***
Тридцатое декабря наступает быстро. Пары закончились, долги закрыты, зачёты сданы, и Юля наконец может выдохнуть, но успокоения долгожданный покой не приносит. Предыдущие дни проходят однообразно: быстрая встреча с друзьями перед тем, как они разъедутся по родным городам, неспешные прогулки по вечернему городу за продуктами и гордое одиночество, убивающее атмосферу, старательно наведённую развешенными по квартире яркими гирляндами, пушистой мишурой на окнах, горящей разноцветными огоньками искусственной елкой, ящиком душистых мандаринов и исконно новогодними фильмами. И ни оливье, ни шоколадки в форме деда мороза и зайчиков, ни новогодние вкусности: имбирные пряники и лимонно-маковые кексы, которые по традиции готовит мама — не спасают ситуацию. Не помогают даже походы в магазин, ничего не ёкает, пока она рассматривает пестрые ёлочные игрушки на витринах и яркие гирлянды, не увлекают стенды с выпечкой в подарочных коробках. Она ещё больше тонет в унынии, глядя на весёлых людей и слушая громкие разговоры и смех. Вечереет. Юля, подложив руку под голову, без интереса смотрит иронию судьбы, изредка прокручивая в мыслях заученные наизусть реплики, опережая актёров, а другой ладонью поглаживает сопящую под боком Дельту. Она, прижав ушки к голове, посапывает и дергает поджатыми лапками, уткнувшись лбом в Юлино плечо. Тридцатое, тридцать первое декабря и первое января она проведёт одинаково, а со второго начнёт готовиться к сессии. Родители, решившие встречать новый год в кругу родственников, звали её с собой, но Юля, ссылаясь на подготовку к экзаменам, осталась у себя: не хочет портить настроение кислой миной, а улыбаться и выдавливать из себя жалкое подобие радости нет ни сил, ни желания. К тому же семейные застолья её всегда утомляли. Маясь от скуки, она заходит в мессенджер, задумчиво глядя на дисплей телефона, листает список каналов, на которые подписана, но ничего не привлекает внимания — посты неинтересные, скучные, однообразные, такие же как её предпраздничные будни, — пока не доходит до конца, замечая тот самый диалог с Игорем. Для неё теперь уже — Игорем Николаевичем. И никак иначе. Они больше не в тех отношениях, чтобы Юля могла писать ему по вечерам, но благодарность за благосклонность лишней не будет. Пусть они и расстались, но воспринимать его помощь по учёбе за должное — неправильно. Тем более, что их отношения не к чему его не обязывают, и Юля до сих пор благодарна за то, что он не отыгрывается на ней после разрыва. Два года назад она сделала верный выбор: он и правда хороший человек, — хоть и боялась, что Игорь может сделать её существование в универе невыносимым, но он относился к ней даже мягче и добрее, чем к её одногруппникам. Ей так казалось. Юля открывает диалог с Игорем Николаевичем — она переименовала контакт, когда он забрал свои вещи и на ночь глядя уехал, — пролистывает их переписку, ранее пестрящую сердечками, пожеланиями спокойной ночи и доброго утра, предложениями встретиться и сообщениями об окончании часовых звонков, а теперь — фотографиями Дельты и просьбами увидеть её, — и пишет до боли нелепое: «Здравствуйте. Я не сразу заметила неверную оценку в зачётке. Если вы ошиблись, сообщите в деканат» «Если поставили намеренно, то спасибо» На фоне предыдущих сообщений это смотрелось как издевательство, глупая шутка. Юля нажимает на кнопку отправки и выходит из диалога, но ответ приходит почти сразу же, она даже не успевает закрыть мессенджер и отложить телефон. Сердце, кажется, пропускает удар, Юля медлит, тяжело сглатывая, но интерес пересилить не может: вновь заходит в диалог. Игорь Николаевич: