Сесилия

«Бей, бей, бей мое сердце Оно и разбитым может биться» Нервы

В тот день ничего не предвещало беды. Кэйа как обычно проснулся, после завершения привычного утреннего моциона облачился в свою капитанскую форму, не забыв взять с собой верный клинок из высочайшего качества нефрита, и перед выходом поправить черную глазную повязку. Прикосновение к ней каждый раз воскрешало так много противоречивых чувств, что он уже привык одергивать руку от темной ткани, как от раскаленного угля. Ему сейчас было не до этого. Пора отправляться в очередной патруль за пределы городских стен. По пути к главным воротам он поздоровался с несколькими зевающими стражниками, тут же, как по команде, выпрямляющими спины при виде капитана кавалерии. Кэйа же лишь насмешливо подмигивал им, молчаливо кивая, и продолжал свой путь. «Интересно, работает ли сегодня в таверне Дилюк?» На повестке дня был стандартный обход выделенной ему территории, потом бумажная волокита в рабочем кабинете, которую ему совесть не позволяла свалить на и так перерабатывающую Джинн, а затем и лучшая часть, завершающая все монотонные рабочие смены — визит в «Долю ангелов». Может, удастся посидеть подольше, прежде чем терпеть недовольные, укоризненные взгляды хозяина заведения станет невозможно, или пока тот не отберет у него вытащенную из-под барной стойки бутылку «Полуденной смерти», одновременно указывая на дверь. Кэйа уже сбился со счета, какой из этих двух вариантов случался чаще. В данный момент путь его лежал на окрестности полуразрушенного Храма Тысячи ветров, хранившего в себе воспоминания о позорной главе истории города свободы, очерненной жестокой аристократией, и утеса Звездолова, опасного из-за своей высоты и отвесности, но такого привлекательного для влюбленных парочек, нуждающихся в уединении и красивых видах, которыми это место щедро делилось со своими посетителями, не боявшимися даже пронизывающего сильного ветра, часто гулявшего там. С первым районом Альбериху пришлось повозиться. Что хиличурлы там так облюбовали, было непонятно никому, однако сколько бы раз члены Ордо Фавониус их ни прогоняли, параллельно разрушая довольно хитроумные для таких примитивных существ постройки, они постоянно возвращались и отстраивали все заново. Да им что там, медом намазано, в конце-то концов?.. Кэйа присел на поваленный ствол дерева, утирая пот подрагивающей от перенапряжения ладонью, другой рукой опираясь о почти варварски воткнутый в сухую почву меч. Он потратил довольно много элементальной энергии, отбиваясь от почти бесконечной своры разного пошиба хиличурлов, потому голова его немного кружилась, а сбитое дыхание восстанавливалось медленнее, чем обычно. В такие моменты он еще больше скучал по их с Дилюком непобедимому тандему. Чувство, что твою спину прикрывают так же ревностно, как ты сам не даешь никому нанести напарнику непредвиденный удар сзади, невозможно в полной мере описать словами. Это можно только ощутить в пылу битвы. И, вкусив хоть толику такого абсолютного единения однажды, его уже невозможно забыть. Даже если это причиняет боль. Как только Кэйа отдышался, он отправился в следующее место. Здесь он и так уже порядком подзадержался. Утес Звездолова был одним из самых красивых мест в Мондштадте. Вид, открывающийся с вершины, был вне всяких похвал. Но и еще на подходе к его пику можно было наслаждаться тишиной и покоем, которое могло предложить это место, запахом свежей травы, вкусом спелых ягод, которые, с малой долей удачи, удавалось собрать раньше остальных охотников за фруктами, ощутимым запахом моря, растворенным в свежем воздухе, а также белизной лепестков местной диковинки — сесилии. Росла она только на этом утесе, а потому многие ценители прекрасного не жалели сил, чтобы до него