***
две недели спустя.
До Нового Года остаётся всего семь дней — и Лиза, в безуспешных попытках закрыть все свои бесконечные долги и пропуски, совсем не разделяет всеобщего предпраздничного трепета. Отмечать Новый Год она не планирует: Машка, как и в прошлом году, скорее всего, до самого утра пропадёт на какой-нибудь сомнительной квартире с не менее сомнительными друзьями — такой уж у неё возраст! — а больше у Лизы, в общем-то, и нет никого. Хотя Лизу это не то чтобы слишком сильно расстраивает — зато не придётся тратить и так вечно отсутствующие деньги на многочисленные подарки. Тяжёлая дверь общежития встречает чужую безалаберность недовольным скрипом — Лиза сжимает в руках пестрящую тройками зачётку, невнятно бубнит свою фамилию и номер комнаты уставшей от жизни вахтёрше и быстрым шагом проходит вглубь коридора. В общежитии Лиза бывает редко: мама Машки, работающая анестезиологом в местной больнице, постоянно пропадает на работе, из-за чего Лиза практически живёт в их двухкомнатной квартире неподалёку от Комсомольской площади — благо, до её университета оттуда всего лишь пара пересадок на метро. — Я уже и забыла, что ты тут тоже живёшь, — удивлённо фыркает Христина — соседка Лизы по комнате. — Ладно, пофиг. Сделать расклад тебе? Лиза смеётся и мотает головой: Христина — а, точнее, «Идея» — ведь именно так она представляется вот уже как несколько месяцев, — в прошлом году свалилась на голову консервативных преподавателей университета Просвещения словно с другой планеты: длинные зелёные ногти, татуировка над бровью и выжженные дешёвой чёрной краской длинные волосы — а ещё колода карт таро с дурацкими картинками котов, которую она не выпускает из рук, крайне странные — и невозможно яркие — макияжи и, судя по скромным наблюдениям Лизы, не менее странные взгляды на жизнь. — А почему нет? — слышится будто насмешливое шуршание колоды. — Вдруг что-то новое о себе узнаешь… — Щас ты чё-то новое о себе узнаешь, — бурчит Лиза, пока раздражённо копошится в старом платяном шкафу. — Блять, да где толстовка моя? Ты не брала? Идея молча пожимает плечами — Лиза в ответ едва слышно бурчит что-то раздражённо-нецензурное, скидывает в потрёпанный чёрный рюкзак сменные вещи на несколько дней вперёд и с силой хлопает дверцей шкафа. — Ко мне за раскладами, между прочим, в очередь выстраиваются, — обиженно бурчит Идея. — Ну дава-а-й! — Я тороплюсь, — Лиза накидывает лямку рюкзака на одно плечо и снова мотает головой. — Отстань, а? Лиза и правда торопится: ей нужно забрать Машку со школы — на последнем уроке как раз должны объявить результаты районного пробника по математике, — купить несколько пачек какао — предновогодняя традиция! — и попытаться за ночь выучить около сорока билетов к завтрашнему экзамену по теоретическим основам лингвистики. — Могу на девушку твою расклад сделать, — предпринимает очередную попытку Идея. — Чё тебе, не интересно, чё у вас там дальше будет? Лиза резко поднимает голову: — Какую ещё девушку? — Как какую? — Идея непонимающе хлопает глазами. — Ну ту, мелкую… Вы же живёте вместе, нет? Лиза, тяжело выдохнув, делает пару шагов вперёд и медленно опускается на чужую кровать. — Ты совсем ёбнулась? — фыркает. — Тебя, типа, не смущает, что она, ну… В школе учится? — А чё такого-то? — Идея пожимает плечами. А после добавляет с невозможно умным видом: — Любви все возрасты… — О боже. Лиза одним движением убирает с лица отросшие за последнее время волосы и тыкает пальцем в колоду карт в чужих руках. — Она мне как сестра! — хмурится. — Чё ты, по картам своим посмотреть не могла? — Это не так работает, — Идея с улыбкой мотает головой и зачем-то тасует колоду. — Слушай, давай так: я сейчас сделаю тебе расклад, а завтра расскажу всем, кому сказала, что ты встречаешься с малолеткой, что ты с ней на самом деле не встречаешься… Лады? Лиза удивлённо дёргает бровями и бурчит что-то про то, что ещё секунда — и репутация общежития филологического факультета будет запятнана бытовой поножовщиной; а после, всё-таки смирившись со своим положением, кивает. — На что тебе сделать? — Идея от радости аж немного приподнимается на месте. — Можно на будущее, на чувства, на перспективы отношений… — Единственная моя перспектива, — перебивает Лиза, — это в «Чижик» съездить закупиться на выходных. А под чужим скептическим взглядом недовольно закатывает глаза: — Блять, ну давай на будущее, я не знаю… — Ладно. Идея кивает и, снова перетасовав колоду, кладёт перед Лизой три карты лицевой стороной вверх. — О, — чужая многообещающая улыбка заставляет Лизу тяжело выдохнуть. — Я думала, будет хуже… — Ну спасибо. — Тебя по-любому ждут перемены, — наманикюренный палец касается карты с цифрой восемь сверху, — видишь? Лиза удивлённо дёргает бровями: на карте нарисован чёрно-белый кот, на которого с неба падают то ли палки, то ли кометы — Андрющенко не уверена. — Я вижу только то, что коту пиздец… — бормочет растерянно. — Да бля, при чём тут кот, — Идея, видимо, окончательно поверив в себя и свои силы, хлопает Лизу ладонью по лбу. — Это восьмёрка жезлов. Короче, перемены… — Как у Цоя? — окончательно запутавшись, глупо улыбается Лиза. — Чего? — Позорище. Идея недовольно фыркает и, пожав плечами, поочерёдно показывает на две оставшиеся карты — на одной из которых нарисован неестественно огромный кот, держащий двумя лапами такую же огромную палку, — а после расплывается в довольной улыбке. — И знакомство новое, — насмешливо дёргает бровями. — Ну, типа, в романтическом плане. — Господи, — Лиза на выдохе касается ладонью лба, — только не это. Потому что у Лизы с «новыми знакомствами в романтическом плане» не складывается от слова совсем; за свои долгие двадцать один она ни разу не была в отношениях — правда, об этом не знает вообще никто — даже Машка! — а влюблялась и вовсе лишь однажды — да и то в коллегу на своей прошлой работе, которая полгода назад вышла замуж и совсем недавно родила ребёнка. — Знакомство будет очень неожиданным, — продолжает Идея, не обращая внимания на чужое ворчание. — Но приятным, знаешь? — Не знаешь, — передразнивает Лиза. А после бесцеремонно тычет пальцем в изображение двух обнимающихся котов — чёрного и белого — и фыркает: — Мне кажется, или ты занимаешься какой-то хуйнёй? — Не хочешь — не верь, — бурчит Идея. — Короче, ты не воспримешь это знакомство как что-то серьёзное… Но от судьбы не убежишь всё равно. Идея пожимает плечами и собирает карты обратно в колоду — а Лиза быстро спускается с чужой кровати, одним движением накидывает рюкзак себе на плечо и тянет на себя пошарпанную дверь комнаты в общежитии. И, усмехнувшись криво, бросает напоследок: — Я быстро бегаю.
***
Лиза терпеливо ждёт Машку у ворот школы. Тушит недокуренную сигарету сразу же, как слышит звук звонка и вой сотни подростковых голосов, усмехается и поудобнее перехватывает сумку с вещами — Маша выходит одной из первых. И по чужому выражению лица Лиза в ту же секунду понимает, что их обеих сегодня ждёт весёлый вечер — Машка в сердцах пинает небольшой сугроб, что-то неслышно бурчит себе под нос и с видом приговорённого к казни преступника подходит ближе. — Семнадцать баллов, — выдаёт вместо приветствия. — Бля… Лиза растерянно касается ладонью затылка, а после, чуть нахмурившись, ещё раз внимательно всматривается в лицо напротив. Подмечает чуть покрасневшие глаза и остатки, видимо, потёкшей туши на щеках — и, тут же сообразив, в чём дело, опускает ладонь на чужое плечо. — Ты чё, ревела, что ли? — бормочет непонимающе. — Из-за математики? — Не ревела я… Машка отводит взгляд в сторону и, сглотнув, по-детски растерянно шмыгает носом — Лиза хмурится и одним движением руки поворачивает заплаканное лицо на себя. — Ревела, — резюмирует. — Да не… — Маша с силой сжимает зубы и скидывает с себя чужую ладонь. — Отстань, а? Тебе чё, блин, больше всех надо? Лиза растерянно поджимает губы и, кивнув, делает шаг назад — в глазах напротив тут же вспыхивает вина. — Извини, — слышится тихое. Машка устало проводит ладонью по лицу и показывает рукой в сторону кольца многоэтажек — Лиза усмехается и понимающе кивает. Молча они доходят до ближайшего двора; Маша опускается на припорошенную снегом лавочку, чиркает зажигалкой и упирается взглядом в землю. — Ещё с тобой, блин, поругаться не хватало… — бурчит спустя пару затяжек. — Мало того, что пробник этот, так Сашка ещё… Лиза удивлённо поднимает голову — а после, ладонью стряхнув с лавочки снег, усаживается рядом. — В смысле? — Да бесит, — бурчит Маша обиженно. — Она на восемьдесят баллов написала, прикинь? Я ей говорю, типа, может поможешь и всё такое, а она такая: «Попроси кого-нибудь другого». Можно подумать, блять… Лиза усмехается еле слышно и, отобрав сигарету из чужих рук, затягивается тоже. — Было бы кого попросить — я бы попросила! Я к ней уже вообще от безысходности пошла… Маша поджимает губы и тыльной стороной ладони вытирает слёзы со щёк — Лиза в эту секунду чувствует, что на все сто процентов готова подраться с теми, кто вообще посмел Машку обидеть. — Ещё эта… — Романова снова шмыгает носом. — Наталья, блять, Анатольевна. Перед всем классом меня за худший результат… Нет чтобы помочь, так не-е-т, мы будем издеваться! Сказала, будем переписывать двадцать девятого после уроков… Я и Толя, бля, который вообще в школу чисто по праздникам ходит… Лиза тушит сигарету и медленно поднимается с лавочки — а после протягивает руку. — Ну всё, давай, хорош, — бормочет неловко. — Пошли домой. Придумаем чё-нибудь… Машка упрямо мотает головой: — Не пойду. Меня мама убьёт. Но за чужую ладонь всё равно послушно цепляется — и тоже поднимается с лавочки. Лиза забавно жмурится: с неба огромными хлопьями валит снег, на окнах многоэтажных домов мелькают многочисленные гирлянды, а на лице почему-то сама собой расплывается глупая улыбка. — А если я какао тебе сварю? — Лиза идёт ва-банк — всегда срабатывает. Машка поднимает полный надежды заплаканный взгляд — и, несмотря на свои бушующие юностью семнадцать, выглядит невозможно маленькой и растерянной; Лиза, не сдержавшись, в заботливом порыве поправляет на чужой голове тонкую шапку. — Мне ж не пять, — бурчит в глупой попытке казаться старше и круче. — Ой, да ладно, — Лиза фыркает. — Когда тебе пятнадцать было — сработало. И в шестнадцать сработало… И в тридцать по-любому сработает. Машка, видимо, не выдержав всё-таки, смеётся и быстро-быстро кивает — Лиза показывает ладонью в сторону вывески местного супермаркета и поудобнее перехватывает рюкзак. — Какао вообще жизни спасает, мне кажется… — улыбается. — В любом возрасте.***
Лиза медленно вливает молоко в небольшую кастрюльку и что-то едва слышно напевает себе под нос — Машка, сидящая на подоконнике рядом, забавно болтает ногами и периодически посмеивается с каких-то дурацких видео — чаще всего, конечно, с котами, — а самые смешные из них обязательно показывает Лизе. Андрющенко терпеливо смеётся, но в конце концов всё равно отмахивается — очередной подкаст про советских маньяков, включенный на телефоне, в этот уютный вечер интересует её куда больше. Почти высохшие после душа волосы упрямо щекочут лоб: Лиза одним рассерженным движением убирает их с лица, оглушительно чихает и бурчит что-то про то, что не хватало сейчас ещё заболеть — а после добавляет в кастрюлю малиновый сироп из бутылки, которую она на память утащила из кофейни в день увольнения по собственному, несколько ложек какао и творожный сыр — и убавляет огонь до среднего. После вооружается венчиком; Машка втягивает носом воздух и довольно прикрывает глаза. — Тоже пойду работать бариста чисто ради этого, — усмехается. — Ага, и ёбнешься через пару недель, — Лиза разводит руками, вспоминая свою последнюю попытку подзаработать. — Общепит не щадит никого. Машка бурчит недовольное: «Зануда» — и снова утыкается в телефон — Лиза, рассмеявшись, плавными движениями растворяет в кастрюльке сыр и периодически бросает заинтересованные взгляды на экран телефона, сюжет жуткого подкаста в котором с каждой секундой набирает обороты. А ещё спустя пару минут гулко хлопает входная дверь — Маша спрыгивает с подоконника, в шутку крестится — причём двумя пальцами и слева направо, — а после, тяжело выдохнув, медленно выходит в коридор. С порога на неё тут же обрушиваются строгие нравоучения — Лиза с силой сжимает зубы, стараясь не вмешиваться, но не выдерживает ровно в ту секунду, когда слышит жалобный всхлип и тихое: «Мам, ну я же не специально»; снимает с огня кастрюлю и, выключив плиту, тоже выходит в коридор. — Здравствуйте, — сдержанно кивает чуть ли не метающей молнии женщине. — Я тут это… Какао сварила… Будете? Маша, усмехнувшись вдруг, хлопает себя ладонью по лбу — Лиза подмечает, как строгий взгляд напротив в ту же секунду становится чуть мягче. — Не буду, спасибо. — Ладно… Но мы разберёмся! — воинственно бормочет Лиза, хоть и сама в своё время сдала математику исключительно благодаря чуду божьему. — У меня есть знакомая… Со мной учится в группе. Она, в общем, репетитором подрабатывает, так что поможет, не переживайте. И под удивлённым взглядом Машки добавляет уверенное: — Это, если что, бесплатно. Так что всё нормально. — Надеюсь, что хоть это поможет, — в чужом голосе сквозит легко читающееся раздражение. — Почему я должна на работе выслушивать… — Поможет, — аккуратно перебивает Лиза. — Обязательно поможет. Я ручаюсь, ладно? Женщина коротко кивает и наконец снимает длинный чёрный пуховик — а после устало сообщает о том, что вымоталась на смене, и, попросив не шуметь, уходит по коридору в сторону спальни. — Пронесло, — бормочет Лиза, когда слышит скрип закрывающейся двери. Машка благодарно кивает и бросает в ответ непонимающий взгляд: — А чё за знакомая-то? — Да нет никакой знакомой, — Лиза отмахивается и проходит обратно на кухню. — Я, кроме тебя, не общаюсь ни с кем особо. Сказала первое, чё на ум пришло… Чуть остывший какао Лиза разливает по кружкам — одну вручает Машке, а вторую обхватывает своими трясущимися от выброса адреналина ладонями. — И чё будем делать? — Романова, несмотря на свой невозможно жалобный вид, делает глоток и довольно жмурится. — Не знаю, — Лиза пожимает плечами. — Импровизировать?***