Я не хотел портить вам новогоднее настроение. Хотя, зная вас, нетрудно догадаться, что его попросту нет. Юлиных губ касается печальная усмешка: он слишком хорошо её знает, — и исчезает, сменяясь вымученной ухмылкой, а сердце частит от того нежного трепета в груди, что пробивается сквозь отрицание очевидного. Первая влюблённость — бесспорно, сильное чувство, а первая любовь — похожая на лихорадку, намного страшнее влюблённости, от которой, как Юле казалось, возможно с лёгкостью избавиться. А от того, что чувствует она к Игорю — избавиться получится вряд ли, раз не получилось за прошедшие восемь месяцев. «Вы правы» Читает сообщение Игорь Николаевич сразу, в диалоговом окне мелькает интригующее «печатает…» и вскоре пропадает. Он выходит из сети, следом закрывает мессенджер и Юля, посчитав, что обмен любезностями завершён. И только когда она с тяжёлым вздохом поднимается с постели, чтобы сесть, приходит очередное уведомление. Игорь Николаевич: Я хочу навестить Дельту. Игорь Николаевич: По закону отец имеет право видеться с ребёнком. Так ведь? Юля застывает, перечитывая сообщение, и пытается побороть расцветающую на губах улыбку: общается он, как и раньше, в шутливой манере. Только зачем всё это? Видеть его она не хочет, не хочет снова плакать в подушку после встречи, мысленно прокручивая мучительные воспоминания, не хочет вновь размышлять о том, как вернуть всё обратно, но вопреки желаниям пишет: «Конечно. Как любящая мать не могу запретить вам видеться. Она по вам скучает» «Как и я» остаётся ненаписанным крутиться в мыслях. «Приезжайте, когда хотите, я всё время буду дома. Только предупредите заранее» Юля тяжело вздыхает, последний раз глядя на аватарку Игоря, берёт телефон и бредёт на кухню. Говорят: как год встретишь, так и проведёшь. Наглая ложь! Ничего положительного в году не было, лишь разочарование на личном фронте и абсолютное одиночество, от которого спасает разве что только Дельта — одна из немногих радостей в жизни. Правда, её Юле подарил Игорь, но она, после разрыва отношений, как ей самой казалось, полюбила собачку ещё больше. Может, потому что она напоминала ей о нём, а может, дело в желании дарить заботу и ласку? Может, в этот раз всё будет иначе? Может, произойдёт чудо, и всё изменится? Юля кривится. Чудеса? Для инфантильных глупцов, которые верят в высшие силы. Она лишь хочет одного: чтобы все было хорошо, — но что для неё есть «хорошо» не понимает. «Как раньше» — подкидывает воспалённый мозг. Да, раньше было лучше. Юля в слабых попытках поднять настроение решает приготовить глинтвейн. Быть может, хоть так получится окунуться в новогоднюю атмосферу? За распитием глинтвейна и просмотром «Одного дома», укутавшись в тёплый плед и обняв Дельту. Она зажигает на кухне гирлянды, тянущиеся по навесным шкафам, включает музыку повеселее, и на удивление настроение действительно поднимается. Отблески огоньков отражаются в стеклянной посуде, в гладкой поверхности Юлиной любимой красной кастрюли, стоящей на плите, и в украшенных мишурой окнах, танцуют на кафельной плитке. Очередное сообщение приходит, когда Юля лезет в холодильник за красным сухим вином. Игорь Николаевич: Я заеду ближе к семи. Усмехнувшись, она быстро печатает ответ: «Мы с Дельтой будем ждать» И, сделав музыку громче, идёт в ванную, откладывая готовку. Предстать растрепанной перед Игорем она не хочет, впрочем, он её видел любой: и в лучшем её виде, и простудившейся, и спросонья, и без макияжа, — но теперь желание выглядеть и казаться лучше, чем есть, только крепнет. Она приводит себя в порядок и возвращается на кухню. На хоккейной коробке под окном