэйсон, почему-то не выдерживая взгляд Эвердин. Влюбиться… Что за бред? Как о таком вообще можно думать, в особенности тогда, когда ты находишься на Голодных играх, а еще на секретной миссии для революции по спасению человека-символа? Как о таком можно думать, когда знаешь, что обязана умереть? Или хочется умереть счастливой, просто ощущая какие-то дебильные, слащавые чувства? – Любовь странная, – вдруг произносит Джоанна и не смотрит на Китнисс, хотя ощущает на себе ее взгляд. Эвердин не задает лишних вопросов, не сочувствует, за что Мэйсон ей благодарна. Джо хочется что-то спросить, продолжить этот диалог, но вдруг гремит пушка. Они синхронно поворачивают головы к тому сектору, у которого возникает планолет. Челюсти опускаются пять раз. Тела разглядеть невозможно, так что не понять, кто умер (хотя Джоанна умоляет, чтобы в их числе была Энобария). Пока Пит делает новую карту, а Китнисс купается, Джоанна садится рядом с Финником чистить рыбу, которую он поймал. – Как ты? – как бы невзначай спрашивает Джо, не смотря на него. – Бывало и лучше, – отвечает он, протягивая ей миску для очищенной рыбы. – Раньше ты и выглядел получше, – усмехается Мэйсон, подмигивая ему, на что тут же получает локтем в бок. – Кто бы говорил, – Финник закатывает глаза, но улыбается. Теперь очередь Джоанны ткнуть его локтем. – Дорогой, я в любых условиях выгляжу охуительно. – Ага, в особенности с красной, голой жопой, – хмыкает Одэйр. – Да пошел ты, – с улыбкой говорит Джоанна и кладет голову ему на плечо. Финник вдруг закрывает их лица миской и быстро шепчет: – Пожалуйста, Джо, если я не выберусь отсюда, то защити Энни. Мэйсон поджимает губы и хмурится. Что это до него дошло? – Ты выберешься отсюда. Либо со мной, либо без меня, но точно выберешься, – упрямо шепчет она в ответ. – Джоанна, – пауза. – Пожалуйста. Мэйсон закатывает глаза и вздыхает. – Хорошо, Финник, Я обещаю, что защищу ее. – Поклянись, – и обеспокоенно добавляет: – Пожалуйста. – Я клянусь, – устало произносит она. Ее слова успокаивают его, и он как ни в чем не бывало продолжает плести миски. Джоанна все еще хмурится, продолжая чистить рыбу. Финник уверен, что не выберется отсюда живым и хочет взвалить на ее хрупкие плечи большой груз ответственности защиты сразу двух людей. Китнисс уже по умолчанию в этом списке – нет смысла это отрицать. Энни же придется защищать из-за данного обещания. Джоанна внезапно качает головой и решает, что, несмотря ни на что, вытащит Финника с арены. Даже если придется заплатить своей жизнью. Если она умрет здесь, то спасет большое количество жизней. Нет. Она спасет дорогих ей людей, потому что такие еще есть, и они оба находятся рядом с ней на арене. Вечер наступает слишком быстро. Все они большой компанией сидят на берегу и поглощают моллюсков и сырую рыбу, пока их не отвлекает герб Капитолия в небе. Восемь погибших. К сожалению, среди них нет Энобарии. – Что-то быстро редеют наши ряды, – Джоанна хмыкает и зевает. – Кто остался? Мы пятеро, и еще Второй дистрикт? – Рубака, – тут же добавляет Пит, отчего Джо вновь, чуть ли не по пальцам пересчитывает выживших. Мозг из-за усталости уже плохо работает. Восемь выживших. К сожалению, среди них есть Энобария. Внимание привлекает спускающийся с характерным звуком парашют с корзинкой хлеба. Финник тут же подходит их пересчитать, а Джоанна вяло идет следом, зевая. – Двадцать четыре, – произносит Одэйр, смотря на Мэйсон, а после переводя взгляд на остальных. – Как будем делить? Джоанна потирает глаза, снова зевает и небрежно говорит: – Пусть каждый возьмет по три штуки. А те из нас, кто доживет до завтрака, сами как-нибудь разберутся. По жребию, например. Китнисс из-за этих слов прыскает в кулак, отчего Джо удивленно смотрит на нее. Серые глаза вновь поднимаются на нее, а на губах Сойки улыбка. Где-то сбоку от сердца загорается желание улыбнуться в ответ, и Джоанна этому не противится.* * *
