Множество шагов

Прошло всего десять минут, а Рома уже заскучал. Вообще ему не нравилось ждать Полинку со скрипки, но цель оправдывала средства, по крайней мере по Пятифановскому мнению. Тем не менее, сегодня было особенно уныло, ибо редкий дождь вперемешку с мелким градом, бьющий по стеклу окна за спиной, нагонял тоски. Болтать было не с кем — Бяша с Семой отправились домой с подачи Ромы, а Антон сидел на скамейке, притащенной к подоконнику, и бегал глазами по строчкам какой-то книги, особо не реагируя на потуги одноклассника завести разговор. Так что Пятифан просто прижимался лопатками к прохладному влажному стеклу, прислушивался к мороси дождя и крутил нож, развалившись, как на диване. В голове немного гудело из-за постоянного завывания скрипки из кабинета, расположенного неподалеку. Рома спрашивал сам себя — в чем вообще суть этих уроков? То и дело слышались одни и те же мотивы, прерываемые лишь гулкими разговорами преподавателя и короткими паузами, а потом все начиналось снова, и так на протяжении часа. Пятифан шумно вздохнул, оттолкнулся от стекла и навалился на колени локтями, теперь сгорбившись. Он заглянул Антону за плечо, но тот уже захлопывал книгу с задумчивым хмыком. — Че за книга? — «Бойцовский клуб», — ответил Петров, подтаскивая к себе рюкзак, — Чак Паланик. — Так фильм по книге, что-ли? — удивился Ромка, крутанув нож еще разок, но уже ленивей. И вообще, из-за сидения на одном месте уже клонило в сон, так что он уже запланировал променад до туалета-курилки, потому спрыгнул на пол и потянулся. — Сам только недавно узнал и кое-как уговорил отца купить в соседнем городе. — Прико-о-о-ол. И как? Пятифан посмотрел на Антона и заметил, что тот начал набирать полную грудь воздуха, а значит собрался распаляться в пусть и интересных, но долгих речах. Ромка остановил его жестом руки и кивнул в сторону лестницы. — На перекур. Там расскажешь, я не могу уже сидеть. Петров кивнул, после чего парни оставили рюкзаки на подоконнике — все равно учеников в школе уже не было, по крайней мере тех, кто претендовал бы на чужое имущество — и неспешно спустились на первый этаж. Антон уже активно болтал и жестикулировал, в подробностях рассказывая о том, чем фильм отличается от книги, строил теории и поражался писательскому слогу автора. — Ну, вот например, — начал он из-за спины, когда Ромка с ноги вошел в туалет. Пятифан прошагал к подоконнику, по пути глянув в зеркало и пригладив растрепавшиеся волосы, и кинул ножик на край, освобождая руки. Антон прошел за ним и подпер спиной ближайшую к окну кабинку, кинув взгляд на оружие, — например встреча с Тайлером очень отличается. — Чем это? — хмыкнул Ромка, свободными руками рыская в карманах. Ритуал подкуривания был выполнен в обычном порядке — сига, огонек, первая блаженная затяжка, которую Пятифан по привычке выпустил прямо перед собой. Дым угодил Антону почти в лицо, отчего тот поморщился, на что Ромка виновато пожал плечами, второй выдох отравы совершив в сторону окна. — Они познакомились не в самолете, а… — Петров вдруг сконфузился и склонил голову, пробормотав что-то настолько тихо, что Пятифан не услышал. — Че говоришь? — На нудистском пляже, — выпалил более громко Антон, почесав затылок, а потом снова опустил заинтересованный взгляд на нож. Рома усмехнулся и щелчком пальцев отправил оружие скользить по поверхности подоконника в сторону Петрова. Похоже, Антону понравилось возиться с бабочкой, только вот попросить снова или стесняется, или гордость не позволяет. Петров поднял на одноклассника вопросительный взгляд и после короткого кивка с его стороны аккуратно взял нож в руки, пытаясь с ходу выполнить тот трюк, которому его учили. — Пидорастня какая-то, — сказал Рома в ответ на невероятно интересный факт, изложенный белобрысым, после чего снова затянулся. — Там вообще много интересного в книге. Лучше герои раскрыты и прочее. Я почему-то думаю, что Марла… Договорить Антон не успел, так как послышался тихий скрип дверных петель. Пятифанов бросил взгляд к входу и в голову ударила