***
Юнги ворочался в постели, перекатываясь с одного бока на другой. Ощущения в теле совсем странные, непривычные. Он совершенно точно помнил, как засыпал за рабочим столом, под звук чертящего очередные схематичные построения карандаша, и лёгкую музыку на фоне. Неужели дошёл тогда на автопилоте до комнаты? Последние дни слишком уж перегружены, отчего мозг отказывался запоминать некоторые действия, отправляя их в категорию «неважных». Так, видимо, случилось и с тем, что в памяти отсутствует чётко проложенный путь до кровати. С кряхтением Юнги повернулся в сторону, где должна была находиться тумбочка, а на ней часы с электронным циферблатом. Глаза лениво приоткрылись; сначала один, затем второй. Сонная пелена всё ещё окутывала пространство спальни, потому окружающие предметы не такие чёткие и слегка расплывающиеся. Юнги уткнулся носом в подушку, подмечая про себя, что запах используемого кондиционера отчего-то изменился: стал более мягким, без привычной морозной свежести, с отдалёнными нотками лаванды. Странно, но не настолько, чтобы начать переживать. Мысленно отсчитав до трёх с ниточкой, иголочкой и хвостиком, Мин рывком поднялся с постели – организм точно не сказал ему за это «спасибо» и его начало штормить от таких порывистых движений. Из спальни вышел в полусонном состоянии, слегка пошатываясь и дезориентируясь в пространстве. Так же не сделал акцент на том, что перепутал двери и вместо душевой увидел перед собой туалет – всякое спросонья может случиться, с кем не бывает? Когда у тебя мозг включался только по щелчку кофемашины, и шестерёнки запускались после того, как сделан первый глоток горького варева, ничего удивительного в этом нет. Юнги знал себя, как пять пальцев, что сейчас тянулись к крану, – со второй попытки ему всё же удалось попасть в ванную комнату, – дабы настроить комфортную температуру воды. Мин заметил стоящий на раковине забавный стакан для щёток с размытым изображением собачонки в жёлтом комбинезоне – и когда только успел купить его? Или Чонгук постарался? Ополоснув лицо, он опёрся ладонями о раковину; в подсознание медленно, но верно начало пробираться волнение, из-за появляющихся тут и там странных нечётких деталей. Так, к примеру, Юнги сощурил взгляд и нашёл лежащее на стиральной машинке розовое полотенце. Такого в его доме отродясь не имелось, либо же подкинул Джин с мыслью: «Хоть так твоя графическая чёрно-белая жизнь станет ярче». Тому под силу провернуть такое. Вот теперь у Мина появилась тревога. Юнги не понимал причину такого состояния, пока не поднял голову полноценно и не увидел своё отражение в зеркале напротив. Оно расплывчато, но стоило придвинуться поближе, – зрение отчего-то стало намного хуже, чем было, – и он замер на месте, то раскрывая, то закрывая рот. Внутреннее беспокойство приобрело форму колючей, нарастающей паники. В отражении на него смотрел кто-то другой, явно не он сам, поэтому Юнги проморгался, чувствуя, как терялась его связь с реальностью. На него смотрел юноша, – язык не поворачивался назвать взрослым мужчиной, – с копной блондинистых волос; глаза карие, но на полтона светлее его собственных, будто с вкраплениями настоящего золота; очаровательные губы бантиком, бровки прямые и ухоженные, ровный цвет кожи. Сиреневая растянутая футболка сползла с одного плеча, открывая вид на по-мужски красивую и изящную шею, на косточки острых ключиц. Юнги мог смело назвать его красавчиком, но это по-прежнему не он сам; на задворках экстренно соображающего мозга раздался крик: «Мы его где-то видели!». Мин прикоснулся к новому себе, ощупывая каждый сантиметр лица и неотрывно следя за своими действиями. Ощущалось всё точно также, как если бы он трогал действительно себя, того себя, к которому привык за двадцать семь лет жизни. Но это, чёрт возьми, не он. Где привычный прищур вечно недовольных карих глаз, под которыми такие синяки, что попробуй в них достичь дна – не достанешь? Где вампирская бледность, с извечной шуткой «И как давно тебе семнадцать»? Да те же голубые волосы, выкрашенные на спор? Схватившись за голову, Юнги сделал два шага назад и услышал, как кто-то закричал. Секундами позже он осознал, что делал это сам, вот только голос звонче и выше. Непривычно, непривычно, непривычно. На то, чтобы развернуться и скрыться на своей-чужой кухне, ушла минута, но она будто растянулась до состояния бесконечности. Юнги вышел из ванной, врезаясь в косяк плечом и шипя от секундной боли. Его ладони потели, во рту пересохло, в целом становилось трудно дышать. Сильное замешательство мешало нормально мыслить. Что вообще нужно было делать в такой ситуации – непонятно. Окружающая размытость никуда не пропала, потому Юнги ударялся обо все встречающиеся углы мебели ещё пару раз, отчего уже буквально выл. Чужое тело отказывалось нормально слушаться. Кухня находилась там же, где была расположена и в его, Юнги, квартире – то, что он пребывал сейчас не в своей холостяцкой берлоге, становилось все более понятно. Множество вещей намекало ему об этом. Планировка квартиры неизвестного юноши идентичная его, однако дополнительная мебель сбивала сопротивляющийся и привыкший к минимализму мозг с толку. Стены непомерно давили на него, хотелось выпить, желательно, что покрепче чая. Оно, слава всему, что существовало в этом мире, нашлось в дальнем шкафу совсем небольшой кухоньки. Не любимый виски, конечно, но гранатовое вино тоже сойдёт. Руки дрожали так, будто у него жуткое похмелье. Он открывал остальные ящики, попутно рассматривая всё имеющееся. – Да давай же, блять, – чудом найденная открывашка противилась своему прямому назначению, но Юнги настойчивый и упорный – всегда добивался того, чего хотел, если не ленился, конечно. Когда раздался характерный «чпок», мужчина (или сейчас можно считать себя юношей?), не церемонясь, пьёт прямо из горла большими глотками. Несколько бордовых капель, совершая диверсию и побег из бутылки, попали на подбородок, скатываясь вниз, к вороту домашней футболки. Юнги впервые не отдавал отчёт своим действиям; знакомая всем его друзьям холодность, умение держать себя в руках и просчитывать всё на несколько шагов вперёд, сейчас растворялись с каждым выпитым миллилитром любимого напитка Диониса. То есть, около 500 миллилитров внутрь практически залпом и перед вами растёкшийся на полу человек, стремящийся слиться с обстановкой. И его нельзя за это осуждать, окей? А ещё, кажется, у изначального владельца этого тела невероятно плохая переносимость алкоголя, иначе не объяснить, почему его так быстро повело. Потолок выглядел вполне себе интересным собеседником, когда Юнги начал рассуждать вслух. Паника превратилась в истерический хохот. Смех такой, что слёзы скапливались в уголках глаз. В этой сюрреалистичной ситуации не хватало только разговаривающих вещей, для полноты картины. Липкое ощущение, что лицо этого парня ему смутно знакомо, не покидало Мина. Пол, кстати с хорошим подогревом, за что спасибо. О том, как произошёл этот обмен телами, парень старался не думать. Ему вообще до сих пор казалось, что это всё дурацкий розыгрыш. Мир – не Голливуд, а его жизнь точно не тупорылая лента кино. Хотя с последним поспорить можно, особенно сейчас. Мысли цеплялись одна за другую, переругиваясь между собой. В голове что-то щёлкнуло, прояснилось на краткий миг, но тут же исчезло. Юнги поморщился, делая очередной глоток из бутылки. Надо было взять себя в руки, – он уже успел заметить, какие маленькие и миленькие пальчики у этого парня, что знатно поумиляло, – и решать возникшую проблему по-взрослому. Во-первых, необходимо подняться с достаточно удобного пола. Во-вторых, ему предстояло отыскать телефон (у него же не может не быть сотового, да?), а там позвонить самому себе. Если Юнги в этом теле, то этот парень, по всем законам жанра, должен стать им самим. Это ведь так работает? Звучит как план. – У нас есть план, и мы его придерживаемся, – Мин поднялся, прихватывая недопитую бутылку вина, и следуя в спальню. Логичнее всего начать поиски именно с этого места. – Заранее извиняюсь, если найду что-то непристойное. Не факт, что смогу сдержать себя и не заржать, – разговоры вслух значительно упрощали существование в новых условиях, не давая окончательно сойти с ума – так ему постоянно Джин твердил. В словах человека, чья жизнь чаще всего была похожа на какой-то цирк, проглядывала истина. Правда тот чаще всего находил её в вине, и Юнги отчасти с ним соглашался. О том, что его рациональность попрощалась с ним, помахав платочком у лица и вытерев несуществующие слёзы, Мин предпочитал не думать. При повторном нахождении в уже знакомой спальне, он оглядывался уже внимательнее. Даже при расфокусированном взгляде, – ему приходилось щуриться, – комната выглядела не намного больше, чем у него дома, только обустроена в кофейных тонах. На кровати куча декоративных подушек, помимо двух основных, и большой пушистый плед; по бокам две небольшие тумбочки. Напротив окна стоял белый рабочий стол, что, судя по всему, находился в тотальном «творческом беспорядке» – они, видимо, в этом похожи; на противоположной стороне от кровати самый обычный шкаф. Прекрасным дополнением являлся ковёр, на котором раскиданы не только карандаши, но и, как оказалось, акриловые тюбики. А ведь Юнги мог с самого начала заподозрить, что что-то не так. У него-то в комнате такого не наблюдалось. Беззастенчиво роясь в чужих вещах, Мин несколько разочаровался, что не нашёл ничего компрометирующего. Куча скомканных альбомных листов, несколько раскрытых скетчбуков со схематичными набросками. Природное любопытство не удовлетворено до конца. Зато мобильный отыскался под этим завалом всего. Юнги упал на кровать, судорожно выдыхая. Тревога новой волной ударила его по затылку, из-за чего он поморщился; неожиданно появившийся страх вольготно уселся ему на плечи. Он вертел в руках телефон, подбирая про себя слова для разговора. Фэйс-контроль среагировал на него положительно: блокировка снялась, являя заставку нарисованных котиков и кучу рабочих значков. Что он может сказать? «Алло, я, кажется, случайно позаимствовал твоё тело, не мог бы ты вернуть мне моё обратно»? Или «Алло, это хозяин неуклюжего и быстро пьянеющего тела»? Его мучения прервал звонок стандартной мелодии. Юнги дёрнулся от неожиданности, смотря на неизвестные для телефона, но отлично знакомые ему самому цифры. Ему звонил он сам, точнее, с его мобильного. Новая волна паники захлестнула его; пальцы провели по экрану и теперь звонок на громкой связи. Прежде чем незнакомец успел что-то сказать, Мин быстро облизал губы и выпалил: – Алло, я – тот, кто сейчас видит в зеркале твоё невыспавшееся лицо, а хотелось бы своё недовольное. Кстати об этом, когда снова выпадет карточка ревёрса? На том конце раздался нервный смех.***
