Рождественское спасение.

Ванитас никогда не любил зиму. Вся эта новогодняя бурда стояла в горле, а громадные скопления людей по всему Парижу в таких количествах, что не протолкнуться, куда бы не шел, и вовсе были откровенно мерзки. А холод? Минусовая температура, заставляющая дрожать сутками напролет под тремя одеялами в уголочке кровати? Отвратительное, самое ненавистное время года. И почему его все так любят? Наследник никогда не понимал. Новый год всегда ассоциировался с громкими салютами и снегом, метущим весь день, криками детьми в двенадцать и алкоголем, которым пахнет везде. А Рождество с громкими криками незнакомых людей, которым не было жаль своего голоса, и они орали вслед каждому мимо прошедшему молитвы, поздравляя с праздником. Разве не раздражающе? Да что уж там на улице, ни в одном отеле было невозможно найти спокойствие в сочельник. Снующие туда-сюда горничные, украшающие все мерзко сияющей мишурой и игрушками, которые бились от малейшего прикосновения. Привычное меню в буфете менялось на новогоднее, что вообще было финальным ударом. Брюнет всегда видел все это, как парад лицемерия, не больше. Слишком уж все приторно, сладко до желания вывернуть свой новогодний завтрак наружу. Мерзость. Новый год все ассоциировался с вампиром голубой луны. С его пирогом и визгами Миши, слишком радостному от всего происходящего. Новый год всегда ассоциировался с уродскими игрушками, которые Ванитас вешал в их жалкой лачуге. Новый год всегда казался пляской и причиной радости того вампира, и ничем большим. Этот праздник. … … Всегда был отвратителен. Юноша в панике распахивает глаза, чувствуя на своем теле тяжесть рук, инстинктивно пытаясь вырваться.

—Ты уже проснулся?

Раздается бархатистный голос совсем рядом, прерывая все попытки к сопротивлению. Чуть повернув голову в сторону, лазурные глаза пересекаются с аметистовыми. Ной.

—Ты сегодня рано.

Сонно произносит Архивист, убирая руки с тела Ванитаса и позволяя ему сесть на кровати. Потягиваясь и зевая, подобно большому коту, вампир оголяет небольшие и аккуратные клычки, пусть и чуть больше человеческих. Поймав себя на мысли, что бесстыдно пялится в чужой рот, Наследник покачал головой, откидывая назад длинные черные волосы.

—…Ты мог поспать подольше, сегодня же Рождество…

Брюнет замер на месте. Тело сразу же напряглось, а сердце переместилось в трахею, глуша учащенными ударами.

—И грязной работой сегодня заниматься нельзя, как говорят люди.

Ной, однако, быстро замолк, заметив будто превратившегося в статую партнёра.

—Ванитас, все в порядке?

Нервно сглотнув и посмотрев в окно, за которым сыпал снег, Ванитас кивнул как заведённый.

—Да.Все в порядке.

Чуть прищурив фиолетовые глаза и внимательно следя за вставшим с кровати человеком, который сразу пошёл в сторону небольшой душевой, Ной растянул губы в понимающей улыбке.

—Ты не любишь Рождество, Ванитас?

Уже держа ладонь на ручке двери, брюнет вновь застыл, но быстро вышел из транса.

—Да.

Быстро проговорил главный ненавистник зимы и хлопнул дверью, показывая, что диалог закончен. Но Ной явно считает иначе. … Без стыда выходя с ванной с одним лишь полотенцем на бёдрах, Ванитас сразу подходит к зеркалу, беря расчёску и проводя ею по кончикам чёрных волос, смахивая лишнюю воду и запоздало чувствуя на бедрах цепкие пальцы вампира, посылающие жар к телу даже сквозь махровую ткань.

—А почему?

Скрипнув зубами и повернув голову к обладателю самого невинного голоса и чарующего взгляда, Наследник стискивает челюсть в притворном недовольстве.

—Что «Почему»?

—Почему ты не любишь Рождество?

Вот уж последний вопрос, который человек ожидал. Скинув руки Архивиста со своих бёдер и скрестив руки на оголенной груди, он строго взглянул на последнего.

—Разве для этого должны быть причины? Не люблю и не люблю, что с того-то?

Вампир склоняет голову на бок, явно не понимая, чем вызвал раздражение у Ванитаса в этот раз.

—Но Рождество ведь волшебный праздник! В нем много плюсов. Те же подарки, новогодняя атмосфера, поздравления.Разве тебе не нравится все это?