Она просыпается от очередного кошмара и резко садится. Руки дрожат, но Джоанна сжимает их в кулаки, тяжело дыша. – Кошмары? – Финник мягко касается ее плеча, из-за чего она дергается и поворачивается к нему, кивая. – И у меня. – Энни? – тихо спрашивает Мэйсон, хотя и так знает ответ. – Да, – помедлив, отвечает он. – Она снова кричала, а я… – у него дрожит голос. – А я вновь ничего не мог сделать. Рука Джо тянется к лицу Финника, убирает несколько бронзовых прядей с его лица и успокаивающе касается щеки. Она помнит их первую встречу. Это было после ее игр, во время Тура Победителя. Джоанна тогда вместе со своей подготовительной командой и Чумой приехала в четвертой дистрикт. Что было на сцене она уже не особо помнит – прочитала какую-то идиотскую речь и ушла в Дом Правосудия, где столкнулась с Финником. Он тогда с очень внимательным видом оглядел ее наряд и сказал: – Выглядишь ужасно. Похожа на… – Дуб? – подсказала Джо, скрестив руки на груди и наблюдая за юношей. – Именно, – он усмехнулся. – Мне нравится. Сколько за тобой в очередь выстроилось лесорубов? – Не бойся, тебе места хватит, – подмигнула она. Они провели тогда весь вечер вместе, и Джо впервые после Игр почувствовала себя такой радостной. Финник был правда на счет ее наряда – он действительно был не очень. Однако отвратительные стилисты и Китнисс Эвердин – это, судя по всему, проклятие Джоанны. С Финником Джо сблизилась быстро. Он, как и Чума, всегда был рядом. Только если земляк сидел рядом и с угрюмым видом выпивал, то с Финником они могли часами разговаривать по телефону. С ним можно было разговаривать обо всем. Он принимал ее такой, какая она есть. Сначала Джоанна была уверена, что Одэйр немного побалует себя ее компанией, а потом быстро попрощается и найдет кого-нибудь нового. Но опасения Мэйсон не подтвердились: Финник был рядом и не собирался никуда уходить. Джо казалось, что на этой планете нет такого человека, который мог бы понимать ее так же хорошо, как Финник. Он был важен ей так же сильно, как и она ему. Джоанна была готова прикончить любого, кто посмел бы причинить ему боль. Таких людей в списке уже много – на первом месте президент Сноу. Она убирает руку с его лица, но взгляд от него не отводит. – Она мне не нравится, – вдруг шепчет Джоанна. – Я уже несколько раз переборола в себе желание ударить ее топором по лицу. – Ты про Китнисс? – хмурится Финник, а после почему-то улыбается. – Правда не нравится? – Терпеть ее не могу, – бурчит Мэйсон и кивает. – Да ну, а мне казалось, что наоборот, – он щурится как-то странно, вызывая в Джо смесь раздражимости и смущения. – Что тебе там казалось? – Джо закатывает глаза и поджимает губы. Финник не спешит отвечать. Его бирюзовые глаза внимательно смотрят на Джоанну – Одэйр будто пытается пробраться в мысли подруги. – Мне кажется, – начинает он тихо, – что ты тоже согласилась бы съесть те ягоды. Мэйсон смотрит сначала на него с недоумением, но после ее глаза становятся больше от смеси удивления и… страха. – Нет, нет, нет, – тараторит Джо и быстро качает головой, но