волна адреналина. Он сразу увидел кудряшки завуча по воспиталке. — Шухер! — прошипел Ромка, после чего рывком завел руки за спину. Петров засуетился, забегал глазами и рвано замотал руками, видимо, пытаясь понять, куда девать нож. В итоге он просто отзеркалил действия Пятифана и тоже скрестил руки за спиной. Парни встали по струнке, невинно хлопая глазами, когда женщина с важным видом зашла в помещение. — Пятифанов, Петров! Чего домой не идем? — Подругу ждем, — протянул Рома максимально расслабленно. Он кинул сигарету на пол и вслепую придавил окурок пяткой, надеясь, что это действие осталось незамеченным. Благо, прищуренный взгляд завуча был прикован к Антону. — Вы что, притащили в школу холодное оружие? — прописклявила она, скрестив руки на груди. Парни одновременно замотали головами, на что получили лишь вздох и цоканье языком, — Я точно видела лезвие. — Вам п-показалось, — выдавил Антон, явно занервничав. Рома стрельнул взглядом за его спину и заметил, что Петров сжимает рукоятку сложенного ножа до побелевших костяшек. — Подойди. Подойди-подойди, — запричитала женщина, сдвинув тонкие брови у переносицы. Антон что-то забубнил, переступая с ноги на ногу, но не выдержал на себе холодного взгляда и несмело ступил вперед. Перед этим он бортанул Рому плечом, врезавшись в бок, а тот почувствовал, как в карман спортивок проскальзывает что-то тяжелое. Пятифан провожал Петрова взглядом, заметив, что в его заведенных за спину руках уже ничего нет, — Показывай руки. Антон вытянул пустые ладони вперед, виновато стреляя глазками исподлобья. — Говорил же, показалось… Рома аккуратно запустил руку в карман и нащупал нож. «Молодец, Тоха,» — подумал он с едва заметной ухмылкой. — Смотри у меня, Петров! А теперь оба за мной, в кабинет. — За что? — выпалил Пятифан, выпучивая глаза так, что они чуть из орбит не полезли. — За то, что курите! — прикрикнула Кудря, тряхнув копной волос. Рома тут же стушевался, — Думали, я не замечу? Да тут кумар стоит такой, что аж дышать нечем! За мной, говорю. Антон кинул на Пятифана испуганный взгляд через плечо, тот лишь скривился и вздохнул. Спорить было бесполезно, они пойманы — остается только надеяться, что до сильного скандала это не дойдет. Ну, может, надо будет помолчать и послушать лекции о вреде курения и о прочем, так что Рома зашагал за цокающей каблуками женщиной. В пути по коридору он кусал губы и смотрел в пол, лишь изредка улавливая со стороны Антона его напряжение. Дорога до кабинета прошла в гробовом и давящем молчании. Когда Пятифан зашел в помещение, то тут же огляделся, ибо не был тут довольно давно, на свое же удивление. В целом, ничего не поменялось, разве что, повесили новые шторы… — Так, Пятифанов! — начала Кудря с порога, лихо разворачиваясь в сторону вставших у самого порога парней, — Это что такое? Как это понимать?! Рома тут же закатил глаза и устало прикрыл веки. На кого еще она могла подумать? Конечно, на него, не на Тошеньку же. Петров тихо стоял рядом, втянув шею в плечи, и смотрел то на возвышающуюся грозную женщину, то на Пятифана. Тот решил пока помолчать, теребя ткань карманов изнутри. — Нет, ну это надо! Курить прямо в школе! — распалялась Кудря, всплескивая руками. «Щас поорет и успокоится», — подумал Ромка и поджал губы, — Ни стыда, ни совести! Дальше полилась односторонняя ругань, перетекающая в крик. Женщина ходила туда-сюда по кабинету и выплевывала фразы, которые Рома слышал уже сто раз, стоя на этом же самом месте кабинета. Он уже даже не вникал, думал о чем-то своем, пережидая бурю эмоций. — Допрыгался ты, Пятифанов, — донеслось до его размытого слуха. Ромка поднял глаза и посмотрел на раскрасневшуюся женщину, что обмахивала себя какой-то тетрадью, — Надоело. Ставим тебя на учет. — Чего? — вспыхнул Пятифан. — Того! Может хоть тогда поумнеешь. Я бы еще и на второй год оставила, — сказав это, женщина уселась за письменный стол и начала рыться в бумагах, продолжая недовольно выражаться себе под нос. Рома же впал в ступор, приоткрыв рот, из которого вот-вот