Скривив губы в подобии усмешки, Доктор Вампиров отвернул голову. Вот на лицо: различие во вкусах и предпочтениях. Или дело в их прошлом? Если у одного этот праздник был обычным днём, под конец которого его вынуждали сидеть пару часов с двумя ненавистными ему людьми, то может, у Архивиста было иначе, поэтому он так возносит этот самый обычный день?

—Я не вижу в этом ничего особенного. Оно лишь раздражает.

Фыркнул Наследник, надеясь, что разговор сойдет на нет, но обломался. Сильные руки ухватили сзади за талию, валя на кровать и широкую грудную клетку, заставив пискнуть от неожиданности. Повернув голову к лицу партнёра, собираясь уж проклясть его за то, что позволяет себе явно лишнего, Ванитас встречается взглядом с двумя сияющими аметистами и закрывает рот, из которого едва ли не полились самые отборные словечки, обезоруженный гипнотизирующим взором.

—Хочешь, я докажу тебе, что Рождество — весёлый праздник?

Конечно, юноша привык считать, что вся новогодняя суета — лишь ни к чему хорошему не приводящее время, которое действует на нервы и не несёт в себе ни волшебства, ни веселья. Ной, вспоминая из рассказов из первых уст о прошлом Наследника, понимает, что маленькому мальчику уж точно было не до того, чтобы прочувствовать, насколько на самом деле вся новогодняя кутерьма прекрасна. У Архивиста праздники проходили по-другому. Доми, Хлоя, Луи, куча других детей приезжали в их поместье, учитель громко поздравлял своих маленьких котят с наступлением нового года, давая пророчество о том, что в этом году их ждёт множество положительных прорывов и свершений. Вся прислуга, крутящаяся до этого весь день, подавала на стол самые различные блюда, вкус которых до сих пор вспоминаешь и слышишь урчание желудка. Даже обучение от учителя отменялось на целую неделю, и единственное, чем было дозволено заниматься, так это кататься в снегу, лепя снежных баб и оставляя снежных ангелов по всей территории поместья, чтобы служанки ходили и угадывали, кто какой оставил. Да… Рождество и Новый Год всегда были источником лишь положительных эмоций для Архивиста, а встретив Наследника, который не переваривал этот праздник, загорелся желанием показать ему, что с любимым человеком любой день, даже всю жизнь казавшийся ужасным, станет источником чуда.

—Так хочешь?

Ванитас сглотнул, а после едва заметно кивнул. Что же может показать ему вампир? Неужели возможно показать то, что вечно казалось плохим с иной стороны?

—Да. Покажи.

… … Черный и белые плащи, усыпанные белыми хлопьями, развиваются на ветру. Доктор Вампиров крутит головой туда-сюда, слыша отовсюду крики людей, торговцев, гогот лошадей, везущих повозки с аристократией. Зимний Париж как всегда многолюден. Плотно сцепив челюсть и делая все, что в его силах, чтобы не навернуться на притоптаном снеге, Ванитас осторожно берёт вампира под руку, чтобы он временно послужил ему опорой.

—Ванитас, а ты любишь петушков?

—Чего?!

Каких ещё, к чёрту, петухов?! Брюнет поджал губы, в страхе осматривая полы плаща партнёра, надеясь и молясь всем божествам, кабы он не вытащил из складок ткани живого петуха. Но Архивист, глядя на расширенные голубые глаза, лишь посмеялся, терпеливо объясняя, заодно проведя ладонью по своей верхней одежде, демонстрируя, что никаких петухов с собой он не носит.

—Это такие конфеты на палочке, в форме петушков, сделанные из топлёного сахара. Хочешь попробовать?

Наследник пару секунд молчит, находясь в шоковом состояние. Какие, к чёртовой матери, петухи?.. Но невозможно устоять, глядя на сияющего вампира, явно воодушевленного идеей пробы сладости.

—…Если купишь. Я денег на всяких павлинов из сахара не трачу.

Заместо ответа, Ной скрылся в толпе, возвращаясь через пару минут с красной и зелёной конфетой, протягивая красную партнёру. Недоверчиво осматривая предложенную сладость, Доктор Вампиров тянет носом морозный воздух, улавливая сладкие нотки и касаясь языком полу-прозрачной конфеты. Темные зрачки стали расширяться, и Наследник, потеряв всякий стыд и манеры, едва ли не вцепился зубами прямо в голову несчастному петушку, вызывая у Архивиста заливистый смех.