Чимин сидел на заднем сидении такси и переживал. С момента, как телефонный звонок закончился, прошло чуть больше часа. Он одет, как попало, буквально вытащил перед выходом первые попавшиеся вещи: белый пушистый свитер, серые трико и цветные носки. Даже бежевый пуховик умудрился найти. Волосы лежали в полном беспорядке после быстрого душа, в уголке губ, по ощущениям, застыла зубная паста; лицо горело от переполняемых эмоций и зрачки, наверное, расширены. В целом, нет ничего удивительного в том, что пять минут назад на него вытаращилась соседка, да ещё и перекрестилась. Вроде тело не его, но всё равно как-то обидно. Нервно постукивая пальцами по острой коленке, Чимин оглядел салон такси. Заметил новогоднюю мишуру, прицепленную к приборной панели, а затем наткнулся на небольшую коробочку, стоявшую меж передних сидений. «Не стоит отвлекать водителя разговорами. А если нечем занять рот – пососи». Пак подавился слюной от написанного на картоне предложения. Сервис десять из десяти, а главное, пососать-то действительно есть чем. Разнообразие вон какое. На дне валялось множество различных конфет, леденцов и не только. Чимин потянулся к известной сладости на пластмассовой палочке, зашуршав обёрткой. Клубничный вкус позволил ненадолго перебить желание вывалить всё случившееся на неизвестного водителя, который оказался из той редкой категории не любителей поговорить за рулём. Парень словил через зеркало заднего вида суровый взгляд мужчины, когда бесконечно ёрзал на месте. Возможно, ему бы стало немножечко стыдно, но нервы на пределе. Ведь ещё вчера Чимин был в своём теле, а сегодня с утра проснулся, бац – и ты не только хорошо видишь, но и находишься в тёмной пещере, где повсюду чертежи и провода. Спина посылала недовольные импульсы из-за скрюченной позы над столом. Сонный же мозг сразу выдвинул гипотезу: его похитили. Идея глупая, зато относительно понятная. Что же делать в обмене с телами? Чимин поёжился от нахлынувших воспоминаний утренних переживаний и криков. Чужой пятнистый кот постоянно шипел на него, буквально грозился отмудохать так, что мама родная не узнает, и фоном в голове строчка из старых фильмов гнусавым голосом: «Иди сюда, мешок кожаный, я тебя сейчас…». Уж про душ вообще можно не говорить. Видеть не родное голое тело своим сознанием до жути странно и неловко. Окей, ладно, немножко, ну совсем чуть-чуть, возбуждающе. Не виноват он, что обладатель таких почётных размеров в его вкусе. Уже на подходе к кафе перед ним развернулась странная картина: какой-то парень, одетый полностью в чёрное нагибался к пакету, лежащему на заснеженном асфальте, с едва слышимым «кис-кис». Чимин с громким хрустом раскусил остаток сладости во рту, когда до него дошло, что перед ним стоял он сам. Смотреть на себя со стороны – это что-то за гранью фантастики. Да ещё и ситуация до смешного глупая, когда «он» зашипел от осознания, что жизнь в очередной раз дала пинок под зад, подсовывая вместо предполагаемого кота целлофан. – Только не говори, что ты не надел линзы? Мог хотя бы очки... – Чимин подошёл ближе. Парень дёрнулся от раздавшегося позади него голоса, выпрямляясь и поворачиваясь в его сторону. – Ты ещё, блять, кто такой? – Паку кажется, что его собственный голос звучал как-то иначе, чуть грубее и ниже? «Он» сделал шаг вперёд, приближаясь и щурясь так, словно яркое солнце мешало нормально смотреть. Всё же не в линзах. – Придурок, самого себя не узнаешь? – грубость – не его конёк, может ли быть такое, что часть чужого характера ему тоже передалась? Или она просто текла по венам этого организма? – Почему не надел линзы? Ты так щуришься, будто… – Откуда ты откопал этот отстойный пуховик? Ограбил по пути кого-то? – Юнги сделал очередной шаг, из-за чего теперь они стояли вплотную. Одинаковый рост, – разница в два сантиметра не считается, – позволял им смотреть прямо в глаза друг друга. Наверняка это смотрелось подозрительно, потому как все косились на них. – И это говоришь мне ты? А сам-то, на какие поминки собрался? – Зато я не выгляжу так, будто на меня наблевал единорог! Ты гардероб свой вообще видел? Чимин схватил Юнги за воротник чёрной короткой куртки и потянул на себя. Они столкнулись носами, тяжело дыша от нахлынувших злых эмоций. Пак бы с удовольствием ударил, к тому же он слышал амбре выпитого алкоголя. Честное слово, он лишь за это готов прибить его, да жалко как-то такое прекрасное лицо портить. Своё лицо. Ну и он пацифист так-то. Видимо, об этом же подумал и его оппонент, поэтому они оба отпустили друг друга, делая шаг назад. Надо что-то с этим делать. Они одновременно тяжело вздохнули, приводя мысли в порядок. – Пойдём уже зайдём, – Чимин взялся за рукав чужой куртки, а после потянул в сторону дверей кафе, – Юнги же, верно? – Угу, – донеслось как-то обиженно, на что Пак закатил глаза. Вся ситуация ощущалась так, будто он попал в диснеевскую подростковую драму, и совсем не важно, что ему двадцать четыре года. Им случайно возраста не сбавили вдогонку? Сидеть друг напротив друга и делать для всех вид, что всё в порядке – нелепо. У одного нога на ногу, которой он нервно качал из стороны в сторону, у другого – губы атакованы постоянным покусыванием. Перед ними на столе в кружках остывал кофе, а рядышком на блюдце лежали выбранные наугад пирожные. В голове каша. Оба успели выяснить, что первая их встреча произошла вчера в кинотеатре. Юнги, когда услышал об этом, в ту же секунду вскинул брови, – Чимину стало отчего-то досадно, что его не запомнили, – закивал со знанием дела. Раньше они точно не пересекались. Только очевидный факт этого ничуть не помогал. Юнги пил американо, хлопал пушистыми ресницами, вытягивал губы в трубочку. Это выглядело в точности также, как делал обычно сам Чимин, если не считать крепкого кофе без какой либо добавки, ведь он сам фанат более сладкого вкуса. Но едва заметные детали, не бросающиеся в глаза, всё же говорили о том, что перед ним не тот Пак Чимин, которого привыкло видеть окружение. Юнги периодически тёр подбородок указательным и средним пальцами, морщил нос и хмурил брови, иногда кивал головой, соглашаясь с какими-то своими мыслями. Его взгляд твёрже, тяжелее – Пак никогда так не смотрел. Мужчина внутри его тела серьёзнее, если не брать в расчёт утреннюю попойку. Понять и простить в принципе можно. У самого реакция была не лучше. Чимин для Юнги на первый взгляд показался впечатлительным и эмоциональным юношей. Кусал губы, крутил в руках бедную салфетку, что вот-вот раскрошится от количества манипуляций с ней; белый свитер, который тот умудрился достать из самых недр полок и напялить на себя, выглядел глупо, зато самому парню в нём, по всей видимости, комфортно. Чимин стремился слиться с мягкой тканью, спрятаться в эту оболочку, поэтому иногда натягивал на длинные пальцы рукава по самые кончики. Наверное, он делал так постоянно. Про серые трико думать не хотелось, да и неважно это сейчас. Мин поглядывал на него, размышлял о выходе из ситуации, но, к сожалению, над ними не загорались никакие стрелки, указывающие путь. Подсказок с решением, к сожалению, тоже не появлялось. Ситуация раздражала неимоверно. На фоне звучали рождественские песни, а по телекам крутились кадры из классических праздничных фильмов. Свет был приглушён, создавая атмосферу тепла и уюта. Официанты сновали туда-сюда с подносами в руках. Слышался смех посетителей, кажущийся сейчас совершенно не к месту. Здесь находились те, кто устал от предновогодней суеты, вот и отдыхали после выматывающих походов по магазинам. Прийти к этому выводу несложно – возле многих стояли огромные толстые пакеты. Оба парня хмурились всё сильнее. – Как мы, двое незнакомых людей, вообще оказались в этом дерьме? – интонация робкая. Юнги ругался, как сапожник, но Чимину это совершенно не шло. Даже в чужом теле это ощущалось дикостью. – Обычно в фильмах это происходит по причине, которая связывает людей… Вот что ты вчера делал, ммм, перед сном? – Натирал очередные мозоли на руках, – Юнги ухмыльнулся, видя закатанные глаза и покрасневшие щёки. Непривычно, что свои, но да ладно. Чимин подумал, что с выводами о серьёзности поспешил. – Если не заметил, то ты должен был проснуться, по идее, за рабочим столом, с перепачканными в грифеле руками. Лучше давай