Лиза глупо смотрит на свой счёт в банковском приложении — и в ту же секунду понимает, что импровизатор из неё так себе. Деньги, отложенные с нескольких последних зарплат на съём отдельной квартиры — не всегда же, в конце концов, жить с Машкой и её мамой! — и так изрядно поредели в последнее время, а в случае работы с репетитором от них вообще ничего не останется; но Лиза всё равно упрямо бормочет себе под нос что-то про то, что она своё слово держит, и забивает в браузере глупое «репетитор по математике москва». — У меня есть деньги, если что, — бормочет Машка еле слышно. — Там на подарок маме, но… И Романовы не то чтобы слишком сильно нуждаются в деньгах: мама Маши неплохо зарабатывает, а отец, несколько лет назад ушедший из семьи, ежемесячно помогает алиментами; но Лиза, выросшая в абсолютно других условиях, слишком принципиальна для того, чтобы брать чужие деньги. Ей и так ведь до сих пор неловко, что она практически на птичьих правах живёт в чужой квартире — и неважно вовсе, что при этом Лиза негласно занимается бытом, еженедельно за свой счёт закупает продукты и постоянно встречает Машку со школы, которая, кажется, несмотря на свой подростково-скверный характер, искренне гордится их крепкой дружбой. — Захлопнись, — Лиза отмахивается. А после касается двумя пальцами уголка губ и улыбается: — У тебя молоко там… Не обсохло. В прямом и переносном. — Отвали, а? Машка, насупившись, уходит в ванную — а Лиза усмехается в ответ на очевидный максимализм и медленно листает список предложенных на первом попавшемся сайте репетиторов. В основном ей попадаются женщины преклонного возраста, одним своим видом вызывающие приступ паники, один раз — девушка, преподающая в школе, ценник у которой оказывается чересчур неподъёмным, и ещё несколько раз — преподаватели с более-менее адекватной ценой, но живущие при этом то в Строгино, то в Чертаново. — Как успехи? Маша возвращается уже без макияжа — от которого и так из-за постоянных слёз осталось одно лишь название, — и в домашней одежде; Лиза раздражённо трясёт головой. — Мы, походу, вдвоём с тобой на улицу пойдём жить, — бурчит, — если так пойдет. — Стрёмный какой-то сайт, — Машка нагло отбирает чужой телефон, — тут даже отфильтровать нельзя. Давай другой… Лиза на выдохе согласно кивает — с современными технологиями у неё отношения никогда толком не складывались. — О, вот тут получше будет. Машка поджимает губы, включает на чужом телефоне геолокацию и ставит фильтр на ближайшее местоположение, а после жмёт на кнопку «от дешёвых к дорогим». — Да не обязательно… — неловко оправдывается Лиза и предпринимает попытку забрать свой телефон обратно. — Ага, конечно, — Машка предусмотрительно поднимает руку вверх, а свободной ладонью хлопает Лизу по плечу. — В лотерею выиграла, а мне не сказала, да? Лиза пожимает плечами, но не спорит — и ещё спустя пятнадцать минут бесполезных поисков, глупых шуток и нескольких подзатыльников они с Машей наконец натыкаются на более-менее нормальное предложение. Цена подозрительно низкая: Лиза пробегается взглядом по описанию — из которого понимает, что они волей случая наткнулись на практикующую студентку третьего курса МПГУ, — а после внимательно рассматривает фотографию профиля: длинные тёмно-русые волосы, какая-то чересчур довольная улыбка и очаровательные ямочки на щеках. — Так, нет, — Лиза глупо трясёт головой. — Это точно мимо. — Почему? — Машка тыкает пальцем в экран, где виднеется надпись «В сети». — Цена норм, и живёт тут недалеко… Вообще удобно. Лиза отводит взгляд в сторону и растерянно жмурится, стараясь не подавать виду: накатывающее волнами смущение банально ускоряет ход сердца и отзывается забавно покрасневшими кончиками ушей. — Ты чё? — Машка насмешливо толкает Лизу ладонью в бок. — Ничё. — Значит, давай к ней, — Романова расплывается в наглой улыбке. — Она мне нравится, и ей хотя бы не пятьдесят… Лиза рассерженно мотает головой: — Ну чему она тебя может научить, а? Двадцать один год человеку… — Сама себя унизила, — смеётся Машка. — Давай без этого… Как его там… Без лукизма, во! — Эйджизма, — Лиза закатывает глаза. — Лукизм — это когда по внешности… Короче, всё! Разозлившись непонятно на что, Лиза грубо забирает свой телефон обратно — и выдыхает тяжело, потому что в диалоге с репетитором, который Машка начала пару минут назад сообщением «здрасте помогите пожалуйста», виднеется несколько смеющихся смайликов и расписание на ближайшие несколько дней. — Я уже почти обо всём договорилась, — Машка насмешливо щёлкает Лизу по носу. — Не нуди, а? — Романова! Маша испуганно ойкает от чересчур серьёзного тона — ведь по фамилии Лиза называет её крайне редко, — и, поднявшись с чужой раскладушки, усаживается в кресло — а после с крайне умным видом утыкается в сборник экзаменационных заданий и бурчит тихое: «Ты что, не видишь, что я занимаюсь?». — Хуйней ты занимаешься, — парирует Лиза. И снова пробегается взглядом по начатому диалогу с репетитором. Цепляется за чужое имя-отчество, которое почему-то кажется слишком ненастоящим — Мишель Алиевна, — в очередной раз рассматривает фотографию профиля и опять невозможно глупо краснеет. Просто потому что всё, что так или иначе связано с красивыми девушками приблизительно её возраста, вызывает у Лизы абсолютно неадекватную реакцию — начиная от неумения формулировать свои мысли и заканчивая глупо трясущимися руками, — и, словно одним плавным движением волшебной палочки, превращает Лизу в очаровательно заикающееся недоразумение. В диалог прилетает ещё несколько сообщений: Мишель спрашивает про класс, уровень подготовки и ожидаемые результаты — Лиза улыбается глупо и бросает взгляд в сторону Машки, которая якобы незаметно прикрывает задачником лежащий на столе телефон. И отправляет в ответ сообщение, будто бы сгенерированное плохо обученной нейросетью: «Одиннадцатый, семндацать баллов, а надо хотя бы двадцать семь. Двадцать девятого декабря пробник». Мишель Алиевна: сделаю всё, что смогу, но ничего не обещаю)) завтра в семь подойдёт? — Завтра в семь тебе подойдёт? — глупо переспрашивает Лиза. — Чудовище. Машка делает резкий оборот на стуле и расплывается в глупой улыбке, когда, видимо, понимает, что чужая злость уже успела сойти на нет. — Чудовище всё устраивает.***
на следующий день.
— Направо щас, я тебе говорю, — Машка с силой сжимает лямку рюкзака. — Чё ты споришь, а? — Налево, — упрямо мотает головой, — там срезать можно. У Лизы за спиной с горем пополам сданный на гордое «хорошо» зачёт — и, видимо, в честь этого удивительного события на улице огромными хлопьями валит снег. Дороги толком не чищены, из-за чего пятнадцать минут до назначенного адреса превращаются во все тридцать — Лиза проваливается в сугроб по щиколотку, морщится от холода и что-то бурчит про то, что пора уже, кажется, покупать лыжи. — Да там загорожено всё, блин! — Маша, видимо, не выдержав, нагребает полную горсть снега и закидывает её Лизе за шиворот. — Бесишь. — Ты… Лиза смешно трясёт головой: хлопья снега стекают вниз по спине, забираются дрожью под кожу и заставляют выдать в одном предложении огромное количество разнообразных нецензурных слов. Машка делает пару шагов назад и мотает головой, а затем, кажется, осознав, что так просто она не отделается, смеётся и уносится вперёд по улице — Лиза со своей отличной физической подготовкой — занятия восточными единоборствами в подростковом возрасте не прошли даром — догоняет её буквально секунд через тридцать. Цепляет за капюшон тёмно-зеленой парки и тянет на себя; а после, споткнувшись о низкий бордюр, валится прямо в огромный сугроб на детской площадке — и со смехом закидывает упавшую рядом Машку снегом, видимо, намереваясь её под ним похоронить. Романова трясёт головой, загребает ладонью побольше снега и самым наглым образом размазывает его по чужому лицу; а после, рассмеявшись, устало опускается прямо на землю и упирается взглядом в затянутое серыми тучами небо. Лиза наспех отряхивается и молча укладывается рядом — и плевать, что снующие вокруг детской площадки прохожие бросают на них двоих удивлённые взгляды. — Направо, — фыркает Машка, одним движением сдувая со лба упавшую прядь. — И мы и так уже опоздали. — А я тебе говорю налево! — Лиза, тяжело выдохнув, поднимается и протягивает ладонь. — Не спорь со старшими. Машка привычно цепляется за чужую руку и недовольно закатывает глаза. А после, нахмурившись, с крайне угрюмым видом выдаёт меткое: — Ебучая математика…***
Команда «Не спорь со старшими» в итоге всухую проигрывает беспечной юности — дорога до дома репетитора оказывается загорожена невесть откуда взявшимся забором, и поэтому Лизе, как самой взрослой и умной, приходится первой через него перелазить. Весь оставшийся путь до чужого дома Машка без устали припоминает Лизе её невозможное упрямство — а ровно перед чужим подъездом, зачем-то смешно натянув короткую чёрную шапку до самых глаз, бормочет жалобное: «Может, мы никуда не пойдём, а?». Лиза мотает головой и проскальзывает в чужой подъезд, когда дверь открывает кто-то из выходящих жильцов — а после здоровается с консьержем и зависает на стандартном вопросе: «Номер квартиры и цель визита?». — Сейчас… Андрющенко достаёт из кармана телефон и наспех открывает диалог с репетитором — там стыдливо жмурится от сообщения «вас ждать сегодня?», отправленного пятнадцать минут назад, и наконец бормочет номер квартиры; а после цепляет Машку за руку и тащит за собой. В холле их встречает высокая украшенная ёлка, куча разноцветной мишуры и надписи «С Новым Годом!» на русском и английском языках; Лиза удивлённо хмурится и переглядывается с такой же растерянной Машей, а затем наконец жмёт на кнопку лифта. Перед незнакомой дверью Лиза мнётся долгие несколько секунд: стряхивает остатки снега с одежды и обуви, меланхолично рассматривает дырку на куртке, полученную в неравной схватке с высоким забором, и зачем-то поправляет чужую шапку — а после наконец жмёт на звонок. — Здрасте, — неловко бормочет Лиза, когда дверь открывается. Взгляд её опущен в пол — на обладательницу очаровательных ямочек на щеках Лиза благоразумно решает не смотреть. — Мы опоздали немного, — тараторит. — Заблудились… Ничего же страшного? Я доплачу, если нужно… — Всё нормально, — слышится насмешливое. — Вы Маша, верно? — Не, — Андрющенко мотает головой. — Я Лиза. И наконец поднимает взгляд. Щурится непонимающе: с порога квартиры на неё смотрит будто бы абсолютно другая, нежели на фотографии профиля, девушка — отросшее светлое каре, пронзительный тёмно-карий взгляд и абсолютно непонятное для Лизы отсутствие ямочек на щеках, но при этом не пойми откуда взявшаяся россыпь веснушек. — Я… Адресом, кажется… — Там фотография старая, — в чужом голосе снова сквозит усмешка. — Так кому математика-то нужна? Вам? — Да нет, — Лиза мотает головой. — Машке… И под насмешливым взглядом показывает рукой в сторону — а в следующую секунду вдруг слышит громкий хлопок подъездной двери. — Бля… — сглатывает. — Я щас… За несколько рекордных минут Лиза спускается вниз по лестнице с шестого этажа — на улице ловит Машку за ворот куртки и, выругавшись, словно нашкодившего котёнка тащит её обратно. — Не пойду, — Маша упрямо мотает головой. — Я ничё не знаю, и мне стрёмно! — Блять, ну для этого репетиторы и существуют! Лиза, даже не думая сдаваться, хватается за чужое запястье и будто на буксире тащит Машу обратно на этаж. — Я не пойду-у-у… — Романова! Машка испуганно замолкает и, насупившись, выдёргивает руку — а после будто обиженно обгоняет Лизу на очередном лестничном проёме и бурчит что-то невнятное. — Детский сад, — слышится чужой голос. — Какая группа? — Ясельная, — бубнит Машка. — Сразу предупреждаю, что у меня тяжёлый случай. — Я заметила, ага. Заходите уже. Лиза виновато опускает голову под чужим насмешливым взглядом и послушно проходит в квартиру — а после нелепо останавливается в коридоре и прячет руки по карманам куртки. — Давайте я вам переведу и пойду, — бормочет. Затем бросает в сторону Машки рассерженный взгляд: — Сама дойдёшь? — Дойдёшь, — передразнивает