Чимин устало опустился на стул и сделал долгожданный глоток черного кофе. Праздник не ощущался от слова совсем. Он только что впервые за день поднялся из приёмного покоя в ординаторскую в надежде успеть выпить чашку кофе. До этого в последний раз он ел утром. И то это была готовая еда из супермаркета, которую он разогрел в микроволновке. Праздничные, а в особенности новогодние смены всегда выходят тяжелыми. Некоторые люди совершенно не умеют праздновать. Кто-то начинает это делать за месяц до самого торжества и в итоге в день праздника приезжает на «скорой» с обострением гастрита, панкреатита, холецистита или с отравлением, интоксикацией, непонятными болями в грудной клетке или животе и прочими последствиями длительного празднования. И в приемном покое Чимин их принимает из рук фельдшеров в свои и возится с ними несколько часов. И так последние три года. Он встречает Новый год в медицинской форме и в качестве дежурного врача третий год подряд потому, что «Ты не женат и без детей, так что позволь своим коллегам побыть с семьей и отдежурь сутки» и бамс, смену с тридцать первого на первое всегда ставят неженатому и бездетному доктору Паку. И Чимин согласно графику приходит в больницу и «отмечает» Новый год в «приёмнике», получая поздравления с Наступающим от понимающих фельдшеров, откровенно бухих алкоголиков и истинно больных людей, которые так же опечалены тем фактом, что в преддверии Нового года оказались в приемном покое.
Чимин устало зевнул и провел ладонью по шее, разминая затекшие мышцы. Нужно дождаться результатов анализов трех пациентов, проверить не готово ли заключение КТ четвертого, написать всем протоколы повторного осмотра и убедить ту скандальную бабушку ехать домой, потому что показаний для госпитализации у неё не было с самого начала, а анализы Чимин назначил лишь для того, чтобы она хоть ненадолго, но заткнулась, прости господи. Но этим всем он займется, как только допьет свой кофе в благословенной тишине и блаженном уединении. Чимин отбрасывает пейджер на стол, достает из кармана мобильный телефон и принимается проверять уведомления. В семейных чатах и чатах с друзьями идет активная переписка, обмен радостными стикерами и новогодними открытками. Какие-то магазины выслали Чимину промокоды на покупки со скидкой. На электронную почту пришло несколько сообщений от представителей фармкомпаний и научных сообществ. А от
Него — ничего. Пак невесело усмехается. Уже вторая неделя прошла. А ведь до этого каждый день отправлял сообщения и, как минимум, один раз звонил, чтобы еще раз обсудить то, о чем они писали друг другу в мессенджере.
— Сообщения — это совсем не то, — говорил Он. — Слушать твой голос мне нравится больше, — заверял Он, и Пак ему верил. Но видимо, зря.
Всё было зря. Зря ответил на первое сообщение с предложением познакомиться. Зря продолжил общение на следующий день. Зря ответил на звонок. Зря рассказывал о себе так много и узнавал столько же о Нём. Зря не заметил, как начал ждать сообщений и звонков от Него. Всё зря. Особенно учитывая тот факт, что Он выспросил кучу мелких деталей про Чимина, говорил о своем интересе и симпатии, а в итоге в один день просто взял и исчез, не сказав ни слова. Отправленные после сообщения Чимина он прочитал, но промолчал, не ответил ни на один вопрос и больше не писал и не звонил. Ну и ладно, подумал тогда Чимин, прекрасно. Если так решили на том конце провода, то окей, он тоже принимает это решение и идет дальше.
Но не думать совсем не получалось.
Сначала Пак злился за такой уход, за все те высокопарные слова о судьбе, которые в конечном итоге оказались пустышкой. Потом Чимин пытался анализировать, начал копаться в себе. Не сказал ли чего-то грубого и резкого, не оттолкнул ли чем-нибудь от себя, не отвечал ли однозначно и из-за этого как будто равнодушно? Но нет, перечитав за одну ночь всю переписку, Чимин так и на нашел объективной причины, чтобы чувствовать себя виноватым в том, что его оставили в тишине и одиночестве. Объективной не нашел. Но субъективно Пак не мог отделаться от ощущения, что дело всё-таки было в нём. Чимин листает переписку к началу декабря, когда они с Ним обсуждали Новый год. Он тогда писал, что приедет в Сеул, «спасет» от работы и устроит лучший новогодний вечер. Чимин тогда по его просьбе скинул в чат названия своих любимых ресторанов и мест Сеула. На том конце приняли информацию и отправили эмоджи с самоуверенной ухмылкой. Пак тогда с радостью подумал о том, что этот Новый год он встретит иначе.
Что ж, очевидно, радость его была преждевременной.
Чимин захлопывает свой самсунг флип и убирает гаджет в карман, возвращаясь к кофе, который уже немного остыл. И стоит только ему прикрыть веки, делая очередной глоток напитка богов, как пейджер на столе начинает противно пищать — это приемный покой вызывает дежурного врача.
— Да блять, — тихо матерится Чимин и выливает кофе в раковину.
Пак надевает халат, берет со стола фонендоскоп и спускается в приемное отделение, в мыслях пытаясь угадать, кого там принесла нелегкая. Очередное алкогольное опьянение? Или у кого-то снова многократная рвота и боли в животе? Или еще лучше тряска во всем теле на фоне выпитых литров алкоголя? Чимин вздыхает. Как бы то ни было, ему в любом случае нужно будет опустить все свои внутренние саркастичные шуточки и с присущим профессионализмом подойти к обследованию и лечению очередного пациента, с чем бы его ни привезла бригада скорой помощи.
Но спустившись в смотровую, Чимин не находит там ни фельдшера в его уже действующей на нервы форме, ни нового пациента. Он хмурится и идет к посту, где сидит дежурная медсестра.
— Вы меня вызывали? — спрашивает Пак, заодно проверяя пейджер — вдруг это был просто глюк, и он может вернуться еще ненадолго в ординаторскую.
— Ах, доктор Пак, да-да, вызывала, — отвечает ему медсестра, и Чимин бросает пейджер в карман. В этой больнице нет ничего стабильнее, чем работа гребаного пейджера. Он никогда не глючит, и все его оповещения — это всегда вызов. — В холле Вас спрашивает какой-то молодой человек, — почему-то шепотом продолжает девушка, из-за чего Чимину приходится наклоняться, чтобы разобрать слова. — Он говорит, что ему очень срочно нужно увидеть Вас. Сказал, что это вопрос жизни и смерти.
