Игры в снегу

      — Снежки? — оторопело спрашивает Муан.       Шен улыбается ему очень широко, глаза его лучатся весельем, и отказать ему кажется кощунством, даже если согласие сулит выглядеть глупо. Проклятый старейшина знает, какие мысли роятся в голове прославленного мечника, ведь именно такой реакции он и добивался.       — И снежную крепость построим! — воодушевлённо добавляет он и протягивает руку. — И снеговика слепим!       Старейшина пика Славы, всё ещё пребывая в замешательстве, всё-таки вкладывает в ладонь Шена свою, соглашаясь следовать за своим проклятым старейшиной. Хоть на край света, хоть на усыпанную снегом площадь перед Чёрным замком. И согласен на всё, даже играть в детскую игру. Почему нет?       — Я не хочу бросаться в тебя снежками, — всё же признаётся Муан. — Вдруг попаду неудачно?       — Думаешь, я такой хрупкий? У меня бессмертное тело! — Шен хмурится показушно. Он не обижен на самом деле, так что и мечник, чувствующий это, вполне честно отвечает:       — Хрупкий — нет. Но даже гипотетическая возможность причинить тебе боль… На такое я не согласен.       — Братец Гай слишком заботливый, — довольно хмыкает проклятый старейшина. Он останавливается перед дверью замка и собирается уже толкнуть её, чтобы выйти наружу.       Но Муан не позволяет. Он подходит ближе и прижимает едва успевшего повернуться к нему всем телом Шена к створке, уперев руки по бокам от его головы. Хозяин замка заинтригованно смотрит на нависшего над ним старейшину пика Славы и совсем не удивляется, когда тот наклоняется ближе, замерев в считанных миллиметрах от его лица, так что их носы едва не соприкасаются. Взгляд синих глаз затуманивается, но он на удивление рассудительно шепчет:       — Считаешь, можно быть слишком заботливым?       У Шена сердце колотится от того, что он чувствует на своём лице чужое дыхание. Он сам тянется вперёд, едва-едва, чтобы при ответе задевать губы Муана своими.       — Иногда можно. Но я не говорил, что это плохо.       Он чувствует, что мечник едва сдерживается от того, чтобы впиться в его губы поцелуем, но ни один из двух старейшин не двигается, не решаясь ни продолжить, ни прервать игру. Так и стоят, деля дыхание на двоих и глядя в глаза друг другу, утопая и чувствуя общий трепет от ситуации, в которую сами себя загнали.       — Так значит, тебя всё-таки устраивает моя забота? — тихо спрашивает Муан. Он не думает отодвигаться, и губы их всё ещё задевают друг друга.       — Я не уверен, — вкрадчиво шепчет Шен, и в глазах его золотые сполохи, кажется, выделяются ещё ярче, чем обычно. Или так кажется из-за их близости? — Думаю, мне нужно ощутить побольше. Ты не мог бы сделать что-нибудь заботливое? Чтобы убедить меня.       — Я мог бы, — мечник усмехается и сдаётся первым.       Проклятый старейшина отвечает на поцелуй мгновенно, чувствуя в душе всё же отголосок торжества — он победил. Хотя если бы в этом нелепом соревновании проиграть пришлось ему, Шен бы ничуть не расстроился. Такие соревнования ему очень даже по душе.       Муан смещает руки: одной привычно обнимает своего проклятого старейшину за талию, а другую устраивает на его затылке, не давая удариться о дверь. Это… довольно заботливо, — отмечает Шен, наслаждаясь лаской и теплом, которыми делится любимый человек. В его руках, кажется, можно растаять от нежности, эти руки могут уберечь от любой опасности, а в спокойствии и тишине — подарить тепло и уют.       — Ну как? — разорвав поцелуй, но не думая отходить или хоть сколько-то отстраняться, спрашивает Муан. Глаза его тёмные и жаждущие. У Шена и самого в груди пылает пожар, не думающий утихать, ведь источник этого пожара никуда не делся. — Теперь скажешь, устраивает тебя моя забота?       — Думаю… — проклятый старейшина специально берёт паузу, чтобы насладиться нетерпением, которое сквозит во взгляде мечника. Тот ведь знает, каким будет ответ. Но ему так важно услышать… И Шен улыбается обольстительно, зная, как много значат для этого человека его слова. — Не устраивает.       — Что? — Муан даже вздрагивает от неожиданности, и как бы ни было приятно видеть его застигнутым врасплох, проклятый старейшина не хочет мучить его сомнениями ни мгновения.       Он сам обнимает своего мечника сильнее, привстаёт на носочки, чтобы глаза их оказались на одном уровне, и говорит очень мягко:       — «Устраивает» не совсем верное слово. Я… люблю и ценю твою заботу. И жажду её. Даже если ты иногда перегибаешь, это мило. Эти чувства, я думаю, несколько шире понятия «устраивает».       Он чувствует, как облегчение накатывает на старейшину пика Славы. Тот расслабляется и смеётся тихо, признавая, что попался. А потом всё это вытесняет безграничная радость, потому что заставить себя проявлять меньше заботы он никак не может. Ведь Шен заслуживает всей заботы мира.       — Так что ладно, обойдёмся без снежков, — продолжает проклятый старейшина с широкой улыбкой и резко дёргается назад, спиной толкая дверь и выскальзывая наружу. — Но снеговика мы точно слепим!       И, насладившись вновь удивлённым видом Муана, Шен выбегает на заснеженную площадь, стараясь зачерпывать побольше снега носками сапог. Не стесняясь, он счастливо смеётся, прежде чем рухнуть спиной прямо в сугроб.       Успевший справиться со своими эмоциями старейшина пика Славы выходит из Чёрного замка, провожает скачущего по площади Шена нежным взглядом, а когда тот заваливается на снег, не прекращая заливисто смеяться, стремительно подходит ближе. И тут же падает сугроб рядом с проклятым старейшиной, чувствуя отчаянную необходимость охладиться.