***
Белая пелена почти полностью застилает глаза. Вьюга напрочь закрыла обзор, и я едва ли вижу на расстоянии вытянутой руки. Каждый шаг даётся с трудом. Ноги вязнут в снегу как в болоте. От ледяного ветра перехватывает дыхание. Люди не должны были здесь быть. Им не следовало лезть в эти земли. Бесконечная ледяная пустыня простирается на многие мили, постепенно избавляясь от всего живого, как от сорняков, оставляя позади только лёд и снег. Но я всё равно куда-то иду. Почему-то до последнего сражаюсь со стихией. Я должна найти его. Я пообещала. Как меня занесло сюда? Как его занесло сюда? Щёки покрываются тонкой корочкой льда. Здесь минус… сколько? Мать честная, как же холодно! Я сгибаюсь пополам от нестерпимой боли в груди. В боку колет, конечности немеют, а снег становится только глубже. «Помогите!» — кричу я из последних сил, но мне не отвечает даже эхо — колебаниям просто неоткуда отразиться. Ледяная пустота. Неужто здесь совсем ни души? Если бы только я хоть что-нибудь видела. Я натыкаюсь на широкую спину. Тут же рефлекторно отшатываюсь, еле-еле держась на ногах. Незнакомец оборачивается. И меня тут же прошибает током. Я нашла то, что искала. Зелёные глаза вопросительно смотрят на меня, словно на мираж, который вот-вот рассеется. Я узнаю его сразу, а он меня — совсем нет. Я слышу свой голос как будто со стороны: — Женя?..***
Я проснулась резко от сильного испуга. Такое бывает, когда снится, как падаешь откуда-то. Наверное, мне приснился кошмар. Вот только, что там было, я в упор не помню. Помню только, что это что-то важное. Пытаюсь ухватить воспоминание, но оно выскальзывает из рук, словно линза, которую никак не получается вытащить. Да и чем дальше сон, тем сложнее его вспомнить. Я где-то читала, что медиумы во сне блуждают по тонким мирам и оттого сны они никогда потом не помнят. Не выноси сор из избы, а из тонких миров воспоминания. Не то чтобы я в это верю, но существование медиумов само по себе псевдонаучно. Лет двадцать назад нас бы назвали инфоцыганами. Впрочем, это было давно, да и кто сказал, что среди инфоцыган не было таких, как я? Мой дар начал проявляться, ещё когда я училась в начальной школе, хотя обычно раскрытие медиумов приходится на период полового созревания. Мы подняли родословную, и выяснилось, что медиумом была моя прабабка по папиной линии, а учитывая, что этот ген рецессивный, видимо кто-то ещё в семье был его носителем. Ничего сверх меры я вместе с даром не получила. Да, гонорары сильных медиумов, а мой талант классифицировался как более высокий, чем у большинства, были неплохими. И это дало моей семье и мне самой путёвку в хорошую жизнь. И всё равно, я бы предпочла изначально родиться в богатой семье, чем всю жизнь непосильным трудом строить по кирпичику состояние, прислуживая этим самым богачам. Медиумы ничем не отличаются от обычных людей. Мы всего лишь умеем проникать в тонкие миры по просьбе заказчика и наблюдать оттуда за кем-нибудь. Самые сильные умеют даже взаимодействовать, но тут уж несите все ваши денежки. Жаль, я не умею, а то давно бы маме загородный дом построила. А ещё только медиумы могут чувствовать своих соулмейтов. Идеально подходящая пара есть у каждого человека. Но мало кто в итоге находит способ быть вместе. Злая ирония заключается в том, что твой соулмейт может родиться на другом конце планеты и даже не разговаривать на твоём языке. А видя, как распадаются пятые, десятые и пятидесятые браки, надежда встретить родственную душу со временем тает и люди живут, с кем придется. Если повезёт, то с этим человеком жить будет комфортно. Не самый плохой вариант. Надо бы и мне его рассмотреть. Часики-то тикают. По легенде медиумы, как только видят своего соулмейта, сразу понимают, кто перед ними. Но со мной такого никогда не случалось, а спросить не у кого. Я проверяла базы Петрозаводска — все наши медиумы уже давно переехали в столицу к более богатой жизни. А я живу, где жила. И это, наверное, не так уж и плохо. Ласточка приехала поразительно быстро. А может, мне так только казалось оттого, что я проспала половину дороги, а другую половину восхищалась вагоном бизнес-класса. С этой Ольгой мне здорово повезло. Были бы все такими Ольгами, ох и зажила бы. И соулмейта тогда никакого не надо, если я сама смогу ни в чём себе не отказывать. Адрес Ольги привёл меня на Васильевский остров. Я, признаться, даже не знала, как моя заказчица выглядит. Да даже сколько ей лет, понятия не имела. Знала только, что у неё пропал муж, а раз есть муж, значит, Ольга по крайней мере совершеннолетняя. Я ожидала увидеть обычный богатый дом с исторической парадной и окнами на дворцовую площадь. Думала, дверь мне откроет домработница, а то и дворецкий. И уж конечно, я думала, что в квартире будет сделан новейший евроремонт. Потому что именно это я привыкла видеть, приезжая на заказ. Вместо этого я попала в прямо противоположную ситуацию. Нет, парадная была действительно исторической, да и местоположение дома говорило о том, что квартиры здесь не из