Романова. — Пишите номер. Лиза, сглотнув, коротко кивает: — Можно на ты… Мы же одного возраста. — И ко мне можно, — чужая широкая улыбка заставляет смущённо отвести взгляд в сторону. — Мишель. — Знаю, ага, — Лиза кивает снова. — На сайте же написано. Я Лиза, если что… А, ну, то есть, я уже представлялась… Да. Андрющенко зачем-то делает шаг назад и неловко ударяется плечом об дверной косяк — а после слышит невозможно-требовательное мяуканье. — Ещё один, — бурчит Мишель недовольно. — Иди давай отсюда! Небольшой рыжий кот в ответ издает какое-то явно обиженное шипение и уносится вглубь коридора — Лиза растерянно моргает. — Ты номер-то запишешь? — А, да, сейчас, — Лиза кивает коротко, но телефон из кармана всё равно почему-то не достаёт. — Пишу. — Не вижу. Слышится негромкий смешок — Машка прижимает ладонь к лицу и, старательно сделав вид, что её здесь всё так же не существует, утыкается взглядом в однотонные бежевые обои. Лиза чувствует, что снова глупо краснеет — и, мысленно десять раз пожалев о том, что вообще пошла у Машки на поводу, наконец достаёт телефон. Разблокировать его удаётся только с третьего раза — всему виной замёрзшие из-за спонтанной игры в снежки пальцы, — а правильно ввести номер только раза, кажется, с пятого. Мишель терпеливо ждёт: с мягкой улыбкой наблюдает за чужими попытками не позориться хотя бы раз — Лиза правда очень старается, но всё равно с грохотом сама себе проигрывает, — периодически еле слышно посмеивается и несколько раз подряд повторяет номер телефона; Лиза добавляет в контакты несуразное: «маша мишель репетитор», с горем пополам переводит деньги и наощупь пытается открыть входную дверь. — Ты можешь проходить, кстати, — Мишель показывает рукой в сторону одной из комнат. — Ванная прямо по коридору, потом в спальню направо. Я сейчас подойду. Машка, не выдержав, смеётся: — Вы, типа, ждали, пока за меня заплатят? Чтоб зря не мучиться? — Задумалась, — Мишель отмахивается. — Проходи давай. Маша с ухмылкой кивает и, быстро стянув с себя верхнюю одежду, проходит вперёд по коридору — слышится шум воды в ванной. — Погоди, там замок дурацкий… Мишель делает резкий шаг вперёд — Лиза тут же отводит взгляд в сторону, — с силой тянет дверь на себя и что-то бурчит еле слышно; а после наконец кивает сама себе. — Она заедает, если слишком сильно хлопнуть, — улыбается. — Всё, ты теперь свободна… Как Добби. Лиза глупо хлопает глазами и выдаёт, кажется, лучшее, на что вообще способен её воспалённый разум: — Теперь понятно, почему мне постоянно носки на Новый Год дарят… Брови Мишель удивлённо приподнимаются — в коридоре повисает неловкая пауза, а спустя пару секунд всё-таки слышится такой же неловкий смех. — Набери мне, — вдруг просит Мишель. — Запишу номер. — З-зачем? — По поводу следующего занятия, — Мишель улыбается. — Ну, если захотите, конечно… Мне просто кажется, ты в этом плане будешь поответственнее, нет? — А, — Лиза выдыхает резко. — Я? Да! Я вообще… Сама ответственность, если честно. — Ага. Андрющенко касается ладонью затылка и, издав какой-то непонятный нервный смешок, набирает чужой номер — откуда со стороны спальни слышится громкий звук входящего звонка. — Ну всё, — Мишель кивает. А после вдруг расплывается в улыбке и бормочет наглое: — Я напишу, хорошо? Лиза быстро-быстро кивает и спиной вперёд наконец выходит в подъезд, а после, круто развернувшись, быстро сбегает вниз по лестнице — а в спину ей в последний момент упирается насмешливое: «У тебя шнурки развязаны… ответственность».***
— Носки, — недовольно бубнит Лиза себе под нос, ускоряя шаг, — какие, блять, носки, объясни мне? И добавляет рассерженным шёпотом: — Курс «Как опозориться перед девушкой»… В честь Нового Года по скидке, блять. Ответом ей становится лишь насмешливая тишина спального района — Лиза останавливается возле знакомого подъезда, прислоняет ключ и тянет на себя тяжелую дверь. — Дура, — ругает сама себя, — это ж надо было такое сказать, а… И Лиза едва ли понимает, в чём вообще причина её невозможно дурацкого поведения — то ли в недостатке опыта — абсолютно во всех смыслах этого слова, — то ли в присутствии слабоумия и полнейшем отсутствии отваги; Андрющенко поудобнее перехватывает пакет с купленными на ужин продуктами, открывает дверь и внимательно прислушивается — тишина. Мама Маши, по всей видимости, снова на работе — и как только сил хватает? — а значит, на какую-то часть вечера квартира в полном распоряжении Лизы — из-за чего на лице сама собой тут же расплывается довольная улыбка. Роем гудящие в голове мысли, заставляющие раз за разом прокручивать поистине «Тарантиновскую» сцену в коридоре чужой квартиры, немного успокаиваются только после привычного контрастного душа; Лиза быстро переодевается в чистые вещи, ставит на плиту кастрюлю с водой и снова включает очередной подкаст — лишь бы только отвлечься хоть на что-нибудь. Вечер проходит за привычными хлопотами: Лиза отмывает грязную со вчерашнего вечера посуду — мысленно проклиная Машку за привычку никогда не замачивать кружки после какао, — готовит на ужин незамысловатую пасту с беконом и снова утыкается в телефон; щелчок входной двери слышится ближе к десяти вечера. — Ты долго как-то, — бурчит Лиза, не отрывая взгляда от экрана. — Где шлялась? — Ну ма-а-ам. Лиза закатывает глаза и выходит в коридор — Машка стряхивает с куртки снег, за что тут же получает подзатыльник и ворчливое: «Почему в подъезде этого нельзя было сделать, а?» — раздевается и расплывается в довольной улыбке. — Она крутая, — резюмирует. — Мы договорились до двадцать девятого каждый день заниматься. А после, нахмурившись, добавляет: — Норм же? — Да норм, — Лиза отмахивается. — Главное, чтоб сдала нормально. Ужинать пошли.
***
Новое сообщение в Телеграме приходит около одиннадцати вечера: Лиза глупо рассматривает короткое «маша мишель репетитор», жмёт на уведомление и упирается взглядом в маленький кружок с фотографией. маша мишель репетитор: привет ещё раз маша уже сказала? мы договорились позаниматься до двадцать девятого, а дальше по ситуации. всё в силе?Индиго:
Привет, дп.
Да*
Лиза глупо с силой хлопает себя ладонью по лбу, когда вспоминает, что уже отправленное сообщение можно отредактировать — и, в попытке исправить ситуацию, набирает ещё одно.Индиго:
Так же в семь?
маша мишель репетитор: ага это теперь ежедневное мероприятие) Лиза глупо улыбается от этой невозможно дурацкой скобочки в конце — а после поджимает губы и хмурится, безуспешно пытаясь придумать, что бы ещё такое написать.Индиго:
Деньги сразу скинуть? Или предоплату можнт нужно?
маша мишель репетитор: нет, не надо. вдруг что-то пойдет не так) а насчёт предоплаты… просто не опаздывайте больше, ладно?Индиго:
Постараемся))))
Лиза зачем-то ставит в конце неадекватно огромное количество скобочек — а затем, чуть поразмыслив, отправляет ещё и довольный смайлик. — Ты с кем там? Машка опускается на свою кровать, которую наглым образом заняла Лиза, и заглядывает в чужой телефон — Андрющенко тут же жмёт на кнопку блокировки. — С Мишель, — бурчит. — Отстань. — Ого, — Машка забирается с ногами на кровать и прижимается спиной к стене. — Быстро она подсуетилась. — Ты охренела совсем? Маша, рассмеявшись, в последний момент умудряется увернуться от очередного подзатыльника. — Мы вообще-то про математику твою разговариваем, — ворчит. — Если что. — А, ну ладно, — Машка расплывается в глупой улыбке. — А то я думала, может, уже на биологию перешли… — Романова! Лиза откладывает телефон в сторону — ведь Мишель всё равно больше ничего не пишет, — хватает небольшую подушку и силой швыряет её в самого, кажется, наглого подростка на свете; Машка, не растерявшись, бросает подушку в ответ, бурчит недовольное: «Я в душ, зануда» — и с силой хлопает дверью. А спустя ещё пару секунд экран телефона, лежащего на кровати рядом, загорается будто насмешливым: «тогда до встречи)».***
на следующий день.
Лиза караулит Машку возле дома Мишель — просто потому что подняться на шестой этаж и снова на все сто процентов опозориться сегодня совсем не входит в её планы. С неба вновь огромными хлопьями валит снег: Лиза глупо поднимает голову, смешно щурится от падающих прямо в глаза снежинок и растерянно касается ладонью лица — кажется, ещё день такого сумасшедшего снегопада, и оставшиеся деньги точно придётся вложить в упряжку и парочку ездовых собак. Дешёвые наручные часы показывают полдевятого вечера: Лиза хмурится — ведь занятия у Мишель длятся всего лишь час, — поправляет съехавшую на лоб шапку и, тяжело выдохнув, всё-таки проходит в подъезд следом за очередным доставщиком с огромной сумкой за плечами. На нужный этаж поднимается пешком — лишь бы только хоть немного потянуть время, — останавливается возле обитой искусственной кожей двери и терпеливо ждёт ещё минут пять — а после наконец легонько стучит костяшками пальцев. Дверь, на удивление, открывается почти сразу: Мишель расплывается в довольной улыбке, поправляет растрёпанные волосы и делает характерное движение головой. — Заходи. Мы как раз почти закончили. Лиза тут же опускает взгляд — всё-таки, нужно было ещё немножко подождать! — а после медленно переступает порог чужой квартиры. — Сейчас она закончит там, — Мишель улыбается снова, — и отпущу вас. Чай? — Не, — Лиза мотает головой, стыдливо рассматривая грязные от снега кроссовки, — не надо, я… Но Мишель, видимо, даже не тратит время на то, чтобы вслушиваться в чужой детский лепет — откуда-то слева слышится звонкое: «Чёрный, зелёный? Сахар надо?» — и Лиза, вновь тяжело выдохнув, послушно стягивает с себя тёплую куртку с дурацким пушистым воротником. Кроссовки предусмотрительно ставит на коврик — и без того стыдно! — а после медленно проходит в кухню и опускается на табуретку около стола. — Чёрный, — бормочет. — И два… Две… Сахара два, короче. Мишель кивает и разливает кипяток сразу в три кружки — а после поворачивается и прижимается поясницей к кухонной тумбе. — Ты всегда такая скромная? Лиза резко поднимает голову: в тёмно-карих глазах — почти таких же, как у неё самой, — будто насмешливо прыгают наглые чертята. Слова застревают в горле — Лиза смущённо кашляет в попытке осознать происходящее, прислушивается к скрипу двери со стороны коридора и, не придумав ничего лучше, утыкается взглядом в стоящую на столе тарелку с фруктами. — Нет, — мотает головой. — Ну, то есть… Я не… — Расслабься, — Мишель с мягким стуком ставит перед Лизой кружку с чаем, а кончиками пальцев будто насмешливо пробегается по задней стороне шеи. — Я же пошутила, ну. Лиза дёргает головой, потому что чужое касание пробегается по телу неприятной дрожью — ведь у неё, на самом деле, проблемы не только с умением складывать буквы в слова при виде красивых девушек, но и с тактильностью. Откуда-то сзади слышится шорох: Лиза резко оборачивается, а Мишель так же резко убирает ладонь — и на лице стоящей на пороге кухни Машки тут же расплывается довольная улыбка. — Решила? — Мишель складывает руки на груди. — Ага, — Машка кивает. И, чуть дёрнув бровями, добавляет наглое: — А ты? — Маша! Мишель удивлённо выдыхает, но ничего не говорит; Машка проходит вперёд, опускается на свободный стул и хмыкает. — Спасибо, что хоть не Романова, — усмехается. — Сегодня я буду жить. — Вы ведь не родные, да? Мишель ставит перед Машкой кружку с чаем, а сама снова прижимается спиной к кухонному гарнитуру — потому что свободных стульев в кухне всего два. — Не, — Машка делает глоток и довольно жмурится, — её к нам аисты подкинули. Лиза хлопает себя ладонью по лбу: если кого здесь и подкинули аисты, то только Машку — заплаканную и потерявшуюся с разряженным телефоном в незнакомом районе пару лет назад. Лиза тогда по доброте душевной отвела ещё совсем юную Машку домой — а спустя пару дней по просьбе её мамы зашла на чай и абсолютно случайно подписалась на самую странную дружбу в своей жизни. — Садись, — Лиза подрывается с места и показывает ладонью на табуретку. — Да сиди ты, — Мишель отмахивается. — Нет, я не… — Сядь. Мишель делает шаг вперёд и опускает ладонь на чужое плечо — Лиза вздрагивает и тут же послушно усаживается на место. Голову растерянно вжимает в плечи: Мишель, словно названный красивым человеческим именем ураган, нагло нарушает всевозможные личные границы — а ещё одновременно вызывает желание забиться куда-нибудь в угол и больше никогда не показывать оттуда даже носа. Машка усмехается себе в кулак и утыкается в телефон, Мишель обхватывает ладонями кружку с чаем и чересчур довольно улыбается, а Лиза вновь невозможно глупо краснеет — и делает пару глотков, лишь бы только создать видимость занятости. — Я до завтра проверю, — подаёт голос Мишель. — И вечером разберём ошибки, как и договорились. Хорошо? — Ага, — Машка кивает. — Спасибо. Лиза удивлённо поднимает голову — Маша в ответ закатывает глаза. — Ну что? — Ты умеешь быть вежливой, — усмехается. — Новогоднее чудо? Мишель мягко смеётся и с улыбкой бегает взглядом от Лизы к Машке — и обратно. — А ты даже умеешь не нудить, — Маша чуть щурится, будто присматриваясь, а после бессовестно пожимает плечами: — А нет… Показалось.
***
через два дня.