подумаем, как нам временно выживать в этом бедламе. Потом с остальным разбираться будем. – А чего вам разбираться? – рядом с ними раздался вопрос, ставящий в замешательство. Свободный стул посередине отодвинулся с лёгким скрипом ножек по полу, а на него упало третье тело. Незнакомец квадратно улыбнулся, пододвинув к себе ближе так и не тронутое никем пирожное. – Магия вещь одновременно сложная и простая. Главное понять принцип. – А ты ещё что за чёрт, вылезший из табакерки? – Юнги сложил руки на груди, откидываясь на спинку стула. – О, извиняйте, забыл представиться, – «чёрт» вытянулся, приосанившись, – меня зовут Ким Тэхён. Я с магией на «ты», поэтому готов помочь вам. Не за бесплатно, конечно. Оставьте потом мнение в моей книге отзывов и предложений. Чур, без негативных комментариев! Мне для продвижения надо. Повисла тишина. Вот тебе и чистосердечное признание. Получите, распишитесь и вызовите скорую помощь, ещё лучше – сразу сдайтесь втроём в психушку. Тут клинический случай. Чимин раскрыл широко глаза, не зная, как должен на это реагировать. Он даже привстал на секунду, чтобы тут же рухнуть обратно. Тэхён тем временем отправил первую ложку сладости в рот, довольно щурясь и причмокивая. Незнакомец выглядел вполне обычно: белая футболка, поверх которой накинут тёплый коричневый джемпер, обычные синие джинсы и расстёгнутое кремовое пальто. Никаких волшебных опознавательных знаков не имелось. Юнги начал закипать, от того попеременно сжимал кулаки, корпусом поддаваясь вперёд, будто готовился напасть. Ему и так проблем хватало, а тут какой-то сумасшедший, к тому же такой наглый, шутить с ним вздумал. – Что ты несёшь? – Как что? Волшебство, любовь и настроение, конечно же! – щелчок пальцами и над столом появились маленькие звёздочки, что начали играть в догонялки друг с другом. Они растворились в воздухе, прежде чем их увидели другие посетители. Пак молча таращился на маленький, как он думал, фокус. – Я знаю, кто из вас кто! Впрочем, Тэхён и так привлекал слишком много интереса к себе. Поблизости сидящие люди с любопытством осматривали парня, что моментально принял оборонительную позицию. Он придвинул Чимина за спинку стула ближе к себе, потянул его за предплечье, из-за чего тот навалился на Кима. Тэхён предпринял попытку спрятаться за другого, когда Юнги поднялся и грозной тучей навис над ними. Не то, чтобы Мин всецело верил абсурдным словам этого странного Тэхёна, – представление никак не убедило его, – однако уверенность, с которой тот тыкал в них пальцем и чётко называл, кто в кого «переместился», приводила в бешенство. Никакой магии не существовало, а накопленный пар хотелось выплеснуть. – Так, стой на месте! Иначе наколдую маленький писюн! – Тэхён покрутил десертной ложкой, направляя её округлый кончик на разгневанного Юнги. Другой рукой он держал за плечо Чимина, решив использовать его, как щит. Пак мгновенно покраснел от вброшенной угрозы. Да, это точно бы стало большой потерей для общества. – О, да я смотрю, тут кое-кто успел заценить размерчик-то. – Клянусь, если ты сейчас не заткнёшься, то я сам наколдую тебе невставайку с больничной койки. – Юнги гневно зашипел, усаживаясь обратно. – Да дело-то, в принципе, ваше, верить мне или нет, но я же хочу, как лучше! – Что нам нужно делать? – Чимин сел в прежнее положение и привел растрепанные ранее голубые волосы в относительный порядок, насколько мог. Мин фыркнул, он всё ещё не верил этой «магичке». – Ты можешь вернуть нас обратно? – О, на это я не способен, к сожалению, а может, к счастью. Вы должны искренне захотеть вернуться в собственные тела, построить между собой связь, а там магия сработает, как надо. – Тэхён говорил с таким умным и горделивым видом, что теперь его хотел ударить не только Юнги, но и Чимин. Последний так вообще, наконец, вспомнил его. Направляя указательный палец и припечатывая его к мягкой щеке Кима, Пак громко произнёс: – А не твоя ли это вина часом? Это ведь ты был вчера в кинотеатре в тех розовых очках, я вспомнил тебя, – под прищуренным взглядом знаток магических дел поёжился, отодвигаясь подальше, – дело в прянике? – Какой ещё пряник, Гретель? – Юнги косился на них, сужая взгляд. Тэхён чувствовал себя зажатым меж двух хищников, что были готовы разорвать его. Ну, вот и зачем он подсел к ним? Львиная доля его вины тоже присутствовала, конечно, но они могли уж как-нибудь и сами разобраться, фиг с этой книгой отзывов. Других подопечных себе нашёл бы. – Тебя не учили, что нельзя брать сладости у незнакомцев? – А тебя не учили не напиваться в чужом теле? – ответ прилетел мгновенно. О том, что он являлся вполне себе воспитанным и добрым по натуре человеком тут же забылось. Пока они буравили друг друга взглядами, Тэхён смотрел на них, как на полоумных, хотя, в какой-то степени, простить можно. Каждый справлялся со стрессом по-своему. Юнги в очередной раз сложил руки на груди, в то время, как Чимин кусал изнутри щёку. Каждый выстраивал стратегию, как бы побольнее задеть. Как дети малые, честное слово. Слушать эти препирательства нет никакого желания, Ким в принципе сделал и сказал всё, что мог, поэтому стукнул ладонями по столу, привлекая к себе внимание. Сидящая неподалёку пара возмущена неугомонным поведением этой троицы, на что всем хотелось показать язык в их сторону. Ладно, детей, возможно, тут трое. Тэхён щелкнул пальцами, из-за чего на его коленях появился плюшевый лисёнок. Обычная, ничем не примечательная игрушка, разве что… Чимин и Юнги осознали, что именно такая была во вчерашнем фильме, – размером, правда, поменьше будет, – от того смотрели с интересом в глазах. Перегруженный информацией и событиями мозг оберегал их от очередного потрясения, соответственно, и реакция на появление игрушки спокойная. Словно так и должно быть. Тэхён пихнул её в руки Пака, – он тут же тесно прижал зверька к себе, – и встал из-за стола. – В общем, так, я сказал вам всё самое важное. Повторюсь для невдупленышей ещё раз! Вам надо сблизиться и искренне захотеть поменяться обратно, а это, – кивнул в сторону лисёнка, – как бонус: он должен быть с вами, чтобы вы понимали, насколько окрепла ваша связь. Да прибудут с вами мозги, а то таких отбитых, по всей видимости, поискать надо. Как же мне повезло, – Ким показал в воздухе кавычки, улыбаясь. Когда Тэхён уже был около выхода из кафе, Юнги крикнул ему в спину: – А что делать, если я уже искренне хочу поменяться обратно? – Недостаточно искренне, Мин Юнги! Ты поймешь, когда это случится. Над дверью висела омела, которую не каждый посетитель замечал. Ким Тэхён, не будь он одним из самых странных людей, существовавших в этом мире, определённо прошёл бы мимо. К счастью, он входил в число тех индивидуумов, что видели этот мир совершенно иначе, потому, столкнувшись в дверях с группой очаровательных девушек, мгновенно поцеловал в щёку одну из них. Та взвизгнула, моментально краснея, на что парень засмеялся, показывая на омелу, а затем вышел из кафе. Чимину думалось, что она там появилась из-за него.***
На улице крупными хлопьями кружил снег, что ложился на асфальт, покрывая пространство белым пушистым покрывалом. Благодаря такой неожиданности, в городе образовались пробки; на пешеходных переходах стояли живые снеговики, – люди полностью в снегу, – вечерний воздух такой морозный, что заставлял ёжиться под многочисленными слоями одежды. Высотки играли между собой в переливы разноцветных огоньков, подсвечивая падающие снежинки. Юнги снег ненавидел, Чимин – обожал. Они сидели на центральной детской площадке, размышляя, как им поступить дальше. Пак качался на скрипучей качели, притянув лисёнка к себе поближе и закинув голову назад, дабы ловить слетающую замёрзшую воду прямо в рот. Юнги полагал, что это было бы мило, находись несносный мальчишка в своём теле. Увидь его кто из знакомых в таком положении, то без всяких вопросов закрыли бы дома под семью печатями и вызвали бригаду. Залог хорошей жизни – верные друзья под боком, готовые сдать в соответствующие службы при первой же возможности. Мин хотел вернуться к старой дурной привычке: достать из кармана смятую пачку сигарет, выудить одну и затянуться сизым дымом, дабы успокоить нервы. Сама атмосфера этому располагала. Спасало его лишь отсутствие вышеупомянутого предмета, а ещё какая-никакая совесть. Навряд ли Пак оценил бы такие выкрутасы со своим телом. Юнги сел на соседние качели, скрючиваясь и опираясь локтями на колени. Отдалённо играла «Silent Night», и, пожалуй, это одна из немногих песен, от которых до сих пор не тошнило. Такой себе романтик получался. Неловкость вальяжно ходила между ними, заглядывала в глаза каждому, усмехаясь. Чимин хотел что-нибудь сказать, чтобы её согнать, но мыслей – ноль. Им бы решить, кто куда отправится ночевать, по своим квартирам али как? Хотя, зная того же Хосока или Ликса, что могли нагрянуть без дополнительных звонков, катастрофа разразилась бы отменная. Эти двое поднимут такую шумиху, что все соседи из квартир повыскакивают на это представление посмотреть, а ведь не факт, что поверят в случившиеся обстоятельства. Чон ещё и икать начнёт, да ко второму пришествию Христа закончит – настолько он впечатлительный. Пак повернул голову в сторону, уже открывая рот для вопроса, как вдруг: – Значит, ты рассматривал мой член? А трогал? Чимин вполне себе справедливый, послушный гражданин общества, никогда не помышляющий об убийстве и захвате мира в целом, впервые в жизни задумался о том, что закопать труп вполне себе способен. К новой жизни он приспособится, сменит