дешёвых. Но евроремонтом, да и вообще любыми ремонтом, в квартире и не пахло. Скромная двушка представляла собой исторический памятник двадцатого века с выцветшими обоями и обшарпанной мебелью. Дверь мне открыла сама Ольга, которая, как оказалось, находилась на позднем сроке беременности. — Вы ведь Полина, правильно? Мы с вами договаривались об услугах медиума… — Боюсь не получится, — резко перебила я, уже скорбя о потерянных деньгах, — я не работаю с беременными. Вы разве не знали, что это противопоказано? Я не могу через тонкую структуру найти человека, которого я не знаю. Нужен якорь. А это не слишком безопасная процедура. Теперь я поняла механизм мышеловки, в которой очень завлекающе лежал бесплатный сыр. Некоторые медиумы, конечно, работают с беременными, с хронически больными, да с кем угодно, если заплатят побольше. Законом напрямую это не запрещено. Вот только если с её ребёнком что-то случится, виноватой останусь я. Жаль её мужа, но делать нечего. Собираю манатки и уезжаю назад в реальность. Недолго бизнес-классами поездила. — Я знаю, знаю, — нервно заламывая руки, запричитала Ольга. — Якорем буду не я, а брат моего мужа. — Так тоже не сработает. Для связи с… — Петром. — Для связи с Петром мне нужен его самый близкий человек. Нужна очень прочная связь, которую можно построить в лучшем случае с двумя-тремя людьми за всю жизнь. — Но Женя его брат-близнец! Я собиралась снова возразить, но тут же закрыла рот, услышав последний довод. Мне никогда не приходилось работать с близнецами, но я читала, что сильнее такой связи мало что можно встретить. Но меня остановило не только это. Что-то ещё было в её фразе очень важное, но я никак не могла понять, что именно. — Ну так что, Полина, возьметесь? — Ольга с надеждой, чуть ли не умоляюще, посмотрела на меня. — Возьмусь, — кивнула я, разуваясь. — Где у вас можно руки помыть? Замка в туалете не было, а места было так мало, что не развернуться. Я уже начинала сомневаться, что эта Ольга способна оплатить мои услуги. Но уйти теперь я тоже не могла. Отчаянный взгляд беременной женщины, муж которой пропал без вести всё ещё стоял у меня перед глазами. Я сняла очки и положила их на стиральную машинку. Комната тут же стала видна менее чётко, зато мешки под глазами в отражении стали, как ни парадоксально, более заметными. Вся эта ситуация с каждой минутой напрягала меня всё сильнее. Мне было страшно здесь находиться, но уйти я тоже не могла. Что-то меня держало. И у меня уже плохо получалось себя убеждать, что это было исключительно человеческое сочувствие к Ольге. Холодная вода немного отрезвила, и я уже собиралась уходить, когда в ванную без стука вошла хозяйка дома. Я рефлекторно вздрогнула и сделала шаг назад, уперевшись пятой точкой в бортик ванной. С ума сойти! А если бы я тут ну… не руки мыла? Ольга смотрела слишком прямо и слишком жёстко. Её полуслезший жёлтый маникюр с цветочками и розовая помада больше не выглядели забавно. Теперь в её образе было что-то зловещее. — Помоги мне! — скомандовала женщина. — Я же сказала, что не стану… — Всего минута. И, не дожидаясь возражений, Ольга мёртвой хваткой вцепилась в мои плечи, разворачивая к зеркалу. Теперь мы вдвоём смотрели в отражающую поверхность. Когти Ольги больно впились мне в кожу, а её взгляд в отражении стал ещё более жутким. Я уже знала, что произойдёт дальше. Поверхность зеркала стала текучей, словно ртуть, а потом и вовсе исчезла, уступив место картинке. Тёмное-синее небо и такой же синий снег. Величественная и спокойная ледяная пустыня спит мёртвым сном, не тревожась о незваных гостях, пришедших нарушить её покой. Три снегохода рассекают снежную гладь, освещая себе путь яркими фонарями. Водитель одного из них кричит что-то товарищу, но из-за шума мотора трудно разобрать слова. «Надо успеть добраться до Полюса! Наверняка ещё что-то осталось от станции!» Крик обрывается в воздухе, когда один из снегоходов резко сворачивает вправо. Остальные пытаются за ним поспеть, но сильный порыв ветра тут же останавливает процессию. Первый бодрый вздох мирно спящей до сих пор матери-Антарктиды не предвещает ничего хорошего. Начинается пурга. Я пыталась отдышаться, опираясь рукой на стиральную машинку. Чувствовала я себя так, будто резко встала с дивана, толком не проснувшись, даром что мне ещё только двадцать шесть. Пиксели в голове не загружались, чёрными точками танцуя перед глазами. Ольга виновато мялась за моей спиной. Её вину я ощущала буквально кожей. Некоторые слишком яркие человеческие чувства иногда бывают для медиумов физически осязаемыми. В народе это называют развитой интуицией. Хотя способности медиумов и так мало чем отличаются от этой самой интуиции. — Вы меня извините, — Ольга никак не могла решить, куда девать руки. — Мне просто очень надо было знать, что случилось с моим мужем. — Вы тоже это видели, да? После короткой паузы Ольга кивнула. Я уже отдышалась и готова была продолжить нападки с новой силой. Это что был ещё за номер? Я же сказала, что ей нельзя! Какого