Маша, скрестив руки на груди, с улыбкой прислушивается к голосам с кухни — пару часов назад она что-то бессовестно наплела Лизе о том, что не хочет идти домой одна, и попросила встретить её после репетитора; а затем до последнего момента нагло тянула время, лишь бы только вынудить Лизу снова подняться к Мишель домой. Потому что их взаимная симпатия слишком очевидна, да и в целом у Маши всё всегда очень просто — усложнять Романова не привыкла. И какой смысл вообще усложнять, если Мишель — которая совсем, кстати, не напоминает типичного репетитора! — и сама ничего не скрывает: «в лоб» спрашивает у Маши о том, есть ли у Лизы кто-нибудь — Машка тогда в ответ бурчит, что у Андрющенко только пара тараканов в голове, потому что все остальные померли от скуки; аккуратно уточняет, на кого Лиза учится и чем вообще занимается в свободное время; а в конце концов неловко интересуется, куда Лизу лучше позвать на свидание — и в голос смеётся от хмурого: «На кладбище. Отвечаю, ей понравится». Небольшой рыжий — но при этом, видимо, невозможно наглый — кот вальяжно выходит из спальни; а после, остановившись перед прижимающейся спиной к стене в коридоре Машей, издаёт требовательное «Мяу!» — и с разбега вцепляется когтями в школьные брюки. — Ты охренел что ли? — шипит. — Отстань! Кота удаётся снять только с третьего раза: Маша бросает ему вслед какие-то нецензурные проклятия, слышит с кухни довольный смех и, хлопнув себя по лбу, тяжело выдыхает. — Выходи с поднятыми руками, — слышится звонкий голос Мишель. — Партизан хренов. Маша тут же расплывается в улыбке, потому что Мишель, на самом деле, ей невозможно нравится: во-первых, как репетитор — математика всё ещё вызывает приступы ненависти ко всему живому, но на четвёртый день занятий у неё уже получается набрать хотя бы минимальный балл; во-вторых, как человек — такое же дурацкое, как у самой Маши, чувство юмора и очевидное желание покорить весь мир; и, в-третьих — и самых главных! — как возможная будущая девушка Лизы: такую кандидатуру Маша на все сто процентов одобряет — и плевать, что её, в общем-то, никто и не спрашивал. Под мягкий смех Мишель Маша проходит в кухню — там опускается на табуретку, врезается в Лизу взглядом и понимает, что ни капельки не ошиблась в своих рассуждениях: чужая глупая улыбка и очаровательно покрасневшие кончики ушей максимально дополняют и без того чересчур забавную картину. Маша недовольно цокает, когда в голове проносится насмешливое: «Господи, ну и кому из нас тут семнадцать?». Мишель вновь ставит на стол кружку с чаем — это уже становится маленькой традицией; Маша в ответ благодарно кивает и тянет руку к вазочке с шоколадными конфетами. А в следующую секунду слышит будто кошачье недовольное шипение — Лиза загребает горсть конфет в широкую ладонь, бурчит тихое: «Моё» — и бросает в ответ уничтожающий взгляд. — Как дети малые, — смеётся Мишель. — У меня там ещё есть… Рядом с Лизой и так уже куча разноцветных обёрток; Маша закатывает глаза, а после, убедившись, что Лиза слишком увлечена очередной распаковкой, медленно переводит взгляд на Мишель — и с хитрой улыбкой подмигивает. Мишель в ответ кивает и улыбается тоже — а после настолько ласково смотрит на уплетающую свои любимые конфеты Лизу, что несладкий зелёный чай, который Маша последние пару месяцев пьёт в любое удобное время, как-то резко становится чересчур приторным. Маша хмурится, мысленно вынашивая грандиозный план о том, как же всё-таки оставить этих двоих наедине — Мишель-то, понятно, и сама только за, но вот Лиза… Лиза всегда слишком много думает: по сто раз прокручивает в голове события годовалой давности, постоянно сама себя накручивает и плохо спит по ночам; а ещё не любит прикосновения — хоть они и никогда об этом не говорили, — ведёт себя, как самое настоящее недоразумение, когда в поле её зрения попадает очередная харизматичная блондинка — Машка, естественно, не в счёт! — и сбегает сразу же, как только чувствует хотя бы минимальные знаки внимания — видимо, потому, что понятия не имеет, что со всем этим дальше делать. Так же, как и сейчас. Мишель, конечно, удаётся ненадолго ослабить чужое цепкое напряжение с помощью шоколадных конфет — купленных, естественно, по совету Маши, — и чёрного рассыпного чая с мятой, который слишком сильно любит Лиза; но ещё спустя пять минут неловкого диалога, в который Маша за своими размышлениями даже не вслушивается, всё возвращается на круги своя. Лиза отставляет пустую кружку в сторону, бормочет сбивчивые благодарности и зачем-то извиняется — а после тараторит что-то про то, что они с Машей торопятся и вообще куда-то опаздывают — Маша в ответ только и успевает, что удивлённо дёрнуть бровями, — пулей вылетает в коридор и нелепо путается в непросохших от снега шнурках кроссовок. Мишель наблюдает за всем этим с мягкой улыбкой — но не спорит; Маша, воспользовавшись чужим замешательством, одними губами шепчет: «Удачи» — и, наспех одевшись, практически выбегает в подъезд — а после быстро спускается по лестнице, толкает тяжёлую подъездную дверь и резко втягивает носом морозный воздух. Роется по карманам парки — вытаскивает на свет зажигалку, быстро прикуривает и неосознанно цепляется взглядом за сидящего на лавочке человека; а уже в следующую секунду подмечает бессменную чёрно-белую бандану, собранные в пучок волосы и острые черты лица, на которые Машка с грохотом повелась ещё около полугода назад. — Саш? Одноразка из чужих рук исчезает в ту же секунду; Машка смеётся и мотает головой. — Не ссы, — улыбается, — свои. Вот только Саша, кажется, категорически с озвученным не согласна: она выдыхает тонкую струйку дыма в сторону, поднимается с лавочки и прячет руки по карманам — а после будто рассерженно сводит брови. — Что? — Да ничего, — Маша опускает взгляд; неловкость забирается под кожу вместе со сладковатым запахом дыма. — Поздороваться просто… Сашка моргает растерянно — а после уголки её губ едва-едва дёргаются в улыбке. — Ладно. Маша неловко поправляет вечно съезжающую на лоб шапку: беспричинное пассивно-агрессивное поведение отзывается растекающейся по венам обидой и желанием нагрубить в ответ. Но вместо этого Романова, аккуратно улыбнувшись, бормочет: — Ждёшь кого-то? — К репету, — Сашка отмахивается. — К Мишель? — Маша удивлённо склоняет голову. — У нас один репетитор на весь район или что? Саша вдруг улыбается мягко и ласково — совсем не под стать ни своему якобы суровому образу, ни такой же суровой компании одноклассниц, которых Машка уже как несколько месяцев обходит стороной. — У нас родители знакомы, — пожимает плечами. — Я с прошлого года с ней занимаюсь. Маша кивает — а сама старательно делает вид, что остатки мыслей со свистом не вылетают из её глупой головы, когда Сашка смешно фыркает от упавшей ей прямо на нос снежинки. Тишина обволакивает пространство: Маша глупо пялится на девочку-из-параллельного-класса, бестолково пытаясь придумать хоть какую-нибудь тему для диалога, а Сашка нервно крутит в руках одноразку — и периодически бросает в ответ то ли настороженные, то ли заинтересованные взгляды. Громкий звук домофона резко приводит в чувство; Машка поворачивает голову, подмечает разъярённую и почему-то запыхавшуюся Лизу и, выдохнув, думает, что минут через десять её ждет невозможно долгая и нудная лекция — а после с усмешкой делает шаг навстречу и в последний момент цепляет Лизу, чуть было не поскользнувшуюся на припорошенном снегом льду, за руку. — Бля, — Лиза с силой цепляется за чужую ладонь. — Спасибо. Маша кивает и осторожно высвобождает руку, а затем поворачивается обратно — но в ту же секунду понимает, что, кажется, что-то пошло не так. От чужой мягкой улыбки не остаётся и следа: Сашка сводит брови на переносице, снова прячет руки по карманам и с силой сжимает зубы; а после, кивнув сама себе — и, судя по всему, сделав какие-то абсолютно неправильные выводы, — быстрым шагом подходит к подъездной двери. — Погоди, стой… Маша протягивает руку в попытке схватиться за чужой капюшон, но нелепо поскальзывается на том же самом месте, где чуть не упала Лиза — а в следующую секунду тяжёлая дверь с грохотом захлопывается прямо у неё перед носом. — Бля-бля-бля, — Машка глупо трясёт головой, отказываясь верить в чужую невообразимую глупость, — только не говори мне, что она?.. Лиза тяжело выдыхает: — Идея так же подумала. Ну, соседка моя в общаге… Забыла тебе сказать. Маша от накатившего волной отвращения досадливо морщится: возможные отношения с Лизой — которую она воспринимает исключительно как подругу, сестру и частично приёмную маму, — ощущаются как самая странная и одновременно мерзкая ситуация, которая вообще могла с ней произойти. — Они что, ёбнулись все разом? — фыркает. — Ты ж мне как… как… Как мать, блин! Лиза смеётся громко и, перехватив поудобнее старый чёрный рюкзак, без которого практически не выходит из дома, показывает головой в сторону тротуара. — Это ты чё хочешь сказать, — усмехается и ускоряет шаг — Маша послушно идёт следом, — что я тебя, типа, в четыре года родила? Маша недовольно цокает: — Ну типа. Лиза, остановившись вдруг, разворачивается — а после дёргает бровями и бросает в сторону Машки насмешливый взгляд. — Знаешь, что-то мне подсказывает, — в якобы понимающем жесте Лиза опускает ладонь на чужое плечо, — что математика — это всё-таки не твоё.***
на следующий день.
Вчерашний инцидент упорно отказывается покидать глупую подростковую голову: даже после лекции Лизы о том, что бросать её без предупреждения в чужой квартире, вообще-то, жестоко и низко; после приготовленного вместе ужина, короткого разговора с мамой об оценках — больше ведь совсем не о чем! — и отправленного в давным-давно пустующий диалог неловкого: «сань, ты точно подумала какую-то хуйню»; и даже после двух подряд кружек какао, запущенной на ноутбуке первой части «Гарри Поттера» и наглого сна у Лизы на плече спустя двадцать минут после начала фильма. Маша шагает по шумным школьным коридорам, безвкусно облепленным дешёвыми советскими украшениями, и взглядом неосознанно выискивает в толпе знакомый силуэт — ей почему-то безумно сильно хочется оправдаться, наконец признаться в своей мешающей думать влюблённости — не получилось полгода назад, так, может, получится хотя бы сейчас! — и заодно реализовать свой, по меньшей мере, гениальный план. На лице сама собой появляется глупая улыбка: Маша заворачивает в левое крыло — старательно игнорируя кабинет математики, один только взгляд на который заставляет раздражённо свести брови, — осторожно подходит к шумной компании девчонок, частью которой раньше была она сама, и, выдохнув, поднимает взгляд. Саша удивлённо фыркает, но ничего не говорит — а стоящие по обе стороны от неё Даша и Лиза тут же замолкают на полуслове. — Сань… Маша жмурится; голос предательски вздрагивает, а в голове насмешливо мелькает мысль о том, что, кажется, социальная неловкость Лизы передаётся воздушно-капельным. — Чё ещё? Сашка в защитном жесте складывает руки на груди — Маша в ответ тяжело выдыхает, всеми силами стараясь игнорировать чужое упрямство. — Давай, — показывает головой в сторону коридора, — поговорим? — Говори, — Саша нервно одёргивает белую рубашку, абсолютно не сочетающуюся с голубыми джинсами, — мне скрывать нечего. А после, нахмурившись, добавляет вдруг: — В отличие от тебя. Маша удивлённо дёргает бровями, а после зачем-то переводит взгляд на стоящую рядом Дашу — та моментально отворачивается, будто намеренно избегая зрительного контакта. Под кожу сотней маленьких иголок забирается чересчур подозрительное чувство — Машка трясёт головой, пытаясь не делать поспешных выводов, и нагло цепляет Сашу за запястье. — Пошли, говорю. И Сашка, на удивление, не спорит: вместе они проходят по длинному коридору, прячутся во временно закрытом из-за обвалившегося потолка крыле и, глупо переглянувшись, замолкают. Маша улыбается: Саша, видимо, под стать своим подругам, пытается казаться круче и агрессивнее — хмурится, складывает руки на груди и что-то бурчит еле слышно; вот только Маша на все сто процентов знает, что Сашка абсолютно другая. Мягкая, моментами неловкая и вечно что-то напевающая себе под нос — она с детства занимается танцами, постоянно снимает глупые видео в сторис — которые Маша вовсе не пересматривает по десять раз на дню! — и бесконечно травит глупые шутки. Во всяком случае, такой она была раньше — до тех пор пока ровно полгода назад не начала встречаться с девчонкой с десятого «Б»; и до тех пор пока Машка, не выдержав впервые разбитого из-за, оказывается, невзаимной влюблённости сердца, не прекратила общение со всеми, кто так или иначе имел к Саше отношение. — Мне нужна твоя помощь, — Маша улыбается и, сделав шаг вперёд, аккуратно касается чужой руки. — А ещё, мне кажется, нам нужно поговорить…
***
тем же вечером.