вдруг замирает. В темноте удается увидеть в глазах Финника себя же. Она отводит взгляд и, не моргая, смотрит в сторону воды. – Твою мать. Она засыпает, положив голову на грудь Финника, все еще пытаясь отойти от слов друга. “Ты тоже согласилась бы съесть те ягоды,” – эхом проносится в голове. Джоанна сначала фыркает про себя. Конечно съела бы! Все таки Мэйсон здесь находится, чтобы защищать Китнисс, и если для этого понадобится съесть ядовитые ягоды, то Джо бы их сожрет. А если Финник имел ввиду игры Китнисс?... Тогда вообще хрень какая-та. Ее же не было на тех играх. Но… Может, Финник вспомнил, как они смотрели эти игры? Вспомнил, как Джоанна волновалась. Она никогда не желала никому победы во время игр, только своим трибутам, хотя здраво оценивала их шансы на победу. А еще Джо не смотрела игры после смертей ее подопечных, и трибутов Финника, но 74-е Игры оказались исключением. Почему? Потому что там была Китнисс, вашу мать, Эвердин. Финник всегда был более наблюдательным, нежели Джо, и в этот раз он опять догадался обо всем раньше, так еще и рассказал обо всем подруге, из-за чего она долго не могла уснуть. Финник беспокойно ворочается, шепчет имя возлюбленной, пока Джоанна не прижимает его к себе, целуя то в висок, то в лоб, макушку и в ухо. Так они и засыпают в объятиях друг друга. Финник больше не ворочается, а Джоанне не снится Чума – его сменяет Китнисс.* * *
Джо просыпается от того, что кто-то щекочет ее кончик носа. Открыв глаза, она видит перед собой Финника с кусочком лианы в руках. – Ты что делаешь? – угрюмо спрашивает Мэйсон, зевая. – Голубки развлекаются друг с другом, Долбанутый нежится со своей катушкой, а мне что прикажешь делать? – хмыкает Одэйр. – Или надо было тебя поцелуем разбудить? – Точно нет, – она резко забирает из его рук лиану. – Тем более у тебя изо рта воняет. – Как ты жестока! Разбиваешь мне сердце, – Финник смеется, а после наклоняется к ней и с самым наглым выражением лица шепчет. – Или мне стоило бы позвать для этого Ки– Джоанна быстро закрывает его рот рукой, закипая от злости. Финник, кажется, очень рад такой реакции – у него в глазах блестят хитрые искры. – Иди в жопу, Одэйр, – шипит недовольно Джо и убирает руку. – У тебя каждый раз такие интересные предложения. Я уже подумываю согласиться, – издает смешок парень и протягивает ей несколько булочек, а после уходит. Джоанна провожает его самым злобным взглядом, что у нее есть, а после качает головой. Злиться на Финника долго невозможно. Тем более… вдруг он хочет сделать что-то хорошее и подобными наитупейшими шутками пытается кое-что объяснить, мол, Джоанна, фразой с очевидным намеком это сделать не получилось, поэтому держи подъеб. Мэйсон шумно выдыхает и откусывает часть булки, запивая ее водой из раковины, которую заботливо принес ей Финник. Да и с чего он взял, что она ничего не понимает? Нет, в плане… В чем-то Финник прав – она действительно не понимает, но не потому что глупая. Просто об этом даже думать не хочется. Закончив завтракать, Джоанна решает искупаться. Может, вода поможет избавиться от потока мыслей, которые проснулись благодаря Финнику. Однако долгое купание не помогает. Мысли крутятся в голове, складываются в различные фигуры и в конце концов собираются в лицо Китнисс. Джоанна со злостью бьет по воде, создавая большие всплески, а после выбегает на берег и, как оказывается, делает это вовремя. Она слышит, как ее зовет Финник. Союзники снова сидят вместе и ждут ее. Стоит ей только