чёрта она меня не послушала?! Но поникший взгляд женщины и мешки под глазами, выпиравшие из-под слоя тоналки, вновь пробудили во мне сострадание. На Ольгу хотелось не накричать, а обнять и успокоить. Но дотрагиваться до неё было слишком рискованно. Кто знает, что ещё я увижу. — Ваш муж — это тот полярник, который отбился от группы? Ольга опять кивнула, вмиг растеряв всю свою многословность. — Дело было в Антарктиде? — Откуда вы зна… А, ну да, глупость спрашиваю. Я и сама не знаю, откуда. Просто я это увидела. Говорят, видеть можно только образы, но не факты. Но вместе с картинкой откуда-то порой берётся и информация. Как во сне, когда ты по какой-то причине воспринимаешь происходящее как норму, уже по дефолту зная все правила. Только здесь я знала, что я не сплю. И где-то на середине видения я уже поняла, что всё случилось на Южном материке. — Пётр — полярник? Это и есть его работа? Чем именно он занимался? Почему так хотела попасть на Полюс? Ольга опешила от потока вопросов, который я на неё вывалила, уже прирастая к видению и всей душой включаясь в работу. — Пойдёмте, я провожу вас к Жене, — поникшим голосом ответила женщина. — Он разбирается в этом лучше, чем я. Остальные детали он вам пояснит. Ольга развернулась и быстрым шагом направилась по длинному коридору, даже не обернувшись, чтобы убедиться, что я пойду за ней. — Хотелось бы уточнить по поводу оплаты… — напомнила я, нагнав хозяйку. — Обговорите это с Женей. Он заплатит вам столько, сколько обещал. Ольга ясно дала понять, что разговор окончен. Так что мне ничего не оставалось, кроме как последовать за ней. Ольга нерешительно постучала в плотно закрытую деревянную дверь. Я услышала на той стороне какое-то шуршание вперемешку с ругательствами, которые наконец сложились в связное слово: «Минуту». Я всем нутром чувствовала, как сильно мне здесь не рады. Не надо быть медиумом, чтобы уловить, что этот Женя заранее терпеть меня не мог. И от этого почему-то стало очень обидно. Даже как будто больно. Дверь нам открыл высокий мужчина с чёрными как смоль волосами, карими глазами на выкате и чуть заметной щетиной. Он смотрел недовольно, как будто делал одолжение. И мне очень стойко начало казаться, что я его где-то видела. Как будто я его уже знала. Но на сей раз дело было не в интуиции. Потому что она молчала. Дар медиума подвёл меня. Я смотрела на мужчину напротив и видела пустоту. О Жене я не могла сказать ровным счётом ничего, хотя про ту же Ольгу и Петра мне многое стало ясно за то недолгое время, что я была здесь. Но и в отношении женщины меня не покидало чувство, что я что-то упускаю. — Это и есть тот медиум? — спросил Женя, небрежно кивнув в мою сторону. — Да, она поможет тебе найти брата, — меланхолично отозвалась Ольга, казалось совсем потеряв ко мне интерес. — Я просил разве? Эти клоуны только людям лапшу на уши вешают, наживаясь на чужом горе. Ах вот оно что! Ещё один неверующий. Это уже даже больше смешно, чем обидно. Ещё лет пять назад такие, как он, устраивали таким, как я, немалую травлю, но сейчас это уже десять раз сошло на нет. Опоздал ты с буллингом, дядечка. — Женя такой, — пояснила Ольга, нисколько не стесняясь его присутствия, — Вам придётся как-нибудь найти с ним общий язык. Она тут же смылась, не удостоив меня объяснением, как этот общий язык я должна находить. С уходом Ольги боль и обида только усилились. Но мне было больно не от невежливости хозяйки и даже не от предрассудков, которыми страдал этот Женя, а именно из-за того, что он меня недолюбливал с самого начала. А мне почему-то очень хотелось ему понравиться. Как этого хотелось и Ольге. Нет, это не наблюдательность. Считать такое было невозможно. Но я откуда-то об этом знала. Вот так взяла с потолка с точной уверенностью, что так оно и есть. Такое часто бывало со мной во время заказов. И я ни разу не ошибалась в своих догадках. — Я — Полина. Я не придумала ничего лучше, чтобы заполнить неловкую паузу, чем начать ещё более неловкий разговор. — Приятно, — ответил Женя таким равнодушным тоном, что сразу стало ясно, что приятно ему вовсе не было. — Если вы не верите в мои способности и считаете медиумов шарлатанами, зачем вообще согласились на мою помощь? Лучшая защита — это нападение. Пусть нападать на скорбящего по брату отчаявшегося мужчину мне совсем не хотелось. — На безрыбье и рак рыба, — равнодушно бросил Женя. Я пожала плечами. Неловкая пауза вновь наступила. Женя был выше меня примерно на целую голову, так что мог бы при желании смотреть на меня снисходительно сверху вниз. Но из-за того, что он сильно горбился и, судя по виду, толком не спал, он казался, наоборот, меньше меня. Его хотелось как-то успокоить, чем-то утешить, но вместо этого я могла стать гонцом, принёсшим плохие вести. Я не могла оторвать от Жени взгляд. Даже в полуобморочном состоянии он мне казался очень красивым. Он выглядел надёжным и статным. Обладал каким-то всеобъемлющим спокойствием, которое так легко было спутать с равнодушием. Женя был на первый взгляд