Лиза злобно утыкается взглядом в отправленное старостой расписание и что-то едва слышно бурчит про то, что в деканате университета Просвещения сто процентов сидит Воланд вместе с его свитой — просто потому что никаким другим образом невозможно объяснить три пары, поставленные и тридцатого, и тридцать первого декабря. На письменном столе разложено несколько тетрадей — Лизе к завтрашнему дню нужно переписать все пропущенные лекции, чтобы наконец получить доступ к экзамену по риторике, — написанные от руки шпаргалки, «счастливые носки», которые вот уже три года подряд якобы приносят удачу на сессии, и, конечно, истёртые пять рублей, что ещё со школы бережно хранятся под обложкой паспорта. — Надо ещё свечку поставить, — Лиза тяжело выдыхает, пытаясь разобрать почерк одногруппницы, у которой с горем пополам выпросила тетрадь с лекциями, — и, дай бог, пронесёт. Машка смеётся и подходит ближе: с гордостью тыкает пальцем в исчёрканный ручкой решебник, бурчит, что благодаря Мишель завтра обязательно наберёт минимальный балл, а после заявляет, что без зазрения совести отправит Наталью Анатольевну обратно в ад — собственно, туда, откуда она и явилась в начале этого учебного года. Лиза вздрагивает: любое упоминание Мишель, которая как-то слишком сильно ей нравится — и дело вовсе не в шоколадных конфетах! — заставляет глупо краснеть и моментально терять суть любого разговора. — …надеюсь, нормальный вариант завтра попадётся, — пробивается Машкин голос сквозь пелену смущающих мыслей. — Ты меня слушаешь вообще? — Да-да, — Лиза глупо улыбается, безуспешно пытаясь выбросить из головы чужую привычку вечно откидывать с лица мешающиеся волосы, — я пишу просто. Машка усмехается, но не спорит: Лиза подтягивает к себе тетрадь, трясущейся рукой выводит название лекции и хмурится — оказывается, безусловной любви к русской классической литературе и интуитивной грамотности совсем недостаточно для того, чтобы стать квалифицированным филологом. — Слушай, — бормочет вкрадчиво и опускает ладони на чужие плечи; Лиза дёргается. — А ты мне друг?.. Или так… Лиза неосознанно ведёт плечами, потому что прикосновения — даже от самых близких людей, — всегда вызывают у неё мерзкое чувство незащищённости. — Обычно после этой фразы начинается какой-то пиздец, — фыркает. — Что тебе нужно, чудовище? Машка смеётся и очаровательно трясёт головой, а после тянется к телефону и показывает Лизе переписку в каком-то чате. — Наши завтра на каток идут, — бормочет, — ну, точнее, уже не наши, а… Короче, не суть. — Я никуда не пойду, — отрезает Лиза. — У меня экзамен и я ненавижу… Конкретно в данный момент я ненавижу вообще всё, если честно. Машка нагло усаживается прямо на письменный стол, предварительно отодвинув тетради в сторону, а после строит самое жалобное на свете выражение лица. — Пожа-а-а-луйста, — тянет. — Тебе ничё не надо делать… Просто придёшь со мной, а потом я будто случайно встречусь с Сашкой и такая: ой, как же так, какое совпадение! Ты под шумок свалишь, а дальше я сама разберусь. — Банальнее не придумаешь, — Лиза фыркает. — Куда делась её девушка? — Без вести пропала, я надеюсь, — бурчит Машка. А под откровенно осуждающим взглядом опускает голову и добавляет растерянно: — Разошлись они. Птичка нашептала. Лиза тяжело выдыхает: она ведь до сих пор помнит, как полгода назад успокаивала Машку после с грохотом обрушившегося на неё неба — и как по-взрослому упрямо убеждала, что таких «Саш» у неё будет ещё вагон и маленькая тележка. — Оно тебе надо? — бормочет. А затем, повернувшись, подмечает невозможно глупую улыбку и бегающий из стороны в сторону взгляд — и понимает что, кажется, ещё как надо. — Как вы мне все дороги, — ворчит. — Во сколько?
***
на следующий день.
Лиза ненавидит зиму. А ещё Новый Год, снег и очаровательных блондинок со странным именем, которые одним только взглядом заставляют её вести себя словно трёхлетний ребёнок с задержкой в развитии; но гораздо больше всего этого Лиза ненавидит каток. Орущую из хриплых колонок новогоднюю музыку, выписывающих пируэты довольных людей — Лиза на ногах-то едва ли стоит в свои двадцать один — чего уж там говорить о коньках! — и огромные очереди к будке с прокатом; а, может, всё дело в том, что в детстве какая-то двоюродная тётушка умудрилась забыть её прямо посреди залитого льдом Парка Горького. А ещё ценники, которые ближе к Новому Году взлетают будто бы до небес; Лиза, прищурившись, пытается высмотреть криво налепленный распечатанный прайс, получает тычок в спину и неловкое: «Ой, извините» — от женщины с двумя детьми и рассерженно сводит брови — если бы не Машка… Машка, которая наглым образом опаздывает: классная руководительница — и по совместительству учительница математики, которую ненавидят всей параллелью, — попросила её задержаться после пробного экзамена и объяснить, каким именно образом она решила некоторые из заданий. Очередь медленно, но верно продвигается: Лиза пишет в диалог с Машкой короткое «Ну ты где там?», а в ответ почти сразу получает: «всё, я сдала, лечу. возьми тридцать девятый мне». Лиза хмурится — у Машки ведь, кажется, тридцать восьмой размер ноги, — но не спорит: берёт на прокат две пары коньков — ведь Маша для реалистичности происходящего уговорила Лизу просто недолго постоять у бортика; оставляет в специальной кабинке вещи и устало опускается на трибуны. Оглядывается: на улице стремительно темнеет, на почищенный только что каток снова хлопьями валит снег, а вдали виднеется шумная компания подростков — кажется, именно тех, которые и нужны Машке, но Лиза не уверена. Лиза уже вообще ни в чём не уверена: вставать на лёд ей по-детски страшно, а где-то глубоко внутри набирает силу желание просто сорваться с места и сбежать — но привычка всегда держать своё слово всё-таки оказывается сильнее. Ещё спустя минут десять откуда-то справа наконец слышится шорох: Лиза тяжело выдыхает, бурчит тихое: «Наконец-то» — и, не поворачивая головы, протягивает связанные шнурками коньки. — Ага, — слышится звонкое. — Я, конечно, предполагала, но… Не думала, что всё будет настолько предсказуемо. Лиза резко поворачивает голову: упирается взглядом в довольно улыбающуюся Мишель, хмурится и трясёт головой, надеясь, что ей показалось — но Мишель, как назло, никуда не исчезает. — Бля-я-я, — тянет. — Серьёзно, да? — Ага, — Мишель усмехается. — Развели прямо как малолеток. Лиза сглатывает и опускает голову, мысленно продумывая самый изощрённый план мести по отношению к Машке — а после Мишель вдруг нагло придвигается ближе и опускает ладонь на чужое плечо. — Ладно, чё уж теперь… — смеётся снова. — Какой размер взяла? Тридцать девятый? — Блять, да откуда она… — Они, — поправляет Мишель. — Саша, видимо, тоже участвует… Она ж меня сюда позвала. — А, да? — Лиза удивлённо поднимает взгляд. — Ага, — Мишель улыбается и тянет руки к паре коньков. — Сказала, что ей нужно, чтобы кто-нибудь пошёл с ней, потому что там будет её одноклассница, которая ей давно нравится… А я всегда за любой движ, если честно. — Мне Машка сказала примерно то же самое. Ну, плюс-минус. Лиза тяжело выдыхает, предусмотрительно решив умолчать о банальной истории неразделённой подростковой любви, и снова опускает взгляд — Мишель ловко распутывает шнурки, кончиками пальцев осторожно касается лезвия и кивает сама себе. А после с улыбкой переводит на Лизу взгляд: — Ты прям в кроссах кататься собираешься? — Я не… Лиза мотает головой и резко поднимается с места — что-то лепечет про пары, подготовку к экзамену и другие невозможно важные — и отсутствующие! — дела; Мишель встаёт тоже и насмешливо цепляет Лизу за рукав тёплой куртки. — Ты же не кинешь меня сейчас? — чуть склоняет голову. — Так ведь? Лиза резко втягивает носом воздух, опускает взгляд и снова что-то бессвязно бормочет — а после выдёргивает руку — чужие прикосновения всё ещё вызывают приступ паники и отвращения одновременно, — и, тяжело выдохнув, медленно кивает. — Да… То есть нет… Короче, я… Мишель улыбается и в привычном жесте откидывает с лица волосы — а Лиза в ответ только глупо пялится, будучи не в силах сформулировать нормальное предложение. — Я не люблю, — бурчит в конце концов, — коньки. И не умею. И не буду. — Почему? — Как почему? — Лиза тяжело опускается обратно на скамейку. — Во-первых, потому что это страшно, во-вторых, потому что холодно, а в-третьих — небезопасно, потому что тебе в любую секунду могут отрезать пальцы, и… — Подожди-подожди, стой, — Мишель смешно трясёт головой. — Что? — Я видео видела… — О, господи… Мишель поднимается с места, тыкает пальцем на стоящие рядом коньки и складывает руки на груди. — Надевай. — Не… — Зря заплатила что ли? — фыркает. — Я научу, там не сложно. Дава-а-й! Лиза сглатывает и медленно опускает взгляд на коньки — а после снова поднимает голову и встречается с чужой мягкой улыбкой. — Если я умру — это будет на твоей совести, — бурчит. — Поняла? — Не умрёшь, — смеётся. — Я поймаю, если что.
***
Мишель полностью берёт на себя ответственность за происходящее — а в моменте даже признаётся, что предполагала, что именно задумали её ученицы; и именно поэтому согласилась на эту старую как мир авантюру. Лиза в ответ глупо краснеет, но ничего не говорит — достаточно и того, что Мишель, опустившись на одно колено, заботливо завязывает шнурки на её коньках, — а после, нахмурившись, думает, что над ней самым наглым образом насмехается весь мир. Руки тянутся к телефону: Лиза стягивает одну перчатку — Машка ведь, видимо, шутки ради, попросила её одеться как можно теплее, — набирает большими буквами угрожающее «Романова.», а после снова убирает телефон во внутренний карман тёплой куртки — и опускает на Мишель взгляд. И снова слова глупо застревают в горле; Лиза жмурится и отворачивается, мысленно проклиная своё неумение жить эту дурацкую жизнь, а ещё спустя пару минут слышит заботливое: «Не давит?» Лиза мотает головой — Мишель в ответ смеётся и ещё сильнее затягивает шнурки. — Теперь давит, — бурчит. — Так и надо. Свои коньки Мишель надевает гораздо быстрее — а ещё беспечно оставляет на трибунах куртку, в ответ на строго сведённые брови бросает довольное: «Да не холодно же!» — и, нагло ухватив Лизу за руку, тянет за собой к залитой площади. И только в эту секунду Лиза наконец понимает, на что именно она подписалась: глупо смотрит на сцепленные ладони, бросает взгляд на розовеющее закатом небо и прислушивается к какой-то слащаво-новогодней музыке из колонок; а после медленно встаёт одной ногой на лёд и думает, что до завтрашнего утра Машка точно не доживёт. — Не, так не прокатит, — Мишель ловко спускается на лёд и, сделав пробный круг, хватает Лизу за обе ладони. — Надо резко. — Не… Мишель с силой тянет Лизу на себя — затем опускает ладони на талию, легко удерживая на месте, позволяет себе чересчур заинтересованный взгляд и, ласково улыбнувшись, подталкивает Лизу к бортику. — Твою мать, — Лиза испуганно цепляется двумя руками за перегородку и мотает головой. — Всё. Я никуда не пойду. — Будем тут стоять? — Я — да. Мишель смеётся и, кивнув, проезжает чуть вперёд — а затем резко разворачивается и снова оказывается чересчур близко. — Давай руку. Лиза вновь мотает головой и ещё сильнее сжимает пальцы на бортике — Мишель объезжает Лизу с обратной стороны и легонько толкает в бок. — Я тогда тебя толкать буду, — усмехается. — Как на буксире… Только наоборот. Лиза, не сдержавшись, улыбается: Мишель слишком очаровательно непосредственна для репетитора, и будто бы чересчур беспечна для девушки, которой можно было бы хоть немного довериться — хотя Лиза и без того никому, кроме Машки, не доверяет толком. — Дава-а-ай, — тянет Мишель. — Не бойся ты, ну! Лиза сглатывает: Мишель, в качестве подтверждения сказанных до этого слов, снова легонько толкает Лизу ладонью в бок — коньки неловко скользят по припорошенному снегом льду, а пальцы сами собой разжимаются; Андрющенко неловко взмахивает руками и чуть было не падает, но Мишель тут же ловко цепляется за чужие ладони. — Сказала же, что поймаю, — улыбается. — Давай, поехали. И Лизе ничего не остаётся, как вцепиться в чужие замёрзшие — или они всегда такие холодные? — руки и нелепо дёрнуться вперёд; Мишель смеётся снова и одним движением сдувает с лица волосы. — Ты едь, — улыбается, — а не иди. И, резко развернувшись, разжимает одну из ладоней — Лиза протестующе мычит и с силой цепляется за вторую руку. — Не… — За бортик держись, — Мишель смеётся очаровательно. — Чудо, блин. Лиза фыркает и послушно сжимает ладонью перегородку, а сама тем временем думает, что если она и чудо, то только её любимое шоколадное — которое в «Дикси» по акции. Мишель всеми силами старается вести себя как джентльмен на первом свидании — хоть Лиза и упрямо гонит от себя мысли о том, что это и правда свидание. Крепко держит за руку, подсказывает, как лучше ставить ноги, и терпеливо держится рядом — и спустя двадцать минут они, наконец, заканчивают первый круг. — Ну вот, — смеётся Мишель. — С первым разом тебя, получается. Лиза тут же отводит взгляд в сторону и даже мысленно благодарит Машку за то, что она попросила обязательно надеть тёплую шапку — ведь под ней хотя бы не видно её по-дурацки покрасневших кончиков ушей. Мишель расслабленно прижимается к бортику; Лиза аккуратно встаёт рядом, обеими руками цепляется за перегородку и бросает в сторону растерянный взгляд — а в следующую секунду чётко осознает, что, кажется, попала. Потому что Мишель невозможно красивая: с высветленными волосами, приподнятыми в улыбке уголками губ и в дурацком новогоднем свитере с оленями — который, на удивление, слишком сильно ей идёт; Лиза неосознанно перехватывает чужой взгляд, сглатывает и растерянно трясёт головой, пока в мыслях мелькает насмешливое: «Блять, только не это…». — Что? — Мишель очаровательно склоняет голову. Лиза тут же отводит взгляд: мысли со свистом вылетают из головы, а освободившееся место занимает по-идиотски гудящий рой сверчков. Ещё спустя пару секунд на лице расплывается невозможно глупая улыбка: — Ничего. Мишель смеётся — громко и заразительно, — а Лиза снова глупо краснеет, будто влюблённый подросток. — Я тогда прокачусь кружок и вернусь, — Мишель ловко отталкивается от бортика и, дождавшись ответного кивка, передразнивает насмешливо, — ни-че-го. Лиза улыбается, но в этот раз взгляд не опускает — хоть и чувствует себя невозможно растерянно. Внимательно наблюдает за тем, как Мишель легко разгоняется на льду, как в последний момент ловко огибает явно такого же любителя покрасоваться — и с усмешкой отдаёт ему «пять», — а после, резко развернувшись, снова набирает скорость. Ещё спустя пару секунд Лиза вдруг теряет Мишель в толпе заснеженных людей — а в следующий момент в неё с силой врезается очередной неосторожный любитель экстрима. Руки сами собой разжимаются: Лиза неловко поскальзывается на льду, но каким-то чудом всё равно умудряется не упасть — а после, не успев схватиться за бортик, медленно выезжает в самый центр катка. Глупо озирается по сторонам: рядом со свистом проносится очередной недоделанный фигурист, а кто-то из посетителей в последний момент останавливается перед застывшей посреди катка Лизой и бурчит недовольное: «Или езжай, или отойди». Лиза в ответ рычит тихое: «Съебись, или я тебя под этим льдом закопаю, понял?». Угроза звучит глупо и абсолютно нелогично, но парень, пробурчав что-то невнятное, разворачивается и уезжает; Лиза пытается сдвинуться хотя бы на миллиметр, но коньки, как назло, отказываются скользить по недавно выпавшему снегу — правая нога неудачно подворачивается, наружу вырывается нестройный поток матов, а пространство вокруг предательски сужается от клокочущей где-то в горле паники. Лиза глупо взмахивает руками, делает очередную попытку свести упорно разъезжающиеся ноги и, всё-таки не удержавшись, падает — вот только коснуться льда не успевает, потому что её в последний момент подхватывают чужие руки. — Тебя ни на секунду оставить нельзя, да? Мишель опускает ладони на талию и одним резким движением поворачивает Лизу к себе — слышится смешное шуршание такой неподходящей к тёплому вечеру зимней куртки. Лиза сглатывает и моргает медленно: с неба всё так же валит снег, глупо грохочущее сердце сбивает дыхание в унисон слащавой музыке из колонок, а Мишель вдруг улыбается и в неожиданно ласковом порыве поправляет её съехавшую на лоб тёплую шапку. — Давай, — улыбается и, разжав ладони, аккуратно берёт Лизу за руку, — поехали уже.