были готовы вырваться все ругательства, что он знал. В горле у него пересохло, руки сами собой сжались в кулаки в карманах спортивок, а щеки тут же налились кровью. — Блять… — прошептал он сдавленно, опустив голову, и провел рукой ото лба до затылка, задержав вспотевшую ладонь там. — Мария Александровна, — тихо отозвался Антон, о присутствии которого Рома и вовсе забыл из-за волнения, — это я курил. Пятифан и Кудря одновременно подняли на Петрова свои недоуменные взгляды. — Ты? — протянула медленно женщина, поднимаясь со стула. — Я. — И давно ты вдруг куришь? — Уже где-то… месяц, — прокашлявшись, ответил Антон, — А Рома он… Он бросил. Петров искоса посмотрел на Пятифана, что нахмурился и слушал вранье одноклассника с неприкрытым удивлением. — И вообще, он меня отговаривал, — продолжил заливать Антон, когда никто не отреагировал на его «признание», — Виноват. — Ну ты, Петров, даешь… — нервно усмехнулась Кудря, протерла лоб и села обратно на стул, отодвигая от себя документы, — То драки каждый день, то сигареты… С кем поведешься… Рома поймал на себе укоризненный женский взгляд, а сам глаза отвел, чувствуя, что теперь горят не только щеки, но и уши. Да и вообще все горит, будто внутри тела печку растопили. — Ну что за дети… — выдохнула Кудря, прикрыв глаза ладонью. Она тихо замычала, будто раздумывала о чем-то, пока Пятифан сверлил профиль Антона взглядом, пытался найти ответ на вопрос — а зачем, собственно, Петров его выгораживает? Но Петров словно специально больше на Ромку не смотрел, лишь покачивался на пятках, рассматривая портрет президента над письменным столом. — В общем, — наконец сказала Кудря, тихонько стукнув кулаком по столу, — Родителей в школу. Оба. Пятифан сглотнул очередное возражение, страшась вызвать у завуча новую волну негодования, так что едва заметно кивнул. Он знал, что никто из его предков не пойдет, ибо не заинтересован, но вот за Антона стало тревожно. — Идите по домам, — напоследок скомандовала женщина уставшим голосом, после чего встала и продефилировала к чайнику. Парни спиной шагнули к выходу и прошмыгнули друг за другом в коридор. Они одновременно вздохнули с облегчением, Антон аж пот со лба тыльной стороной ладони утер. — Что это было? — усмехнулся Ромка, выгнув бровь дугой. — Что? Петров криво улыбнулся и зашагал в сторону музыкального класса. Пятифан поравнялся с ним и прищурился. — Зачем ты меня вдруг начал выгораживать? — В благодарность, так сказать. Ты же мне постоянно помогаешь, — протянул Антон, — К тому же, я до сих пор считаюсь новеньким, у меня еще немного проколов. А ты аж до учета себя запустил… Рома хмыкнул и повел плечом. Почему-то было неловко, что Петров вот так бросился грудью на амбразуру, хотя в качестве благодарности и правда катит. Тем не менее, по пути к подоконникам, что прошел в тишине, Пятифан прокручивал в голове дальнейшие варианты развития событий. Вероятно, теперь у Антона будет еще больше проблем дома. В голове зазвучал грозный голос его матери, которым та отчитывала сына за грязь на куртке, так что Ромка поежился. — Я, наверное, пойду, — сказал вдруг Петров, — Что-то нет сегодня настроения что-то обсуждать. — Слушай… — начал Пятифан, когда Антон уже взвалил на плечи рюкзак, — Ты это… Спасибо тебе. И за нож. Эта мымра бы его точно отобрала. Петров слабо улыбнулся и кивнул, отчего пряди его челки упали на лоб, а Ромка за этим проследил глазами. Он еще немного подумал, а потом вытянул руку вперед. Антон смотрел на ладонь недолго, после чего крепко пожал, развернулся и скрылся на лестнице. Пятифан так и стоял, раздумывая. Неосознанно он понял, что Петров, в общем-то, был бы отличным другом. Даже в банду, может быть, вписался. «Хороший он, все-таки, парень», — пронеслось в его сознании перед тем, как дверь музыкального кабинета открылась. Полина вышла оттуда довольная, но слегка уставшая, и сразу огляделась, когда не увидела в коридоре Антона. — А где Антон? — спросила она, перекладывая футляр со скрипкой из одной руки в другую. — Я тебе по пути домой расскажу.

