Valentine Card

      Конец декабря, Новый Год наступит через час и в дом небожителя врывается размалёванный, разодетый Юджин, держа в зубах пригласительные билеты на новогоднюю вечеринку в школьном зале. Пыхтит, задыхается в нетерпении и удивляется тому, что его любимый стоит в обычной белой рубашке и брюках, позабыв о праздновании, и спокойно занимается домашними делами!

***

      — Зимняя... что? — Гавус на удивление смущается, видя своего парня в подобном виде, притихнув, убирая руки в карманы белых брюк и склоняя голову, смотрит на демонёнка, чьё лицо исказилось грустью и жалостью. Ему не хотелось расстраивать Юджина, но он, действительно, забыл.       — Зимняя «Ёлка», как ты мог забыть?! — тот визжит и сжимает руки в кулаки, а после расстроено разжимает и облокачивается об стену, тихо всхлипывая. — Я... Я хотел, чтобы мы вместе пошли и... повеселились! М-Мы... уже никуда не успеем...       Панк кусает губы, а глаза слезятся, так по-девчачьи и глупо. Дыхание прерывается судорожным всхлипом, ломая весь образ, что с таким усердием собирал парень. Ему так хотелось отметить праздник на вечеринке вместе с его предметом воздыхания, чья любовь оказалась взаимной, но подобный поступок... Как он мог?! Слёзы крупными чёрными каплями скатились по скулам до острого подбородка, а после разбились о пол, сорвавшись с лица. Тушь потекла, собирая с собой часть чёрных теней, и макияж был окончательно разрушен, было разрушено то, над чем он пыхал: скрупулёзная втирка краски на веки, обводка подводкой, покраска ресниц тушью. Всё было испорчено, как и всё общее настроение на праздник.       — Мне так жаль. — чужой голос раздаётся рядом, обдаёт замершую кожу теплом, а после парень целует мокрые щёки, оглаживая руками скулы, дабы успокоить. — Может, мы успеем, если будем бежать?       Брюнет поднимает глаза и не совсем осознает произошедшее из-за собственного разочарования и грусти, но через миг всё лицо загорелось, как спичка, когда он понял, что его щеки зацеловали. Блондин тихонько улыбается и вновь целует парнишу, но в этот раз в лоб, а после берёт под руку и выходит с ним на улицу, даже не надевая куртку и не сменяя домашние туфли на уличную обувь.       — ТЫ... ТЫ... КУДА?! Я СЕЙЧАС НЕ... НЕ ЛУЧШЕ ПАНДЫ В ЗООПАРКЕ С ЭТИМ РАСТЁКШИМСЯ МАКИЯЖЕМ!! И ТЫ КУРТКУ ЗАБЫЛ! КУРТКУ НАДО ВЗЯТЬ! ГАВУС! — демон забрыкался, всё ещё смущённый поцелуями и улыбкой своего парня. — Замёрзнешь... ведь!       — Не замерзну. — чужие глаза заботливо устремлены в выбеленное пудрой лицо, уже всё красное, а после парой пальцев убирает чёрные подтёки у слезливых глаз. — Панды милые создания, разве не так?       Сердце панка пропустило новый удар, отчего тот лихорадочно испустил весь воздух из лёгких, краснея больше и сильнее. Закусывает губу, а после вновь смотрит своими глазками в смуглую довольную моську. Засранец! Обожает смущать и тихонько хихикать! Юджин не привык к этим тактильным приливам, но безумно обожает их, не желает прекращения ласк. Мысли сошлись на лёгком похлопывании по пояснице, Гавус его подгоняет в сторону школы.       — Мм... Панд ты любишь... любишь больше меня? — всё ещё смущённый и безумно влюблённый, спрашивает такие глупости, прижимаясь к тёплой руке, что крепко держит всё тело демона.       — Юджин. — небожитель останавливается и поворачивает к себе чужое лицо, вбирая его в свои темные ладони. — Я люблю тебя. Ты слышишь меня?       К сожалению, уже на моменте соприкосновения чужих рук с горящим лицом, сознание младшего уже витало где-то в космосе, пока его оболочка безвольно повисла на чужой шее, обнимая руками и ногами за поясницу, действительно, как панда, лишь губы тихонько прошептали:        — Может... нахуй эту вечеринку? Пошли домой...?       — Как пожелаешь.       Тело Юджина подхватывают ладонями под упругую задницу, что так идеально уместилась половинками в обе ладони блондина, который смутился подобной пошлости, но виду не подал. Демонёнок урчит тихонько что-то о том, кто будет выступать и какая музыка будет играть на вечеринке, утыкаясь замёршим носом в теплую шею старшего, расслабляясь, но всё еще расстраиваясь от того, что посетить «Ёлку» так и не удалось, хотя он столько распланировал и намечтал!       — Там же и Лаватюн выступать будет... Я хотел показать тебе... Мне очень нравится его музыка.       Тёмные волосы собирают собой падающие снежинки, что растилаются белоснежным венком меж чёрных и красных прядей. Выглядит так невинно и умилительно в чужих руках, что задумываешься о том, что кличка «демон» совершенно не подходит этому малютке. Гавус слушает, пытается понять бубнешь у его шеи, пока заносит парня обратно в дом, туда, куда прежде ворвался панк.       — Хочешь выпить горячего шоколада? — спрашивает, ставя юношу на ноги и отряхивая от снега. — Может, чай или кофе? Выбирай.       Юджин сначала помедлил с ответом, снимая куртку, массивные ботинки, вливаясь в непринужденную домашнюю атмосферу, а после вновь весь замкнулся. Вот только что-то в голове перемкнуло, а из рта вырвались все похабные мыслишки, что кружили новогодним хороводом меж нейронов.       — Я бы хотел... Хотел... Тебя. — в лукавом взгляде заиграли черти, что резвились у огромного костра сознания, справаживая все здравые мысли: «Хаос! Хаос!». — Мне так не хватает твоего тепла и члена в моей заднице ~       Юноша и сам не понял какого чёрта он стал таким безутешно говорливым, хотя в присутсвии Гавуса всегда был в состоянии паралича, и почему его понесло, как какую-то шлюху на трассе, с его подкатами и намеками. Он шокированно прижал ладони к собственному рту, будто бы это был не он, верно, он ведь не мог сказать это прямо в лицо Гавусу! Да, без ботинок он вновь ниже и вновь запрокидывает голову, когда к нему походят ближе. Улыбка нервно дернула уголки губ вниз, заставляя неуверенно съёжаться.       — Ты, действительно, хочешь... этого? — сам небожитель неловко поджимает губы, размышляя над сказанным, сам немного смущается и нависает на Юджином. — Если ты, правда, хочешь, то я сделаю это... Ради тебя.       — А?! А! Да что ты говоришь?! Совсем мозги отморозил!? Шучу я! Шучу! Всё! Пошли пить горячий шоколад с зефиром! — снова тот развижался, раскраснелся, глядя в чуть растерянное, но теплое лицо блондина, что был настроен серьёзно и говорил замешкавшись, но уверенно, как и всегда. — Дурацкие у меня шутки, ты же знаешь, блин...       Чёрт вылез из-под старшего и по знакомым коридорам шмыгнул на кухню, где увалился за стол, залезая на стул с ногами и поджимая их к груди. В доме небожителя всегда все углы были вылизаны, ни пылинки, всё стояло на своих местах, гениальная чистота! А интерьер? Куча старинных вещей, как и куча разного рода реставрационной мебели и предметов. Вон милая белая шкатулка, где хранились секретные секреты, о которых парень мог лишь гадать. А вот картина магического леса, где меж стволов расположился храм. Текст и подпись не разобрать, но где-то внутри себя, на подкорке мозга, Юджин прозвал эту картину «Церквушка растаманов». Ну а что? Пока голубь копошится с шоколадом, панк разглядывает всё вокруг и пытается посчитать сколько раз он был на этой кухне. Вот только птичка прознала ответ быстрее.       — Ты был на моей кухне 52 раза, сегодня 53. — кажется, он тихонько усмехается и улыбается сам себе, не поворачиваясь.       — О, юбилей скоро! Как праздновать будем? — юноша довольно растянулся в улыбке, как толстенький котяра, такой ленивый и теплый, да даже со стула слез, чтобы подойти и заглянуть в чужое лицо. Он правда улыбается ему? Правда так рад ему? Невероятно! А после убеждения в своих словах, обнимает со спины, повисая на небожителе, снова, как пандочка. — Можно было бы купить торт и цифры - свечки, а потом...       Демон принюхался и уловил сладкие нотки шоколада, а выглянув лицезрел то, что Гавус уже украшает напиток зефиром. Выглядело очень аппетитно и сладко, что зубы свело болью, а в горле запершило. Небожитель осторожным нажатием пальца погружал зефир в недра тягучей тёмной жидкости, вырисовывая простую фигуру сердца.       — Хочешь остаться у меня на ночь? — скрешет мыслей Юджина был прерван. Подобный вопрос стал обыденностью пары, панк часто оставался в чужом доме, сладко спал и вкусно ел, сваливая на старшего все долги по учёбе, домашку и проекты, но сам старший и не был против. Он не брал плату, а лишь умилялся сонному демоненку, что в привычной манере спал где-то под боком или же на мягкой кровати, пуская слюньки в наволочку. — Я бы хотел, чтобы ты остался со мной в эту новогоднюю ночь.       — Я... Я... К-конечно! Ты даже можешь и не спрашивать! — брюнет отцепился и подобрал кружку в свои цепкие руки, довольно сощуривая глаза. — Как пахнет вкусно... Я ведь и добавки могу попросить! Что ты со мной делаешь, а? Подсаживаешь на сладости всякие.       — Сделаю ещё, если тебе захочется. — Гавус огляделся, подбирая свою кружку с шоколадом, и отпил немного. — Пойдём наверх.       Джин вопросительно выгнул бровь, наблюдая за тем, как его ангелок исчезает с кухни и появляется уже на лестнице, ведущей на второй этаж дома, где находилась спальня. Решив поспешить, он следует, быстренько шуршит и забегает в комнату следом. В этой месте никогда и ничего не меняется, сколько бы чертёнок не наводил здесь беспорядок. У него, быть честным, даже руки опускаются! А ведь так хотелось поселить в этом доме частицу собственного хаоса! В углу комнаты небольшая искусственная белая ёлка, с золотыми украшениями и гирляндой, а под ней скромная коробочка.       — Это тебе родители подарок подготовили?       — Этот подарок подготовил Я. Он для тебя, но прошу, Юджин, ты откроешь его во время курантов, договорились? — Гавус обходит ёлку и садится в кресло, прижимаясь губами к краю кружки, вновь делает глоток. — Не хочу, чтобы ты портил себе новогодний сюрприз, если ты понимаешь о чём я.       — Оу... Оо... Даа... — тот неуклюже уселся на ковёр, но не переставал пялиться, пытаться разгадать секрет подарка. — Я просто... Чёрт, Гавус, когда ты это всё придумать успел? Вчера же даже ёлки не было, не говоря уже о подарке! Ты меня... балуешь...       Небожитель молчит, отводит взгляд и смотрит как на улице падает снег со всем своим зимним очарованием, а демон пялится то на подарок, то на своего парня, пытаясь раскинуть мозгами.       — И вообще, ты профукал свой подарок, который я хотел тебе сделать. Так что, это нечестно, что я один получу что-то на Новый Год! — юноша расфырчался, но на него так и не обратили внимания, оттого он продолжил пить содержимое, переодически пережёвывая липучие зефирки.       