подойти к ним, так Бити сразу начинает рассказывать план про катушку, провод, молнию и дерево. Она для вида задает несколько вопросов, хотя знает, что в любом случае обязана согласиться с идеей Бити. Весь план точно согласован с Плутархом, так что Долбанутый знает что делать. Финник смотрит, ожидая ее решения, ведь как ответит она, так и он. Джоанна вздыхает, скрещивает руки на груди и наконец-то кивает. Финник соглашается следом за ней, а у “влюбленных” не остается выбора. Ей, конечно, безумно хочется верить в то, что план Бити действительно поможет им выбраться. Джоанне кажется, что она постепенно сходит с ума на этой арене. Следующие часы длятся слишком долго и монотонно: они компанией идут до одного из больших деревьев, в которое ударяет молния, исследуют местность, а после возвращаются снова на пляж. Удается даже немного поспать, но Джоанну снова посещают кошмары. Снова Чума. Кровавый дождь. И глухой удар тела об дерево. Она резко садится, закрывает уши ладонями и качается взад и вперед, пытаясь успокоиться и выровнять дыхание. Тело бьет дрожь, глаза зажмурены настолько сильно, что перед ними проплывают различные узоры. Она слышит свои громкие вздохи, похожие на всхлипы, но взять над собой верх не получается – тело не слушается. Вдруг она чувствует чьи-то руки на своих плечах, которые то сжимают, то поглаживают. Голос чужой не слышит, но уверена, что это Финник. Кто, кроме него, будет ее успокаивать? Правильно, никто. Руки от ушей убирают, холодная ладонь ложится на затылок и притягивает тело. Ее обнимают, кажется, слишком сильно и крепко, но от этих касаний, почему-то становится тепло на душе. Джоанна все еще жмурится, но находит в себе силы сжать Финника в ответ и уткнуться в его плечо. Они сидят так какое-то время, пока Джоанна постепенно не приходит в себя. Дыхание становится ровнее, дрожь практически пропадает. Слух наконец-то улавливает чужой голос, который все это время тихо шепчет ей на ухо: “Все хорошо, все хорошо.” Джо резко открывает глаза и рывком отстраняется, в немом удивлении смотря на… Китнисс. Она крутит головой и видит лежащего неподалеку Финника, который все это время крепко спал. Руки цепляются за песок, глаза не осмеливаются посмотреть на союзницу, пока та не начинает говорить. – Джоанна? – шепчет Китнисс, внимательно рассматривая Мэйсон. – Ты в по… – Я в порядке, – резко перебивает ее Джо и наконец-то смотрит в ответ. – Просто… кошмар. Эвердин понимающе кивает, встает и идет к воде, садясь в мелководье. Джоанна какое-то время смотрит на нее, а после решает сесть рядом. – Мне тоже, – снова начинает говорить девушка, – Они снятся. После птиц их стало еще больше. Джоанна смотрит на нее внимательно, разглядывая черты лица. Китнисс не пытается выпросить сочувствие. Она просто… разговаривает с ней. Разговаривает спокойно, будто между ними не было большого количества стычек и споров. – Снятся родные? – спрашивает Джо и видит кивок Китнисс. Она вдруг шепотом делится: – А мне Чума. Эвердин поворачивает к ней голову. В ее глазах слишком много вопросов, но она почему-то не решается их задать. Джо выдыхает и раздраженно ругается в мыслях на Сойку. Она позволяет себе сейчас быть с ней откровенной, так чего эта безмозглая просто не может воспользоваться моментом. – Ну? – тихо подначивает Мэйсон, приглашая Эвердин задать столько вопросов, сколько она пожелает. – Каким он был? – аккуратно спрашивает Китнисс. – Странным, – тут же отвечает Джо и с усмешкой добавляет: – Он был не