Чимину всё это не нравится. Сегодня он поругался с парочкой пациентов и еще с несколькими родственниками, когда сообщал им, что показаний для госпитализации нет. И если большинство угрожали ему жалобами, то последние обещали разборки. Какова вероятность, что разборки начнутся прямо сейчас? Чимин уверен, что вероятность стремится к ста процентам, когда идет по коридору в холл и внутренне настраивается на борьбу с агрессивными родственниками какого-нибудь пациента. Но в холле он видит уже осмотренных пациентов и их родственников, из нового — только одинокая фигура парня с огромным рюкзаком на спине и букетом цветов в руках. Возможно, он забирает кого-то домой. Правда, странно, что в такой поздний час, но да ладно. Чимин окидывает взглядом весь холл, но не находит никого, похожего на того, кто мог бы ждать его с целью разборок или чего-то в этом роде. Он уже разворачивается, чтобы уйти, как его окликают максимально вежливым:
— Вы случайно не Пак Чимин?
Это его позвал тот самый парень с рюкзаком и цветами.
— Да, это я, — не очень дружелюбно отзывается Чимин. Ну, во-первых, он устал. Во-вторых, всё это очень странно выглядит. Какого черта? Кто это?
Парень озаряется счастливой и одновременно усталой улыбкой, на лице проступает облегчение, и он начинает приближаться к Чимину так быстро, что Пак отступает на несколько шагов назад. На всякий случай. Парень останавливается в полуметре от него и смотрит таким взглядом, будто увидел наяву одно из семи чудес света. Его огромные, как блюдца, глаза буквально светятся целой галактикой звезд, а на губах все так же играет улыбка. Чимин окончательно запутался.
— В чем дело? — хмурится он, отшатываясь еще на один шаг.
— Я тебя нашел, — улыбаются ему в ответ, и до сознания Чимина доходит тембр голоса.
Его голоса. Того, кого он слышал через динамик телефона, но никогда не видел. За все время общения они не удосужились обменяться фотографиями, напрочь забыв про них. Это Чимин осознал только тогда, когда и голос исчез из его жизни. — Я нашел тебя.
— Чонгук? — осторожно спрашивает Пак, не веря своим догадкам.
— Чонгук, — кивает в ответ. — Привет, — добавляет неловко и улыбается, то ли смущенно, то ли виновато — непонятно.
— Привет? — брови Чимина взмывают вверх. Ну потому что какого хрена? Две недели тишины, тотального игнора, а потом «Я тебя нашел» и «Привет»? Чимин вроде и не терялся, чтобы его искать. Номер он не менял, никого не блокировал. Он остался там, где его оставили. Его не нужно было искать. Так какого хрена? — Какого черта? — уже вслух возмущается Чимин. — Что это всё значит?
И под «Всё» Пак действительно имеет в виду всё. Начиная от тех высокопарных признаний и заканчивая уходом по-английски.
— Я же говорил, что приеду, — как ни в чем не бывало отвечает Чонгук, сжимая в руках проклятый букет (любимых Чимином) цветов. — Я же обещал встретить Новый год вместе.
Чонгук говорит это и смотрит так пристально. Чимину даже неловко становится под взглядом его глаз. Почему он ни разу не попросил у него фото? Тогда бы он знал, какие у Чонгука невероятные глаза. Серьезно, в них без преувеличения вмещается целая галактика. И будь они в иной ситуации, Чимин позволил бы себе утонуть в этих глазах, но…
— Ты сейчас серьезно? — устало выдыхает Пак. На самом деле он хотел бы многое высказать в лицо Чонгуку, но у него элементарно нет сил, поэтому он продолжает на грани слышимости. — Две недели молчания, игнора, неизвестности, и теперь ты приезжаешь, потому что «обещал», и улыбаешься, как будто ничего не произошло?
Улыбка на лице Чонгука меркнет, звезды в глазах гаснут, и весь его вид становится настолько виноватым, из-за чего Чон выглядит глубоко несчастным. Чимину даже на краткий миг становится совестно за оказанное давление, но всего на миг.
— Я могу объяснить, — говорит Чонгук, и одновременно с ним в кармане Пака пищит пейджер. Теперь это точно вызов.
— Мне некогда, — выходит грубее, чем Чимин планировал, поэтому в следующее предложение он добавляет щепотку дружелюбия и вежливости. — Мне нужно идти на «скорую», всё-таки я на работе.
— Я подожду, — твёрдо и непоколебимо отвечает Чонгук.
— Долго придется ждать, у меня смена до восьми утра.
— Я подожду, — так же непоколебимо повторяет Чон, и Чимин даже не собирается его отговаривать. Ему на самом деле интересно послушать объяснения. В конце концов, он их заслужил.
Вырваться из приемного покоя получается далеко за полночь. Пак страшно устал и обессилел. Он на автопилоте ковыляет до ординаторской, игнорирует пустой желудок и, скинув на ходу халат с плеч, валится на диван, забываясь беспокойным сном. Где-то через два часа сна и за полтора часа до конца смены его еще раз вызывает приемное отделение на очередную пациентку, и Чимин возится с ней почти до самых восьми часов, потому что этой бабуле с хроническим заболеванием, которое даже не в фазе обострения, захотелось получить консультацию врача именно в полседьмого утра первого января. Чимин, наверное, не психанул только потому, что у него кончились нервные клетки, и ему тупо нечем нервничать. Но тем не менее, бабуля уехала счастливая и даже подарила плитку шоколада. Готовилась, что ли? — подумалось Чимину, но он не стал зацикливаться на этом. Ему еще отчет за смену нужно подготовить, сдать смену и наконец-то уйти домой. Аж до третьего января. До очередных суток.
О том, что его ждут, Пак, честно, забыл. В ночной суматохе. В нескончаемом потоке из пациентов, их анализов и результатов обследований Чимин забыл о Чонгуке и вспомнил о нём только тогда, когда, поднявшись в ординаторскую за вещами, увидел тот самый букет в вазе на столе. Эти цветы Чонгук мял в руках в холле. Как они оказались здесь, догадаться нетрудно — наверняка, помогла медсестра, подговоренная Чоном. Пак подходит к столу и аккуратно наклоняется к букету, вдыхая нежный цветочный аромат. Что ж, Чимин готов признать, что с цветами Чонгук не прогадал, но они всё равно не оправдывают его внезапное исчезновение.
Чонгук задолжал Чимину объяснения. Честные и конструктивные.
Пак хватает сумку и спускается в раздевалку. Быстро меняет медицинскую форму на мягкий свитер, джинсы скинни, ботинки челси и пальто. Всё. До третьего числа он не врач. Его халат висит в кабинке, пейджер выключен, а сам он уходит. Ключ поворачивается в замке два раза, Пак дергает ручку двери тоже два раза. Закрыта. Он выходит в холл. В утреннем свете холл и приемное отделение уже не напоминают филиал Ада на земле или кадр из фильма ужасов, а выглядят вполне себе обычно и тривиально. И наверное, поэтому Чонгук в своей черной одежде и с огромным рюкзаком так сильно выделяется, хотя он буквально просто стоит. Чимин незаметно для окружающих выдыхает и шагает к выходу, у которого замерла фигура Чонгука. Пак останавливается рядом с ним и смотрит на него в ожидании инициативы. Чон понимает почти сразу.