Комната погрузилась в тишину, да такую, что тиканье часов заменяло стук сердца, а стрелки с каждым разом сокращали время до наступления Нового Года. Юджина всё тревожили мысли о будущем, о их с Гавусом будущем. Наверняка, этому голубю суждено попасть в лучший институт, получить лучшую работу и получать огромные деньги, завести семью, а после быть прилежным семьянином, вот только такой, как Джин, панк, никудышный и ненужный обществу, не вписывается и не подходит идеальному плану жизни небожителя. Он лишний и его скоро оставят позади, оставят, как пережиток прошлого, как первый, школьный опыт, и никогда не вспомнят о его существовании. Больно, очень больно, демон множество раз жалел о том, что он способен проявлять чувства, что он наивно влюбился в сказочного белого принца, мечтал о нём днём и ночью, вот только понял поздно, что их пути имеют разное направление и конец, что ему будет ещё больнее, чем невзаимная любовь, чем любовь, разорванная в конце учёбы. Он уже прекрасно понимал, что их расставание близится, с каждой секундой он ощущает в себе когти отвращение к собственной личине, боль разорванного сердца и ощущение... предательства. Это последний безмятежный год, следующий станет завершением их истории, завершением учебного процесса и тогда, на вручении аттестатов, их близость будет последним, что останется меж ними. Больше не будет валентинок в шкафу, не будет походов в кино, не будет ночевок в чужой комнате, совместных просмотров фильмов и игр. Жизнь изменится, отношения уйдут в небытие, останутся спазмирующей болью внутри Юджина, что уже морально готовится к этому. Он — изгой собственной жизни, изгой касты демонов, имея за спиной лишь пару приспешников, изгой во всех социальных взаимоотношениях, изгой собственной свободы, которую не может постичь без наркотиков. А что с ним станет, когда он вновь останется один? Брюнет смотрит в свою кружку, в своё тёмное отражение, а тошнота вновь подступает к горлу, ему противно и горько. Приторный шоколад отдаёт горечью по всему телу, вместе с головной болью. Что с ним не так? Разве он не должен радоваться Новому Году в обществе любимого человека? Почему он такой неправильный, сломанный и разбитый? Демон убирает от себя этот отвратительный шоколад в чашке и закрывает лицо руками, ложась на спину. Улыбается так отчаянно, криво, некрасиво, вновь чувствуя слёзы на своих щеках. Они текут, попадают в уши и неприятно щекотят. А нарастающая безмолвная истерика бьёт в самые слабые места, руша всё, что было у панка. Любовь, тщетные надежды и счастливые воспоминания.       — Почему это так больно, Гавус?... — тихий скрип срывается с губ, не прежний радостный голос, а раздавленный хрип, словно это последние минуты перед полной потерей себя.       — Ты жалеешь о том, что влюбился в меня? — парень спрашивает тише, растеряно, прекрасно понимая то, что творится в голове демоненка, в голове парня, что стал ему очень дорог. — Юджин? Ответь, пожалуйста.       — Да... — и вновь тишина, молчат, лишь дрожь тел выдаёт то, что парни — плачут. Первый плачет о том, что его бросят и забудут, а второй проклинает собственное происхождение и невозможность сойти со своего пути, и то, что ему придётся оставить эти отношения. — Я очень, блять, жалею... Лучше бы мы никогда не встречались.       Тишину рвёт звонкий свист фейверков, Гавуса судорожно дёргает от громких звуков и тот роняет кружку, что разбивается о пол, разливаясь чёрной вязкой жидкостью. Он испуганно смотрит в окно и видит — наступил Новый Год. Люди громко смеются, водят хороводы и поют новогодние песни. Они счастливы. Откуда-то снизу, с пола, раздаётся истеричный смех в перемешку со слезами бесконечного горя, что граничит с безумием. Юджин сжался на полу и рыдает, как лишенный ума, достоинства и гордости. Плачет и держится за голову, сжимает пальцами свои крашенные волосы и, меж всхлипами, смеётся, срывая голос.       — С Новым, сука, Годом!