играют дети, то и дело слышатся мальчишечьи крики и надрывный скрежет решётчатого щита, установленного поверх коробки, когда в него попадают шайбой. Этот шум ей не мешает, напротив, даже нравится. Дельта крутится под ногами, лениво грызёт косточку, и Юля изредка опускается рядом с ней и тискает, не в силах сопротивляться её обворожительности, гладит и теребит кончики ушей, чешет пузо, которое она доверительно подставляет под Юлины руки, и вновь возвращается к готовке: качаясь на носках в такт музыке, чистит имбирь и режет на кусочки, скидывая в кастрюлю, следом отправляются кардамон, палочка корицы и несколько гвоздичек. Она наливает на дно воду, чтобы она покрыла специи, и берётся за нарезку фруктов.Добавив апельсины, Юля включает сильный огонь, а затем вливает главный ингредиент — вино — и закидывает чищенные яблоки. Улыбается печально — год назад она думала, что совместная готовка глинтвейна станет их с Игорем традицией… Когда Юля выключает газ под кастрюлей и оставляет глинтвейн настаиваться, три коротких звонка проносятся по квартире, она безошибочно определяет, что пришёл Игорь: все звонят по-разному. Друзья в большинстве своём зажимают кнопку на несколько секунд, родители ограничиваются двумя протяжными звонками, и только Игорь нажимает трижды. Дельта, умостившаяся, как обычно, под ногами, бросает косточку, навострив уши, вскидывает голову и, обгоняя хозяйку, мчится в прихожую. Юля вытирает руки полотенцем и идёт вслед за ней, чтобы открыть дверь. Глубоко вдыхает и проворачивает ключ в замке. Сердце трепещет, и она, силясь не выдать гнусное настроение, растягивает губы в слабой улыбке: Игорь Николаевич не пробудет у неё долго, нужно немного потерпеть. Преподаватель с промедлением шагает вглубь квартиры и неловко мнётся на пороге. Она скользит взглядом по его лицу: по румяным щекам, широко раскрытым глазам и припорошённым снегом русым волосам. Игорь, как всегда, обворожителен: в весеннем пальто — в такой-то холод? — а на шее висит шарф в тон, который ему подарила Юля. Она же в своей любимой растянутой футболке, сползающей на одно плечо и спортивных мешковатых штанах: решила ведь не сильно прихорашиваться и пожалела. Нужно было переодеться. Юля встречает его не так тепло, как он. Игорь, широко улыбаясь, здоровается, а она, растерявшись, едва кивает в ответ. Преподаватель, замечая послушно ожидающую внимания Дельту, быстро протягивает Юле крафтовый пакет, из которого вкусно пахнет выпечкой, и садится на корточки, чтобы обнять собаку, которая лезет в лицо, лижет ладони и скачет вокруг, пытаясь запрыгнуть на руки. — И правда соскучилась, — довольно бормочет Игорь, целуя Дельту в макушку. — Конечно, соскучилась, вы же её растили. А что это? — рассеянно спрашивает Юля, приподнимая руку с пакетом. — Гостинец. Ты же любишь сладкое… Ещё там несколько игрушек для Дельты, — она подозрительно вскидывает бровь, и Игорь уточняет: — игрушки без пищалок, — в своё время Дельта, ещё совсем маленькая и шкодливая, вымотала все нервы не только им, но и соседям. — Приезжать с пустыми руками вроде как неприлично, — Юля приоткрывает пакет, разглядывая виднеющиеся сквозь прозрачную обёртку шоколадные маффины — её любимые, и три резиновые игрушки. — Спасибо, — бормочет она, и губ её касается тёплая улыбка. Всё он помнит. — Если бы я знала, что вы решите заехать сегодня, то тоже бы что-нибудь прикупила, — пожимает плечами она, теребя в пальцах край футболки. — Напоишь чаем, и мы в расчёте: на улице мороз, от тёплого я бы не отказался, — отмахивается Игорь, — и давай отбросим официоз, я сегодня не твой преподаватель, — Юля неодобрительно