шибко разговорчивым, говорил либо по делу, либо какую-то пьяную херню. Любил выпить, но в пьяном состоянии не буянил, наоборот, становился более открытым и травил всякие байки. Постоянно повторял одну и ту же, но менял в ней незначительные детали, отчего был уверен, что рассказывает что-то новое. Карие глаза смотрят на волны, видя в них не собственное отражение, а лицо земляка. – Я думаю, что он был хорошим, – после небольшой паузы говорит Джоанна. – И заслуживал умереть в своем доме, в теплой постели, а не под кровавым дождем и из-за силового поля. – Это он придумал тебе стратегию на твоих Играх? – Нет. Это была я. Поймала его в поезде, отвела в комнату и рассказала свой план. – Он, наверное, был удивлен. – Не то слово, – хмыкает она. – Однако он просто ее одобрил. Все было на мне. – Я смотрела твои игры, – тихо признается Китнисс, поджимая губы. – Ты казалась мне безумной, и твоя победа была такой… неожиданной. Но я была рада, что победила именно ты. Усмешка трогает губы Джоанны и она вновь поворачивает к ней голову. – А я болела за тебя, – пауза. – И Финник тоже. Мы оба надеялись, что ты… что вы оба выиграете. Такой обмен любезностями заставляет их обеих улыбнуться. – Тогда в джунглях, после птиц… Ты сказала, что у тебя не осталось любимых, – Джо кивает, подтверждая, и союзница продолжает. – Чума был последним твоим любимым? Джоанна не спешит с ответом. Она смотрит то в воду, то на небо. Остались ли у нее любимые? Если люди, которых хочется защищать, отдав за них свою жизнь, считают, то… – Нет, – Мэйсон говорит очень тихо, заглядывая в серые глаза Эвердин. – Они сейчас рядом со мной. И Сноу ничего не сможет с ними сделать, ведь иначе я взорву каждый дом в Капитолии. Глаза Китнисс становятся больше от удивления. Она долго молчит, смотрит, будто пытаясь понять по глазам союзнице правда ли это, и вдруг улыбается так, как еще не улыбалась ей. А Джоанна понимает, что действительно бы согласилась съесть те ягоды. Что-то, находящиеся слишком рядом с сердцем, это подтверждает.* * *
– Я пойду с ними, прикрою, – торопливо говорит Пит, переводя взгляд с Бити на Китнисс и обратно. Джоанна щурится. План был уже обговорен, и все с ним согласны. Джоанна и Китнисс должны пойти к пляжу, разматывая провод, а Финник и Пит остаются с Бити и защищают его. Только вот Мелларк решает резко изменить план, что вызывает подозрение у других союзников. Однако Долбанутому получается уговорить Пита остаться. Китнисс успокаивает своего “возлюбленного”, целует его (Джо отворачивает голову) и поворачивается к девушке. – Готова? – спрашивает Эвердин, на что Мэйсон пожимает плечами. – Конечно. С каждым шагом в груди Джо появляется все больше волнения и настороженности. Они почти не разговаривают, пересекая сложную местность. Мэйсон резко оборачивается и долго смотрит в заросли, будто пытаясь что-то увидеть. Китнисс останавливается, уже собираясь что-то спросить, но Джо лишь качает головой. – Давай поторопимся, – быстро говорит она. – Хочу подальше убраться от берега до начала грозы: вдруг Долбанутый ошибся в расчетах. Китнисс вызывается нести катушку, Джоанна же не отказывается. Она протягивает ей цилиндр, но вдруг он как-то странно дергается. Мэйсон хмурится и вновь смотрит в заросли. Проволока дрожит и вдруг, словно змея, отлетает к их ногам, а катушка выпадает из рук. Тело Джо напрягается. Она сразу все понимает: мудаки из второго нашли их раньше времени. Надо действовать быстро. Пока Китнисс достает стрелу из колчана