***
За временем на катке особо никто не следит: и поэтому Лиза, в конце концов более-менее приноровившись, откатывает даже на полчаса больше — и тянет Мишель к выходу только тогда, когда из-за непрекращающегося снега кататься становится практически невозможно. Мишель смеётся, но не спорит: ловко снимает с себя коньки, помогает расшнуроваться окончательно запутавшейся в узлах Лизе, а после накидывает на себя тонкую куртку — и, даже не застегнув её, тянет Лизу в сторону ближайшего парка. Андрющенко что-то снова бурчит про то, что она, вообще-то, торопится и её ждут какие-то неотложные дела, но окончательно сдаётся в тот момент, когда чувствует в своей ладони чужую холодную и цепляется взглядом за вычурную вывеску «Какао-бар». — Пьёшь? — Лиза свободной рукой показывает в сторону небольшой кофейни. — Что именно? — глупо переспрашивает Мишель. — Какао, — Лиза отвечает так, словно бы это самая очевидная вещь на свете, — что ещё? Мишель пожимает плечами: — Не уверена… Я не пробовала особо. Ну, если только прям в детстве-детстве… — Кошмар, — Лиза цокает и, почувствовав вдруг непонятно откуда взявшийся прилив уверенности, сильнее цепляет Мишель за руку. — Тогда пошли исправлять. Мишель очаровательно смеётся и морщит нос, а затем, кивнув, позволяет Лизе утащить себя в сторону кофейни. И вновь чуть было не поскользнувшись на льду возле входа, Лиза тянет на себя дверь: звонкий колокольчик заставляет бариста повернуть голову и отчеканить заученное — но, вроде бы, даже искреннее, — приветствие, а в нос ударяет знакомый запах кофе; Лиза в ту же секунду расплывается в довольной улыбке. Кофейня совсем небольшая, из-за чего Мишель, в попытке изучить висящее за спиной бариста меню, приходится подойти чересчур близко: слышится неловкое шуршание курток и едва-едва слышный смех в унисон. — Ты?.. Лиза не успевает договорить; Мишель смешно морщится, ласково гладит большим пальцем чужую тыльную сторону ладони и улыбается мягко. — То же, что и тебе. Лиза сглатывает и кивает — а голос её предательски вздрагивает, когда она просит бариста приготовить два какао с солёной карамелью, бормочет тихое: «По карте» — и суетливо отказывается от предложенных ей десертов. Спустя ещё пару минут очаровательный рыжий парень ставит на стойку два стаканчика — Мишель подтягивает к себе один, по-детски обхватывает его ладонями и кивает в сторону выхода; Лиза, что всё это время внимательно рассматривала витрину — лишь бы только лишний раз в глаза Мишель не смотреть, — согласно кивает. А уже на улице, сделав глоток, сводит брови: — Неплохо, но горчит немного. На шоколаде потому что… А под непонимающим взглядом смеётся и пожимает плечами. — Извини, — улыбается, — у меня просто профессиональная деформация уже. Мишель смеётся тоже, делает пару глотков и довольно жмурится. — Мне нравится, — показывает головой в сторону тропинки и чуть ускоряет шаг, — а ты зануда. И бариста, да? — Была, — Лиза кивает. — Уволилась недавно… Месяц почти без выходных отработала и уволилась. Не очень удобно совмещать с учёбой, знаешь ли. Мишель улыбается и, взяв стаканчик в другую руку, осторожно цепляется за чужую ладонь — Лиза вздрагивает, но всё равно медленно переплетает их пальцы. А после снова улыбается глупо и чувствует, что в обществе Мишель всё равно постепенно расслабляется — даже несмотря на то, что никак не может признаться Мишель в том, что совсем не любит чужие прикосновения. — А насчёт какао, — улыбается, — я могу тебе потом лучше сварить. Если захочешь… — Захочешь, — Мишель кивает. — Филолог, бариста… Что ещё? — Зависит от того, что ещё тебе Машка рассказала, — парирует Лиза. Мишель выдаёт вдруг тихое: «Ой» — и отворачивается, а Лиза, усмехнувшись, опускает взгляд на крепко сцепленные руки. — Я сегодня у препода по риторике с горем пополам тройку выпросила вообще-то, — улыбается криво в попытке перевести тему, — Так что филолог из меня так себе. Да и бариста пока что тоже… Но зато могу рассказать тебе всю подноготную самых стрёмных советских маньяков. Хочешь? Мишель удивлённо дёргает бровями: — Наверное, нет… Пока что. — Ну да, — Лиза улыбается. А после, совсем не успев подумать о том, что именно она говорит, бормочет: — Такая себе тема для первого свидания, да? — А, да? — Мишель усмехается. — Вот как, значит? Лиза резко выдёргивает руку и утыкается взглядом в землю: чувствует, как невозможно глупо краснеет, как дурацкая шапка снова сползает на лоб и как в голове назойливым роем вьются-жужжат нелепые мысли. — Я не против, — слышится спустя пару секунд тишины смущённое, — если ты ещё не поняла. Лиза сглатывает дурацкий ком в горле и чувствует, как разум вновь застилает паника — делает ещё пару глотков какао, выдыхает тяжело и, нелепо на саму себя разозлившись, стягивает с головы надоевшую шапку. — Мешается, — поясняет зачем-то. А после уточняет аккуратно: — Слушай, а ты точно не знала?.. — Точно, — Мишель смеётся. — Я предполагала, но так, знаешь… Просто надеялась, что мы с тобой пересечёмся как-нибудь, потому что вы с Машкой постоянно вместе. Лиза улыбается неловко: — Я как обычно тот самый человек, которому ничего не сказали, да? Впереди виднеется выход из парка — а за ним переливающаяся разноцветными гирляндами улица, снующие туда-сюда люди с многочисленными пакетами и указатель в сторону ближайшей станции метро. — Может и хорошо, что ты ничего не поняла, — Мишель останавливается, тянет Лизу на себя за руку и улыбается ласково. — Пускай будет новогодний сюрприз.
***
Ехать домой одна Мишель категорически отказывается — и, несмотря на то, что Лиза снова лепечет что-то про невозможно важные дела, хватает её за руку и нагло тащит в сторону метро. — Я знаю, где ты живёшь, — смеётся, — так что не отвертишься. — Мне сегодня в общагу, — Лиза пожимает плечами. А после, не выдержав, улыбается: — Но звучит всё равно угрожающе. Вместе они спускаются под землю, вместе садятся в один вагон на «Бауманской» и вместе едут все три станции до общежития; на выходе из метро Мишель снова цепляет Лизу за руку и тянет за собой в ближайший двор — а там останавливается у первого попавшегося подъезда и чиркает зажигалкой. — Куришь? — Иногда, — Лиза кивает и неловко мнётся на месте. — В основном когда нервничаю… Мишель смеётся и протягивает открытую пачку сигарет — Лиза недовольно фыркает, но всё равно достаёт одну. Огонёк зажигалки, который Мишель прячет в ладони, освещает чужой чересчур заинтересованный взгляд; Лиза прикуривает, кивает на выдохе и предусмотрительно делает шаг назад — просто потому что прекрасно знает, к чему всё идёт. — Ты можешь не провожать дальше, — мотает головой. — Тут далеко, а тебе потом до метро обратно… — Я могу вызвать такси, — Мишель пожимает плечами. — Ну, или у тебя остаться. — Что? — Я шучу. Лиза неловко касается ладонью растрёпанных ветром волос и делает ещё шаг назад — Мишель же, наоборот, нагло подходит ближе. — Я пошутила, — повторяет. — Дурацкая привычка, извини. Лиза улыбается аккуратно, а сама думает, что сейчас в глазах Мишель, наверное, выглядит невероятно глупо: не понимает элементарных шуток, периодически не может сложить слова в адекватные предложения и всеми силами избегает чужих прикосновений; вот только Мишель, кажется, обо всём этом совсем не думает. Потому что её холодная ладонь вдруг опускается Лизе на щеку: Андрющенко от неожиданности давится дымом, кашляет и невозможно сильно хочет снова отвести взгляд — но понимает вдруг, что не может. Потому что Мишель в свете фонаря и правда выглядит как новогоднее чудо — и вовсе не по акции! Бесконечные хлопья снега, которым завалило уже всю Москву, путаются в растрёпанных светлых волосах; ласковая улыбка отзывается наивным трепетом где-то под сердцем; а заинтересованный — но вместе с тем непривычно мягкий — взгляд тёмно-карих глаз будто без спроса забирается куда-то под кожу. Лиза сглатывает и глупо смотрит на Мишель в ответ, не в силах даже пошевелиться — а в следующую секунду будто в замедленной съёмке видит, как Мишель плавно подаётся вперёд. Разум тут же захлёстывает паника, но Лиза всё равно не успевает толком среагировать: чувствует на своих губах чужие — с привкусом сладковатых сигарет и какао, — глупо моргает и будто бы врастает корнями в землю; Мишель отстраняется спустя пару движений и, неловко отступив назад, затягивается. — Ты чего? — Я… — Лиза трясёт головой. — Блять, я не… Способность нормально разговаривать снова откланивается и исчезает в неизвестном направлении: Лиза делает несколько затяжек подряд, выдыхает дым и, слегка закашлявшись, бросает сигарету на землю. — Я… Я лучше пойду, ладно? — жмурится неловко, искренне жалея о том, что у неё не получится прямо сейчас провалиться сквозь землю. — Мне, правда, уже давно надо, общага закроется… И на пары завтра… Извини… Мишель с кривой улыбкой скрещивает руки на груди и кивает коротко — Лиза видит в чужом растерянном взгляде искреннюю обиду, но всё равно глупо думает, что так будет лучше. Лучше убежать, спрятаться и сделать вид, что Мишель ей ни капельки не нравится — само пройдёт! — нежели честно признаться в том, что удушающая паника от чужих осторожных касаний напрямую связана с фатальным — тем более для двадцати одного года — отсутствием опыта, а ещё с по-детски наивным страхом сглупить и сделать что-то не так. Лиза ещё несколько раз лепечет что-то про пары, общежитие и завтрашний очередной экзамен, а после, круто развернувшись, случайно уходит в противоположную от университета сторону — и чуть ли не физически чувствует обжигающий спину обиженный взгляд.
