Перестань плакать

      По мнению Украины, самое худшее, что может случиться — это совместная с отцом комната. Личное пространство отметается полностью, а ничего своего ты поделать уже не сможешь. Приходится садиться на кровать в телефоне спиной к стене, чтобы не дай бог отец не увидел маленькие буковки — да, Союз очень плохо читает по-украински, но ведь не не умеет, верно?       Хуже этого всего было то, что на самом деле с отцом должен был жить Россия, как старший сын. Но он выпросил у него возможность жить с Беларусью, а СССР и против не был, надо ведь дружеские отношения между детьми поддерживать. И третий ребёнок был выбран в качестве «счастливчика», которому выпала комната с отцом. Почему не сделали так, что самый старший с самым младшим и так далее? Как там мелкие вообще уживаются без постоянного ора?       И всё бы ничего, если бы у бедного Украины не было кошмаров ночью, от которых он мог кричать и просыпаться. Второе намного лучше, ведь он просто просыпался без криков и отец не просыпался. А вот когда второе…       Приходилось вспоминать те молитвы, которым РИ успевал научить внуков в свои редкие приезды. К сожалению, они не запоминались, из-за чего приходилось уговаривать отца пойти спать и не трогать его, потому что он уже может уснуть после кошмара — а он реально мог.       Но вот в один момент случилось непоправимое. Вместо криков у Украины потекли слёзы. Он просто плакал и всхлипывал, безостановочно глотая резко уплывающий воздух и тихонько подвывая, периодически забывая о том, что в комнате он далеко не один.       Естественно от этого «далеко не одного» не укрылось состояние его чада, из-за чего сейчас он просто проклинал себя и чёртовы кошмары, от которых надо будет избавляться с помощью психолога.       — Украина, что-то случилось? — Союз провёл ладонью по волосам вздрогнувшего сына. — Расскажи, пожалуйста.       — Л-лише кошмар, — отмахнулся ребёнок, втянув голову в плечи.       — Иди ко мне, — Совет поднял мальчика на руки, пресекая слабые попытки вырваться.       Отец лёг на свою кровать и обнял Украину. Тот нахмурился, но пытаться вырваться перестал, спокойно лёжа в объятьях отца, чувствуя странное тепло от того, как тот нежно поглаживал его по волосам и целовал в лоб.       Какой позор. Ему двенадцать, а он хнычет в постели отца и дрожит от пережитого сна. Его гордости пришёл конец.       — Ты не можешь меня кое о чём послушать? — внезапно спросил СССР, а Украина поднял на него пусть и заплаканный, но всё же заинтересованный взгляд. — Я понимаю что это не совсем удачный момент для таких слов, но… — Союз выдохнул как-то раздражённо и ребёнок сглотнул, сжимаясь. — Ты… милый, хороший, красивый, добрый и… я не знаю, как ещё сказать тебе это помягче… — Украина начал понимать, к чему ведёт отец, и его это начало немного пугать. — Ты мне… нравишься. И уже несколько месяцев.       Ребёнок молчал, начиная чувствовать себя некомфортно. Руки отца всё ещё лежали у него на спине, не подавая никаких признаков жизни. Но они всё же ужасно пугали. Мало ли.       — Я… не знаю, що відповідати, — ответил Украина, отведя взгляд и поджав губы. — Ти… серйозно…?       — Да, Украина, я серьёзно, — раздражённо ответил Союз, хмурясь и глядя на сжавшегося сына. — Просто скажи — ты как к этому относишься?       Если так подумать, то в какой-то период у Украины была заинтересованность в отце, но он гнал её, научившись жить с ней и даже не замечал. Но слова СССР заставили чувства приподнять голову и пытаться вырваться наверх. Ребёнок сжался.       — Просто скажи: да или нет. Я пойму тебя в любом случае, — постарался успокоить мальчика Совет, видя, как тому резко перехотелось существовать. — Прости, что решил тебе что-то сказать, я не должен был говорить тебе это, — вздохнул отец, осторожно обнимая сына. По-отцовски. Так, как умеет только он.       — Тат… — тихо спросил Украина. — А… якщо я відповім взаємністю? — ему трудно далась эта фраза. Он не поднимал головы, боясь увидеть выражение лица мужчины.       Чужие пальцы приподняли его за подбородок. Отец смотрел прямо в глаза, от чего ребёнок начинал нервничать.       — Ты отвечаешь мне взаимностью, я правильно понял? — еле скрывая улыбку, спросил он.       — Так, — буркнул смущённый донельзя Украина, внезапно чувствуя, как его притянули к чужим губами.       Фонтан эмоций взорвался огромным всплеском в голове подростка, от чего он даже как-то потеряно приоткрыл рот, что Союз воспринял за разрешение, врываясь языком в чужой рот. Он исследовал его тщательно, проходясь по ровным рядам зубов, касаясь нёба и, наконец, осторожно прикасаясь к языку. В этот момент Украину окончательно выбило из реальности, глаза прикрылись сами собой и он подался отцу навстречу, неумело отвечая и смущаясь сильнее, хотя, казалось, куда ещё.       Вскоре Союз прервал начинающего входить во вкус сына, поглаживая его по волосам и счастливо улыбаясь. Мальчик прижался к его груди, глаза сомкнулись и ребёнок провалился в сон.       Что ж, видимо, одна комната с отцом — не худшее, а, даже, лучшее, что могло с ним случиться. Жаль, что он не сможет поблагодарить Россию.       Хотя, нет.       Не жаль.