* * *

Рома проводил Морозову до дома, рассказав все, как было. Без умалчиваний и приукрас, даже несмотря на то, что таким макаром мог вознести Антона в глазах Полины до уровня героя. Ему было не жалко, поступок и правда рисковый, так что Пятифан был и правда искренне благодарен. По пути домой он встретил из ниоткуда появившегося Бяшку, что слонялся по улице под порывами ветра с редким снегом. Рома увязался с ним, так что друзья совершили нехилый променад через весь поселок. Будаеву история про завуча была поведана почти слово в слово, как и Полинке. — Только ты Семе не говори, а-то он опять себе что-нибудь надумает. Не хочу выслушивать его гундеж, — сказал Пятифан, когда закончил свой пересказ. — Заметано, брат, — весело выдал Бяша, затянувшись сигаретой, переданной ему в руки мгновение назад. Начало смеркаться, так что еще немного постояв у мерцающего фонаря, друзья попрощались и разошлись. Рома чувствовал, что устал и очень хочет есть, так что торопился домой. Парой прыжков он преодолел ступеньки крыльца и зашел в теплый светлый коридор. Только он собрался нагнуться, чтобы снять обувь, как перед носом выросла фигура подбоченившегося отца. — Из школы звонили, — сказал он тихо, но четко, после чего Пятифан вскинул брови. — И че? — Сказали, что нас вызывают. — И ты пойдешь? — усмехнулся Ромка, после чего до его носа донесся легкий алкогольный шлейф. Он скривил губы и покачал головой, поняв, что отец, к сожалению, находится в той самой кондиции, когда есть настроение построить из себя воспитателя. — Это другой вопрос. Что ты натворил? — Ничего. Я хер знает, зачем вас вызвали, — сказал Пятифан, спрятав руки в карманах куртки. Вообще-то, конечно, вызов конкретно его родителей в школу обоснован, даже более чем. Только вот Ромка не думал, что Кудря будет звонить прямо домой. Похоже, не поверила-таки в легенду Антона. — Правду говори, — процедил отец, положив руку на плечо. Пятифан вздрогнул, хотя мужчина даже не сжал пальцы. Воспоминания о прошлых жестоких стычках с пьяным отцом все равно пробежались мурашками и холодным потом от лопаток до копчика, так что Рома настойчиво смахнул руку с плеча. — Пацан курил в туалете, я мимо проходил. Правда не знаю, нахуй вам идти, — протараторил Пятифан, даже не заметив, что сматерился. — Какими выражениями ты пользуешься, сын… — покачал головой отец, состроив брови домиком, — Я тебя разве так воспитывал? Рома опустил уголки губ вниз и пожал плечами, а потом саркастично кивнул. Ему стало слегка неприятно от потуг бати вдруг вклиниться в учебный процесс и жизнь в целом, отчего потянуло обратно на улицу. — Ты же позоришь нашу семью, — сказал мужчина недовольно, слегка качнувшись. В поддатых глазах мелькнул огонек того задора, с которым мужчина обычно любил докапываться до сына и выносить мозг до полопавшихся капилляров, так что Пятифан шагнул назад. — Куда уж больше позорить. Ты и сам постарался, — прошептал Ромка, разворачиваясь. Ему очень не хотелось ругаться, но и держать язвительность в себе было крайне тяжело. Отец все равно не услышал, продолжив причитать: — По дому ничего не делаешь, вечно где-то пропадаешь… — Пока, бать, — сказал Рома и закрыл дверь снаружи. Он поблагодарил судьбу за то, что отец не напился вдрызг и не развел скандал, но пересекаться с ним все равно не хотелось. Пятифан похлопал себя по карманам, нащупал почти пустую пачку сигарет и решил пройтись до ларька. Наверняка, когда он вернется, то отец уже успокоится. Либо Рома влезет в комнату через окно. Ромка вздохнул и пошел обратно к калитке, сжимая и разжимая кулаки, чтобы согреть замерзшие пальцы. Дождь окончательно сменился скупым снегопадом, который накрывал дороги полупрозрачной белой пеленой. Приближение зимы чувствовалось морозом на кончике носа и неприкрытых шапкой ушей, слышалось в завываниях ветра со стороны леса и необыкновенной пустотой на дорогах. С наступлением холодов поселок будто замирал по вечерам. Еще бы — кому хочется шляться в темноте, пока кожу покалывает, а под ногами хлюпает? Вот и Ромке не хотелось. Но он так остерегался того, что отец снова начнет пилить, как в старые добрые, что желание сберечь нервы было