***
— Так, значит, вы не вместе, да? — Сашка показывает ладонью в сторону детской площадки. — И не были? Маша смеётся: за последние два дня Саша спрашивает об этом уже, кажется, в пятый раз. — А ты, типа, предлагаешь нам втроём замутить? — улыбается. — Я, Лиза и Мишель? Сашка растерянно касается ладонью заплетённых в хвост волос и, не выдержав, смеётся тоже. — Ладно, ладно, — кивает медленно. — Я поняла. Маша шагает вслед за Сашкой по вытоптанной к двухместной качели тропинке — а там опускается на одно из сидений и тут же достаёт полупустую пачку сигарет. — Кто тебе сказал об этом? Романова протягивает Саше зажигалку вместе с сигаретой, ведь её невозможно сладкая одноразка села ещё пару часов назад — ровно тогда, когда они, смеясь и препираясь, вместе сидели и обсуждали старый как мир план по сведению двух невозможно упрямых сердец. — Даша, — Сашка пожимает плечами, — а что? — А то, что мне раньше нужно было догадаться, — Маша, зажав фильтр сигареты зубами, роется по карманам в поисках телефона. — Она ко мне подкатывала тогда… Полгода назад. А я её отшила и сказала, что мне ты нравишься… Улавливаешь? Сашка глупо моргает и мотает головой, а после, затянувшись, вздрагивает от налетевшего вдруг ветра вперемешку со снегом — Маша поднимается с сиденья качели и, решив отложить невозможно важный разговор на потом, протягивает руку. — Пошли, — убирает так и незажжённую сигарету обратно в пачку. — У меня мама на сутках, а Лиза сегодня в общагу… Ну или к Мишель, если всё выгорит. Саша чуть дёргает бровями и, рассмеявшись, хватается за чужую ладонь; Маша одним резким движением тянет её на себя и внимательно всматривается в чужое лицо. Выпирающие скулы, несколько бледных родинок по линии челюсти и бегающий от глаз к губам взгляд — Маша улыбается и, сцепив руки за спиной, смущённо утыкается носом в шею. И тут же чувствует, как Сашка ласково обнимает её в ответ — слышится чужое невнятное бормотание и шуршание огромной чёрной куртки, из-за которой Саша выглядит невозможно смешно, но при этом не менее очаровательно. Маша, на самом деле, всё поняла ещё вчера: первым делом заявила, что они с Лизой не вместе, никогда не были и не будут — хоть Сашка по началу и не поверила, — а после попросила всеми правдами и неправдами вытащить Мишель на центральный каток — и таким образом окончательно убедила Сашу в том, что между ними с Лизой ничего даже быть не может. И это, как и предполагала Романова, сработало: Сашка как-то сама по себе расслабилась, позволила себе парочку неосторожных взглядов-касаний и даже вызвалась проводить до дома на следующий день; а в конце концов проболталась о том, что никакой девушки у неё все эти полгода не было — а фотографии в Инстаграме с подругой Даши были по глупости-юности выложены Машке на зло. — Я Лизе, кстати, сказала, что у меня мама сегодня дома и, типа, она хочет со мной побыть, — Маша усмехается. — А то мне кажется, что она меня убьёт. — Она тебя так и так убьёт, — бормочет Сашка. — Сегодня, завтра, какая разница? — Ну спасибо. Маша смеётся и, схватив Сашу за руку, тащит за собой к лифту — а там бесстыже пялится на чужую ничем не прикрытую шею, скулы и родинки, и думает, что, во-первых, Сашка ей невозможно нравится — будто бы даже чуть сильнее чем до этого! — а во-вторых, перед уходом нужно будет обязательно всучить ей какую-нибудь шапку и шарф — а то заболеет ещё. В квартиру они заходят молча; Машка понимающе цепляется за чужой смущённый взгляд, бросает насмешливое: «Раздевайся» — и уходит на кухню — а там достаёт из шкафа пару чашек, тянется к пачке с чаем и оборачивается, когда чувствует на себе изучающий взгляд. Саша осторожно опускается на стул: — Ты вроде что-то про Дашу говорила? — А, да, — Машка кивает и достаёт из кармана штанов телефон. — Смотри. Без зазрения совести Маша открывает переписку с бывшей подругой — просто потому что иначе Сашка не поверит, — и отматывает чуть выше. Саша хмурится, но всё равно послушно пробегается по тексту — а после вдруг расплывается в глупой улыбке. — Так это она тебе сказала, что у меня девушка? — усмехается. — Ага, — Маша разливает кипяток по кружкам и пододвигает к себе сахарницу. — Там вообще ситуация тупая получилась… Я же её отшила сначала, а она такая: «Да ничё страшного, давай тогда как друзья общаться». А потом я хотела тебе признаться уже, потому что думала, что взаимно, сказала об этом Даше, а она мне вечером фотки ваши скинула с Ладой и сказала что вы вместе теперь… Ну и всё. — Мне она сказала то же самое, — Саша смеётся снова. — Ну только про Лизу твою. А потом познакомила с Ладой и предложила, типа, тебя на ревность вывести… Машка хлопает себя ладонью по лбу, а после ставит на стол две кружки и опускается на одну из табуреток. — Надо было сказать, — улыбается, — балда. — Как ты себе это представляешь? — Саша обхватывает ладонями кружку с чаем. — Я, типа, думала, что у нас что-то… А потом Лиза твоя! Маша, не выдержав чужих оправданий, медленно поднимается — тянет Сашку на себя за запястье, сцепляет руки за спиной и устало опускает подбородок на чужое плечо. — Надо было просто поговорить, да? — Саша осторожно зарывается ладонью в светлые волосы. Машка бурчит что-то невнятно-одобрительное, подставляется под чужие касания и смущённо закрывает глаза — а сама думает о том, что они с Сашей невозможно глупые; и что в семнадцать лет гораздо проще поверить в абсолютно любую глупость, нежели просто набраться смелости и обсудить то, что уже давно беспокоит. — Извини. Маша улыбается мягко и ещё крепче сжимает объятия, а после невнятно бормочет что-то про то, что Дашу в Новом Году ничего хорошего уж точно не ждёт — Саша смеётся в ответ на чужую наигранную воинственность и, чуть дёрнув плечом, заставляет Машу поднять голову. — Потом разберёмся, — бормочет довольное прямо в губы, — ладно? Маша кивает быстро-быстро и сама подаётся вперёд: ловит чужой тихий выдох, сжимает ладони на талии и, почти сразу разорвав поцелуй, бурчит, что невозможно скучала; а ещё, что Сашка — дура, каких поискать. Потому что, на самом деле, это далеко не первый их поцелуй — последний случился ровно за день до того, как Машке прямо на голову рухнул её глупый подростковый мир, — и даже, кажется, не десятый; просто юношеское нежелание брать на себя ответственность и полнейшее отсутствие смелости в очередной раз сделали своё дело. — Я хотела тогда тебе предложить… — Маша сглатывает, потому что чувствует, как чужие ладони нагло скользят по спине ниже. — Да подожди, стой, я… Сашка смеётся и послушно убирает руки — а после оставляет пару ласковых поцелуев в уголке губ и кивает довольно. — Я поняла уже, — улыбается. — Я тоже хотела… Если б не Даша, блять. Маша легко перехватывает чужой взгляд и, не выдержав, снова подаётся вперёд; улыбается прямо в губы, перемещает руки на спину и аккуратно углубляет поцелуй. А спустя пару минут, когда дыхание предательски сбивается, отстраняется и прижимается лбом ко лбу. — Так, может… — бормочет растерянно, — попробуем тогда? Сашка кивает довольно и снова тянется за очередным поцелуем, а после насмешливо бормочет про то, что ей вообще-то нужно быть дома в девять — вот только наручные часы показывают уже девять пятнадцать. Маша протестующе бурчит что-то невнятное и мотает головой — Саша в ответ мягко смеётся и, видимо окончательно наплевав на всё, в очередной раз касается губами чужих. И вот так вот просто всё встаёт на свои места — потому что в семнадцать лет всё всегда невозможно просто; а Машка только упрямо сжимает объятия, теряется в ласковом взгляде напротив и думает, что иногда нужно просто брать и делать то, что хочется — просто потому что новогодние чудеса слишком по-юношески упрямы для того, чтобы случаться самостоятельно.
***
два дня спустя.
Лиза закрывает зимнюю сессию исключительно благодаря везению, удаче и чуду божьему — а ещё всеми силами старается не думать об инциденте с Мишель, гонит от себя назойливое желание написать и извиниться за спонтанный побег и практически не разговаривает с невозможно довольной Машкой. Вечером тридцать первого — за несколько часов до двенадцати — передаёт Машу в дрожащие Сашины руки; десять минут подряд загружает подростковую голову нудными наставлениями, старательно делает вид, что не замечает плохо замазанных следов на шее и рычит угрожающее: «Под твою ответственность, поняла?». Машка, не выдержав, легонько пихает Лизу в бок: — Хватит. Я уже сама боюсь… Лиза кивает угрюмо — потому что её невозможно отвратительное настроение, на самом деле, совсем не связано ни с Машей, ни с Сашей, ни с их обоюдным желанием отметить Новый Год на чужой свободной квартире; и ласково треплет светлые волосы. — Просто будь на связи, ладно? — улыбается криво. — Всё, валите уже! Машка кивает и уже в сотый раз за последние два дня сбивчиво извиняется за неудачный косплей на Купидона, ведь Лиза — тогда, когда наконец хоть немного перестала злиться, — всё-таки рассказала Маше о том, что Мишель ей, вообще-то, невозможно нравится, но просто она, в силу неопытности и неумения нормально общаться с девушками, слишком сильно боится всё испортить. Входная дверь наконец захлопывается — и Лиза, тяжело выдохнув, прислушивается к оглушающей тишине чужой квартиры. Мама Маши ушла праздновать Новый Год к подруге, предусмотрительно попросив не разнести квартиру, а больше у Лизы, в общем-то, никого и нет — Андрющенко проходит в зал, жмёт на кнопку включения на пульте и улыбается от ежегодного марафона старых новогодних фильмов. А после вдруг, забавно тряхнув головой, поднимается — и быстрым шагом выходит в коридор. Лиза не знает, можно ли назвать новогодним настроением резко вспыхнувшее желание съесть в одного килограмм мандаринов, закусить дешёвыми салатами из «Пятёрочки» и под утро уснуть под финал «Иронии Судьбы» — но при этом всё равно почему-то идёт на поводу у своих же перепадов настроения; одевается, хлопает дверью и плетётся в ближайший супермаркет у дома. Вот только он, как назло, оказывается закрыт. Но Лиза даже не злится, потому что в Новый Год людям работать противопоказано — улыбается от суетящихся на улице людей, сверкающих гирлянд и гремящих раньше времени салютов, а после достаёт телефон и открывает онлайн-карты. Один из работающих магазинов оказывается аж в пятнадцати минутах ходьбы — Лиза накидывает на шею наушники, включает первый попавшийся плейлист и ускоряет шаг. Вторая попытка спонтанной новогодней диверсии проходит успешно: Лиза оставляет в магазине почти все оставшиеся деньги — но почему-то совсем ни о чём не жалеет! — поудобнее перехватывает пакет и позволяет себе слабую улыбку. А в конце очередной играющей в наушниках песни, когда звук на пару секунд пропадает, вдруг слышит отголосок чужого тоненького голоса — и, остановившись, жмёт на паузу в телефоне. Оглядывается непонимающе, хмурится и спустя несколько секунд глупо думает, что ей, наверное, показалось — но в следующий момент снова слышит… Мяуканье. Жалобное и явно замёрзшее — Лиза одним движением убирает наушники в карман и, нахмурившись, идёт на звук. Небольшой кот — рыжий, испуганный и явно недовольный сложившейся ситуацией, — обнаруживается под припаркованной у дома машиной; Лиза глупо моргает, отказываясь в происходящее верить, присаживается на корточки и протягивает руку. — Кыс-кыс, блять, — шепчет будто маньяк. — Иди сюда, несчастный. Но кот в ответ только недовольно шипит и, с силой поцарапав когтями чужую руку, срывается с места — Лиза чертыхается и тут же бежит следом. Просто потому что прекрасно знает, чей именно это кот; ловко перепрыгивает через низкую ограду, цепляет две задние лапы в тот момент, когда животное пытается ретироваться на высокое дерево и с горем пополам отцепляет будто приросшие намертво острые когти. Чужой кот всё так же отказывается благодарить за спасение; Лиза возвращается обратно, надевает на сгиб локтя пакет с продуктами — а в ответ получает яростное шипение, очередную попытку побега и пару неглубоких царапин на лице, — и, тяжело выдохнув, оглядывается. Дом Мишель переливающейся огнями высоткой виднеется впереди — Лиза боязливо вытягивает руки, удерживая невозможно агрессивного — или просто напуганного? — кота под передние лапы и ускоряет шаг; а сама параллельно думает о том, что у судьбы за пару часов до Нового Года шутки ещё более отвратительные даже, чем обычно. У подъезда Лиза терпеливо ждёт несколько минут — затем кивает заботливо придержавшему дверь мужчине, бурчит тихое: «И вас с наступающим, блин» — и, всё так же удерживая кота на вытянутых вперёд руках, медленно поднимается на шестой этаж. Постучать в дверь не удаётся, и поэтому Лиза легонько пинает ногой дверной косяк в надежде, что Мишель её каким-то чудом услышит. И Мишель, на удивление, слышит — во многом благодаря истошному кошачьему крику, — и, резко распахнув дверь, удивлённо замирает на пороге. Кот неожиданно расслабляется в чужих руках, будто бы он тут совсем ни при чём, и вдруг выдаёт невозможно жалобное: «Мяу». Лиза смеётся и, не придумав ничего лучше, повторяет глупо: — Мяу. Мишель растерянно хлопает глазами — а после всё-таки забирает из чужих расцарапанных рук кота, опускает его на пол и снимает с себя куртку. — Как раз собиралась его искать идти… — бормочет растерянно. — Заходи. Лиза мотает головой, берётся за ручку пакета и делает шаг назад. — Не, я просто мимо проходила, услышала, вот и… Мишель тяжело выдыхает и скрещивает руки на груди: — Тебя ждёт кто-то? — Н-нет, — Лиза глупо мотает головой. — Но всё равно… Откуда-то со стороны гостиной слышится подозрительное шуршание — Мишель всплёскивает руками, несётся в просторный зал, но не успевает: большая наряженная ёлка с грохотом падает на пол, кот — как виновник торжества, — издает победоносный крик и уносится в неизвестном направлении, а многочисленные игрушки уныло катятся по полу — и одна из них останавливается прямо возле порога. Слышится тяжёлый выдох; Лиза поджимает губы и, всё-таки набравшись смелости, проходит в квартиру — скидывает куртку, разувается и поднимает с пола пластиковый красный шарик. — Держи. Гостиная похожа на место боевых действий: вместе с ёлкой упала гирлянда, пара кружек с кофейного столика и рамка с фотографией; Лиза едва слышно усмехается и переводит взгляд на Мишель. Вот только Мишель, кажется, не до смеха: она скрещивает руки на груди, неловко отводит взгляд в сторону и жмурится растерянно — Лиза удивлённо дёргает бровями и, неожиданно даже для самой себя, опускает ладонь на чужое плечо. — Ты чего? — бормочет еле слышно. — Расстроилась что ли? Мишель медленно поворачивается и поджимает губы: — Я на самолёт опоздала из-за него… А это даже не мой кот, блин! Я его хотела обратно подруге отдать и с ней отметить, она в Тае живёт временно… Потом решила, что хоть ёлку поставлю, а он уже пятый раз её роняет… Ещё и сбежал, когда я доставку забирала… Лиза чуть склоняет голову — и, зацепившись за невозможно расстроенный взгляд Мишель, чувствует, как где-то под рёбрами вдруг плавно распускается нежность. — Сейчас всё исправим, — бормочет невозможно ласково, сжав ладонь на чужом плече. — Там делов-то… Мишель кивает коротко; Лиза разжимает руку, обходит упавшую искусственную ёлку с обратной стороны и одним движением ставит её на место — а после аккуратно пододвигает ближе к окну и довольно улыбается. — Ну, вот… — Поможешь нарядить? — осторожно перебивает Мишель. — Ну, если хочешь, конечно… Лиза сглатывает и бросает взгляд на настенные часы — до Нового Года остаётся чуть больше часа. — Я… — привычные уже оправдания застывают где-то в горле, и Лиза, тяжело выдохнув, кивает: — Ладно.