документы, в конце концов, переедет, как мечтал в детстве, в солнечную Испанию и заживёт прекрасной жизнью. Такой расклад его вполне устраивал. Он нагнулся, пока того не видел Юнги, набрал охапку липкого снега и кинул в сторону Мина, чётко попадая тому в нос. Всё произошло, как в замедленной съёмке: Юнги повернулся, стряхивая с себя остатки влаги, сверкнул грозным взглядом. Чимин никогда бы не подумал, что может выглядеть так страшно – все булкой его называли так-то. Прошло лишь несколько секунд, и развязалась самая настоящая война. Площадка мгновенно превратилась в поле битвы, где два взрослых ребёнка прятались за горку и небольшие ограждения, кидаясь снежками из своих укрытий, попадая во всё подряд. Юнги, несмотря на резко снизившееся зрение, умудрился закинуть снег прямиком под шиворот пуховика Чимина, когда пробегал мимо оторопевшего Пака. Они смеялись, поддаваясь детской шалости. Проблемы ушли на второй план, когда они вот так, отпустив ненадолго ситуацию, веселились, как дети малые. Мимо них проходили незнакомые люди, что смотрели на развернувшееся представление, от которого у них самих улыбки на лицах расплывались; кто-то более серьёзный, наверняка жизнью обиженный, хмыкал на это. Негоже таким рослым парням всякой всячиной заниматься. С громким «Бля», Юнги поскользнулся и завалился на Чимина. Короткий чёрный пуховик задрался вместе с такого же цвета толстовкой, из-за чего поясница оголилась и снег теперь попадал прямо на неё; Мин шипел, как кот, которого насильно бросили в воду. Пак заливался хохотом, лёжа на спине. На бежевом пуховике мокрые, грязные пятна, – попробуй их отстирать самостоятельно, а не в химчистке, запаришься, – но так плевать, если честно. Они валялись, взмыленные и взлохмаченные, не торопясь вставать. Весь этот сумасшедший день казался сейчас таким далёким, совершенно неважным. На эти дурашливые минуты, будто всё вернулось на круги своя. Тёмно-синее небо хмуро глядело на них сверху вниз; Чимин обожал снег и терпимо относился к большим городам, но так хотелось оказаться сейчас где-нибудь в деревне, под приветливым светом далёких звёзд. Возможно, Юнги поддержал бы его в столь внезапных мыслях, вот только натура того несколько иная; с застывших губ слетело: – Так что, рассматривал? – О, боже, Мин Юнги! Ты грёбанный разрушитель всей романтики! – Пак фыркнул и повернул голову в его сторону. Из-под шапки виднелись спутанные блондинистые пряди; румянец расползся по пухленьким щекам, вишнёвые от мороза и беготни губы растянулись в лёгкой ухмылке, в глазах горело озорство. Нормально ли считать себя таким красивым? – Ну и на кой сдалась тебе эта информация? – Для того чтобы была справедливость! Ты вот мой разглядывал, а я твой нет, так что это нечестно. Или ты стесняешься, что у такого малыша и в этом месте тоже малыш? Но там вроде не всё так плохо, ты, главное, не переживай… – А говоришь, что не рассматривал. Какой же ты засранец, – Чимин потянулся левой рукой к чужому бедру и шлёпнул из последних сил. «Эй! Я вообще-то старше!» – Юнги цокнул, перевернулся на бок и смотрел теперь на собственный профиль, ища недостатки. – Лучше бы чего дельного спросил или предложил. – К тебе или ко мне? – и бровями заиграл. Юнги всё же чуть больший засранец, чем можно себе представить. Чимин окончательно убедился, что на замену первому и даже второму впечатлению всегда приходит третье. Забытый на время ими лисёнок спокойно сидел на лавке поблизости. В его глазах-пуговичках пробивался живой блеск.***
Утром следующего дня Чимин лелеял надежду, что это всё был придурковатый сон из-за дедушкиной настойки, которую он выпил накануне, чтобы крепче спать. Разлепил глаза и первым делом увидел перед собой недовольный кошачий взгляд – пушистый жилец его не принял-таки. Весьма грустный факт. Пак животных-то любил. Мозг включился мгновенно: вчерашние события пронеслись один за другим, складываясь в единую картину. Он с тихим стоном поднялся, сетуя на то, что не выбил себе кровать. Чисто технически, Чимин в теле Юнги являлся хозяином квартиры, а значит, спать в удобном месте должен был именно он. Диван неудобный, жёсткий. Его стоило поменять. На сей раз никакой паники нет, только неприятные ощущения после небольшой пьянки, устроенной ими. Довольно смешно было наблюдать за быстро пьянеющим собой – язык сразу становился, как помело. Шлёпая в ванную, парень выстраивал логическую цепочку фактов, открывшихся ему вчерашним вечером. Получился целый профайл, позавидовать которому мог бы любой детектив. Мин Юнги, двадцать семь лет, работал архитектором, – на удивление, их жизнь одинаково завязана на творчестве, – имел того самого вредного кота, сумевшего отличить настоящего хозяина от «подделки», парочку хороших друзей и любил быть один – его это никак не смущало. Злополучный поход в кино был одним из способов отвлечься. Делал он так часто, ничего плохого в этом не видел. Немного чёрствый, однако, доводить и смущать других людей – его хобби. Чимин ничуть в этом не сомневался, убедился на собственном примере, так сказать. Никаких общих знакомых у них нет. У них в принципе ничего общего не имелось, кроме местонахождения квартир и наличия художественного образования. Один огромный жилой комплекс, и они ни разу не пересекались. Так почему же это произошло? Встав перед раковиной с зеркалом, Чимин зажмурил глаза на секунду, – вдруг поможет, кто знает, – но его ожиданиям не суждено было сбыться. В отражении по-прежнему видел непослушные голубые волосы, раскосый взгляд, аристократическую бледность, чёткую линию скул и общую худобу. Как же он испугался вчера, когда увидел себя в новом обличии впервые. Во второй раз такое переносится легче. Да и сложно отрицать красоту вредного мужчины. Возможно, они неплохо бы смотрелись друг с другом. Пак замотал головой. Мысль дурацкая, от того соблазнительная. Его одиночество доканывало третий год подряд, вот и лезло в голову всякое. Чуть позже, когда уже оба сидели на залитой солнцем кухне, они, наконец, признали серьёзность всей ситуации. Жизнь продолжалась, а им вкручиваться как-то надо. Весь тот флёр волшебства, что растворился бы, как только часы пробили двенадцать, прошёл. Чимин прижимал к себе плюшевую игрушку, едва не забытую на площадке, и досадливо хмурил брови. Таким он выглядел трогательно, подобно большому ребёнку. Юнги наблюдал за ним, попивая свежесваренный чёрный кофе. Никаких добавок в виде молока или сахара. Гадость та ещё, зато, как говорил сам Мин, бодрило практически сразу. – Так и будем молчать? – Я думаю… – У тебя плохо получается, выпей кофе, – Юнги, когда в его сторону кинули взвинченный взгляд и показали опущенные вниз уголки губ, вскинул руки вверх, сдаваясь, – я просто предложил. Не смотри так на меня, будто убить хочешь. – Почему ты такой спокойный, хён? Тебя совсем не волнует всё это? – Чимин со вздохом опустился лбом к гладкой столешнице, прижимаясь к ней. – Ты не можешь увидеть своих друзей, будучи не уверенным, что они не покрутят пальцем у виска… Юнги хмыкнул, а у самого в груди ёкнуло от этого «хён». Они изначально разговаривали друг с другом без всяких формальностей, да и не к месту то было. А тут отчего-то приятно стало. – Мои друзья покрутят, обязательно, даже не сомневайся. Джин сверху каламбуром каким-нибудь приправит, по типу: «И смысл ты телом поменялся? Рост остался прежним». – Он усмехнулся, отчётливо представляя себе, как Сокджин стоит с рулеткой и измеряет их по очереди. – Но я знаю, что они помогут, на крайний случай – смирятся. И, если ты вдруг не заметил, я сам по себе достаточно спокойный. Быстро отхожу. Чимин задумался о Хосоке и Феликсе. Они бы, скорее всего, отреагировали также. – В любом случае, – Юнги поставил на стол уже пустую чашку из под кофе, – Чонгук с Джином уехали к своим родственникам, так что их не будет все новогодние праздники. Что насчёт тебя? «Я одинок», – но ведь это не правда. Пак прекрасно знал, расскажи он о своих чувствах лучшим друзьям, те бы дурь из него с удовольствием выбили. Просто так бывает, что грязнешь в этом, крутясь среди большого количества людей. Он настолько сливался с окружающими, чувствуя себя безликим и ненужным, что тонул и съедал самого себя. Жалость к себе отвратительное ощущение, похожее на пагубный наркотик – один раз попробуешь, а слезть не знаешь как. Для Чимина это был самый мерзостный год, и до его конца осталось каких-то несчастных три дня. «Точно, три дня до Нового года, а я так и не придумал, где и как его праздновать. К родителям сейчас не поедешь…», – Чимин быстро выпрямился, осенённый внезапной мыслью. Юнги дёрнулся на его действия, вскидывая бровь с намёком: «Ты чего?». – Хён, а ты как Новый год справлять планируешь? – тон заговорщицкий. Мин впал в ступор, не совсем понимая, к чему тот клонил, столь неожиданно соскакивая с темы. – Я не особый фанат всей этой суеты. Ребята пытались с собой затащить, но я наотрез отказался. – Тогда предлагаю отпраздновать его вместе, – на понуром лице нарисовалась столь яркая улыбка, аж слепило, – хотя не то, чтобы у нас выбор был, ведь так? Думаю, мы можем оставить всё, как есть, а потом… Если само собой всё не решится, то и голову ломать будем после праздника. Друзей там уж подключим. Просто давай оторвёмся в новом амплуа, так сказать. А ведь они только серьёзными стали, думать начали, как действовать дальше. Юнги хотел возразить, впрочем, тут же остановил себя самого. Перед ним воодушевлённый от своей затеи Чимин, а отказать ему сложно. Пак улыбнулся так широко, что дёсна видны, – не зря такой улыбкой Мин перед девушками да парнями светил раньше, подкупало их знатно, – присущая ему живость появилась. Юнги только сейчас заметил, что золотистый луч солнца из окна падал прямо на собеседника. Глаза светлее становились из-за своеобразной подсветки, в них вкрапления золота отыскать можно было, если приглядеться. Сам он весь на домашнего птенчика похож. Юнги кивнул, соглашаясь, а у самого мысли в голове крутились: «Сиди там именно Чимин, смог бы он пережить эту красоту?». Магия, не иначе. Радостный от столь быстрого согласия, Чимин совершенно не чувствовал, как в его руках плюшевая игрушка становилась чуть больше.***