добраться, лишь бы собрать для своих друзей и любимых букет из таких нежных и редких цветов, которые, по легенде, были любимыми у Архонта Ветра. На полпути к вершине Кэйа, на удивление не встретивший ни одного врага, вдруг остановился, на мгновение почувствовав кожей, будто за ним кто-то наблюдает. Присев на корточки, сделав вид, что очищает запылившуюся поверхность ботинок, он ненавязчиво огляделся по сторонам, одновременно задействуя элементальное чутье. Не заметив ничего подозрительного, кроме слабых следов Анемо неподалеку, оставленных, скорее всего, слаймами, он поднялся, отряхивая ладони. Странное чувство пропало. Не теряя бдительности, Кэйа продолжил подниматься в гору. И вдруг увидел прямо перед собой первые цветы сесилий. Они действительно были прекрасны, особенно ранним утром, когда бриллиантовая роса еще не успевала обсохнуть на нежных лепестках. Но даже сейчас, в свете полуденного солнца, они походили на нарисованные неизвестным художником маленькие кусочки сказки посреди колышущегося травяного моря. Короткая улыбка промелькнула на губах Кэйи. В детстве они с Дилюком часто дарили друг другу цветы, которые находили во время их безрассудных ночных похождений за пределы винокурни в тайне от Аделинды и мастера Крепуса. Тогда они еще не умели скрывать чувства друг от друга. «А может…» Задумавшись на пару мгновений, Кэйа хмыкнул, присаживаясь, чтобы коснуться кончиками пальцев прохладных, гладких жемчужных лепестков. Если бы они не вырастали заново каждые три дня, он бы, наверное, не стал их срывать. Но даже Архонт мог позволить себе носить цветок в берете, а значит, богохульством сие действо назвать было нельзя, как и неуважением к всепрощающей природе. Аккуратно собрав несколько цветков, Кэйа, поднявшись на ноги, продолжил свое восхождение, оглядывая окрестности как на предмет врагов, так и на предмет очередных распустившихся сесилий. Когда небольшой, аккуратный букет уже был готов, Альберих оказался практически на вершине утеса. Однако не успел он привычно насладиться пейзажем с его высоты, как вдруг сильное жжение под повязкой заставило его зашипеть и, выронив цветы, упасть на колени, вжимая ладони в скрытую тканью глазницу. За его спиной прозвучал резкий хлопок. Кто-то позади него вышел из тут же закрывшегося с характерным звуком портала. Боль усиливалась, словно волнами обжигая его глаз изнутри. Кэйа стиснул зубы, согнувшись, едва не падая в траву ничком, что, однако, не помогло сдержать болезненный, приглушенный вскрик. — Наконец мы встретились, Ваше Высочество. Кэйа не мог пошевелиться, не мог даже обернуться, беспомощно прижимая руки к правому глазу, стараясь сдержать рвущиеся из горла стоны. Однако через мгновение боль исчезла, будто бы ее и не было, вместе с прикосновением чьей-то ладони к его плечу. Резко вздохнув, Альберих отнял руки от лица, тут же опираясь ими о землю в попытке сохранить равновесие и восстановить сбившееся дыхание. Сердце билось как заполошное. Незнакомец же обошел Кэйю, чтобы дать тому себя увидеть, и вдруг сел на одно колено перед ним, прижимая сжатую в кулак ладонь другой руки, согнутой в локте, к сердцу, вместе с этим почтительно склоняя голову и закрывая глаза. Кэйа ошарашено поднял на него взгляд. Человек перед ним был одет в необычный черный костюм и темный плащ с синим подкладом. На груди его была видна четырехконечная звезда оттенка ночного неба. Незнакомец поднял голову, распахивая веки, являя Альбериху свое лицо, больше не спрятанное за светлыми волосами до плеч, наполовину скрытое… словно бы черной маской с голубыми прожилками. Но главным, тем, что заворожило Кэйю, были его глаза. Лазуритовые радужки с такими же странными, как у него самого, зрачками в форме звездочек. — П-прошу прощения? — едва