— Можно я угощу тебя завтраком? — спрашивает уверенно без какой-либо робости в голосе, и Чимину это нравится. Спроси Чонгук любым иным тоном, то согласие Пака выглядело бы, как снисхождение, а Чимину не хотелось бы опускаться до подобного.
— Хорошо, — спокойно отвечает Пак, и они вместе выходят из больницы.
Чимин знает неплохое кафе неподалеку. Он часто заходит позавтракать туда после смен, чтобы затем уехать домой и просто впасть в кому до самого вечера, отключив телефон и задернув все шторы в квартире. Чонгук просто идет рядом. Его руки спрятаны в карманах куртки, а из-за массивных ботинок шаги его кажутся тяжелыми и грузными.
У Пака припаркована машина на территории больницы, из ординаторской он щелкнул нужную кнопку на брелоке для разогрева двигателя, и поэтому сейчас он вместе Чонгуком подходит к черному гудящему седану. Гук смотрит вопросительно, глазами спрашивая разрешения остаться, и Чимин просто кивает ему на дверь с пассажирской стороны. Через пару минут автомобиль выезжает с территории больницы, еще через десять — паркуется у кафе, завтраки в котором Чимин классифицирует, как приемлемые.
В кафе никого нет. Странно, что оно вообще работает в первое утро нового года, но за это Чимин им тысячу раз благодарен — для поиска другого места у него уже нет внутренних ресурсов. Он выбирает место у большого панорамного окна, и Чонгук молча опускается на мягкий диванчик напротив. Прямо в куртке. И не сняв рюкзак с плеч. Чимин находит в этом толику забавы и допускает мысль, что, возможно, Чон нервничает. И хорошо, думает Пак, пусть нервничает, потому что сам Чимин тоже ощущает внутреннее волнение, но у него лучше получается это скрывать.
Завтрак им подают быстро. Наверное, это из-за того, что в кафе кроме них никого нет. Чимин сосредоточенно принимается за еду вместо того, чтобы начать серьезный разговор. Он слышит, как шуршит Чонгук, снимая с плеч рюкзак и куртку, но все равно продолжает молча есть свой завтрак. Да, это он хотел объяснений. Да, это он ломал голову, почему Чонгук так внезапно прекратил общение. Да, это он искал проблему в себе и, в конце концов, запутался, не найдя ответов. Но вот теперь, когда человек, который может ответить на все мучившие его вопросы, сидит напротив, Чимину вдруг становится страшно. До ужаса страшно услышать правду. Он боится узнать, что был недостаточно интересен и хорош, хотя бы как собеседник. Сам же он считал Чонгука кем-то более особенным и думал, что Чон о нем того же мнения. Чимину страшно, что ему будет очень больно падать с высоты своих фантазий. И поэтому он усердно делает вид, будто занят завтраком, будто и не очень-то взволнован приездом Чонгука, хотя внутри все звенит, подобно натянутым струнам.
Пак осторожно поднимает взгляд на сидящего напротив него Чона и сталкивается с его пристальным взглядом. Пронизывающим насквозь какой-то… нежностью? Чимин не уверен. Поэтому он на инстинктах прячет свое замешательство за хмурым и тяжелым взглядом.
— Что? — гремит Пак, будто страшно недоволен, хотя на самом деле он сбит с толку.
— Не могу поверить, что мы наконец-то встретились, — искренне выдыхает Чон и расплывается в неловкой улыбке.
Чимин откидывает вилку на тарелку громче, чем планировалось. Черт. Чонгук красив. Действительно красив. Он высокий и хорошо сложен. У него очень выразительные глаза, в которых, кажется, отражаются его душа и сердце. У него очаровательная улыбка и красивый голос. А эта родинка под нижней губой — официально новая слабость Чимина.
— Так, довольно, — произносит Пак и надеется, что голос его не дрожит, а звучит бесстрастно или хотя бы нейтрально. — Ты задолжал мне объяснения.
Взгляд Чонгука становится серьезным, сам он выпрямляется и кивает, согласный ответить на все вопросы.
— Когда мы начинали общение, я попросил тебя только об одном, — начинает Пак. — Сообщить мне, если вдруг захочешь прекратить всё. Со своей стороны я обещал то же самое. Это было бы честно, и мне не пришлось бы ломать голову. Но вместо этого ты просто перестаешь отвечать на сообщения и звонки. Почему?
— Я потерял телефон, — звучит в ответ. — Может, его украли, я не уверен.
Чимин растерянно моргает. Подождите, что? То есть всё то время, пока Пак съедал свой мозг чайной ложкой, занимался самокопанием и самобичеванием, Чонгук просто не мог с ним связаться, потому что
потерял телефон?
— Я не хотел прекращать с тобой общение, хён, — продолжает Чонгук. Его глаза смотрят с такой откровенной честностью, чем напоминают глаза ребенка, которого несправедливо обвинили в чем-то плохом. — Я потерял телефон, а твой номер, — он на секунду мнется, — я не запоминал его наизусть. В соцсетях ты не сидишь. Так что я не мог нигде найти тебя.
Пиздец. Чимину хочется стать пустым местом, перестать существовать. Причина до смешного оказалась тривиальной.
— Но я запомнил, где ты работаешь. Запомнил, что ты говорил мне о смене в новогоднюю ночь, и только благодаря этому, я оказался в нужное время в нужном месте, чтобы застать тебя.
Чимин прикрывает веки. Вроде бы стало легче, гора с плеч и все такое. Но в то же время хочется сгореть от стыда. Он ставит локти на стол и закрывает ладонями лицо. Господи, как же всё тупо. Чонгук потерял гребаный телефон, а Пак за это время успел опустить себя ниже плинтуса, счесть себя неинтересным, банальным и нестоящим внимания и чужого времени. А Чонгук всего-навсего потерял его номер и не мог связаться. Чимину хочется удалиться из этой жизни.
— Хён? — осторожно зовёт Чон, и голос его до сих пор звучит как-то уязвленно , что «хёну» не хочется убирать ладони от лица и смотреть собеседнику в глаза. — Ты зол, я понимаю, — продолжает младший. — Прости меня, пожалуйста. За то, что заставил почувствовать себя ненужным.