—Хочешь моего попробовать, Ванитас?

—В каком это смысле «твоего»? Разве оба сразу не мне покупались?

… … Может быть, Рождество бы и было прекрасным праздник, не заставь его Ной нести тяжеленные пакеты с продуктами и игрушками.

–Ну вот на кой столько еды? Мы собираемся всю конную армию Франции вместе с конями прокармливать или какого чёрта, Ной?

Без конца жалуется Наследник, поднимая пакеты и будто пытаясь взвесить их собственной силой.

—Хочешь с горочки кататься, люби и саночки возить.

Уже открыв рот в возмущении и собираясь ответить остротой на остроту, брюнет почувствовал, как сердце ухнуло куда-то в живот, а сам он, оказывается, стремительно терял равновесие. Жгучая боль быстро распространилась от места ниже поясницы по всему позвоночнику. Тихо шипя и даже не думая о пакетах в данную секунду, Ванитас чувствует, как сильные руки поднимают его за плечи, тараторя прямо над ухом, расспрашивая о том, в порядке ли он. Разлепляя голубые глаза и придерживаясь за широкие плечи вампира, оставляя без ответов все вопросы, он смотрит за спину блондина. За тем, как рыжий кот, схвативший булочку, выпавшую из одного пакета, которые нес юноша, стремительно снует между ногами прохожих, а после и вовсе исчезает, оставив после себя лишь следы кошачьих лап на снегу. Ной, почувствовав оцепенение своего партнёра, тоже оборачивается, но, не заметив ничего, вновь опускает взгляд на Доктора Вампиров.

—Нам лучше взять карету.

Без лишних объяснений произносит человек, отталкивая от себя Архивиста и подбирая пакеты. ... ... Ходя по тесному номеру с раздражённо заведенными за спину руками, бурча себе под нос что-то про то, что он ненавидит новогодние праздники, Ванитас то и дело бросает взгляды на спину сторонника Рождества, увлеченно разбирающего украшения.

—Ну вот и что с ними делать? У нас даже ёлки нет! Нам что, идти в парк и заниматься благотворительностью, отдавая купленные на наши деньги игрушки на украшение первой попавшейся ёлки?!

И действительно. Главный символ Рождества и Нового года втиснуть в и без того маленький двухместный номер не представляется возможным. Зато игрушек накупили, будто планировали целый новогодний лес высаживать и украшать.

—Ну-у..Игрушки можно просто развесить по комнате, зацепив их, к примеру, за мишуру.

Спокойно возражает Архивист, растягивая длинную блестящую верёвку зелёного цвета в своих руках.

—А мишуру мы за что цеплять будем? За твои уши?

Белокурый молча повёл плечом, доставая из пакета пачку гвоздей, и, даже не глядя на Ванитаса, сразу догадался, что у него задёргался глаз.

—Я займусь этим, ты все равно не достанешь.

А брюнету и лучше. Он фыркнул, доставая из-под подушки какую-то книгу, садясь на стуле в углу комнаты и закидывая ногу на ногу. ... ... Ловко спрыгивая с кровати на пол, вампир с улыбкой смотрит на своего партнёра, сидящего в углу и склонившего голову на бок, полностью сосредоточенного на чтении.

—Хочешь мишуру развесить, Ванитас?

На секунду подняв голубой взгляд от страниц книги, куда в следующее мгновение вновь уткнулся, юноша ворчит.

—Ты же сам сказал, что я не достану.

Архивист медленно подошёл к парню , осторожно берясь двумя пальцами за корешок книги и вытягивая её из рук Наследника.

—А я помогу.

Уткнувшись явно скучающим взором в шею стоящего над его душой блондина, Ванитас вздыхает.

—И как же?

Лишь улыбнувшись и слегка склонив голову, будто прося встать, вампир дождался того, пока брюнет сделает это, а после быстро подхватил его на руки, сажая на свое плечо так, будто в Докторе и веса не было. Уцепившись пальцами в шевелюру обладателя фиолетовых глаз, Наследник обижено зыркнул на него и на так далеко находящийся пол.

—Ты идиот? Я не думаю, что это хорошая идея.

—Меньше болтай.

Буквально в следующую секунду на ногах Ванитаса оказалась та самая зелёная мишура, которую его партнёр соизволил ему подать. Распутывая это сверкающее безобразие, он опускает взгляд вниз, но быстро осознает всё удобство положения, в котором он оказался, опираясь спиной на голову того, кто без малейшего принуждения и по собственной инициативе посадил его на себя.