и встает в боевую позицию, Джоанна быстро подбирает цилиндр и наносит им удар по голове девушки. В груди что-то болезненно отзывается. Эвердин падает, а Мэйсон достает нож и, наклонившись, вырезает с помощью него датчик слежения из руки союзницы. Китнисс вскрикивает от боли, жмурится. Джоанна на секунду поднимает глаза, замечая застывших в нескольких метрах от них Брута и Энобарию. Твою мать. Она наклоняется к девушки, касается окровавленными руками ее шеи. – Чшшш, лежи тихо, – шепчет Джо и, резко выпрямившись, кидает топор во врагов. Резко сорвавшись с места, Джоанна уносится подальше, уводя за собой Брута и Энобарию. В мыслях мольбы, чтобы Китнисс в этот раз не сглупила и не помешала их операции. Да и чтобы выжила, мать вашу! Она резко сталкивается с Питом чуть ли не лоб в лоб. Он смотрит на нее испуганными глазами. – Где Китнисс? – обеспокоенно спрашивает он, но Джоанна ответить не успевает. Она отпихивает его в сторону в тот момент, когда Энобария нападает на них. Да почему же ты не могла помереть раньше! Джоанна, крепко сжимая в руках второй топор, атакует женщину, но та успешно блокирует ее удар, усмехаясь и показывая свои наточенные зубы. – Мерзость, – вылетает с губ Мэйсон, за что она получается болезненный удар ногой, из-за которого отлетает в сторону. Энобария рывком приближается и заносит руки для удара, но Джоанна быстро откатывается в сторону. Взгляд скользит к Питу – он пытается драться с Брутом. Внезапно из зарослей появляется Рубака, который тут же атакует лысого из второго, спасая Пита. Джоанна облегченно выдыхает и тут же отбивает удар Энобарии. Гнев вновь протекает по сосудам вместо крови. В Джо желание выбить все наточенные зубы этой тетки. Они ожесточенно ведут битву, не уступая друг другу. Вдруг неподалеку слышится крик Китнисс: – Пит! – Китнисс! – тут же отзывается Мелларк. Пиздец! Она же попросила ее! Попросила быть тише, не высовываться! Все мольбы как коту под хвост. Копье Брута пронзает живот Рубаки, что вызывает секундный ступор у Джоанны, которым тут же пользуется Энобария, вновь сбивая ее с ног. Слышится залп пушки – Рубаке не помочь. Энобария вонзает нож в плечо Джоанны, вызывая крик боли. Второй залп пушки. Твою мать, неужели Пит…? Кто-то с криком сносит Голдинг с Мэйсон. Джо поворачивает голову и видит Пита, который избивает женщину. Она тяжело дышит и, не моргая, смотрит на это. Не время лежать и наблюдать – надо помочь мальчишке! Джо хватает рядом лежащий топор и, встав на ноги, приближается к Питу, готовясь нанести удар по Энобарии, но вдруг ее отшвырнуло в сторону. В голове звенит. Она несколько раз моргает и пытается встать, но тело парализовано. Небо темнее обычного и оно со взрывами рушится. В голове Джоанны осознание: все получилось. Мэйсон видит размытый в небе планолет. Вот и пришел тот момент, когда она умирает ради Китнисс. Ее путь закончен, больше от нее ничего не требуется. Теперь можно умереть и воссоединиться с Чумой, с другими союзниками и с семьей, чтобы вместе наблюдать за восстанием. Жалко, конечно, что вместе с ней умрет Пит, а без него от Китнисс, наверное, будет мало толку. Хотя Джо уверена, что Финник обязательно поможет Сойке. Мэйсон усмехается в мыслях. “А я же говорила,” – вдруг думает она, – “Что ты точно выберешься, Финник.” Джоанна закрывает глаза и утопает в темноте. А дальше? Что дальше… Сплошные крики, переходящие в болезненные хрипы. Вода. Кровь. Не выходящий из головы голос Китнисс Эвердин с ее постоянным “все хорошо”.