Чимин, наконец, находит в себе смелость убрать руки и посмотреть на Чонгука и почти сразу жалеет об этом. Чон смотрит на него побитой собакой, его голос звучит задушенно, а глаза — эти невозможные глаза — наполнены виной, сожалением и какой-то отчаянной грустью, что Чимину хочется обнять его, со всей силы прижать к себе и сказать, что всё в порядке, всё хорошо, но он не двигается с места, потому что ни в чем не уверен.
— Ты потерял телефон, — глухо отзывается Пак, как будто это что-то невероятное. Чонгук кивает и смотрит своим открытым и уязвленным взглядом, по которому Чимин понимает, что Чон говорит правду. Старшему хочется рассмеяться, потому что это до нелепого смешно и вместе с тем грустно, но сил у него хватает только на ироничную усмешку. Над самим собой. — Как же глупо, — тихо выдыхает Чимин. Потому что ситуация действительно теперь кажется глупой. Чонгук просто потерял телефон.
Просто. Потерял. Телефон.
Потерял.
Он не бросил Чимина, не опрокинул его, не скинул со счетов. Он не хотел прекращать общение. Он даже приехал в Сеул, имея в памяти только одну подсказку в виде названия больницы, где работает его хён. Чимин даже не хочет представлять, сколько корпусов пришлось обойти Чонгуку, у скольких людей ему потребовалось уточнить название отделения, чтобы, наконец, получить верное направление и дойти до того самого приемного покоя, где трудится доктор Пак Чимин.
— Так глупо, — повторяет Чимин, легко качая головой, поднимает глаза и смотрит на Чонгука впервые без предвзятости. — За это время я успел сначала испугаться, что с тобой что-то случилось. — Это правда. Пак действительно испугался, что с Чонгуком могло произойти что-то ужасное вроде аварии, комы или летального исхода. — Потом я увидел, что ты был в сети, и с облегчением понял, что ты хотя бы жив. И когда я это понял, я начал злиться, потому что думал, что ты меня игнорируешь, что ты таким образом решил оборвать общение, хотя мы с самого начала с тобой проговорили правила.
— Нет, хён, я правда…
Чимин останавливает его легким взмахом руки.
— Я уже понял, Чонгук, — беззлобно говорит Пак и смотрит на него с теплом в глазах. — И сейчас я могу тебе честно сказать, что я рад, наконец, познакомиться с тобой в живую, — и это тоже правда, потому что Чимину действительно хотелось встретиться с человеком, который находясь на другом конце страны, был для него ближе, чем те, с кем он виделся каждый день.
Напряженные плечи Чонгука расслабляются, губы расплываются в очаровательной улыбке, которую младший тут же прячет, смущенно поджав губы, из-за чего на щеках появляются милые ямочки, а в невероятных глазах снова сияют звезды целой галактики.
Они заказывают еще по чашке кофе, Чонгук настаивает на десерте и покупает им по чизкейку. Чон еще раз объясняет все заново, уже более спокойно и в конце снова припечатывает извинения, смотря на хёна при этом так, что у Чимина сердце чуть не разрывается. Кот из Шрека вообще не ровня Чонгуку в плане взглядов. Пак снова жалеет, что не попросил у младшего фото. Почему ему вообще ни разу в голову не пришла мысль о фото? Чимин, честно, не знает. Возможно, ему было просто хорошо и комфортно с Чонгуком до такой степени, что ему было всё равно на фото. Но если задуматься, то Чимин представлял Чона именно таким, какой он есть. За исключением глаз. Глаза у Чонгука неповторимые, и Пак с легкостью может в них утонуть. И теперь, когда выяснилось, что никто никого не бросал, он не то чтобы против.
Еще через час Чимин уже не может скрывать свою усталость. Тепло кафе и полный желудок располагают ко сну, и все тело Пака начинает требовательно ныть, каждой клеточкой моля о заслуженном отдыхе.
— Ты устал, — без сомнений констатирует Чонгук.
— Да я… — хочет разуверить его Чимин, но быстро сдается, тяжко вздохнув. — Да, я устал.
Пак проводит ладонью по лицу, чтобы смахнуть сонливость, но это практически бессмысленно. Прошедшие сутки его вымотали конкретно, и он хочет спать.
— Тогда тебе нужно ехать домой отдыхать.
Чимин снова вздыхает и лишь молча согласно кивает головой.
— Я попрошу счет, — говорит Чонгук и зовёт официанта.
— Где ты остановился? — участливо спрашивает Чимин. — Я подвезу тебя.
— Не надо, — тушуется Чонгук. Чтобы уставший хён еще и развозил его по городу, ну уж нет.
— Чонгук, говори. У меня еще есть силы подвезти тебя. Я сегодня всего лишь двадцать четыре часа отработал, а у меня и по тридцать два часа смены бывают, знаешь ли.
У Чона очень много вопросов к графику работы хёна. Разве так можно работать и при этом не развалиться? Об этом Чонгук думает, когда прикладывает карту к терминалу.
— Где-то в центре? — предполагает Чимин. — Если так, то я точно могу тебя довезти, потому что как раз буду проезжать через центр.
Чонгук понимает, что Пак не успокоится, если не подвезет.
— Да, в центре, — в конце концов, сдается младший и поднимается следом за хёном из-за стола и начинает одеваться.
— Какой отель?
Блять. Какой отель? Какой отель?!
— Забыл название, сейчас посмотрю в телефоне, — максимально спокойно произносит Чонгук, нацепив на лицо выражение из серии «у меня всё под контролем», и достает гаджет из кармана. Чимин зовет его на улицу, чтобы начать греть машину, и Чонгук слепо идет за ним, на ходу набирая в поисковике «Отели в центре Сеула». Правда в том, что Чонгук еще нигде не остановился. Он с самолета пересел на автобус до метро, с метро на такси и потом потратил еще кучу времени, чтобы обойти бесконечное количество корпусов, повторяя каждый раз «Не подскажете, где мне найти доктора Пак Чимина?». Об отеле он не думал до тех пор, пока Чимин не спросил его о нем.
— Атриум, — выдает Чонгук, читая название отеля со страницы Google, его хён в ответ кивает и вбивает адрес в навигатор.
Дороги пусты, потому что большинство людей сегодня отдыхают, а не спешат на работу, создавая пробки в девять баллов. Чимин плавно ведет машину и пытается наладить непринужденный разговор с внезапно затихшим Чоном. До «Атриума» они доезжают неожиданно быстро, и Чонгук отстегивает свой ремень безопасности и уже готовится открыть дверь, чтобы покинуть салон, когда Чимин его окликает.
— Подожди, — Пак тянется в карман пальто и выуживает оттуда телефон. — Продиктуй свой новый номер, иначе опять будем караулить друг друга.
Чонгук неловко улыбается и диктует свой номер. Пак делает дозвон, чтобы его номер сохранился в журнале вызовов Чона.