обычным человеком, но что-то необъяснимое, осязаемое только лёгкой щекоткой на краю даже не сознания, а подсознания, тормошило меня. Он был особенным. Я поняла это сразу, стоило мне его увидеть. Через тело прошла дрожь, словно тысячи тоненьких маленьких иголочек воткнулись в каждую клеточку тела разом. Физическое ощущение сведённых конечностей напоминало помехи на экранах старых телевизоров. И я вдруг резко поняла, что это было. Или чем это могло бы быть. Может быть, я наслушалась сказок и теперь самостоятельно их воплощаю, достраивая реальность? Я читала о теории самосбывающегося пророчества. Женя не может быть моим соулмейтом. Потому что он ненавидел меня ещё до того, как узнал моё имя. Мой соулмейт не стал бы кривиться на меня, стоило нам встретиться. А если так, то я пропала. Женя грубо прервал мои раздумья, сухо поинтересовавшись, какой отель забронировала мне Ольга. Услышав ответ, мужчина удовлетворённо кивнул. — Хорошее место. Минут двадцать отсюда. Провожу и расскажу всё, что знаю? Такое ощущение, что у него стоял ограничитель на количество слов в предложении. Можно было бы и нормально разговаривать, я же не нейросеть. Хотя зная этих любителей предрассудков, я даже не удивлюсь, если окажется, что он именно так обо мне и думает. Тем не менее я согласилась. Мне нужно было как можно больше информации про Петра, чтобы понять, что с ним случилось. Пока я знала только обрывки и то половину из них выявила сама. Обычно заказы не давались мне так запросто, но этот как будто сам шёл ко мне в руки. Шальную мысль, что это из-за Жени и из-за того, кем он может быть, пришлось тут же нещадно отогнать. Его меланхоличное спокойствие оказалось жутко заразительным. Так что на пути до отеля мне не пришлось сдерживать волнение и как-то бороться с нахлынувшими чувствами. Да и не нахлынивали они никуда. Они как будто уже всегда были. Омут не похож на цунами. Или Женя никакой мне не соулмейт, а мне всего лишь хочется примерить на кого-нибудь эту роль. Как бы там ни было, сконцентрироваться на работе мне удалось на удивление легко. Женя — не медиум, так что он ничего не поймёт, даже если мой соулмейт действительно он, а значит, и не отвергнет. Вот только если ему обо всём расскажу я, он только покрутит пальцем у виска, окончательно решив, что я инфоцыганка, которая к тому же настолько отчаялась, что стремится своими фокусами затащить в постель первого попавшегося перспективного мужика, игнорируя его траур. Вот такая несправедливость. — Вы с Петром были в Антарктиде, — начала я с того, что уже знала, на удивление ровным голосом, — затем он отбился от группы и, судя по всему, его не удалось найти, я правильно понимаю? — Правильно. — Жень, я спрашиваю не из любопытства, мне нужно знать как можно больше, чтобы было больше шансов увидеть, где сейчас ваш брат. Признаться честно, изначально язык чесался сказать «что случилось с вашим братом», но в последний момент я осеклась и впервые за годы работы не стала говорить того, что подсказывала мне интуиция. Я не могла найти в себе силы увидеть в глазах Жени ещё большую боль. — Извините, — Женя сделал паузу, словно собирался с духом, — извините за моё поведение. Я постараюсь помочь, чем смогу. Он сказал это до того печально и до того искренне, что я как-то сразу считала, что он извиняется сразу за всё. За всё наше знакомство, которое с самого начала пошло… я бы сказала, как, да воспитание не позволяет. За свою грубость. За недоверие к медиумам. И, наверное, за то, что мне достался соулмейт, который не верит в соулмейтов. — Проехали, Жень. Правда, проехали. Я же понимаю, что вы чувствуете. Даже больше, чем он думает. Но об этом говорить лучше не стоит. Женя обречённо кивнул. — Расскажите мне о Петре. Каким он был? — Он был старше на две минуты. Будет банально, если я скажу, что старший близнец был, как всегда, во всём лучше? — Ага, средний был и так и сяк, младший вовсе был дурак. Женя улыбнулся, наверное, впервые с момента нашего знакомства. И его улыбка, хотя и была спокойной, как тёплое море, а всё же сияла ярче тысячи солнц. — Среднего не было, — ответил он, — поэтому перейдём сразу к дураку. Вот он я, перед вами, — Женя театрально раскинул руки. — Зачем вы себя принижаете? Я уверена, вы — удивительный человек. — Откуда вы знаете? — Если я скажу, что это потому, что я медиум, вы мне поверите? Женя, не раздумывая, кивнул: — И за это тоже извините. Я был на взводе. Ольга в последнее время не даёт мне спокойно вздохнуть. Невозможно и шагу ступить без её душащей заботы, словно я прошу ходить за мной хвостиком… И об этом я тоже, похоже, уже всё знала. Но ещё я знала, что не следует говорить того, в чём не уверена. Да и Женя сейчас не готов ни о чём неважном слушать. — Вернёмся к Петру, — твёрдо сказала я, проглотив невесть откуда взявшуюся злость на Ольгу. — Пётр, да. Как я уже сказал, он был во всём лучшим. Чёрт, у него ведь даже глаза были необычные, красивые зелёные, хотя у нас в семье ни у кого нет зелёных глаз. Я на секунду замерла на