совладав с голосом, прошептал Кэйа, все еще не двигаясь и не отрывая от незнакомца взгляд. Его рука на плече тоже, по неведомой причине, вовсе не причиняла дискомфорта. От нее веяло каким-то странным, будто давно потерянным теплом. Человек напротив едва заметно улыбнулся. — Мое имя Дайнслейф. Я капитан дворцовой стражи королевства Каэнри’ах. А Вы, мой принц, наша последняя надежда. Кэйа словно забыл, как дышать, услышав эти слова. — Нет… Нет-нет-нет… Глаза его распахнулись в неверии и ужасе. Он так хотел забыть. Так надеялся, что смог похоронить прошлое под слоем пепла и пыли, что ему не придется сталкиваться с выбором между домом и родиной, что его никогда, никогда не найдут. Стальная улыбка Дайнслейфа даже не дрогнула, когда Кэйа попытался вырваться из его хватки и отстраниться. — Много лет мы думали, что потеряли Вас. Но теперь Вы сможете вернуться домой и занять свой трон, Ваше Высочество. Кэйа задохнулся в ужасе. Один из самых страшных его кошмаров превращался в реальность. Он не хотел никуда уходить. — У меня уже есть дом, Дайнслейф. Отпусти меня, прошу. Хранитель ветви нахмурился, однако, помедлив лишь пару секунд, разжал хватку на чужом плече. Кэйа вскочил на ноги, пошатнувшись, делая пару шагов назад, не спуская взгляда с грациозно поднявшегося вслед за ним Дайнслейфа. — О чем Вы говорите, мой принц? Хоть человек перед ним и обращался к нему церемонно, Альберих не мог не чувствовать напряжение и опасность, повисшие между ними в воздухе. Первоначальное желание оказаться как можно ближе к капитану дворцовой стражи и непонятное магическое тепло его ладоней сейчас уже не казались чем-то правильным. — Я… Я уже нашел свой дом. Если вам нужен король, выберите себе другого. Я не претендую на трон. Почти осязаемая тишина в воздухе и даже не шелохнувшийся Дайнслейф, прожигающий его изучающим взглядом, начинали знатно действовать на нервы. — Я наблюдал за Вами уже некоторое время, мой принц, — Кэйа напряженно сглотнул. Как долго Дайн следил за ним? Как много тот узнал? И как он сам мог этого не заметить? — Господин Рагнвиндр не стоит ни толики Вашей ему преданности. Сердце Кэйи пропустило пару ударов. Он явно недооценил своего противника. — Не понимаю, о чем ты. В таверне Дилюка всегда отменная выпивка, только и всего. Блеф. Такой вымученный и безнадежный, что даже Дайнслейф, словно выпав из своей роли, надменно усмехнулся. — Очень многое можно узнать, сидя в самом дальнем углу и просто слушая болтовню местных любителей увеселительных напитков. Вам ли это не знать, капитан Альберих? Выхода нет. Сбежать не получится, Дайнслейф уже, кажется, узнал о нем все. Куда, к кому, и для чего он мог пойти. Где он жил, где работал, где любил выпить. И он узнал то, что Кэйа никогда не должен был позволить ему узнать. Личность человека, без которого он сам себя уже не представлял. — Дайнслейф, прошу. Пожалуйста. Я ничем не смогу вам помочь. Я просто хочу прожить остаток своей жизни здесь. С ним, — это был рискованный ход, но ничего другого у Кэйи не оставалось. Этот человек и так уже знал о нем слишком много. И так ли безнадежно взывать к, возможно, последнему оставшемуся в живых соотечественнику? Хранитель ветви сделал несколько шагов по направлению к Альбериху. Пару мучительно долгих секунд он всматривался в лицо напряженному юноше, словно пытаясь что-то на нем прочесть. — Он Ваша слабость, — проникновенно прошептал Дайн. — И я помогу Вам от нее избавиться. Щелкнув пальцами, Дайнслейф не дал Кэйе даже шанса на побег, лишив его возможности двигаться. Глаза юноши расширились в ужасе, дыхание участилось, как у загнанного в смертельную ловушку зверя. А Дайн, печально улыбнувшись, коснулся своей ладонью скулы Альбериха, оглаживая прохладную кожу и ловя его мечущийся