— Обязательно встретимся еще. Завтра может быть? — предлагает Чимин, и Чонгук согласно кивает. — Тогда я позвоню тебе.
— Хорошо, — снова кивает Чон, закусив нижнюю губу, выглядя при этом младше своих лет. — Тогда до завтра?
Еще и смотрит этим своим взглядом ребенка. Чимин не выдерживает.
— До завтра, —мягко отвечает Пак.
Чонгук снова кивает и выходит из машины, аккуратно закрыв за собой дверь. Чимин дожидается, пока фигура младшего скроется за дверями отеля и только тогда опускает взгляд к навигатору. Потому что, по правде говоря, ему не нужно было проезжать через центр, чтобы добраться до дома. Наоборот, в центре города он бывает очень редко, и поэтому ему нужна помощь навигатора, чтобы выехать на привычный маршрут к дому. Секьюрити отеля появляется словно из ниоткуда и, постучав в окно, просит Пака чуть отъехать от главного входа, чтобы не мешать другим людям. Чимин послушно отъезжает на пару метров вперед и уже готовится вырулить на дорогу, следуя указаниям навигатора, как мимо его машины проходит знакомая фигура во всем черном и с огромным рюкзаком на спине. И до Чимина доходит. Ну конечно! Это же было так очевидно, что Чонгук нигде не остановился. Пришел в больницу сразу с самолета. А в его огромном рюкзаке, наверняка, все его вещи. Конечно, он нигде не остановился. И сейчас соврал, чтобы не создавать лишних проблем. Ох уж этот Чонгук. Пак быстро набирает номер Чона и видит, как фигура тормозит на тротуаре, чтобы ответить на звонок.
— Хён?
— Далеко пошел? — сразу в наступление идет Чимин, и Чонгук резко останавливается, оглядываясь по сторонам. Машину Пака он быстро находит глазами, и на лице у него читается детский испуг — как будто его только что поймала мама за чем-то плохим. — Чонгук, в каком отеле ты остановился? — с нажимом спрашивает Чимин, и Чон сразу же капитулирует.
— Не в этом, — отвечает он. — Я нашел капсульный отель недалеко отсюда, и там вроде есть свободные капсулы.
—Чонгук, — строго зовёт его Чимин, потому что легко распознает попытки Чона оправдаться.
— Правда, — отчаянно защищается младший. — Я загуглил, там есть капсула. И это недалеко отсюда, я легко дойду пешком, так что тебе необязательно меня везти туда, поезжай домой и отдыхай.
— Чонгук, — снова зовёт его Чимин, но уже не строго, а чтобы тот замолчал и послушал его. — Сядь в машину.
— Я же сказал, что могу дойти пешком, тебе необязательно…
— Просто сядь в машину. Я не собираюсь тебя подвозить.
Чимин даже со своей близорукостью видит, как хмурит брови Чон, но всё равно идет к машине, дергает ручку и падает на пассажирское сиденье.
— У меня дома есть диван, — начинает Чимин. — И он вроде бы даже удобный. Ты можешь остановиться у меня, если хочешь.
Чонгук удивленно моргает. Как будто это не они так долго днями и ночами общались в мессенджере и по телефону. Как будто это не Чонгук напевал иногда Чимину песни в динамик, чтобы тот успокаивался и хорошо спал после беспокойных смен. Как будто это не они знают миллион маленьких деталей друг о друге. Как будто это не они планировали совместные новогодние праздники. Как будто это не они стали настолько друг другу близки, будто знакомы, как минимум, целую жизнь.
— Ты уверен? — осторожно спрашивает Чон, и в его глазах переливаются сомнение и радость одновременно.
Чимин лишь коротко кивает и улыбается так, что Чонгук ему верит.
— Тогда ладно, — неловко улыбается Чон. — Спасибо за приглашение.
Пак мысленно усмехается чрезмерной вежливости младшего и выворачивает руль на проезжую часть.
***
Квартира у Пака просторная и уютная. В каждой детали чувствуется присутствие хозяина, и Чонгук не ощущает себя в гостях, ему кажется, будто он пришел домой. Чимин забирает у Чона куртку, достает ему тапочки и, схватив за руку, ведет в гостиную. Чонгук не слышит что говорит Чимин, потому что его сердце бешено стучит в груди, а в ушах стоит белым шум из-за, казалось бы, простого жеста, но Чон готов расплавиться как кусок масла из-за ощущения тепла руки его хёна. Ему даже кажется, что его сердце из грудной клетки в один миг переместилось в ладонь и теперь горит и пульсирует где-то там в районе пальцев, которые сжимает в своей ладони Чимин. Чону приходится приложить все усилия, чтобы не выдать своего волнения, когда Пак отпускает его руку и оборачивается к нему с вопросом в глазах
— Что? — приходится уточнить Чонгуку. Теперь, когда Чимин не держит его за руку, Чон способен воспринимать внешний мир.
— Не хочешь принять душ? — невинно хлопая глазами, спрашивает Пак, и Чонгук кивает болванчиком, потому что всё еще немного дезориентирован.
Ему вручают мягкое махровое полотенце, объясняют, где ванная и обещают к выходу подготовить постель. Чонгук на автомате благодарит Чимина и, схватив свой рюкзак, закрывается в ванной. Да, наверное, душ сейчас будет очень кстати, чтобы привести спутавшиеся мысли в относительный порядок.
Чонгук тратит на душ пятнадцать минут и, переодевшись в сменную одежду, торопится освободить ванную для Чимина, который наверняка тоже хочет умыться перед сном. Но уже в следующий миг Чонгук застывает на пороге гостиной, потому что Чимин, свернувшись калачиком, спит на краю расправленного дивана. И из-за сжатой позы он кажется таким маленьким по сравнению с габаритами дивана. Чон не двигается с места и почти не дышит, пока в голове проигрываются различные сценарии дальнейшего развития событий. В первом ему нужно разбудить Чимина и отправить его в кровать, но Чонгук отметает этот сценарий сразу, потому что будить Пака сейчас кажется кощунством. Во втором Чонгук оставляет хёна спать на диване, а сам занимает расправленную в спальне кровать. Но этот вариант отбрасывается тоже, потому что Чон не уверен, что имеет право занимать хозяйскую кровать. Третий сценарий кажется ему самым рациональным — в нем не нужно будить Чимина и/или занимать кровать, надо только осторожно разместиться на оставшейся половине дивана, не потревожив чужой сон. Чон еще раз взвешивает все «за» и «против», сомневается во всём сразу, но в конце концов, решает действовать по последнему сценарию. Он плавно опускает рюкзак на пол рядом с дверью и на цыпочках крадется к дивану. Замирает перед ним подобно хищнику перед прыжком и затем максимально осторожно забирается на свободную половину постели. На руку ему играет то, что Чимин не распластался по всей поверхности дивана, а компактно сжался на одной половине ближе к краю. Чонгук аккуратно укладывается на оставшейся половине и ещё несколько минут лежит, напрягшись всем телом, прислушиваясь к размеренному дыханию Чимина. Тот, по-видимому, из-за скопившейся усталости заснул сразу, как только его голова коснулась подушки, и заснул достаточно крепко, чтобы не почувствовать чужие прокрадывания. Чонгук медленно и бесшумно выдыхает напряжение и, стараясь двигаться деликатно, выуживает из кармана спортивных штанов мешающий телефон и прячет его под подушкой. Снова замирает, прислушиваясь к дыханию Чимина. Оно не изменилось, такое же размеренное. И когда Чонгук, тихо и аккуратно повернувшись на бок, удобно устраивается на своей половине дивана, его тело впервые за последние сутки наконец-то расслабляется, и он незаметно для себя проваливается в долгожданный крепкий сон.