***
И снова под аккомпанемент чужой болтовни Лиза чувствует, что расслабляется: вместе с Мишель они снимают с ёлки гирлянду и вешают её заново, собирают с пола игрушки — и даже глупо спорят о том, куда их повесить, чтобы лучше смотрелось, — и повсеместно вставляют глупые шутки в унисон запущенному на ноутбуке новогоднему фильму. — Я люблю советские, если честно, — улыбается Лиза, когда вешает на ёлку последний шарик. — Сразу настроение поднимается. — Ой, нет, — Мишель смешно морщится. — Я всегда «Один дома» пересматриваю… А то эти фильмы старые каждый год по телику в детстве крутили. И, когда Лиза недовольно хмурится, щёлкает её по носу: — У меня детская травма, понимаешь? — Ты не шаришь просто, — спорит Лиза. — Это же классика! — Ага, — Мишель одним движением откидывает с лица волосы. — А ты старая. Ну, морально так точно… Лиза фыркает и недовольно сводит брови, но уже в следующую секунду цепляется взглядом за чужую довольную улыбку и тут же забывает, что вообще хотела сказать. Мишель подтягивает к себе колени и придвигается ближе к ёлке — Лиза кивает и садится ровно напротив. — Спасибо, — бормочет неловко. — Хотя он по-любому опять её уронит… — Ну, значит, ещё раз нарядим, — без задней мысли отвечает Лиза. А затем понимает, что звучит это, по меньшей мере, многообещающе — и растерянно трясёт головой. — Ну, то есть… Бля… — Почему ты ушла? Только честно? Вопрос, и без того безмолвно витающий в воздухе, заставляет Лизу тяжело выдохнуть и отвести взгляд в сторону. — Можно было просто сказать, — Мишель пожимает плечами. — Если, ну… Если я тебе… Лиза резко поворачивается обратно и тут же быстро-быстро мотает головой. — Ты подумала, что я тебя слила, да? — бормочет. — Ну, то есть, да, логично, я бы так же подумала, но… Это не так. Мишель непонимающе хмурится: — А как? — Господи, — Лиза подтягивает к себе колени и стыдливо утыкается в них лбом. — Я не… Бля-я-я… Мишель усмехается криво и, протянув руку, ласково треплет тёмные волосы. — Что? — Я не люблю, когда меня… Ну… Когда меня трогают. Мишель тут же руку убирает — а Лиза поднимает голову и недовольно сводит брови. — Нет, то есть… Не то чтобы прям не люблю, — выдыхает. — Ну, то есть, да, не люблю, но… Лиза набирает полную грудь воздуха — а заодно смелости, — и, зажмурившись, тараторит всё-таки: — Ты первый человек, с которым я целовалась, ясно? — Чего? Голос Мишель звучит удивлённо и ласково одновременно — Лиза боязливо открывает глаза. — Того, — выдыхает. — Так… получилось. Если мне кто-то нравится, у меня мозг отказывается работать нормально… А с тобой он вообще… Вдвойне не работает, короче. Мишель очаровательно склоняет голову и расплывается в улыбке: — А я думала, ты меня отшила просто… Надо было сказать, глупая. — Ага, — Лиза сглатывает. — Я не… Ты… Ой, господи, блять. Лиза на выдохе утыкается лбом в колени и что-то жалобно-неразборчиво мычит — сердце её дурацкое грохочет где-то в горле, руки глупо трясутся, а привычное уже желание сбежать всё больше нарастает с каждой секундой. И ещё спустя пару минут оглушающей тишины Лиза всё-таки не выдерживает: резко подрывается с места, снова бурчит что-то невнятное и бросает взгляд в сторону коридора; Мишель поднимается тоже и нагло цепляет Лизу за рукав свитера. — Стоять. Лиза сглатывает и замирает — Мишель улыбается мягко, протягивает руку и осторожно убирает с чужого лица волосы. — Перестань, — бормочет ласково. — Всё нормально. — Нет, — Лиза мотает головой. И добавляет растерянно-искреннее: — Это… Странно? — Нет... Всё хорошо. Мишель осторожно забирается ладонью в волосы и успокаивающе перебирает пряди — а после, будто опомнившись, резко убирает руку. — Извини, — шепчет. — Мне просто… Замолкает, нахмурившись — а спустя пару секунд расплывается в улыбке. — Нравится трогать тех, кто мне нравится, вот. Лиза невозможно глупо улыбается и краснеет снова — опускает взгляд, заламывает пальцы и выдыхает растерянно. — Я не то чтобы против, — признается еле слышно. — Просто нервничаю сразу… И не знаю, что делать… — Да ничего не надо делать, — Мишель смеётся мягко. — Расслабься просто. — Конечно, это же именно так и работает, — Лиза разводит руками. — У меня, блин, кнопки нет… Которая за это отвечает. Мишель с улыбкой кивает и всё-таки осторожно протягивает руку: кончиками пальцев ведёт по линии челюсти, касается подбородка и плавно подаётся вперёд; в следующую секунду откуда-то со стороны коридора слышится громкий шорох. Лиза моментально отстраняется и трясёт головой — Мишель, тяжело выдохнув, бросает взгляд в сторону. — Я его убью когда-нибудь, — резюмирует. Лиза с любопытством выглядывает в коридор — из её пакета с продуктами, безалаберно брошенного около входной двери, торчит только кончик рыжего хвоста. — Там полтора килограмма мандаринов, — перечисляет, — какао и несколько салатов. Даже не знаю, что из этого могло ему понравится… Мишель усмехается и пожимает плечами — а ещё спустя пару секунд слышится громкое шуршание пакета и невозможно требовательное мяуканье. Лиза, улыбнувшись, медленно проходит в коридор, опускается перед дверью на корточки и кончиками пальцев касается рыжего хвоста. — Коты не любят мандарины, в курсе? Животное, пойманное с поличным, резко срывается с места; Лиза смеётся и, проводив невозможно наглого кота взглядом, складывает рассыпавшиеся по полу мандарины обратно в пакет. Мишель, рассмеявшись тоже, присаживается рядом: помогает собрать продукты в кучу, а после поднимается и тащит пакет за собой в зал. — Я ничего не успела приготовить даже, — бормочет вдруг суетливо. — Так что с тебя этот твой какао… Или твоё? Пофиг. А я пока придумаю что-нибудь… — Твоё, — Лиза улыбается и проходит следом за Мишель в гостиную. — Двадцать минут осталось… Забей, ладно? — Кто бы говорил. Мишель насмешливо фыркает и, выдохнув, снова усаживается рядом с ёлкой — будто и правда, своего рода, новогодний подарок; Лиза кивает и тоже садится рядом. — Я сварю, — улыбается. — Обещала же… Просто позже. Мишель кивает и тянется к пакету с мандаринами: внимательно их перебирает, в конце концов достаёт парочку и принимается чистить — Лиза с мягкой улыбкой наблюдает за чужими суетливыми движениями. — Просто расслабься, — передразнивает вдруг насмешливо. Мишель медленно поднимает взгляд и усмехается: — Отвали, а? Лиза чувствует витающую в воздухе неловкость — и, снова набрав полную грудь воздуха, аккуратно забирает не до конца очищенный мандарин у Мишель из рук. Медленно придвигается ближе и, собрав внутри себя остатки почти не существующей смелости, кладёт ладонь на чужое колено. — Можно… — сглатывает. — Можно я… Мишель улыбается и быстро-быстро кивает: — Конечно… Конечно можно, блин. Лиза глупо моргает, потому что, кажется, всё своё рвение тратит на простую просьбу — и неловко касается ладонью затылка; Мишель смеётся и сама аккуратно подаётся вперёд. Одну ладонь опускает на щёку, второй накрывает чужую руку и с нежностью переплетает пальцы, а после целует наконец: невыносимо ласково и трепетно — именно так, как нужно целовать за пять минут до Нового Года. Отстраняется через пару осторожных движений — и, не сдержавшись видимо, смеётся негромко. — Глаза закрой, — кончиками пальцев ласково гладит чужую щёку, — балда. Лиза что-то бурчит неразборчиво, но всё равно послушно прикрывает глаза — и снова чувствует на своих губах осторожное касание. Свободная рука почему-то невозможно мешается; Лиза опускает её на заднюю сторону шеи Мишель, чувствует чужой плавный выдох и вздрагивает — а после, вроде бы разобравшись, как это всё работает, отвечает неловко. Мишель с осторожной улыбкой отстраняется — Лиза сглатывает и бросает в ответ растерянный взгляд. — Всё хорошо? — уточняет ласково. — Да, да, — Лиза кивает. — Всё нормально. Мишель улыбается и снова подаётся вперёд, но Лиза вдруг чувствует, как её руку что-то щекочет — и удивлённо опускает взгляд. Очевидно заскучавший в одиночестве кот нагло утыкается мокрым носом в чужую ладонь и громко мурчит, словно трактор — Лиза удивлённо дёргает бровями. — Так, — под мягкий смех Мишель Лиза подхватывает кота под обе лапы и, поднявшись, утаскивает его на кухню. — При всём уважении… Как его звать-то хоть? — Астер, — фыркает Мишель недовольно. — Это типа… — Лиза возвращается обратно в гостиную и касается ладонью затылка. — Типа Астерикс? — Типа Астероид, — Мишель. — Но по факту просто придурок. Лиза снова усаживается на пол: смеётся в ответ на глупую шутку, слышит невозможно обиженное мяуканье и, выдохнув, снова тянет Мишель на себя. И с очередным неумело-ласковым поцелуем за окном со свистом взрываются фейерверки.***
год спустя.
Лиза всеми правдами и неправдами отвоёвывает у Мишель право на новогодний просмотр «Иронии судьбы» — потому что, на самом деле, иначе их с Мишель встречу едва ли назовёшь. В квартире тепло и уютно из-за разогретой духовки, а Мишель, периодически шипя и матерясь, упрямо пробует себя в готовке — и неважно вовсе, что пару раз уже чуть было не сожгла кухню в своей же квартире. — На, — Мишель недовольно сводит брови и протягивает Лизе кота с измазанной майонезом наглой рыжей мордой. А следом швыряет в них двоих кухонное полотенце и добавляет недовольно: — Он оливье сожрал! Лиза послушно стирает остатки майонеза с шерсти и смеётся: — Тебе, может, помочь?.. — Не надо мне помогать! Лиза с улыбкой кивает, пока наевшийся — и, очевидно, безумно довольный этой жизнью — кот сворачивается клубком на её коленях. Мишель что-то невнятно рычит и снова уносится на кухню, но уже спустя пару минут возвращается обратно: ласково треплет тёмные волосы, приподнимает чужой подбородок и оставляет мягкий поцелуй в уголке губ — Лиза протягивает руку и ловко цепляет Мишель за край новогоднего свитера. — Стой, — бормочет. И медленно притягивает к себе. Мишель растерянно выдыхает, опирается ладонями о подлокотники кресла и мягко отвечает на поцелуй — уверенный, требовательный и совсем не такой, как в начале; Лизе на то, чтобы научиться выражать свои чувства через касания, понадобилось три невозможно долгих месяца. — Люблю тебя, — ласково бормочет прямо в губы. — Теперь вали. Мишель смеётся и, пробурчав что-то невыносимо довольное, снова уходит на кухню — а ещё через пару минут Астер, зарычав, резко подрывается и несётся в коридор. — Идут, видимо, — кричит Лиза, медленно поднимаясь с места, — сигналка сработала! Мишель снова очаровательно-громко смеётся и просит встретить гостей — Лиза плетётся в коридор, там заранее открывает дверь и, прижавшись к стене спиной, скрещивает руки на груди. — У нас детский утренник сегодня? — выдаёт с улыбкой, когда наконец видит в проёме покрасневшую от холода Машку. С Машей Лиза общается реже, чем раньше: всему виной выпускной курс, первая — и очень даже удачная, — попытка в отношения и переезд к Мишель в квартиру полгода назад. — Отвали! Мне, вообще-то, уже восемнадцать, — Машка стряхивает с куртки хлопья снега и цепляет за руку стоящую за её спиной Сашу. — Заходи давай… Она не кусается. Лиза притворно пожимает плечами, а после всё-таки притягивает Машку в объятия: ласково треплет её по волосам, словно маленькую — хоть Маша уже как полгода первокурсница педагогического университета, — бурчит что-то про то, что она снова без шапки, и широко-широко улыбается. — Заболеешь и умрёшь, — ворчит. — А в аду будешь постоянно писать пробники по математике. Машка испуганно хлопает глазами: профильную математику благодаря Мишель она сдала на рекордные тридцать баллов — а после этого до хрипа в горле поругалась с безучастной матерью, которая хотела, чтобы Маша поступила на экономиста, и на зло всем вокруг подала документы на учителя русского языка и литературы. — Не нуди-и-и… — тянет спустя пару секунд. Дружный смех всех собравшихся заставляет Лизу глупо покраснеть — она разрывает объятия, серьёзно пожимает руку Саше и показывает ладонью в сторону гостиной. — Проходите давайте, — фыркает. — А то весь фильм пропущу из-за вас. — Ты его сто раз смотрела! — слышится с кухни. — Ну и что? Машка с Сашкой, переглянувшись, раздеваются и уходят мыть руки — хотя и без того уже год друг от друга не отлипают, — Лиза в ответ бурчит недовольное: «Молодёжь!» — и, втянув носом воздух, проходит в кухню. Ласково обнимает Мишель со спины и укладывает подбородок на чужое плечо — Мишель откладывает в сторону нож и на выдохе прижимается ближе. — Фильм же у тебя там… — бормочет. — Да у меня и тут, — Лиза ещё крепче сжимает объятия и оставляет мягкий поцелуй на шее, — фильм. А после резко Мишель разворачивает: притягивает в поцелуй, пока сердце внутри грохочет и безо всяких дурацких фейерверков, жмурится довольно и бормочет сбивчивые слова благодарности за то, что Мишель предложила отпраздновать Новый Год вчетвером. — Я же вижу, что ты скучаешь, — Мишель оставляет короткий поцелуй в уголке губ. — И что это важно… Всё хорошо. Лиза улыбается в ответ на безусловное понимание и снова подаётся вперёд — а спустя ещё несколько требовательных касаний Мишель отстраняется и с усмешкой толкает Лизу ладонями в плечи. — Отвали, — бурчит. — Дети в доме, вообще-то… — Эти дети… Лиза смеётся и вновь нагло лезет целоваться: а сама, воспользовавшись тем, что Мишель слишком сильно сфокусирована на происходящем, заводит ладони ей за спину. Наощупь вытаскивает из чашки с салатом первое, что попадается под руку, резко разрывает поцелуй и запихивает несколько кусочков колбасы себе в рот. — Лиза! Мишель, безуспешно пытаясь выровнять дыхание, хватает лежащее на столе полотенце — и с силой бьёт Лизу по плечу; Андрющенко с улыбкой делает шаг назад, спотыкается о крутящегося под ногами Астера и шипит себе под нос что-то нецензурное. — Ты… — Мишель ещё раз, будто в качестве финального аккорда, бьёт Лизу полотенцем по рукам, — …как кот, блять! Лиза, рассмеявшись, пожимает плечами и с набитым ртом выдаёт довольное: — Мяу?