качает головой: она так старательно выстраивала стену меж ними, непомерными усилиями воли заставляя себя отречься от прошлого, но вот снова он врывается в жизнь снежным вихрем и несколькими словами всё ломает, переворачивает вверх дном. И неосознанно дарит Юле давно покинувшую её надежду. Она вздыхает, его визит — знак, шанс поставить точку и встретить Новый год без тягот прошлого, отличная возможность, и ею нужно воспользоваться! — Не преподаватель, а бывший, ага, — шутливо бросает она, — проходите, — и под холодным взглядом исправляется: — проходи… Чая нет, но есть кофе. Скоро будет готов глинтвейн. Пойдёт? — В одиночестве пьют только алкоголики, — укоряет Игорь, следуя за Юлей на кухню. — Он не крепкий. Да и я не одна: уверена, Дельта бы мне с удовольствием составила компанию, — отвечает в противовес, а Игорь, присаживаясь перед гарнитуром, чуть ли не падает на колени перед виляющей хвостиком Дельтой. Глазки её искрятся озорством, невозможно устоять. — Не лучшую компанию ты выбрала, — замечает он скептически, качая головой. Дельта хватает с пола игрушку и несёт Игорю, чтобы вложить в руку и приготовиться бежать, как только он сделает замах. — Я безумно по ней соскучился, — делится он, хватая её на руки, чтобы обнять, и сюсюкается. — Кто хорошая девочка? Кто моё солнышко? Юля надрывно усмехается, подавляя грустный вздох, и возвращается к готовке: помешивает глинтвейн и достаёт сито, чтобы процедить напиток от специй, а Игорь, скрестив ноги, располагается удобнее. В прошлом году вечера они проводили так же, в тихой уютной обстановке: Юля стояла у плиты и, глядя в смартфон, искала рецепты выпечки, а Игорь, устроившись на тёплом полу с подогревом, держал ещё совсем маленькую Дельту на руках и жамкал до тех пор, пока она, похрапывая, не засыпала. — Больше проблем со здоровьем нет? — вдруг спрашивает Игорь со свойственной ему строгостью. Они не виделись с тех пор, как Юля перестала ходить к нему на пары, но эта интонация плотно въелась в память. Точно так же он задавал вопросы на недавнем зачёте, таким же тоном он говорил с ней в ту роковую ночь. И она вновь робеет перед ним, резво мотая головой. О травме Дельты Юля рассказала Игорю на следующий день после того, как она её получила: химикаты, которыми посыпают наледь, разъели кожу, — подумала, что ему нужно знать и написала сама. Он ведь просил рассказывать о ней и скидывать фотки. — Конечно, — усмехается Юля, это как само собой разумеющееся. — Лапка зажила? — Игорь уже спрашивал об этом во время недавней переписки. И ей кажется, что он намеренно задаёт вопросы, чтобы разбавить тишину. Терпеть неловкость осталось недолго. Скоро он снова уедет, ссылаясь на работу. Так было всегда. — Зажила, но она всё равно чуть-чуть похрамывает. Этого почти не видно, — дополняет она, наблюдая за тем, как сосредоточенно он ощупывает правую лапу. — Ветеринар порекомендовал пропить витамины и сменить корм, — Игорь понимающе кивает, он скидывает деньги — «алименты», как он это называет, каждый месяц, и о рекомендациях ветеринара тоже знает: Юля периодически отчитывается перед ним, — я уже перевела её на другой, да и витаминки она без проблем ест. — Хорошо. На этом разговор заканчивается, Юля гремит посудой, чтобы создать иллюзию суеты и занятости, и по итогу первая сдаётся: — Спасибо… Ещё раз. За оценку. Благодаря тебе я, возможно, останусь на стипендии. — Пожалуйста. Но я бы не отказался услышать ответ на свой вопрос: почему не готовимся? На госах что делать будешь? — Уже поздно строить из себя строжайшего препода. Не думаешь? — улыбается Юля, снова чувствуя пропасть между ними. Вот он