Чонгук давно живет один и привык спать один. Наверное поэтому он не сразу понимает, что копошение, которое он ощущает сразу всем телом, ему не снится. Его сознание постепенно выныривает из сна из-за возни рядом. Нет, вы не понимаете, она
слишком рядом. Настолько рядом, что Чон действительно без преувеличения чувствует это копошение всем телом. Грудью, животом, бедрами и правой рукой. Чонгук разлепляет веки и обнаруживает себя прижатым к Чимину. Грудью, животом и бедрами. Правой рукой он обнимает хёна за талию. На мгновение Чонгук забывает, как дышать. И снова напрягается всем телом, готовый в случае необходимости сгруппироваться и прыгнуть прочь с дивана. Он смотрит на Пака с настороженностью, которую даже не осознает, но которую видит Чимин, смотрящий на Чонгука в ответ. Пак пару раз медленно моргает, но лицо Чона остается таким же забавно напряженным, из-за чего старший не выдерживает и растягивает губы в улыбке, одновременно сонной и доброй, и оттого такой теплой и безгранично нежной. И такой Чимин, полусонный, с помятыми волосами и улыбающийся, выглядит очень уютным, что Чонгуку непреодолимо хочется поцеловать его и еще желательно остаться жить с ним в этом моменте. Но он собственноручно рушит его уже через секунду.
— Извини, — хрипло произносит Чон, отводя взгляд в сторону и убирая руку с талии хёна.
— Правда хотел извиниться? — легко считывает настроение младшего Пак.
Тот смотрит в ответ проницательно и настороженно одновременно, будто боится попасть в ловушку, но встречает во взгляде напротив те же нежность и покой, от которых все сомнения вмиг улетучиваются.
— Нет, — звучит честный ответ. Извиниться Чонгук хотел бы в последнюю очередь. Первым порывом было желание поцеловать эти упругие, растянутые в доброй улыбке губы. Но вряд ли Чимин оценит подобное.
— А что хотел?
— Обнять.
Чонгук не врет. Он просто озвучивает другой правдивый вариант. Прижать Чимина к себе хотелось невыносимо. Ещё с того момента, когда он увидел хёна в приёмном покое больницы. Но Чон достаточно воспитан, чтобы не нарушать границы дозволенного. Во сне не считается. Во сне всё происходит бессознательно.
— Боишься, что буду против? — предполагает Пак. Чонгук не отвечает, просто продолжает пытливо смотреть своими невозможными глазами, и Чимин понимает, что прав. — Я не против, Чонгук, — заверяет он и смотрит открыто и расслабленно, даже не подозревая, что одним только взглядом тушит все сомнения внутри Чонгука.
Пак с готовностью отдается в объятия и обнимает в ответ. Он мягко смеется, потому что Чонгук обнимает его так крепко, что ему практически нечем дышать.
— Хён, — выдыхает Чон. — Хён, я так счастлив. Наконец-то увидеть тебя. И обнять.
Чимин безмолвно улыбается в крепкое плечо Чонгука и разделяет с ним счастье. Потому что он тоже счастлив, что Чонгук здесь, с ним, обнимает его вот так и признается от всего сердца.
— Я тоже счастлив, — тихо шепчет Пак, зарываясь носом в изгиб шеи. — Очень.
Они лежат под одеялом, утопая в теплых объятиях друг друга, и никто из них не хочет рушить такой момент. Чимин не знает, что Чонгук, напевая колыбельные в трубку, представлял себя рядом со своим хёном. Представлял, как держит его за руку и гладит по волосам, помогая заснуть после напряженного дня. А Чонгук не знает, что, слушая его песни через динамик телефона, Чимин представлял почти то же самое. Наверное поэтому они, продолжая обниматься, не замечают, как снова засыпают, впервые за долгие месяцы ощутив тепло друг друга наяву.
Чонгук просыпается первым и не может сдержать улыбку, когда находит спящего на его плече Чимина. Он, наверное, выглядит как идиот, пялясь на хёна с глупой (совершенно влюбленной) улыбкой на лице, но его это совсем не заботит. Как и то, что его плечо давно затекло.
— Перестань это делать, — внезапно произносит Чимин, и его голос низкий и хриплый после сна.
— Делать что? — притворяется глупцом Чонгук, хотя прекрасно понимает что имеет в виду Пак.
— Ты ведь пялишься на меня?
— Ну, возможно, — улыбается Чон, невесомо проводя пальцами по спутавшимся волосам Чимина. — Если только совсем чуть-чуть.
Чимин усмехается и, вынув руку из под одеяла, трет сонные глаза. В комнате стало темно. Видимо, солнце уже село. Из освещения только свет уличных фонарей, прорывающийся в комнату сквозь неплотные занавески. Похоже, они, вымотанные кто дежурством, кто дорогой, проспали весь день. Жалеет ли кто-то из них? Отнюдь нет.
Пак садится на постели, громко зевает и вылазит из-под одеяла совсем, ступая ногами на мягкий ковер. Он идет к выключателю и клацает им без предупреждения, и по гостиной разливается яркий искусственный свет. Чонгук почти болезненно стонет и на рефлексах уходит под одеяло с головой, на что Чимин мягко смеется, получая в ответ укоризненное «Хён, нельзя же так».
— Я пошел в душ, — сообщает Чимин, уходя в спальню, чтобы достать из шкафа свежие вещи. — Ты пока подумай что ты хочешь поесть, — кричит он из другой комнаты Чонгуку, который выныривает из-под одеяла, чтобы лучше слышать. — Я не обещаю приготовить, — говорит Пак, уже стоя в дверном проходе вместе с полотенцем и вещами в руках, — но обещаю заказать, — уверяет Чимин и улыбается невинно и по-заговорщически одновременно.