взгляд своим. Отстранившись, Хранитель ветви вдруг исчез в на ходу созданном им портале, оставив неспособного двинуть и пальцем юношу одного. Как бы Кэйа ни пытался, у него не получалось даже закричать, не то что сделать хоть шаг в сторону Мондштадта. «Он убьет Дилюка. Он убьет его. Архонты, пожалуйста, только не он. Пусть лучше я. Только не он!» Очередной портал возник перед взором Кэйи, прервав судорожный поток его мыслей. И его сердце чуть не остановилось, когда он увидел бесчувственного Дилюка с разбитым виском на руках у Дайнслейфа, невозмутимо появившегося из тут же закрывшегося за его спиной магического прохода. Кэйа понял, что сейчас был готов опуститься до любых унижений, согласиться на любое преступление, лишь бы Дилюк оказался далеко, очень далеко отсюда. Живой и здоровый. Однако он не мог сделать ничего. Только смотреть. Дайнслейф аккуратно опустил на землю все еще не пришедшего в себя Дилюка, а затем, обойдя его, встал напротив Кэйи. — Ваше Высочество, я бы не посмел поднять руку на того, кому принадлежит Ваше сердце. Кэйа, все еще находясь в панике, мог лишь смотреть в эти, так похожие на его собственные, глаза напротив, находясь в замешательстве с проблеском ничем не обоснованной надежды. — Вы сами должны уничтожить то, что делает Вас уязвимым. «Что?..» Щелкнув пальцами, Дайн отошел в сторону, становясь немым, безучастным наблюдателем. Кэйа подумал было, что ему вернули способность двигаться, но когда он вдруг по непонятной причине сделал шаг вперед без своего на то желания, то понял, что теперь, похоже, точно проиграл. Словно вторя буре в его душе, на утесе поднялся сильный, холодный ветер, беспощадно хлещущий его по лицу своими потоками, а солнце средь бела дня оказалось перекрыто серыми тучами. Кэйа изо всех сил пытался взять под контроль собственное тело, однако ничего не получалось. Он напрягал мышцы едва ли не до судорог, стараясь заставить их слушаться только его. Но вместо этого сделал лишь очередной заторможенный шаг вперед. Вдруг мечущийся, бессильный в своем собственном теле Кэйа увидел, как наморщился бледный лоб лежащего в нескольких шагах от него Дилюка. А затем услышал болезненный стон, которому сейчас так не к месту обрадовался. «Давай же, очнись, идиот! Беги!» Тот, будто услышав мысли названного брата, вдруг резко сел, дезориентировано оглядываясь. Увидев Дайнслейфа, Дилюк тут же вскочил на ноги, хмурясь и предусмотрительно становясь в защитную стойку, однако наконец-таки заметил Кэйю, замершего в паре метров от него. — Что здесь происходит? Кэйа сделал еще один шаг к нему, но двигался он как-то странно, словно пьяный. Послышался еще один щелчок. — Вы можете попрощаться, Ваше Высочество. Кэйа ощутил, что теперь может частично контролировать свое тело, только до уровня шеи. Слезы тут же заструились по его щекам, а дрожащий от усилий голос обратился к ничего не понимающему Рагнвиндру: — Дилюк, беги отсюда. Я не контролирую себя, пожалуйста, прошу, уходи. — Я не позволю ему уйти, мой принц. Сделайте то, что должны, — прервал Кэйю голос Дайнслейфа. — Твой принц? — переспросил Дилюк, уставившись на человека, бесцеремонно напавшего на него в таверне. Дайн, надменно вздернув подбородок, выпрямился по стойке смирно, после чего в очередной раз прижал сжатую в кулак ладонь к сердцу, не сводя ответного взгляда от Дилюка. — Перед тобой Его Высочество Принц Кэйа, единственный наследник королевского трона Каэнри’ах. И ты должен быть принесен в жертву во имя его будущего правления. — Нет! Отпусти его, умоляю, я сделаю все, что захочешь, только… Дайнслейф оказался перед Кэйей за долю секунды, после чего внезапная хлесткая пощечина опустилась на щеку Альбериха с такой силой, что его голова дернулась в сторону по инерции. А затем пугающий