—Куда, по твоему, будет лучше повесить её, а, Ванитас?

Спрашивает Ной, осторожно обвив руками ноги сидящего на его плече и не давая ему упасть.

—Туда.

Указав длинным и бледным пальцем на стену, стоящую рядом с ныне сдвинутыми вместе кроватями, Ванитас чуть вздрогнул, видя стремительный шаг высокого Архивиста к указанному месту. Пригнув голову, будто не желая проверить лбом прочность конструкции потолка в их номере, Наследник в следующее мгновение нашел себя рядом со стеной и двумя гвоздями, на которые аккуратно повесил украшение, храня молчание.

—Вот, а ты говорил, что не достанешь.

Раздается голос вампира снизу. Вампир игриво приподнял плечо, на котором восседал голубоглазый, будто подбрасывая его.

—Заткнись.

Сквозь зубы шипит Владелец Мемуаров, отворачивая голову в сторону, скрывая проступивший на бледных щеках румянец.

—Причин для смущения нет, Ванитас.

Дразнит блондин, тихо смеясь.

—Мне просто холодно.

Говорит юноша, сразу жалея о своих словах, ведь резко падает со своего "трона" прямо в лапы своего партнёра, успевшего сбросить его в мгновение ока, и лишь для того, чтобы сжать в объятиях на весу.

—А так?

Горячий шёпот Ноя прямо на ухо не прогоняет кровь с сосудов на щеках, а нагоняет её лишь больше.

—Заткнись.

Шипит Наследник, ударяя Архивиста между лопаток и чувствуя колыхания его грудной клетки в добродушном смехе. ... ... Метель за окном лишь усилилась, заметая Париж и принося с собой, лично для Ванитаса, лишь больше холода. Скользя взглядом по украшенной комнате, парень невольно отмечает то, что получилось весьма неплохо, и даже со вкусом. Мишура заняла каждую стену, в некоторых местах у самого потолка, и на неё в некоторых местах были навешены, согласно идее Ноя, те самые новогодние игрушки. И пусть, что нет ёлки под которую можно ложить подарки. Самый главный подарок сейчас сидит за спиной, прижимаясь к нему.

—Ну как тебе Рождество?

Тихо спрашивает инициатор праздника, ненавязчиво обнимая Доктора со спины.

—Я пока не решил. Подведу итоги позже.

Бурчит брюнет, поджимая ноги в коленях и подводя их к груди, смотря на метель за окном и слушая гудящий ветер. Тишина затянулась, растягиваясь, как мёд, не нервируя. Им незачем говорить. Они и так оба знают те слова, которые были были бы уместны в данном случае. Нет нужды их повторять. Но можно, даже нужно перефразировать привычное «я люблю тебя», хотя бы для того, чтобы лишний раз погреть душу Наследнику.

—Ты спас меня...

Ванитас усмехается, слыша такое заявление. Он? Спасти Ноя? Возможно, такие слова и были к месту. Ведь, хоть и не было принято говорить о том, какими они были в самом начале, при их первой встрече, какая-то скрытая интуиция подсказывала брюнету, что Архивист был в не лучшем состоянии. —А ты сгубил. Но при этих словах в глазах Наследника Голубой Луны нет злости. Они оба знают, что он имеет ввиду, и значение этих слов вовсе не такое пагубное, каким может показаться на первый взгляд. Но и эта перефразировка, с виду кажущаяся очередным острым подколом, уместна. Ведь брюнет не привык любить. Для него любовь, которую он не ощущал с детства со стороны и не отдавал кому-то, всегда казалась лишь болезнью. Песчинкой, которая могла испортить тот механизм, который он создал внутри себя. Но все его негативные предоставления рухнули, стоило ему встретить белокурого вампира с аметистовыми глазами. Можно ли это назвать тем, что они спасли друг друга? Да. Ной вытащил его в свое время из болота неправильных представлений. А Ванитас подарил Ною понимание любви.

—Можно ли считать, что ты сейчас мне признался в любви?

Спрашивает вампир, усмехаясь, смотря на черноволосый затылок.

—Коль подходит обувь - носи.

Последовал незамедлительный ответ низким и хриплым голосом, пока обладатель этого голоса откинул голову назад, ложась на грудь своего спасителя и закрывая глаза.