— Окей, — принимает информацию Чонгук, зеркаля улыбку хёна, на что последний кивает и скрывается в ванной.
Вообще-то Чонгук заказал для них столик в одном из любимых ресторанов Чимина, но они тупо проспали время брони из-за скопившейся усталости. Ну что ж, тогда Чонгук попробует заказать доставку из этого же ресторана. Он достает свой телефон из-под подушки, смахивает несколько пропущенных звонков, видимо, из ресторана, и открывает браузер. Он быстро определяется с выбором, потому что помнит, какие блюда восхвалял его хён, и переходит к оформлению заказа. Адрес Чимина Чонгук копирует из собственных геоданных и надеется, что спутник верно определил его местоположение. Чтобы узнать номер квартиры, Чонгуку приходится выглянуть на лестничную площадку и посмотреть цифры на входной двери. И когда Чимин выходит из душа, Чон как раз завершает разговор с администратором ресторана, который позвонил, чтобы подтвердить заказ.
— Определился? — спрашивает Пак, вытирая волосы полотенцем.
Чонгук кивает.
— И уже заказал.
— Серьезно? — удивленным птенчиком моргает Чимин. — Что заказал?
— Вот привезут, тогда и узнаешь, — ёрничает Чон, на что Пак закатывает глаза под веселый смех младшего.
Еду привозят удивительно быстро для праздничного дня. Чонгук старается спрятать улыбку, когда Чимин передает ему тарелки и приборы для сервировки стола, а сам принимается заваривать чай. А всё потому, что Чон ловит себя на мысли, что они ведут себя как супружеская пара — толкаются на небольшой кухне, собираются ужинать вместе. Это их первый совместный день, а по ощущениям кажется, будто они живут вместе уже долгое время. Неужели общение на расстоянии настолько их сблизило? Но в любом случае Чонгуку нравится это ощущение. Настолько сильно, что он едва сдерживает улыбку.
Их запоздалый праздничный стол накрыт. Чонгук скрупулёзно поправляет салфетки и посуду, чтобы композиция выглядела идеально.
— О, — внезапно выдает он и смотрит на Чимина широко раскрытыми глазами, и последний явно растерян, потому что глядит в ответ с непониманием. — Я видел свечи в гостиной. Может, зажжем их?
Чимин не смог бы возразить, даже если бы хотел. Потому что этим по-детски восторженным глазам отказать невозможно.
— Конечно, — кивает он, и Чонгук молнией срывается в гостиную и через секунду возвращается со свечами в руках. Чимин достает спички, Чон расставляет свечи на столе и зажигает их.
Чонгук улыбается, его глаза сияют, он явно доволен.
— Кое-чего не хватает, тебе так не кажется? — спрашивает Чимин, на что Чон резко поворачивается к нему и впивается в него взглядом. — Коньяк? Виски? — перечисляет Пак, открывая один из шкафчиков кухонного гарнитура. — Есть еще макколи, соджу и две бутылки игристого.
Чонгук подходит ближе, встает позади хёна и с удивлением сморит на полки с алкоголем.
— Ты коллекционируешь алкоголь? — пораженно выдыхает Чон, на что старший мягко смеется.
— Я работаю врачом, а это — благодарности от пациентов.
— А-а, — протягивает Чонгук, коротко кивая.
— Что выбираешь?
— На твой вкус. Я на всё согласен.
Чимин поджимает губы, раздумывая над выбором.
— Тогда игристое, — говорит он и тянется за бутылкой шампанского.
Через пару минут звучит звон бокалов, на их лицах сияют улыбки, а Чимин не подозревает, что и в его глазах отражаются звезды целой галактики так же ярко, как и у Чонгука. Они наслаждаются трапезой. Чон заказал все любимые позиции Пака, и последний счастлив, как ребенок, уплетая вкусные блюда. Желудок Чимина тоже счастлив получать нормальную еду вместо разогретых полуфабрикатов или лапши быстрого приготовления.
Вечер идет своим чередом. Бутылка шампанского постепенно опустошается, а разговоры за столом не прекращаются. Чонгук с каждым бокалом игристого становится громче. Он рассказывает о своих приключениях по дороге. Рассказывает так весело и увлекательно, как будто он стендаппер с приличным стажем. Но он затихает, когда Чимин в очередной раз задает вопрос, на который Чон до сих пор не ответил честно, переводя всё в шутку.
— Так как всё-таки у тебя оказался мой номер?
— Я ведь уже говорил, — невинно улыбается Чонгук, — совершенно случайным образом.
Чимин смотрит на него с прищуром. Ладно, возможно, по телефону у Чона прокатывал этот номер с уходом от ответа, но сегодня Пак намерен добиться ответа.
— Я серьезно, Чонгук, — произносит он, пытливо глядя в глаза напротив. Чон сначала снова игриво улыбается, но заметив взгляд Чимина, он меняет выражение лица. Оно больше не шутливое и несерьезное, но все равно расслабленное, а улыбка приобретает какой-то ностальгический оттенок.
— У меня есть близкий друг, — начинает он явно издалека, но Чимин и не думает его торопить. — Он работает в call-центре банка. Ну так, подработка на удаленке. Шерстит базу с номерами телефонов и совершает звонки, предлагая услуги банка. Да, он один из тех, кого мы обычно посылаем с их предложением оформить кредитную карту, — усмехается Чонгук. — Я часто к нему захожу. Ну, поесть там или попить пива, — продолжает Чон, отложив палочки. — Иногда у него бывают хорошие дни, когда клиенты соглашаются, и он радостно помогает оформить им заявку и всё такое. Но чаще его посылают, но он продолжает звонить, потому что ему нужно выполнить дневной план по звонкам. И в один из таких дней, когда его послали уже десять раз подряд, он предложил мне позвонить по следующему номеру. Но я отказался, потому что сам не люблю получать подобные звонки, — улыбается Чонгук, вспомнив тот вечер. — Тогда друг, решив развеяться, предложил авантюру, — Чонгук осекается и внимательно смотрит на Чимина. — Имей в виду, я не должен об этом распространяться, — с наигранной серьезностью и чрезмерной карикатурностью произносит Чон, и Пак понимает, что тот, вероятно, копирует своего друга. — Ведь он нарушил правила компании и закон о персональных данных. Никто не должен знать.
Чимин улыбается в ответ и кивает, приложив палец к губам, как бы говоря, я могила.
— В общем, он предложил попробовать написать какому-нибудь абоненту и познакомиться. Я отказывался, но в итоге он меня убедил.
Чонгук умалчивает, что ломался он на самом деле очень долго, потому что не очень социальный, и любые подобные действия его пугают. Он умалчивает и о том, что друг взял его на слабо, назвав трусом, и тогда захмелевший от пива Чонгук согласился. Случайным номером оказался номер Чимина.