месте, не в силах пошевелиться. Что-то было не так с этими зелёными глазами, но я всё никак не могла понять, что именно. Как будто в мозге стоял блок. Как автоматическая дверь лифта без кнопки. Не откроется, сколько не умоляй. Я знала, что это очень важно, но не знала почему. Адреналин выбросился в кровь и меня отпустило. Я снова смогла двигаться. — Полина, с вами всё в порядке? — Да, да, продолжайте. — Точно? — Точно. Женя, пожалуйста, рассказывай дальше. — Он с самого детства мечтал стать полярником. Был хорош в науках, поступил на географа, искал любую возможность отправиться в экспедицию, сдавал целую кучу нормативов. А я делал всё, как он. Наверное, мне всю жизнь хотелось до него дотянуться. Он был моим примером, маяком. Всегда был Пётр и его младший брат, в качестве довеска. Но я старался не отставать. Или по крайней мере отставать не очень сильно. В университете я был лучшим на курсе после Петра. Его первая экспедиция случилась в двадцать три года, он на тот момент был самым молодым учёным в группе, моя — в двадцать пять, потому что Пётр сказал, что без меня не поедет. Он уже тогда мог ставить условия. Словом, он продвигался как только мог, быстрее многих, если не быстрее всех. Мы были в основном в Арктике. Изучали местные широты, флору, фауну, изменения климата. Ездили на Свальбард, на Новую Землю, однажды даже получили разрешение поехать на Аландские острова, и в другие места по мелочи. Я, конечно, ездил реже и чаще оставался на базе, а Петра невозможно было удержать. Он ездил на машине, на снегоходе, да хоть пешком ходил, всё севернее и севернее. В конце концов, он добрался до Северного Полюса. Но у него была мечта покорить Юг. — Он хотел отправиться в Антарктиду. — Закончила я за Женю. Там и пропал. — Да. Он был так счастлив, когда пришло предложение. Его как магнитом тянуло на Север. Он говорил, что там его дом. Я никогда не понимал, как можно считать домом ледяную пустыню, но я старался понять, очень хотел его понять. Я знаю, что Антарктида не на севере, не совсем ещё выжил из ума, — грустно улыбнулся Женя, увидев вопрос в моих глазах. — Для меня это больше как символ. Север — это не место… — А состояние души, — закончила я за него. — Да, верно. И сердце Петра было там целиком и полностью. — А Ольга? Ей когда-нибудь принадлежала хотя бы часть этого сердца? Или всё ушло на Север, а для людей ничего не осталось? Не следовало этого говорить. Зачем же я так… Внутренности пронзила боль за Женю. Я ведь совсем не его имела в виду. Но сказанного слова не воротишь. — У них с Ольгой был… нормальный брак. Они дружно жили. Это всё, что я знаю. Нет, не всё. Все медиумы по-разному тонкие миры чувствуют. Каждый по-своему работает. Но чего не отнять ни у кого из нас, так этого того, что мы все поголовно отлично ощущаем ложь. — Ольга очень переживает. Она ведь нашла вас. Чтобы вы помогли нам. Чтобы нашли моего брата. — Я могу узнать о том, что случилось, — тяжело вздохнула я, — но я не в силах сотворить чудо. Мы только смотрим, но не имеем права, да, наверное, и возможности ни на что влиять. — Я всё понимаю. И я стараюсь себя подготовить к правде, какой бы она не была. Но если брату ещё можно как-то помочь, я не стану сидеть сложа руки. Если бы только у меня была полная картина… Вы нужны нам, Полина. Вы нужны мне. Мы подошли к отелю. Женя остановился, в упор глядя на меня. Никак не реагировать было теперь просто невозможно. Сердце сначала замерло, а потом забилось с двойной скоростью. Чёртова Антарктида. Как же несправедливо. И как же больно… — Женя… — Полина… Пауза. Взгляд напротив стал вдруг серьёзным, почти стальным. В карих глазах заиграл зелёный отблеск. Я была уверена, что глазами Жени на меня теперь смотрел Пётр. Нельзя было терять ни секунды. Я бесцеремонно схватила Женю (или неЖеню?) за обе руки, стараясь удержать контакт. — Как тебя найти?! — быстро, почти истерично затараторила я, пытаясь вместить в порцию времени как можно больше информации. Но было поздно. Наваждение тут же спало. — Я оставлю тебе свой телефон. Куда можно записать? — ответил мне теперь уже точно Женя. Он вовсе не выглядел удивлённым. И даже не отнял руки. Наверняка уже записал меня в городские сумасшедшие. Я молча протянула свой старенький смартфон. Его давно пора менять. И очки пора менять. И жизнь пора менять. Но сначала найти Петра. Я зашла в номер на ватных ногах, едва ли ясно соображая. За окном ещё даже толком не наступил вечер, а я уже чувствовала себя выжатым лимоном. Вязаный кардиган тут же полетел на прикроватную тумбу вместе с курткой, и я рухнула лицом на кровать, не разуваясь. Пётр вертелся у меня в голове и так и эдак. Пётр, который был для Жени путеводной звездой. Такая связь. И такая утрата. А ведь я где-то читала, что когда умирает один из близнецов, второй потом тоже долго не живёт. Только бы это не относилась к Жене… Пётр, Женя и Ольга. Ольга, Пётр и Женя. Три неизвестных в одном уравнении. И непонятно, чему это равно. Равно проваленной работе Полины, вот чему. Пропускать