Что ж, Юнги согласие-то дал, но он вовсе не представлял, чем это обернётся. Чимин теперь егозой скакал по квартире, составляя список необходимых покупок. Он врубил пресловутый новогодний плейлист со словами: «Ну, для атмосферы же, хён! Создаём себе настроение». Мин понимал, что перечить ему не сможет, поэтому махнул рукой. Он закрылся в комнате, чтобы проект доделать, оставляя Чимина хозяйничать в его квартире. Как-то автоматически решилось – праздновать будут у него. Пак отыскал на балконе коробку с разной мишурой, игрушками и гирляндой. После небольших усилий на стене красовалась самодельная ёлка из нескольких оттенков зелёной мишуры, – искать сейчас искусственную, а уж тем более живую, нет никакого желания, – лента цветных огоньков прицеплена к гардине, игрушки расставлены по разным углам. Типичные носки для подарков, – откуда они только у Мина, – подвязаны к книжному шкафу. За каких-то несколько часов берлога холостяцкого холостяка превратилась в место, где могли бы остановиться переночевать подвыпившие рождественские эльфы. Вероятно, не поморщились бы даже. Если бы тут были Джин с Чонгуком, то они непременно бы пожали Паку руку. Чимин отчаянно боролся с котом за право существования всей новогодней атрибутики в доме. Они попеременно ходили в комнату Юнги, жалуясь друг на друга. «Твой кот пытается скинуть всё и разбить!», – на это недовольство слышалось не менее злостное: «Мяу-мяу!». Уж за несколько лет совместного сожительства Мин научился определять кошачьи интонации. Несмотря на творящийся хаос, работа над проектом не стояла на месте, и Юнги ловил дзен, абстрагируясь. Он умудрился поймать себя на подпевании классической попсовой песни. Ближе к вечеру Юнги вытащили на улицу, где суматохи намного больше, по сравнению со вчерашним днём. Толпы людей ходили по магазинам, закупались последними недостающими к столу продуктами. Юнги считал, что это сумасшествие, самый настоящий предновогодний апокалипсис. Урвать что-то хорошее в такой суматохе нереально. Перед ними разворачивались самые настоящие голодные игры, однако, Чимин, похоже, был обучен какому-то неизвестному искусству. Просачиваясь между человеческих фигур, он уводил лучшее прямо у них из-под носа и хихикал злобненько, хвастаясь. Видно, как ему нравилось оставлять таких же покупателей ни с чем, довольствуясь с собой. И кто из них ещё засранец, спрашивалось. Пак ухитрился даже набрать несколько килограммов мандаринов, за что Юнги был готов расцеловать его. Хоть какая-то отрада в этом всём. Обратно шли уже не спеша. Прогуливались спокойным шагом, не обращая внимания на давящие на ладонь ручки от тяжёлых пакетов, перебросились лишь парой-тройкой слов за всё время. Когда они вошли в общий двор, Чимин остановился и растерянно посмотрел в сторону своего дома. Он замялся на месте, не решаясь сказать. А Юнги додумал и без этого: – Пойдём уже, если мы все эти новогодние праздники вместе, то уж вместе, – и действительно, вместе. Это казалось верным выбором. – Твоя одинокая квартира не убежит, а у меня кот, которому ты однозначно хочешь устроить реванш. Ответные слова благодарности прозвучали довольно-таки глупо. Мин отмахнулся, на что послышался искренний смех. Разложив покупки по местам, они устроились в зале с вином и лёгкими закусками. Пиво в этот раз почему-то не зашло. Из-под завалов на свет божий показался виниловый проигрыватель с пластинками старых групп, следом среди этой кучи нашёлся диск ABBA, доставшийся Мину от отца в подарок. Мужчина охотно делился историей коллекционирования его родителя, в ответ ловя чужой восхищённый выдох, на что улыбка рождалась сама по себе. У них свет приглушён; пушистое дьявольское создание, коим обозвал его Пак, наелся и спал в облюбованном им кресле; вино играло в бокале от малейшего движения. Домашний уют, воцарившийся с появлением нового человека в стенах, приятно грел душу. Юнги размышлял о том, как запросто вписался третий временный сожитель в этой, на первый взгляд, неприметной квартире. Чимин не напрягал ни разу, невзирая на шумное поведение и упрямство характера – в этом они оба хороши. Разговор шёл непринуждённо. Говорили о студенческих годах, о сложной взрослой жизни. Чимин делился историями с вечеринок, в ответ слышал такие же – сумасбродные, весёлые, немножко безумные. Кто бы мог подумать, что Юнги, будучи студентом, проживающим в общежитии, будет бегать голышом, потому что проиграл спор, условия которого сейчас не вспомнишь? Язык развязывался по мере того, как пустела бутылка. Открылась вторая. Темы стали чуть откровеннее, и тут уже не важно, кого пробрало больше. Чимин, крепко обнимая лиса, периодически заваливался в разные стороны, не в состоянии ровно усидеть на месте. Юнги хлопал его по коленке, смеясь глуповато. Их прервал звонок телефона. Обоих настолько ошарашил этот факт, что они даже зависли на время. У них совсем вылетела из головы возможность того, что оба могут понадобиться кому-то из их окружения. Закрылись в своём новообразовавшемся мирке, попробуй теперь их вытащи оттуда. – Твой звонит, Чимин-а, ответь. Взглянув осоловелым взглядом на место, где, предположительно, лежал телефон, Чимин потянулся за ним. На экране устройства высветился видеозвонок с именем «Хоби-хён». Внутри поднялось волнение, задушенное осторожным прикосновением к плечу. Мягкое поглаживание привело в чувство, а чужой голос звучал успокаивающе: – Давай сюда, всё под контролем, – удивительно, как Юнги собрался в моменте, чтобы не казаться таким уж пьяным, как он себя ощущал. – Хоби-хён? Привет! – забавно получалось, что этого человека он не знал, а говорить приходилось так, будто лет сто знакомы. – Минии, мой дорогой, любимый тонсен, – видео стало более чётким, позволяя разглядеть ослепительно улыбающегося мужчину. У того на фоне ёлка с работающей гирляндой. – Мы так давно последний раз разговаривали, почему ты не звонишь мне? Юнги прям снесло положительными разрядами, что передавались аж через экран. Он моргнул несколько раз, собираясь с мыслями. Рядом раздалось хихиканье, прикрытое ладошкой. На это обратил внимание и внезапный собеседник. Хосок ухмыльнулся хитро, бровями играя, своими действиями смущая Мина. – Ой, а ты не один там? Я помешал тебе? – Юнги хотел сказать уверенное «да», чтобы поскорее звонок сбросить и вернуться к прежнему разговору, но вместо этого протянул сладким голоском: – Бл.. То есть, нет, что ты, Хоби-хён, я всегда рад тебя слышать, видеть, – жестом он указал Чимину придвинуться ближе к нему. – Знакомься, это Мин Юнги, мы недавно с ним, эм, подружились. Пак вглядывался в экран мобильного, стараясь принять непринуждённый вид, больше походящий настоящему Юнги. Получалось, мягко говоря, не очень. Он вроде и смотрел отстранённо, кивая, вот только закушенная губа и прослеживаемая шалость во взгляде с потрохами его выдавали. Сдерживать смех довольно-таки трудно. Мин шлёпнул его по руке, пока их конспирация едва ли не летела коту под хвост. Тот его даже поднял от негодования. – Оу, ну что же, вижу у тебя всё хорошо. Не буду тогда отвлекать. Перезвони мне потом, ладно? Не забудьте, что предохраняться – важно. Пока-пока! – и отключился, как ни в чём не бывало. Зал тут же утонул в громком смехе. Чимин не выдержал, заваливаясь на колени товарища по несчастью и трясясь всем телом. У него бисерины на уголках ресниц проступили, а руки плотнее игрушку к себе прижали. Чувствовалось, как плюш зашевелился под чужим весом. Юнги же сидел невозмутимо, правда, надолго его не хватило, и он так же зашёлся звонком хохоте. Мысленно похвалил себя за выдержку и непродолжительную игру. Ему бы в актёры, честное слово, такой талант пропадает. Юнги неосознанно пальцы в волосы запустил, пропуская между ними цветные прядки; Чимин смеяться прекратил, не отталкивал. Приятная тишина окутала их, накрывая тёплым одеялом, и с этим возникло чувство безопасности. Расслабление пришло следом. Пак словил себя на размышлении, что ему приятно лежать на коленях – так и уснуть недолго. Они молчали, глубоко задумавшись, пока не наступило совсем позднее время. В этот раз в спальню отправился спать Чимин. Он честно выиграл в камень-ножницы-бумага, отвоёвывая прекрасную возможность понежиться на мягких простынях. Мнимо расчувствовавшись от такой щедрости, Пак крепко обнял Юнги и пожелал ему сладких снов. Тот ворчал скорее для вида, нежели потому что действительно расстроился проигрышу, да прятал свои покрасневшие щёчки за посудой, что относил обратно на кухню. Кровать широкая, они бы могли поместиться на ней вдвоём – мужчина находил это несколько неуместным в их чудаковатых взаимоотношениях, потому не стал предлагать. Чимин пристроил рядом с собой лисёнка, а в голове, откуда ни возьмись, фраза пронеслась: «Мог бы уже предложить с собой лечь, чего ты как ханжа старая». И сказана она была чужим голосом, с более ребяческой интонацией. Значение этому он не придал, и, как оказалось, зря.***