и показывает: он преподаватель, а она лишь студентка, и ни о каких отношениях и тем более любви речи быть не может. Всё в прошлом. — Больше не впечатляет? — ухмыляется Игорь, вскидывая бровь. — Не-а. Я-то знаю, какой ты добрый, — она достаёт кружку, прикусывая губу: и заботливый, и ласковый. И такой родной даже после бесконечно долгой разлуки, — так что меня ты уже не напугаешь. Ты тоже не ответил на вопрос: глинтвейн будешь? О, или ты на машине? — Юля оборачивается к Игорю, а он, почёсывая успокоившуюся Дельту за ухом, окидывает взглядом кухню. — Раз ты настаиваешь, то не откажусь… — Я не настаиваю, — скептически замечает она, надеясь, что встреча их наконец закончится. Одолели противоречивые эмоции: и хочется, и колется. А Игорь, напрочь игнорируя её слова, продолжает: — Потом вызову такси, — она кивает, едва заметно улыбаясь, выкладывает глазированную выпечку и шоколадные маффины на блюдо, ставит его на стол и возвращается к плите, чтобы разлить глинтвейн по кружкам. — Садись за стол, всё готово, — Игорь перекладывает голову уснувшей Дельты с руки на пол и осторожно выворачивается, чтобы подняться. Он подчиняется беспрекословно, заглядывая Юле в глаза — садится напротив. Стол узкий, и она смущается окончательно, когда Игорь оказывается совсем близко. Он мнётся, беглым взглядом окидывая кухню, и Юля понимает: хочет что-то сказать. За этим приехал? Лишь бы не поднял вопрос о том, чтобы забрать собаку себе: они ведь после расставания всё решили, Игорь согласился оставить её Юле. В воздухе виснет томительная тишина, и она, заправив прядь за ухо, спешит возобновить разговор нарочито насмешливым: — У тебя разве нет планов на вечер? Уже тридцатое: пора закупаться продуктами, покупать подарки. Готовиться к новому году. Или ты так по нам соскучился, что всё отложил? — Юля натянуто улыбается, пытаясь разбавить обстановку, но Игорь, кажется, её настроения совсем не понимает. Медлит с ответом и задумчиво глядит в стол. — С родителями подарками мы уже обменялись, — пожимает он плечами, — с друзьями встретились. На этом всё. — А как же девушка? — вырывается у Юли прежде, чем мысль успевает окончательно сформироваться, и она пытается оправдать излишнее любопытство: — я имею в виду, что… — Я свободен. Уже как восемь месяцев, — тоскливо тянет Игорь, она делает глоток глинтвейна. Неплохо получилось. Вкусно. — Восемь месяцев — это долго, — понимающе кивает Юля. Значит, после неё у него никого не было. Следующий вопрос застаёт её врасплох. — А… Как у тебя… — она качает головой: нет, он спрашивает из интереса, это ничего не значит, но он глядит на неё испытующе, жаждет ответа, и Юля робеет ещё больше. Она обхватывает двумя ладонями кружку и смотрит на то, как большой палец обводит ободок, — на личном? — голос его звучит совсем тихо и тонет в размеренном сопении Дельты. А Юля кажется, что в тоне его мелькает беспокойство, а сам он напрягается, застывает, так и не смяв салфетку в кулаке до конца. Она медлит, чувствуя, как накатывает удушливая волна горечи, и по итогу на одном дыхании выдаёт чистую правду: — Никак, как и обычно, — она так и не смогла посмотреть на другого парня как «на парня», все, кто завоёвывал её симпатию, были лишь знакомыми, реже — друзьями, но ничего сродни тому, что она испытывала с Игорем, не было. Впрочем, пытаться забыть с помощью другого, играясь с чувствами, — низко. — Нежели всё было настолько плохо? — он усмехается надрывно, тяжело сглатывает, она тоже нервничает. Откровения даются тяжело, тем более, когда мысленно решила поставить точку в отношениях, и снова всё по кругу: снова разговор возвращается «к