через себя истории клиентов — это часть сделки, без этого ничего не получится, но ещё никогда до сих пор всё не было вот так. Всё потому, что Женя — мой соулмейт?.. А что, если соулмейтов вообще не существует? Тогда я придумала сказку и сама в неё поверила? Точно городская сумасшедшая. Бросило в жар. Потом начало знобить. Я скинула боты и с головой забралась под одеяло. Перед мысленным взором мелькал образ Петра на разный манер. Он то что-то говорил, то просто молча смотрел в никуда. Трясло так, как будто меня кто-то бил. И я уже не могла отличить сон от яви. Я то просыпалась, с поразительной ясностью созерцая номер отеля, то снова проваливалась в беспокойный сон, переходящий в бред. Зелёная радужка глаз прожигала меня насквозь. Не так всё должно было быть, совсем не так… Я должна была выходить на контакт с помощью Жени, держать его за руки. В одиночку у меня ничего не получится, даже если бы я знала всю подноготную. А уж тем более когда у меня есть только обрывки информации. Я будто подглядываю в глазок. Без очков. Так что я вижу только фрагмент. Очень расплывчатый фрагмент. По нему ничего не узнаешь. Остальное достраиваю сама. Логика у меня не хуже, чем у большинства, а интуиция тем более никогда не подводила. И всё равно так неправильно. Я так не смогу. Это опасно. Для меня и для Петра опасно. Я не хочу. Но меня никто не спрашивает. Я иду по бескрайней ледяной пустыне. Ветер ревёт в тишине, но меня не трогает. Куда ни глянь — везде льды. И белая непроглядная пелена полярного дня. Здесь не темнеет, кажется, что никогда. Огромное жёлтое солнце сияет в полном своём зените. Жар, наконец, отступил, но и холода я не чувствую. Мне на удивление спокойно. Включается то состояние, когда всё происходит само собой, а концентрация достигает максимума. Ничего не волнует, кроме достижения цели. Такое случается довольно редко в нашем мире и почти постоянно бывает в тонком. Я должна всё узнать. Иду вперёд. Хотя когда повсюду всё одинаково, любая дорога будет вперёд. Может быть, я хожу кругами. Может быть, со всей этой историей я с самого начала только и делаю, что хожу кругами. Кто они? Кто эти трое? Говорят одно, а на самом деле… Что произошло на самом деле? И, самое главное, почему это произошло? Наконец, в однотипном пейзаже появляется неподходящая деталь. Брошенный снегоход, наполовину засыпанный снегом, точно сломанная игрушка в песочнице на детской площадке одиноко лежит без надежды быть кем-нибудь подобранным. Всё это — одна большая песочница. Мир, где мы копошимся, играя то в дочки-матери — в голове всплывает беременная Ольга с перекошенным лицом, то в свадьбу — я тут же чувствую прикосновение рук Жени к моим, то в машинки — я вижу, как Пётр слазит со снегохода, понимая, что не сможет уехать дальше. Я чувствую его отчаяние, понимание почти на физическом уровне, что домой он не вернётся, и холодную решимость, несмотря ни на что, дойти до конца. «Нужно успеть добраться до Полюса!» Теперь я точно знаю, что он успел. Наши короткие жизни, о которых мы так печемся, для матери-природы почти ничего не значат. Все наши невероятно важные дела, интриги, влюблённости, амбиции в масштабах планеты не что иное, как копошение в песочнице. А наши игры насквозь фальшивые. Девочка, которая играет в дочки-матери, хотела бы, чтобы за папу играл другой мальчик. Мальчик, который, к её сожалению, стал папой, на середине бросил игру и убежал играть в машинки в самую большую и холодную песочницу на планете. А потом упал, и мать-природа забрала его с детской площадки домой насовсем. Он больше не выйдет с нами играть. А девочка, которая хотела поиграть в свадьбу и даже придумала удобное правило про соулмейтов, забыла спросить, согласен ли жених. И в конце концов, все мы несчастные, одинокие дети, с которыми никто, кроме мамы, играть не хочет. А смелость всё бросить и уйти домой нашёл в себе только Пётр. И словно в подтверждение своей догадки я вижу его. Он лежит, раскинув руки, похоже, замёрзнув насмерть. Зелёные глаза умиротворённо глядят в небо, в них читается бесконечное спокойствие и бесконечное счастье. Счастье умереть у себя дома. Таким был Пётр. Он смотрел на мир с широко открытыми глазами. И даже после его смерти мне не хочется их закрывать. Он лежит, и тело его медленно укрывает мягкий снег. На губах играет прощальная улыбка, а рядом реет флаг, символизирующий точку отсчёта.***