«Социум» слово достаточно противное, а как явление – так вообще наказание сущее. Юнги не любил большие скопления людей в одном месте, – даже на сеансы в кино практически всегда умудрялся попасть в полу-пустующий зал, – от того избегал, как мог. Не нравилось ему толкаться в толпе, извиняться или не получать должного извинения в ответ, если в кое-то веки на ногу наступил не он. Вчерашний поход по магазинам исчерпал его недельный лимит появления среди людей, и, казалось бы, сиди себе дальше дома, занимайся, будь на чилле, как говорится. Но, к сожалению, у него обстоятельства в виде неугомонного юноши под боком. Тому подарки приспичило друзьям купить, и не торговом центре, а на ярмарке. Всяко лучше, чем в душных магазинах торчать. Ярмарка в самом разгаре. По бокам от широкой дороги, специально выделенной под данное событие, стояли небольшие ларьки. От крыши к крыше протянулись провода с яркими лампочками; украшения блестели и играли на свету; музыка звучала из каждого угла. Парочки, родители с детьми, одиночки – на лицах всех людей виднелись улыбки, голоса восторженные, счастливые. Продавцы встречали своих покупателей воодушевлённо, предлагали самые разнообразные сладости, маленькие сувенирчики и глинтвейн, как алкогольный, так и нет. Погода удивляла третий день подряд. Снег не такой крупный, как два дня назад, продолжал идти и устилать всю землю. Ощутимый морозец жёг щёки; при каждом выдохе изо рта шёл пар. Юнги периодически поправлял шапку на чужой-своей макушке, выдумывая себе глупую отмазку: его тело никак не могло заболеть, а если этот маленький балбес не думал об этом, то позаботиться должен он сам. Ничего другого здесь быть не могло. «Балбес здесь ты, а не он», – внутренний собеседник звучал совсем уж по-детски. Как там, устами детей звучала истина, да? Они передвигались от прилавка к прилавку. Чимин таскал в руках игрушку, которую наотрез отказался оставлять дома. Его руки мёрзли, но Пак упрямо делал вид, что всё в порядке. В итоге Юнги не выдержал. Остановившись возле местечка, где продавали глинтвейн, взял два средних стаканчика и всучил один Чимину, параллельно забирая лиса себе. Они вместе отодвинулись чуть в сторонку, чтобы не мешать другим желающим совершать покупки. – И зачем ты только его с собой взял? – Не зря ведь его нам Тэхён дал, вдруг он действительно поможет? – Не зря, ты прав, Чимин-а, – из ниоткуда возник вышеупомянутый чёрт, и по-другому называть его Юнги не собирался. Взгляд появившегося парня опустился на плюшевого спутника. Губы растянулись в довольной усмешке, совсем тихо прозвучало: «Так и знал». Что он там знал, Мин разбираться не хотел. – Странно, что вы ещё не поняли. Тэхён стоял, светя наглой своей ухмылкой, и явно издевался. На нём зелёная шапка с помпоном, оранжевая куртка объёмная; на носу те самые розовые очки в форме сердечек и во рту пластмасса с леденцом, по всей видимости. Не так себе Мин волшебников представлял. Где же конусообразная шляпа? Длинная мантия и остроконечные ботинки? Ким больше походил на городского сумасшедшего. Тэхён сузил глаза, будто мысли его прочитал. Юнги поёжился и ближе к Чимину подошёл, ища безопасное место. – Что мы не поняли? – Чимин склонил голову вбок, рассматривая игрушку, а затем его губы вытянулись в трубочку. – Плюш стал больше? – Бинго! Но о чём это говорит, думайте сами. Пока. – Ким сделал шаг, мгновенно теряясь в толпе людей. Ни Юнги, ни Чимин не успели сообразить, задать следующий вопрос. Тот словно рассеялся в этой атмосфере празднества. Что за способность такая? Всё внимание Пака теперь переключилось на плюша. Как он раньше не заметил? Постоянно ведь с ним таскался. Последующие полчаса прошли в перепалке. Парни спорили о значении лисёнка в их истории, шагая вдоль рядов и не прекращая подтрунивать друг над другом уже больше в шутку, нежели всерьёз. Вскоре они добрались до богато украшенной площади, где людей было больше всего. Пак заметил танцующие в вальсе пары, узнавая движения из челленджа тик-тока под новогоднюю песню Sia, улыбка его расплылась широко. Ему в голову пришла, как он думал, гениальная идея. Чимин схватил за локоть ничего не понимающего Юнги, таща его чуть ли не в середину площади и разворачивая к себе лицом. У того сомнение мгновенно появилось, а Чимину с этого смешно. Плавно обхватив чужую талию и взяв ладонь в свою, – лапка игрушки зажата между переплетённых пальцев, – он сделал первый шаг. Юнги, наконец, озарило. Ему стало неловко от появившегося ощущения, что на них все смотрели. Попытавшись вырваться, Мин оказался прижат сильнее, а хватка на талии стала более цепкой. К его уху наклонились и зашептали, опаляя горячим дыханием мочку: «Не волнуйся, всем плевать. Мы вместе, расслабься». И это подействовало самым чудесным образом. Вот кого и можно было назвать волшебником, так это юношу перед ним. Юнги расслабился, позволяя Чимину вести в этом импровизированном танце. Шаг за шагом, они кружились посреди таких же вальсирующих незнакомцев, которых стало ещё больше. Закинув голову назад, Мин смеялся и чувствовал себя…счастливым? В моменте его вовсе не раздражали находящиеся поблизости люди, и это вполне себе победа. Неожиданно Чимина толкнули в спину. Он пошатнулся, балансируя, и прижал к себе Юнги теснее, так, что их носы столкнулись. Глаза напротив расширились, дыхание сбилось. Оцепенение овладело ими, и они стояли, не шевелясь. Глаза в глаза, воздух практически один на двоих. Двинь головой неосторожно – поцелуя не избежать. Время застыло вместе с ними, а расстояние медленно уменьшалось. Кто из них его сократил, в принципе, не важно, значимость приобрело другое: – Юнги-хён, ты в оргии когда-нибудь участвовал? – Ммм, нет, – всё сознание сосредоточилось на другом, поэтому суть вопроса дошла не сразу. – Слава богу, а то можно подумать, что я змею на груди пригрел. Ты почему такой холодный? «Беру свои слова обратно, он ещё больший дурак», – послышалось так отчётливо, что оба одновременно вздрогнули. Мимо них, тем временем, две звёздочки спокойно проплыли. Почему-то сложилось впечатление, что Тэхён где-то поблизости смеялся, согнувшись в три погибели. Разочарование умостило свои ладони на плечи Юнги, из-за чего он сгорбился, исподлобья смотря на удивлённое выражение лица Чимина. Говорящий лисёнок его так не интересовал, как Пак, пытающийся замять их не случившийся поцелуй. Юнги, получается, отшили? Или нет? – Ты разговариваешь? «Разве мой рот двигается? Я просто транслирую свои мысли в ваши светлые головы. Говорящая игрушка, ага, держи карман шире». – Тогда… как? «Я бы рассказал вам, но я расстроен. Чимин разрушил такой момент…», – Юнги издал нервный смешок, соглашаясь. – «Разбирайтесь сами, а мне и со стороны наблюдать неплохо». Чимин недовольно поджал губы, мысленно проклиная самого себя. Упустить две такие прекрасные возможности, вытекающие одна из другой. Если бы он не испугался, то появилась бы эта отрешённость у мужчины, отошедшего в сторонку? Вина расползлась в груди, сжав сердце в тиски. Магия притяжения разрушилась по щелчку пальцев, и Ким Тэхён здесь вовсе не причём.***
Вечером Юнги махнул на него рукой, отправляя в спальню, сказав что-то напоследок: «Утром поговорим». Вот только утро наступило, а тяжесть на сердце не ушла. Раздражало неимоверно. Если неловкость можно назвать вполне себе лёгким чувством, от которого реально абстрагироваться, то стыд – это уже явно что-то потяжелее. Оно похоже на камень, привязанный к шее, что тянул вниз, на самое дно вод самоистязания. Избавиться от него было намного сложнее: либо режь верёвку, либо учись дышать под водой. Третий вариант не самый оптимистичный, и представлять его совсем не хотелось. Чимин, лёжа в кровати, старался об этом не думать. Выходило достаточно плохо, но удивительного в этом ничего нет. Самобичевание напомнило о себе так не вовремя. Чимин зарылся носом в простыни, вдыхая свежесть и жалобно застонал. Желание закрыться в этих четырёх стенах росло, однако совесть не позволяла такое провернуть. Он знал прекрасно, что разобраться в случившемся надо, лисёнка разговорить, – тот так и хранил молчание с последнего великого фиаско, – подготовку к празднику начать. Правда, от праздничного настроения опять ничего не осталось. Не зря его Ликс порой драмаквин называл, ой, как не зря. Поднявшись, Пак подошёл к шкафу, откуда вытащил футболку и домашние штаны. У них уже и гардероб один на двоих. Для Юнги-то это норма свои вещи надевать, а Чимину попросту лень до собственной квартиры дойти. Хотя наведаться туда стоило. Под душем мысли становились как-то яснее, что всё, в принципе, решаемо. Главное стыд преодолеть, поговорить спокойно и не краснеть, аки школьница перед первой любовью. Чимин не совсем понимал себя: ему хотелось отшутиться, сказав, что по-глупому как-то получилось, повторим? И страшно так, словно шанс уже был упущен, Юнги во второй раз его оттолкнёт. С другой стороны, быть поцелованным самим собой, – неважно, что внутри его тела другой человек находился, – абсурдно. Мозг путался, подменяя все понятия, а бороться с самим собой сложно. В этот раз Чимин старался вниз не смотреть, хватало ему приключений. На кухне шкварчала сковорода, раздавался запах кофе, и это казалось уже таким привычным. Правильным. Поразительно, как быстро приспосабливаешься к хорошим вещам: завтраку на столе, пожеланию доброго утра и ласковому взгляду. Осторожно крадясь, подобно мыши, возжелавшей стащить кусочек сыра из-под носа человека, Чимин пытался продумать своё