ним», — настолько, что больше не хочется ввязываться в отношения? — губ его касается печальная ухмылка, Игорь делает несколько глотков и прикрывает рот рукой, больше на Юлю не глядя. А она молчит и пытается понять, чего он хочет от этого разговора. И догадки совершенно абсурдные заполоняют голову. Может, поглумиться хочет? Нет, он абсолютно серьёзен. — Есть другая сторона медали, — осторожно начинает Юля, — было настолько хорошо, что до сих пор не получается отпустить, — она вспоминает о тех сладостных моментах, проведённых вместе. Да, было настолько хорошо, что теперь невыносимо от невозможности вернуться обратно и сказать «нет» на злосчастное «ты хочешь расстаться?». И от того, что сейчас её внутренней силы хватило бы преодолеть все невзгоды. Если бы только всё вернуть. Но ей остаётся только вспоминать совместные вечера, его шутки и разговоры по душам, проведённые вместе жаркие ночи, и жалеть о той боли, что ему причинила. И ему, и себе. — И у меня так же, — шепчет он, делая ещё один глоток. И сколько слёз пролито от того, что он не рядом, от того, что не получится поговорить, как раньше, а разговоры ограничиваются обсуждением университетских работ и здоровьем Дельты. И сейчас он с ней соглашается? Юля не успевает задать новый вопрос: Игорь поднимается, словно в секундном порыве, чтобы обнять ладонями её лицо и прижаться к губам в поцелуе. У неё перехватывает дыхание от желанных прикосновений. Игорь целует жадно, но осторожно, как будто пытаясь восполнить пробелы за те восемь месяцев, а она упивается моментом, совершенно не соображая, пытается запомнить чувство уюта и тепла на долгие годы, что придётся вновь провести одной. Он прижимается к ней всем телом, обнимает за плечи, а Юля утыкается ему в шею и всхлипывает, чувствуя руки на спине и сжимая губы, чтобы не расплакаться. — Я так давно мечтал тебя обнять, — шепчет Игорь на ухо, отстраняется и вновь подаётся к ней. Он мажет: поцелуй приходится на уголок губ, — и тут же исправляется: обнимает её лицо ладонями и льнёт к губам, чтобы уж точно не промахнуться. Целует так, что от переизбытка чувств вышибает воздух из лёгких, ноги слабеют, так, что Юля задыхается, кругом идёт голова, а жар охватывает всё тело, не позволяя сделать полноценный вдох. — Восемь месяцев прошло, а я до сих пор не могу жить без тебя. Он мягко целует её щёки, подбородок, кончик носа, лоб. Целует и обнимает, целует и гладит по волосам, по шее, по плечам. Алкоголь даёт в голову, сметая остатки здравого смысла, и отчаяние и нерастраченная ласка наконец находят выход, но Юля, цепляясь за те дурные невыносимые невероятно болезненные воспоминания, находит в себе силы оттолкнуть. Мягко и нехотя. С титаническими усилиями. — Стой. Достаточно. Я не хочу застыть в состоянии передружбы и недоотношений. Всё и так сложно, незачем ещё больше усложнять, — просит она, срываясь на едва слышный шёпот. Ведь хотела всё закончить! Игорь сглатывает, дышит тяжело, а руки его дрожащие до сих пор покоятся на её талии. Она бы вырвалась, но на этом силы иссякли: не может больше противиться собственным чувствам и желаниям, и так сделала слишком много, поэтому стоит, прижимая ладони к его груди и сопя в шею. — Вот именно, — оживляется Игорь после её слов и отстраняется, чтобы заглянуть в лицо и погладить пальцами щёки, — всё сложно, и у нас есть возможность всё решить. Послушай меня, пожалуйста. Ты не можешь обо мне забыть, сама же сказала, мы ведь можем… — Игорь… — обрывает Юля его лепет, — Ты уверен, что не пожалеешь об этом разговоре? — Я жалею лишь о том, что не затеял его раньше. Мы так и не поговорили тогда, и нужно