На часах давно уже за полдень. Я проспала больше пятнадцати часов. Но жаловаться грешно. Повезло, что я вообще проснулась. Я знала, что нельзя работать с чужим случаем без так называемого сопровождающего. Но я думала, этого делать нельзя, потому что сколько не пытайся, всё равно не получится. Только теперь я поняла, что это запрещалось, потому что было очень опасно. Мне следовало дождаться Женю. Следовало пойти с ним. Вернее, пойти одной в его присутствии. Потому что «пойти» в тонкий мир может только медиум. И узнать своего соулмейта тоже может только медиум. Я теперь знаю. Я вышла к дому Ольги, предварительно позвонив. Женя сказал, что будет через пятнадцать минут. Я буду через двадцать. Моё сердце полнилось неведомым спокойствием. Всё уже решено и ничего не изменишь. Какой бы не была реакция Жени и каким бы не был исход, я сделала всё, что от меня зависело. Моя работа здесь закончена. Дверь была не заперта, и встретить меня никто не вышел. Квартира словно вымерла, хотя я точно знала, что все уже здесь. Я старалась не создавать лишнего шума, как будто бы тем самым могла что-то разбить. Хотя всё, что только можно, уже и так давно разбито. Мне оставалось только доломать надежду. Но когда умирает надежда, порой рождается покой. Во всяком случае, я на это надеялась. — Пришла Полина, — констатировала Ольга не очень дружелюбно, не глядя на меня. У неё что, тоже были глаза на затылке? Я-то понятно, но как обычные люди умудряются так чувствовать? Женя с Ольгой сидели на кухне, с кислыми минами попивая чай из какого-то очень красивого сервиза, которые все берегут для особого случая. Женя поднял на меня глаза и улыбнулся. Его лицо на мгновение посветлело, но увидев мой потупившийся взгляд, он тотчас снова стал мрачнее тучи. Я села между Женей и Ольгой, отказавшись от предложенного чая. В голову пришла ироничная мысль, что я не только села, но ещё и встала между ними. — Я готов работать сегодня, — без обиняков начал Женя. — Только скажи, что от меня требуется. — Уже ничего, — грустно вздохнула я. — Я сама провела работу. — Как это сама? — недоверчиво и полуистерично пискнула Ольга. — Вы же так не можете! — Как оказалось, можем. — Что это значит? Я уже физически чувствовала, как она закипает. — Это как-то само получилось сегодня ночью. Я зашла в тонкий мир и увидела, что случилось с Петром. Вы готовы меня выслушать? Повисла тишина. Женя смотрел себе под ноги, и его кадык ходил ходуном. А Ольга сверлила меня взглядом, впившись длинными ногтями себе в ладони. — Вы посмотрите! — наконец сказала она, поднявшись из-за стола. — Она сама всё сделала! Она сама всё может! Нет никого талантливее нашей Полины! Зачем двойной тариф? Давай заплатим ей по тройному! Она же такая молодец! — Я не возьму деньги, — тихо ответила я. — Ну надо же! Она ещё и благородная! Мне стало мерзко. Я вовсе не хотела выглядеть благородно или как угодно лучше, чем я есть на самом деле. И отказаться от денег мне хотелось вовсе не из излишней бескорыстности. Просто эта история с Петром прошла через меня слишком близко, и я чувствовала, что так будет правильно. Тем более был ещё и Женя. И даже если мы никогда не будем вместе, всё равно с соулмейтов денег не берут. — Оля, перестань пожалуйста, — тихо попросил Женя, но было уже поздно. Внутри Ольги кипела какая-то синяя злость. Её было не остановить. — Да это же просто смешно! — она принялась ходить по комнате, активно, ломано жестикулируя — Она сходила в тонкие миры! И главное, никак не проверить, как удобно! Мы с тобой, Женечка, простые смертные, не маги и не волшебники, никогда не узнаем, правду она говорит или врёт с три короба, чтобы отхватить кусок пожирнее. Я знаю таких, проходили… Вечно хотят что-то забрать, слетаются как мухи на мёд, ничего не делают, только отнимают чужое, как паразиты! — Она же сказала, что не возьмёт деньги, — возразил Женя. Ольга, казалось, только этого и ждала. Она криво улыбнулась, сделав театральную паузу. Я уже знала, что за этим последует. Слёзы застыли где-то между пульсирующей головой и глазами, но я изо всех сил старалась их держать. Оля, пожалуйста, не надо, только не это, только не говори… — О, ты думаешь дело в деньгах? Изначально так оно и было, но теперь наша гадалка нашла себе гораздо более выгодный вариант. Бедный Женя, так ничего и не понял. Разменная монета теперь ты. Весь этот спектакль с видениями, с магией, с картами таро всё это время служил только одной цели — удачно выйти замуж и перебраться в столицу! Вы, медиумы, все одинаковые — только ищете везде выгоду, с кого можно поиметь побольше. А на самом деле вы все шарлатаны, только и делаете, что врёте! — Да вы же сами всё видели тогда в зеркале вместе со мной! — не выдержала я. Дольше сдерживать слёзы не получилось. Они хлынули противно-унизительным водопадом, смешавшись с соплями. Мне было так обидно. Так невыносимо больно. Пусть она бы поливала дерьмом меня, мою работу, пусть бы называла паразиткой, но только бы не трогала Женю. Мне ведь действительно он был нужен. Ни его квартира, ни его деньги, ни кольцо на палец, ничего. Просто Женя. Сам по себе. Но теперь он ни за что мне не поверит. — Откуда я знаю, что я видела? Может, ты распылила что-то в воздухе, и от этого у меня начались галлюцинации? — Пожалуйста, хватит, — Женя всё ещё пытался её утихомирить. — А теперь для нашей Полины всё очень удачно складывается. Заказ выполнен сам собой, а мы не можем даже проконтролировать. Сейчас она скажет, что Пётр жив и ждёт в своей Арктике, когда же ты прибежишь его спасать! Ты ведь всю жизнь за ним бегаешь, как собачка. Да-да, очень здорово: Пётр жив, а Полина отправится с