— Так что я не врал, когда говорил, что твой номер оказался у меня совершенно случайным образом, — улыбается Чонгук и отпивает шампанское.
Чимин в ответ улыбается задумчиво. Странно осознавать, что их общение действительно началось со случайности. Сколько номеров в той клиентской базе? Наверное, не меньше тысячи. А может даже многим больше. Но из всех Чонгук набрал его номер. Написал сообщение именно ему. То очень странное первое сообщение с предложением познакомиться, которое в то же время напоминало извинение за вторжение в частную жизнь. И возможно, напиши ему Чонгук в любой другой день, Чимин не ответил бы. Но Чон написал в тот момент, когда Пак после очередной ночной смены сидел один в своей квартире, пил пиво и смотрел какое-то шоу на YouTube. Он тогда не задавался вопросом, откуда у незнакомца его номер, а когда задумался, то уже было поздно — они с Чонгуком нашли точки соприкосновения, и прекращать общение не хотелось. Так что Чимин принимал ответы Чона про то, что случайности неслучайны, и слушал его голос из динамика перед сном. В конечном итоге, Чонгук ведь оказался прав: случайности неслучайны.
Или это была судьба? Чимин усмехается своим мыслям. Да чёрт возьми, это уже неважно. Судьба или случайность.
— Чего ты смеешься? — для задумавшегося Чимина голос Чонгука кажется чересчур громким, из-за чего он даже содрогается от неожиданности, резко выныривая в реальность. В реальность, где на его кухне сидит Чонгук, делит вместе с ним запоздалый праздничный ужин и рассуждает о теории вероятности. Отвечая на то странное сообщение, Чимин и не ожидал, что всё зайдет настолько далеко. И наверное, это единственный раз, когда Пак искренне рад, что его ожидания не оправдались.
— Всё-таки ты оказался прав, — наконец, отвечает Чимин, поднимая глаза на Чонгука и сталкиваясь с его пристальным взглядом. Младший слушает его очень внимательно. — Случайности неслучайны, — заканчивает он и поднимает свой бокал, жестом намекая, что хочет чокнуться и выпить вместе.
Чонгук быстро ловит сигнал и тоже поднимает свой бокал, с легким звоном ударяясь им о бокал Чимина.
— Рад, что ты это признал, — подмигивает Чон и подносит бокал к губам.
Пак мягко смеется и тоже отпивает шампанское.
***
С наступлением ночи во дворе начинают взрываться фейерверки, как будто кто-то тоже не смог отпраздновать Новый год вчера и поэтому наверстывает сегодня, запуская разноцветные искры в небо. Чимин и Чонгук, словно дети, подорвались с мест и прильнули к окну, устремив глаза к темному небу, под куполом которого взрываются разноцветными искрами праздничные огни. Они замирают в моменте и делят его на двоих, как тайну, как секрет. Чимин смотрит на огни. А Чонгук — на Чимина. На то, как разноцветные блики взрывающихся фейерверков отражаются на его лице мягким светом и сверкают крохотными искрами в его глазах. Чонгук уже не помнит, что бежал к окну ради фейерверка, потому что он вдруг теряет всякую ценность, в момент превратившись во что-то настолько банальное, что Чон быстро теряет к нему интерес, не смея отрывать взгляда от Чимина. От его сверкающих глаз, от его мягких губ, на которых играет нежная улыбка. Чон практически не дышит всё время, пока Чимин в какой-то момент не поворачивается к нему и ловит его взгляд, тогда с губ Чонгука срывается удивленный выдох. И Чимин все понимает. Его взгляд смягчается, наполняется теплом и признанием, и он молча, без ненужных сейчас слов протягивает свою руку, и Чонгук тоже все понимает. Он берет Пака за руку, сплетает их пальцы в замок. Чимин мягко улыбается и снова, как в замедленной съемке, поворачивается к окну. А Чонгук продолжает смотреть на него. Чимин не перестает улыбаться. Он улыбается так безмятежно и спокойно. Чонгук хочет прикоснуться к этой улыбке. Губами. С такой отчаянной необходимостью, которую едва сдерживает, из-за чего незаметно для себя чуть сильнее сжимает ладонь Чимина в своей руке. Пак с очередным залпом поворачивается к Чону всё с той же безмятежностью во взгляде и нежностью на губах. И Чонгук не выдерживает. Он в один шаг сокращает то ничтожное расстояние между ними и накрывает губы хёна своими. Наконец-то. Он целует его так нежно и бережно. Медленно и тягуче. Так, словно Чимин ненастоящий и может исчезнуть в любой миг. Так, словно он самый драгоценный. А потом он обнимает его. Крепко и с любовью. И у Чимина весь мир сжимается до размеров объятий Чонгука. В его руках так хорошо и уютно. Он прикрывает глаза и льнёт к нему. Вдыхая его аромат. Прижимаясь к нему еще ближе. Прикасаясь душой к его душе.
— Я нашел тебя, хён. — отчаянно и вместе с тем облегченно шепчет Чонгук, и они оба знают что имеет в виду младший. Он нашел его не просто в Сеуле, в больнице или в отделении. Он нашел его во всем мире. Его одного среди миллиардов других. — Я нашел тебя и не хочу отпускать.
— Не отпускай, — звучит тихо в ответ.
— Не отпущу, — говорит Чонгук и чуть отстраняется, чтобы посмотреть в глаза. — Потому что
я люблю тебя, хён, — признается он только сейчас, глядя Чимину в глаза, хотя на самом деле признаться хотелось задолго до.
Чимин трогательно смотрит на него. Он не уверен, но, кажется, чувствует, как его сердце плавится в груди. Становится таким мягким, теплым и тягучим. Как плавленый шоколад. И эта сладкая нега разливается в груди, заполняет собой все пространство, и становится так тепло и так хорошо, безмятежно и спокойно. Чимин закрывает глаза и прижимается к Чону, и Гук снова становится всем миром сразу с его теплом, запахом и объятиями. Становится самым уютным и безопасным местом в мире. Может быть, в другое время и с другим человеком Чимин испугался бы этих чувств, счел бы их за наваждение, сбежал бы и спрятался так, чтобы никто его не нашел. Но с Чонгуком всё иначе. С ним всё по-другому, и Чимин знает почему.
Потому что…
— …
Я тоже люблю тебя, Чонгук, — тихо шепчет он, и Чон чувствует, как это тихое признание рассыпается мурашками по коже, и как сердце трепещет в груди волшебной птицей. Он прижимает Чимина к себе еще крепче. Пропитывается им, его словами и его любовью. И отдает ему всё свое: тепло, сердце, душу и любовь, потому что он
любит.
И его любят тоже.