сделать это сейчас. Я был уверен, что мне хватит смелости лишь прийти сюда. Я так думал. Но если теперь уйду, то не смогу простить себя. Юль… Юля кивает: не поговорили. Расстались импульсивно, после нескольких страшных слов. Два горделивых тормоза. — Я боюсь, что всё будет, как раньше, — признаётся она тихо на выдохе. — Не будет, — обещает Игорь, — я точно не наступлю на старые грабли. Я понял, что был полным идиотом, раз отказывался работать над отношениями и выбирал работу. Осознал. Я хочу попробовать снова, и, если ты этого тоже хочешь… — Игорь наклоняется и прижимает её руки к губам, целуя запястья, — я не прошу отвечать сейчас, но пообещай, что хотя бы подумаешь. Я понимаю, что ты чувствуешь, но главное признать ошибку и идти дальше, так ведь? — Всё верно. И Юля больше не может терпеть. Услышав то, о чём мечтала, она делает шаг, чтобы прижаться к нему, обвивая шею руками. Долго и мучительно прошли восемь месяцев разлуки, сколько было вымотано нервов, сколько вечеров, проведённых в печали… И бесчисленное множество попыток убедить себя в том, что он для неё ничего не значит…. — Ты и правда идиот, — отвечает Юля и тише добавляет: — и я тоже хороша. — Это обещание подумать? — Нет, — отрывисто шепчет она, — я согласна. Начать всё заново. Я до сих пор тебя люблю. — Я тоже. И очень-очень скучал, — Игорь утыкается носом в висок, и хватка его становится крепче, а Юля тихо-тихо всхлипывает, — ты… Плачешь? — изумлённо выдыхает он, отстраняясь, чтобы обнять лицо руками и стереть слезу пальцем. Она шмыгает носом и отворачивается, снова прижимаясь к нему. Объятия сейчас лучше слов, тем более, главное она услышала. — Извини меня. Я многое переосмыслил за это время. Я обещаю, в этот раз… — Игорь замолкает. Юлю всегда бесило пустословие, но в этот раз она готова была слушать его и доверять каждому слову. Потому что хотела. Их отношения для неё были отрадой, она ещё никогда не встречала человека, подходящего ей настолько хорошо, который бы понимал её с полуслова, полувздоха, полустона, который бы искренне смеялся с её глупых шуток и смешил так, что болели живот и щёки. Изредка она с печальной улыбкой представляла перед сном их воссоединение, как он напишет, позвонит или придёт, как скажет то, что она хотела услышать, как обнимет и поцелует. И это наконец произошло. — В этот раз всё будет по-другому. — Не плачу я, — всхлипывает Юля, — всё в порядке. Просто… — она фалангами больших пальцев смахивает слёзы и тянется за салфеткой, чтобы промокнуть глаза и не размазать наведённый макияж, — нервы, — но тем не менее Игорь сжимает губы, хмуря брови. Не верит. — Извини. Извини… — снова выдыхает он и замолкает, поглаживая её по плечу, — Юль… — она пытается отделаться от прикосновений, но Игорь притягивает её ближе, и Юля утыкается носом в шею, силясь скрыть покрасневшие глаза. — Знай, если всё повторится, то третьего шанса не будет, — бормочет она, стискивая ткань рубашки на его плечах. — Я тоже буду стараться. — Я понял. Ты моё солнышко…***
Игорь так никуда и не уехал. Остался на ночь, а затем ещё на одну, чему была рада не только Юля, но и Дельта. Они ещё долго целовались, а потом, обнявшись, с трудноскрываемой горечью разговаривали о том, сколько времени упустили. Точнее, говорила в основном Юля, а Игорь слушал. Слушал, кивал и, зарывшись носом в волосы на макушке, просил прощения за скверный характер и неумение признавать ошибки. Клятвенно обещал уделять ей внимание и «не косячить» в новом году. Юля загадывала вернуть прошлое, встретить следующий год так же, как и предыдущий и наконец обрести счастье. И в этот раз её желание исполнилось.