дальнейшее поведение. Вести себя, как ни в чём не бывало или же набраться смелости и поговорить? Наблюдая из-под опущенных ресниц за пританцовывающим на месте мужчиной, Пак мялся на входе в кухню. Кот тёрся о его ноги, выпрашивая еду. Мурлыкая себе под нос, Юнги не видел, как за его спиной нерешительно сжимали ладони, а на лице отображался весь мыслительный процесс. Лишь развернувшись, чтобы поставить на стол тарелки, он встретился с растерянным взглядом и подавил в себе улыбку. Чимин умудрялся становиться трогательно-умилительным, даже будучи в его, Мина, теле. Тот мял в руках подол футболки, переминался с ноги на ногу и совершенно очаровательно морщил нос. Та досада, с которой он проснулся часом ранее, отступила. Ну вот как злиться на него? Может, правильно всё-таки, что они не поцеловались тогда. Им бы получше узнать друг друга, разобраться со всеми насущными делами, а потом уже и на свидание звать. Юнги позвал бы, непременно. Только желание коснуться чужих губ от этого умозаключения никуда не исчезло. Целовать другого человека, что являлся им самим по всем внешним данным, необычно, но ему глубоко плевать. Он сам-то сейчас выглядел по-другому, так что это не селфцест ни разу. – Чего встал? Садись, давай, есть будем. Нам ещё столько всего сделать надо, ты же отпраздновать хотел. – Ага, надо, – Чимин кивнул, падая на стул. Что ж, поговорят они, видимо, потом. После молчаливого завтрака, Юнги раздал указания, как и что готовить, пока он сам будет разбираться с хламом. Традиция у него такая, избавляться от накопленного ненужного, чтобы в Новый год войти без всякого лишнего. Полезная привычка, кстати говоря. Пак приободрился вроде, нашёл где-то резиночку и завязал волосы в крошечный хвостик на затылке. Выглядело до тихого писка прелестно. Юнги показал, где находились необходимые ножи, ёмкости, которые могут понадобиться, и потрепал Чимина по волосам, проходя мимо. Тот дышал возмущённо, не говоря ничего. Разбрелись они по разным уголкам квартиры, стараясь собрать мысли в кучку. Изучать чужое личико в гладкой поверхности уже становилось маленькой привычкой. Фокусируясь на отражении, Юнги рассматривал чуть заметные веснушки, мягкие черты, пухлые потрескавшиеся от мороза губы, – Чимин негодовал постоянно, нанося ему и себе бальзам, – некоторую неровность кожи, заметную только, если приглядеться; пушистые ресницы и цвет глаз, посмотрев в них и ненароком влюбиться можно. Вроде ничего необычного, но так притягивало. Юнги подумал о том, что внешность Пака ему под характер всё-таки больше подходила, нежели такому ехидному человеку, как он сам. Чимин – нежный, лёгкий, а вроде и с хитринкой. В подсознании мелькнуло ощущение чего-то знакомого в юноше, чего он раньше не замечал, но ухватиться за мысль не успел. Поэтому, с тяжелым вздохом, Мин отошёл от шкафа с зеркалом к вещам на полке – у него в планах там порядок навести, избавиться от лишнего. Чимин тем временем крутился на кухне, пытаясь попутно разговорить лисёнка, но тот молчал упрямо, да хмурился порой, заслышав глупые вопросы. Пак был упёртым, когда надо и не надо, не сдавался и напирал. Даже бросал небольшие угрозы в адрес плюшевой игрушки, всё бестолку. На телефоне фоном включен классический рождественский фильм; рядом путался под ногами кот, еду выпрашивая, от того ластился и мурлыкал. Чимин обзывал его усатым лицемером, но всё равно отрезал кусочек мяса, кладя его в миску. Пушистое создание, мяукнув, боднуло головой благодарно в голень. Можно ли назвать это зачатками дружбы между ними? Перехватывая нож поудобнее, Пак направил кончик на игрушку, сощурив глаза. – Я порежу тебя на кусочки, – Чимин ткнул ножом в плюшевый животик лисёнка, – если не скажешь, как ты связан с Тэхёном и со всем этим? «Но, но, но! Ты нож-то убери!» – голос звучал громко, с негодованием; лис ушами дёрнул, вскочил, начал вышагивать важно по тумбочке туда-сюда. За ним следили неотрывно. – «Я подскажу, но ты думалку свою тоже включи. Когда я только попал в твои руки, то был маленьким, так?» – Так. «А потом я начал становиться больше. Подумай, когда это произошло в первый раз? Это связано с Юнги». – Эээ, – Пак задумался, анализируя прошедшие дни, – когда мы… первый раз нормально поговорили с ним? «Воот, можешь же, когда хочешь, а исходя из этого…», – лисёнок остановился, подперев передними лапами свои мягкие бока. Его глазки-пуговицы сияли от света люстры. – Ты растёшь из-за наших взаимодействий? Это говорит, о том, что… Наша с ним связь крепнет? – юноша в удивлении приоткрыл рот, когда его пронзило понимание. О чём-то таком ведь Тэхён и говорил первый раз. Отбросив нож в сторону, Чимин развернулся, направляясь в комнату к Юнги. Ему срочно надо поделиться открывшимся фактом, который может помочь им разобраться, как вернуть всё на свои места. Вопрос про самого Тэхёна забылся, становясь не таким важным. Ручка под нажимом с лёгкостью поддалась, и дверь открылась, являя сидящего на полу Юнги. Возле него коробка, в которую он что-то складывал. Пак не хотел его напугать, потому стукнул о косяк кулачком, привлекая к себе внимание. Мин повернулся в его сторону, смотря вопросительно на то, как к нему медленно подходили. У него в руках фоторамка из белого дерева. Чимин всмотрелся внимательно, и, когда до него дошло, что на изображении стоял именно он в костюме той самой Снегурки, из головы мгновенно вылетело то, зачем он пришёл. На снимке запечатлена размалёванная Снегурочка под высоким градусом, в обнимку со строящим недовольную гримасу Гринчем. На фоне яркие огоньки и чья-то рука, показывающая «пис». Фото чуть смазанное, от того уютное, домашнее. Пак глазам своим не верил, у него в сознании перевернулось всё от предполагаемой догадки, кем же мог оказаться зелёный чудик. Это было так давно, в те самые студенческие годы, когда безрассудство стояло выше разума. – Ты хочешь её выкинуть? – Пожалуй? Три года прошло с момента, когда она была сделана, – Юнги говорил с ностальгией, хмыкая себе под нос, – не знаю честно, почему всё ещё храню её. Хотя воспоминания, связанные с ней, только тёплые. Это была одна из самых запоминающихся вечеринок. Ну, как, запоминающихся… Напился я тогда знатно, многого не помню, как и лица этого переодетого парня. Тут, как ты видишь, у него много мейка. – Подожди, Гринч – ты? – у Чимина во рту всё пересохло; он судорожно сглотнул, когда Мин утвердительно кивнул. – Не выкидывай, зачем? Раз она вызывает только приятные воспоминания. Да и тебе, если честно, поразительно идёт быть Гринчем. – Смех, немного нервный, зато искренний. Юнги пожал плечами и отставил фоторамку в сторону. – А ты чего здесь? Случилось что-то? – Нет, всё в порядке, просто, – Чимин ладонью взъерошил копну блондинистых волос на макушке, как это сделал сам Юнги недавно. В отместку, так сказать. – Подумал, что одному скучно, к тому же, помощь не помешает. Мужчина цокнул, закатывая глаза. Шлёпнул парня по бедру и отправил обратно на кухню, пообещав, что скоро присоединится. Чимин вышел из комнаты с мыслями, что у них общего немного больше, чем он думал изначально.***
Через час, после открытия некоторой правды, Чимин уже не командовал процессом на кухне, а лишь мешался. Между Юнги и лисёнком, – он вдруг решил подключиться к разговору, – возник спор касательно Тэхёна. Для человека тот являлся каким-то ненормальным со странными навыками, для игрушки – неповторимым создателем, который помогал нуждающимся в радости людям. На это заявление ответили лишь фырканьем. Чимин хихикнул, подлезая под руку и утаскивая с разделочной доски кусочки овощей. Мин слабо ударил его по рукам, грозя пальцем. Настроение, на удивление, поднялось. Возможно, этому способствовало открытое шампанское или же принятое решение отпустить накопленные переживания. Чимин структурировал всё произошедшее в своей голове по полочкам, зная, о чём расскажет чуть погодя. Каждый из них ловил себя на том, что встречать вместе Новый год – лучший исход. Они дурачились, измазывая друг друга в соусах и пачкая вредного кота, принявшегося сразу вылизываться; веселились и пританцовывали на месте, подпевая исполнителям. Немногим позже стол, совместно с парочкой стульев, перенесли в зал, где включили телевизор фоном. Отыскали даже свечи, которые поставили в центре столешницы, с намерением зажечь чуть позже. Оглядев комнату, Юнги ляпнул что-то вроде: «В следующий раз купим нормальную ёлку и украшений побольше». Чимин, не задумываясь, согласился. Никто о сказанных словах не думал, словно это всё естественно. Ближе к вечеру, когда основная часть блюд была готова и расставлена, Пак сбежал в спальню. Он рылся в шкафу, вытаскивая оттуда более-менее приличные вещи, и умчался в ванную, захлопывая дверь перед самым носом Юнги. В новогоднюю ночь хотелось быть красивым. Не для себя, а для того ворчуна, что по ту сторону бурчал, жалуясь мявкающему коту: «Ну вот, меня уже в собственную ванную не пускают, а дальше что?». Среди обилия чёрного обнаружились синяя приталенная рубашка и брюки. Чимин этим доволен неимоверно. Быстро ополоснувшись, он привёл себя в порядок: аккуратно высушил волосы феном, укладывая их по ровному пробору, сбрил щетину, выщипал брови – о боги, наличие пинцета в шкафчике над раковиной заставило его умилительно хихикать. Он представил, как серьёзный архитектор Мин Юнги смотрел по утрам в зеркало и соображал, какие лишние волоски убрать, чтобы сохранить форму. Забава, да и только. Рубашка с брюками отлично сидели на худощавой фигуре. Чимин выполз через час, светясь подобно лампочке