до дрожи шепот прозвучал прямо над ухом Кэйи: — Ваше поведение позорит королевскую фамилию. Люди Вашего положения не умоляют. Они делают то, что от них требует долг. Теперь уже ярость закипала в крови Альбериха. Упрямо повернув голову, едва не сталкиваясь носом с Дайном, он презрительно прошипел: — С каких это пор я тебе что-то задолжал? Тут Дайнслейф, уловив движение за своей спиной, резко обернулся, блокируя предплечьем кулак Дилюка, едва было не опустившийся на его затылок, и одним махом отбросил его от себя на пару шагов. — С тех пор, как появились на свет, Ваше Высочество. Приступайте. Вдруг уже знакомая вспышка боли пронзила правый глаз Кэйи, заставив сжать зубы и зажмуриться. Одновременно с этим он, безрезультатно сопротивляясь, вдруг бросился вперед, намереваясь повалить на землю едва успевшего подняться на ноги Дилюка. Тот только перехватил запястье Кэйи, выворачивая его и ловко заводя руку ему за спину. — Кэйа, что тут вообще происходит? Он тебя контролирует? Тот вдруг резко подался назад, отталкивая Дилюка и вырывая из его крепкой хватки свою руку. — Д-да, я ничего не могу… сделать, — глаз невыносимо пекло. Похоже, Дайн нашел новый способ заставить его замолчать. Кэйа развернулся, хоть и двигаясь через силу, но все еще сохраняя свою гибкость и маневренность, а затем рванул вперед, толкая не понимающего, что ему делать, Дилюка, выбивая из его легких воздух. Упав на спину, Дилюк ощутил, что Кэйа уселся ему на бедра, прижимая его запястья к земле. Хоть эта хватка и была крепка и болезненна, но по его щекам стекали слезы, а не скрытый повязкой глаз смотрел с таким отчаянием и бессилием, что у Дилюка будто тоже враз исчезла способность двигаться. Тот странный человек в плаще был слишком силен. Это он понял еще в таверне, когда тот сначала появился из ниоткуда, а затем и двигался сверхъестественно быстро во время их короткой схватки, кончившейся позорным поражением Рагнвиндра. Его не победить. Особенно когда Кэйа оказался под его контролем. — Все хорошо, — неожиданно прошептал Дилюк, несмело улыбнувшись, глядя в заплаканное лицо Кэйи и расслабляясь всем телом. — Я… рядом. Альберих вдруг выпрямился, отпуская запястья Дилюка, который даже не попытался сбросить его с себя. Просто продолжал лежать, не двигаясь, и смотреть на него. Без капли злости или раздражения, как это обычно бывало последние годы. — Нет… Лучше убей меня сам. Он не станет. Но ты можешь. Только ты… — он задыхался в бесплодных попытках подчинить себе предавшее его тело, стараясь игнорировать назойливое жжение в глазу. — Дилюк, прошу. Я не- Кэйа вдруг занес руку над лицом Дилюка, сжимая подрагивающие пальцы в кулак, и, одновременно издав полный ужаса вскрик, ударил того в скулу. Рагнвиндр не издал ни звука, однако Кэйа закричал так, что у него екнуло сердце. Сглотнув кровь из прикушенной щеки, Дилюк вновь повернул голову к Кэйе, который был на грани истерики: слишком быстро и неравномерно дышал, всхлипывал и жмурил слезящийся глаз. Когда его кулак вновь оказался занесен над Дилюком, он уже дрожал всем телом, а от перенапряжения заметно пульсировала жилка на его влажном от пота виске. — Все нормально. Я с тобой. Прости, что не говорил- Новый удар в ту же щеку и последовавший за ним страдальческий, полный сожаления и страха вопль. — этого раньше, — упрямо закончил Дилюк, вдруг поднимая ладони и бережно обхватывая пальцами чужие запястья, не обращая внимания на собственную боль и не сводя взгляда с лица Кэйи. Тот был на грани безумия, это было видно. Если он действительно убьет его голыми руками под чужим влиянием, неизвестно, во что превратится его израненное сознание. И покалеченная душа. — Прости меня. Я был не прав. Ты всегда был мне дорог. Снова удар, теперь разбивший нижнюю