***
Павлова терпеливо сверяла график дежурств. Всё время что-то не сходилось. От прекрасного настроения не осталось и следа. В дверь постучали. -Ирина Алексеевна, можно? -Да-да, пожалуйста, — сдержанно проговорила блондинка, сжимая ручку в кулаке. -Там родственники Васильева… — Нина не успела договорить. -Да, точно, совсем завертелась. Спасибо Вам, Нина. Спасибо, что напомнили. В то время, как Павлова уверенно докладывала родственникам о состоянии больного, её взгляд невольно скользнул по приёмному и остановился на стоящей поодаль фигуре мужа. Напряжение вызывала ещё одна — женская — находившаяся в непосредственной близости с Кривицким. Быстрый анализ ситуации показал, что это не могла быть ни пациентка, ни чья-то родственница. Последняя нервная клетка, не попрощавшись, стремительно покинула Ирину Алексеевну. Вспомнились вечерние отлучки, непонятные звонки и сообщения. Пазл сложился. Фурией пронесясь мимо, будто бы невзначай обронила: «Геннадий Ильич, сейчас же зайдите ко мне в кабинет». Во взгляде сверкали молнии. Страх потери, предательства, одиночества — все эти чувства сплелись воедино, застилая разум туманом. Женщина стояла спиной к двери, опустив полные готового вот-вот вырваться наружу гнева глаза в стол, и тяжело дышала. -Чёрт знает что такое! — вырвалось нетерпение, папка с грохотом приземлилась на гладкую поверхность рабочего места. -Ир, вызывала? Что-то случилось? -Закрой дверь. — нервно сказала она, оставшись недвижимой. Кривицкий сделал то, что было велено, и сел на диван. Он, как всегда спокойный, привык к эмоциональным всплескам жены и был готов абсолютно ко всему. Главное, что она рядом, — всё остальное для него теперь не имело никакого значения. Павлова внезапно развернулась и резко села на него, прижав коленями его бёдра. Геннадий Ильич, не ожидавший такого варианта развития событий, опешил. -Ну, что ты так на меня смотришь? Захотел помоложе? Я тебе сейчас покажу… ну, трогай! — она положила его руку к себе на грудь — что, хуже? — мужчина сурово смотрел ей в глаза. Спустя мгновение он приник головой к груди, блуждая языком по кружеву, прикусывая её. Одной рукой крепко ухватившись за бюст, а другой держа её за спину, быстро, но аккуратно уложил на диван, и, слегка придушив, прошипел: — нет, сейчас я покажу тебе. Как вообще ты могла такое обо мне подумать? Давай же развеем твои сомнения. Пуговицы с блузки, закрывавшей красное кружево, разлетелись во все стороны. Ровно так же, как были ранее отброшены халат и юбка. Павлова, задыхаясь от страсти, злости и ревности, видела лишь размытый силуэт мужа над собой. Позже она подумала, что выход эмоций через секс очень даже неплох. Кабинет наполнился приглушенными сильной мужской рукой стонами — одной он закрыл ей рот, а другой немного сдавливал шею — раскаленные добела тела быстро соприкасались, ритмично отчеканивая звук в пространстве. От спокойствия Кривицкого не осталось и следа: он был разгорячен внезапно возникшим вожделением любимой, и не менее распален злостью на неё за то, что ревность толкнула её на подозрения в измене. Мужчина с силой сжимал груди, покрывал их поцелуями, ликвидировав преграду в виде бюстгальтера, страстно-яростными ударами покрывал ягодицы, целовал, прикусывая, шею, абсолютно не заботясь о последствиях, которых она так не любила. Спустя некоторое время обессиленная блондинка лежала на коленях мужа. Вся его грудь была в красных полосах, кое-где — в кровоподтеках. И её тело носило следы страсти; на коже остался отпечаток мужской ладони. Хотелось, чтобы сладкая истома, охватившая их после столь бурного действа, продлилась как можно дольше. -Теперь я поняла, что сморозила такую ерунду, Кривицкий… прости меня, Ген. — блондинка выжидающе смотрела на мужа снизу вверх. Резким движением сократив расстояние и снова схватив её за шею, рвано поцеловал, сказав: — прощаю. На этот раз… -Так кто она? -Она из турагентства. Помогала мне разработать маршрут для нас. Хотел сделать сюрприз на годовщину. Ирина Алексеевна приподнялась, виновато взглянув на Геннадия Ильича, и, обхватив его, что есть мочи, горячо поцеловала.I.
26 декабря 2023 г. в 11:03
Этим утром всё отделение неотложки ждало катастрофы. Бомба вот-вот должна была разорваться. Нет, не в чьем-то желудке или другой части тела, не в палате — у Ирины Алексеевны не было настроения. Причина проста до смешного: ревность.
С тех пор как они с Геннадием Ильичом оформили отношения, Павлова изменилась. Стала мягче, покладистее. Одно слово — жена. Порой они были как дети. После их совместного с коллегами отпуска в этом уже не было никаких сомнений: когда они были вместе, то забывали обо всём и жили в каком-то своем, собственном мире, доступном лишь им двоим.
На работе, конечно, случались просветления, приходилось держать себя в рамках приличия. Однажды кто-то из ординаторов случайно увидел, как Геннадий Ильич кормит Ирину Алексеевну клубникой, к которой та тянется через стол, по-детски веселясь. Брагину, как обычно появившемуся в подходящее время в нужном месте рядом с ординаторами, удалось пресечь распространение слухов со столь интимной подробностью жизни молодоженов.
Случалось и такое, что подчиненные не могли доискаться хирургов: нигде в больнице, кроме кабинета заведующей, их быть не могло. Однако он частенько бывал закрыт.
И всё вроде бы шло хорошо: семейная жизнь, новая квартира, красное вино, завтрак в постель, тепло, забота, счастье и любовь — что ещё надо? Но Павлова начала подмечать что-то неладное. Кривицкий стал частенько уходить из дома по вечерам, ссылаясь на какие-то дела, которые предпочитал не разглашать. Однажды она и вовсе застала его за милой беседой с какой-то дамой. Дело было вот как…