в люстре. Юнги появление нарядного парня никак не прокомментировал, однако радостный, изучающий взгляд полностью выдал его. Щёки Чимина горели в ответ. Праздновать сели после того, как Мин также привел себя в достойный вид. Возмущался, правда, что подобрать красивую одежду оказалось затруднительно – подлецу всё к лицу, о чём говорить. Он вслух подметил пышные бёдра и хорошую задницу, мять в руках которую, конечно, здорово, но вот натягивать узкие джинсы очень обременительно. Чимин в ответ назвал его придурком, кидая смятую салфетку. Алкоголь разливался по бокалам с приятным звуком; на телевизоре включен музыкальный канал с выступлениями популярных айдолов; основной свет не горел, вместо него – торшер, свечи и гирлянда на гардине. Они успели ответить в чатах с друзьями, созвониться с родителями и заранее поздравить с наступающим. Юнги, с помощью Чимина, надиктовал длинное голосовое сообщение Феликсу и Хосоку, в котором Пак обещал нормально встретиться с ними уже в следующем году, поговорить, дабы обсудить пропущенное время. Уже после Юнги попросил Чимина сфотографироваться вместе, объясняя: «Подтверждение, что я не один для Джина и Чонгука, иначе всю плешь проедят». Фотография вышла очень милой. Оба улыбались, придерживая навесу свои бокалы, и стояли очень близко друг к другу. Пак слышал аромат табака и ванили – парфюм, подходящий самому мужчине, но нелепый для внешности, которую он вынужден иметь. – И всё-таки, – Юнги обратился к усаженному поблизости лисёнку, – очень странно получается, что мы столкнулись с Чимином в кинотеатре, оказались на одном сеансе, где таким же помощником для героев фильма был ты. Слишком много совпадений. «Ничего не знаю, в фильме была приписка: все совпадения с реальными личностями случайны», – рядом с плюшем лежал кот, пригревшийся сбоку. – «Вообще, задавайте все вопросы создателю, я всего-навсего выполняю его просьбу». – Какую просьбу? «Чимин не сказал тебе?» А Чимин в их разговор не вслушивался. Он завис на разглядывании себя со стороны. Как же по-разному играл облик, в зависимости от характера владельца. Некогда мягкий, воздушный образ, которого Пак придерживался на протяжении долгого времени, выглядел сейчас более мужественно. Это было так привлекательно, что волна лёгкого возбуждения невольно прошлась по телу. – Чимин? – Давай потанцуем, хён? Вопросы прозвучали одновременно. Юнги смотрел с непониманием, мол, с чего так внезапно? Замешательство отобразилось у него на лице. Однако, пожав плечами, он всё же встал с дивана, подошёл с поклоном головы, протягивая ладонь, что аккуратно обхватили в ответ. Юнги повёл Чимина на более просторный кусочек зала, где парни встали друг напротив друга. В полутьме они разглядывали друг друга, заостряя внимание на собственных ощущениях. На сей раз вёл Мин, кладя на талию Пака левую руку, одновременно с этим подхватывая другую и переплетая пальцы. Они словили ритм спокойной песни, которая будто по заказу, двигались плавно и степенно. Едва ли их топтание по кругу можно назвать полноценным танцем, главное – оба получали удовольствие. Чимин высвободил правую ладонь, заведя её за шею партнёра, прижимаясь ближе к нему. Некая интимность возникла в этот момент. Юнги уткнулся носом в висок Чимина, оставляя короткий поцелуй, из-за чего с его губ сорвался выдох. – Прости меня, – так тихо, еле разборчиво. – За что? – Я испугался вчера, это… Было неожиданно для меня, – Пак положил голову на плечо Мина и прикрыл глаза. – Но это не значит, что я не хотел бы этого. Особенно сейчас. – Детка, ты не должен извиняться. Я понимаю, что нужно время. – Юнги в успокаивающем жесте поглаживал бока Чимина. – Тем более, целовать человека, который выглядит, как ты… К тому же, такого вредного, как я. – Господи, да послушай ты меня, – не сдерживаясь, Чимин приподнялся и несильно укусил парня за плечо. – Мы уже целовались! Три года назад, та фотография. Кажется, я говорил тогда тебе что-то вроде: «Несмотря на то, что ты такой зелёный чудик, целуешься всё равно потрясно». Я тоже мало, что помню, но проведённое время, как оказалось, с тобой, осталось в воспоминаниях. Правда, лица не запомнил, уж извини. Пьяные оба были. Мин затормозил, вместе с ним и Пак. Юнги, немного отстраняясь, переваривал полученную информацию. Теперь странная реакция на ту фотографию становилась понятной. Сжав посильнее талию Чимина, словно тот исчезнет, стоит отпустить, Юнги чувствовал, как его сердцебиение ускорилось. – Значит, ты… – Та самая безрассудная Снегурка, бросившаяся к тебе на колени при первой же возможности? Получается, что так. Удивлён я не меньше, и вообще… Договорить не дал поцелуй. Как бы клишированно это не было, но оно так вовремя. Он далеко не нежный, больше остервенелый и голодный. Никто вовсе не против. Чимин отвечал с не меньшим пылом, зарываясь пальцами в волосы. Юнги практически рычал в губы, кусал их и вжимал в себя податливое тело, что и без того льнуло к нему ближе. Прошло нескольких долгих минут, прежде чем причмокивающие звуки прекратились. Они дышали глубоко, сталкиваясь лбами. Глаза по-прежнему были закрыты, открывать их отчего-то страшно. Чимин потянулся и наугад оставил поцелуй на скуле. – Всё это время я вспоминал о том смешном парнишке, что не стеснялся быть таким открытым, – Юнги обнял крепко, ведя носом по наверняка разрумянившейся щеке, которую тут же прикусил от переполнявших его эмоций. Чимин хихикнул. – Тот поцелуй был лучшим окончанием для моего дурацкого года. – А я долгое время думал о Гринче, что смог похитить не только Рождество, но и моё сердце, бери ответственность! Теперь они, наконец, посмотрели друг на друга. Того предполагаемого страха, неудобства, что могло появиться из-за особенности их положения, не было. Обоих пробрало на смех, который, впрочем, быстро сменился новым поцелуем. На сей раз он чувственный, несколько ленивый. Юнги оставил ладони на чужой шее, поглаживая её. Чимин от такого простого действия таял, готовый вот-вот всхлипнуть. Мин посасывал то верхнюю, то нижнюю губу, чуть дразня, но действия свои не углублял. «Ну наконец-то! Это свершилось!» – тоненький голосок заставил их отпрянуть, посмотрев в сторону лисёнка, – о нём совсем позабыли, честно говоря, – а затем обратить внимание на себя. Чимин захлопал ресницами быстро-быстро, покрасневшие губы расползлись в улыбке. Осознание того, что они поменялись обратно, пришло спустя пару минут; мозг от таких выкрутасов отказывался нормально работать. Теперь, когда всё встало на свои места, можно наслаждаться другим человеком полностью, не проявляя своеобразного нарциссизма. Не задумываться, наконец, нормально ли желать кого-то, имея его внешность. Чимин налетел на Юнги, что подхватил его под бёдра, и тут до него дошла причина столь ярких эмоций. Аппетитные бёдра ощущались в собственных уже руках так прекрасно и правильно. Юнги с удовольствием сжимал их в ладонях, ощущая упругость даже через плотную ткань джинсов. Мин закружил себя и Чимина вокруг своей оси, после чего подошёл к дивану и опустился со своей ношей на сиденье. У них плескалось счастье через край, что распространялось в каждый уголок квартиры. Как же всё-таки приятно найти человека, которым бредил продолжительное время, а тот теперь под боком верещал. Приятным бонусом являлось то, что смотреть можно своими глазами, зарываться длинными пальцами в блондинистые локоны, наматывая их на кулак, и целовать безупречные губы. Юнги прикоснулся к чужим предплечьям, ведя вверх, пока не остановился на щеках. Чимин в это время любовно оглядывал лицо перед собой, лицо человека, который смог пробраться в сердце и душу, искореняя оттуда стылое чувство одиночества. – Смотреть на тебя, будучи самим собой, намного лучше, – Чимин мурчал, укладываясь на Юнги. – Это были мои слова, детка, – Мин игриво шлёпнул по ягодице Пака, улавливая флиртующую интонацию. Он ещё успеет вновь рассмотреть самого себя, сейчас важным для него являлось совсем другое. Окунувшись в свой мирок, никто из них не замечал, как рядом появился голубоватый туман, распространяющийся на ограниченном расстоянии, что скрывал в себе увесистую книгу отзывов в розовой обложке, а поверх письмо. Если бы не «Кхм-кхм» со стороны вновь забытой игрушки, то и интереса к этому бы не было проявлено. Чимин, краснея, извернулся на коленях Юнги, сел удобнее и потянулся к приятно пахнущей бумаге.«Ну что ж, дорогие мои невдуплёныши! Поздравляю вас с Новым Годом, а также с тем, что вы справились с этим испытанием!
Можете не благодарить, мои услуги волшебного сводника практичны, а главное – бесплатны. Хотя нет, благодарите, и напишите отзыв, не забудьте раскрасить десять сердец из десяти! Отвечая на мысленно заданный вами вопрос: на всё воля судьбы, ваше пересечение произошло несколько лет назад, крепко связав вместе. Моя задача была лишь напомнить вам об этой связи.
Ваш Ким Тэхён. P.S. Мин Юнги, скажешь что-нибудь про меня - и маленького писюна тебе не избежать. Чимин расстроится, подумай об этом. P.P.S. Лисёнок теперь ваш, позаботьтесь о нём».
Юнги показательно выпендривался, обещал порвать книгу на мелкие кусочки и отправить именно так. Чимин в ответ смеялся, поглаживая его по плечам, целуя в щеки и успокаивая. Да, способ был неординарным, но они нашли друг друга, спустя три долгих года, а это намного важней. Когда часы пробили ровно двенадцать, на улице начали запускать фейерверки, а Юнги тем временем сидел за столом рядом с Чимином и раскрашивал девять с половиной сердец, приписывая: «С Новым годом, сводник недоделанный».