губу. — Д-ди-люк. Я не… м-могу оста-новиться. Помоги, Л-люк. Он не хотел ему сопротивляться. Он не мог поднять руку на него в ответ. Не после всего, что случилось между ними. Также он не мог одолеть их безмолвного наблюдателя. Умереть от руки Кэйи — далеко не худший вариант смерти. Однако сам Кэйа этого не переживет. А значит… Вновь занесенный над ним кулак со следами крови ходил ходуном. Кэйю уже откровенно колотило, и вовсе не от поднявшегося холодного ветра. Он почти задыхался от слез и хаотичных вздрагиваний грудной клетки. — Кэйа, смотри. Смотри… Дилюк повернул голову вправо, где еще с самого начала увидел сорванные, разбросанные ветром цветы сесилий. Свежие цветы. Кэйа проследил замутненным взором направление взгляда Дилюка. Букет… Сесилий. « — Кэйа, Кэйа! Держи. Смотри, какие красивые! Они и в темноте светятся! — Спасибо, Люк. Они… очень красивые. А… Это тебе. — Лилии калла! Спасибо, Кэйа, они чудесные! А как пахнут вкусно… Сейчас, я спрошу у Аделинды, где ваза…» Лицо Кэйи окаменело на пару мгновений, а тело замерло статуей. Дилюк переводил взгляд с лежащих недалеко от них цветов на заплаканное лицо перед ним. Он так давно не видел его слез. Потому, что взрослый Кэйа больше не плакал? Или потому, что тот больше не показывал никому своих слез? Вспышка ослепительной боли в правом глазу настигла уже и так измученного Кэйю. Дайнслейф устал ждать. А Кэйа устал быть игрушкой в руках злого рока. Не видя практически ничего перед собой, кроме белых вспышек на красно-зеленом фоне, Кэйа, вернувший, наконец, ненадолго контроль над своим телом, слабо улыбнулся. Так легко, как не улыбался уже очень, очень давно. — Спасибо, Люк… Я их… тебе собирал. Этот шепот, этот взгляд, пронизывающий до костей своей открытостью и почти болезненной искренностью. А затем резкий рывок в сторону, поспешный подъем на ноги, взмах трясущихся рук и сотни ледяных кинжалов, появившихся прямо из воздуха, угрожающе зависли, повернувшись острием к Дайнслейфу. — Я отказываюсь… От трона, — его грудь тяжело вздымалась, а конечности онемели. Кажется, он слегка переборщил со спецэффектами. Дилюк же, поспешно поднявшись на ноги вслед за Кэйей, утер кровь с губ, гневно сверкая глазами за плечом Альбериха, готовый в любой момент призвать Рассвет. — Увижу еще раз… Убью. И град из остро заточенных ледяных лезвий по воле создателя обрушился бы прямо на Дайнслейфа, если бы тот, разочарованно нахмурившись, не исчез в портале за своей спиной за доли секунды до столкновения. Лед Кэйи для него не был преградой. А вот способность противиться контролю, завязанному на крови — еще какой. Спустя пару мгновений после исчезновения портала, Кэйа, не удержав равновесие, начал заваливаться набок. Однако Дилюк тут же бережно подхватил его под спину, опускаясь вместе со своей драгоценной ношей на траву. Ветер словно стал дуть спокойнее. И уже не таким холодным воздухом. Голова Альбериха покоилась на коленях Дилюка, который в пару движений снял с себя теплый сюртук с меховой оторочкой, укрыв им вымотанного Кэйю. Тот же, вдруг повернув голову вправо, протянул дрожащую руку в сторону, поднимая ослабевшими пальцами один из разнесенных по всему утесу сорванных им ранее цветков сесилии, и замер. Дилюк, снова вспомнив, какого это — понимать другого человека без слов, осторожно нагнулся над Кэйей, а затем, дотянувшись до его слабо сжатой ладони, мягко забрал из нее цветок. — Спасибо, Кэйа. После несмелого поглаживания по волосам Кэйа, уже едва остающийся в сознании, заснул. И даже не проснулся, когда Дилюк некоторое время спустя поднял его на руки, направляясь в сторону дома. Этим вечером, к всеобщей радости всех работников, на винокурне будут ночевать оба молодых господина. Хоть и спустя неоправданно долгое время.