сильнее, чем закутаться в одеяло и выпить чаю. Пятифан кое-как уломал новую продавщицу отдать ему сигареты под предлогом, что это батя попросил купить, после чего направился к уже знакомой площадке у турников. Он плюхнулся на промерзшую и слегка сырую лавку и закурил, наблюдая, как блики от фонаря неподалеку пляшут на металлической поверхности турников. Вдалеке лаяли собаки, где-то затарахтел трактор, по небу плыл столб дыма из чьей-то бани, знаменуя скорое усиление морозов, а в сердце было отчасти неспокойно. — Чего ты тут? Романтизируешь свое меланхоличное одиночество? — послышалось со спины, отчего Пятифан вздрогнул и обернулся. Это был Антон. Опять он и опять на этой площадке. — А? Ну… Ага, — протянул Рома, надеясь, что правильно понял смысл сказанного. — Можно и мне? Пятифан молча пододвинулся, освобождая место на лавке рядом с собой, и краем глаза наблюдал, как Антон перелезает и садится, зажав руки меж колен. — Кудря и твоим звонила? — Кудря? — Завуч. — А почему Кудря? — Потому что у нее волосы, нахуй, прямые, — Ромка рассмеялся во весь голос, закрыв лицо руками, и даже на секунду забыл, что гуляет не совсем по своей воле и мерзнет голодный вот уже сколько времени, — Петров, блять… — А… Ну да… — усмехнулся Антон, — Тупанул. Звонила, ага. — С родителями посрался? — Да там вообще… — отозвался Петров, тяжело вздохнув, — Трагедия мирового масштаба. — Мой батя тоже че-то взъелся. Всегда плевать было, а тут вдруг возомнил себя воспитателем высшей категории. Парни помолчали с минуту, выдыхая в воздух облака пара, а потом Рома сказал, почувствовав какой-то особый порыв: — Звиняй, что так получилось. — Все нормально, мне не привыкать. — Ну, правда. И так проблем хватает… — Не в этом дело… — вздохнул Антон, потерев колени и поежившись, — До меня бы и так докопались, даже если бы я был примерным. Просто… Петров поджал губы, будто раздумывая, стоит ли говорить, но продолжил: — Просто я взрослый, оттого у меня уже есть силы отвечать на их предъявы. Будь мне… Ну не знаю… Лет двенадцать, я бы просто в пол смотрел и все. Хотя так наши ссоры не затягивались бы… Антон говорил уже будто сам с собой, сцепив руки в замок и прокручивая большие пальцы. — Но молчать тоже хуево. Они бы подумали, что ты терпила ебаный, и еще больше бы нагнетали. — Может и так… В любом случае, — Петров печально усмехнулся, — сегодня прилетело по делу. — Бля, прости… — снова протянул Рома, сгорбившись и подперев подбородок кулаком. Он посмотрел на Антона украдкой, тот выглядел слегка устало, особенно в свете фонаря. Круги под глазами казались ярче, как и потемневшие веки, а лицо отливало бледностью еще больше. Рома отвел взгляд и выпрямился, пока Петров подносил руки ко рту, согревая их дыханием. — Хочешь покажу, как можно руки греть? — спросил Пятифан тихо, пытаясь разрядить обстановку. Антон посмотрел на одноклассника с интересом и кивнул, — Давай культю. Петров протянул руку, пока Рома вытаскивал из куртки зажигалку. — Сожми в кулак, только не слишком крепко. Чтобы был зазор между пальцами и ладонью, — Антон послушался, Пятифан взял его за запястье, касаясь мозолистыми подушечками пальцев ледяных костяшек. Он приставил зажигалку к сгибу пальцев и нажал на кнопку газа, при этом не пустив искру. — Поджечь меня хочешь? — Говно не горит. — Вообще-то горит… — Иди нахуй, Петров, — отмахнулся Рома, продолжая зажимать кнопку газа, — Сейчас на счет три разжимай кулак. Готов? Раз… Два… Пятифан провел большим пальцем по огниву, пустив искру, после чего по раскрытой ладони Антона пробежалось пламя, почти сразу потухнувшее. — Блять! — вскрикнул Петров, накреняясь назад. Он пялился на свою руку, по которой еще мгновение назад бежал огонь, и его немного тряхнуло, что вызвало у Ромы смешок, — Я обосрался! — Ну тепло же? — Тепло… Давай еще. Антон вытянул вторую ладонь с легкой улыбкой на лице, заражающей и Пятифана, так что уголки его губ приподнялись. Он снова начал ритуал, которому его научил Бяша, когда стало хватать на зажигалки с газом, придерживая Петрова за запястье. — Чего ты, кстати, сегодня в туалете-то не договорил? — А. Кароче… — начал Антон с привычным ему блеском в глазах.