тобой на его поиски и попутно затащит в постель. Это в конечном итоге будет гораздо выгоднее, чем гонорар! — Пётр мёртв. — Медиумы же не промахи, они самые хитрые и изворо… Что? Ольга оборвалась на полуслове. Повисла вязкая тяжёлая тишина. Женя, который и до этого молчал, стал как будто бы ещё тише. Две пары глаз неотрывно смотрели на меня. Женя — с болью и давнишней усталостью, а Ольга — с непониманием и шоком. — Так значит, это правда? — почти утвердительно сказала она, в одну минуту успокоившись. — К сожалению, да, — ответила я, вытирая слёзы. А они продолжали катиться, словно протекал кран, который никак не выходило залатать. Оставалось только подставить тазик. Я знала, что Жене сейчас хуже, но не могла успокоить даже себя. И от этого становилось только горше. Такой вот порочный круг. — Так значит, мы не успели, — не своим голосом сказал Женя. — Мне жаль, — ответила я, продолжая плакать. — Да ничего тебе не жаль, — вдруг совершенно спокойно встряла Ольга, голос её отливал сталью. — Всем жаль только себя, а до других нет дела. Женя всю жизнь бегал за Петром, а Пётр — за своей Арктикой. А любили оба только себя. Чёртов дом, — перечисляла она монотонно, будто зачитывая незнакомый текст. — Чёртов город. Чёртов полярный круг. Чёртова семейка. Сумасшедшие. Вы все сумасшедшие! Делайте, что хотите. Хоть пропишитесь на своих льдинах. А мне ребёнка надо растить. Я смотрела перед собой через поволоку слёз, едва осознавая, что происходит. Я как будто смотрела на себя со стороны. Видела, как Женя уставился в пустоту стеклянными глазами, видела, как ушла Ольга, тоже вытирая выступившие слёзы, слышала, как громко хлопнула дверь в парадной, и пассивно наблюдала за тем, как я встала со стула и обняла Женю. Он тряпичной куклой навалился на меня, уронив голову мне на грудь. Его руки обвились вокруг моей талии, а потом он вздохнул так тяжело, как будто на него свалилась вся тяжесть бытия разом. А ведь, в сущности, так оно и было. — Он очень тебя любил. Я не знала, поможет ли это Жене. Может быть, только сделает хуже. Но я чувствовала, что должна это сказать. Он должен знать, что Пётр до последнего думал о нём. — Почему ты в этом так уверена? — Потому что он отпустил меня. В моменте я не понимала, что говорю. Как будто кто-то другой говорил моим голосом. Осознала лишь сразу после. Ходить в тонкие миры без проводника было не невозможно. И не нельзя. Можно. Но только один раз. А для меня каким-то чудом этот раз не стал последним. Пётр отпустил меня. Отпустил, чтобы я была рядом с Женей. И теперь я его не оставлю. — Знаешь, со мной связывались наши коллеги, выражали соболезнования, спрашивали, не нужно ли чего. Все вели себя так, словно брат уже не вернётся. Только я до последнего верил. А как оказалось, правы были они… — Этот заказ… Это ведь не Ольга придумала? — Придумала она. Потому что я не хотел верить. Я хотел снаряжать поисковую экспедицию, а она предложила сначала нанять медиума, лишь бы только я не ехал. Ей было плевать на судьбу Петра с самого начала. Она только хотела удержать меня. А теперь тебя удержать хочу я. Вот ведь беда. — Мне звонили сегодня утром, — продолжил Женя, — Звали в экспедицию на Свальбард, говорили, что жизнь продолжается и мне следует продолжить наше дело. — А ты хочешь его продолжить? Женя долго молчал. А я не хотела давить. Вместо этого только крепче обнимала, размеренно поглаживая по чёрным волосам. — Это дело никогда не было нашим. Это всегда было только дело Петра. Без него я в экспедиции как пустая палка от эскимо. От меня там не будет толку, — Женя прикрыл глаза, будто собираясь с духом. — Да я и сам не хочу. Теперь это всё не имеет смысла. Мне там, наверное, будет так холодно. Я тут же представила Петра, которому, наоборот, было очень тепло под одеялом из снега. — Может, есть что-то другое, чем ты бы хотел попробовать заняться? Женя немного подумал, а потом сказал: — Я всегда любил рисовать. Мечтал стать тату-мастером, когда мне было шестнадцать. — Тогда, может, откажешься от экспедиции и… попробуешь записаться на курсы? — робко спросила я. — Прозвучит сумасбродно, но… я хотел бы попытаться. Я кивнула. И после короткого молчания Женя продолжил: — Брат мне в детстве рассказывал легенду, что у людей, предназначенных друг другу судьбой, когда они встречаются, появляются одинаковые татуировки. Мне кажется, что это красиво… — Ты веришь в соулмейтов? — А ты? — Теперь да. — Как думаешь, они правда узнают друг друга по татуировкам? — Нет. Я думаю, они узнают друг друга по покалыванию в теле. Но это в любом случае чувствуют только медиумы. Женя кивнул, а потом грустно улыбнулся, ещё теснее прижимаясь ко мне. Какое-то время мы просто молчали. Я стояла, уткнувшись подбородком в голову Жени и чуть покачиваясь. Удивительно спокойно было на душе и как-то по-доброму печально. — Полина? — А? — Ты ведь останешься в нашем городе ещё ненадолго? — Останусь. Хочется посмотреть на твой будущий тату-салон, — тихо ответила я. И мысленно добавила: «Я останусь навсегда».