Никого, кроме

I'll make it all worthwhile I'll make your heart smile

— Хватит думать, — Йоонас тихо запирает дверь и щёлкает выключателем. — Иди ко мне, красавчик. Йоэль всем телом прижимает его к стене и жадно приникает к губам, запускает пальцы во влажные волосы, вдыхает его запах. Порко чуть слышно постанывает, обвивает его длинной ногой и потирается пахом о его ноющий член, распирающий джинсы. — Ты сегодня ел? — шепчет он, и Йоэль теряется. — Винишко считается? — Ясно, — Йоонас закатывает глаза. — Пойдём в душ. Йоэль готов разложить его как есть прямо на полу, но покорно идёт за ним в маленькую ванную, из которой выходит спустя полчаса с полыхающим лицом и парой вопросов к мирозданию. — Всё хорошо, — успокаивающе хихикает над ухом Йоонас, — так правильно. Доверься мне. Ласковые руки опускаются на его бёдра, и Йоэль доверяется. Пухлые губы нежно скользят по его шее, заставляя дышать всё чаще. Йоонас водит ладонями по его животу, избегая касаться члена, Йоэль покрывается мурашками и нетерпеливо накрывает его руки своими, тянет куда ему страстно хочется, но тот не даётся: разворачивает его к себе лицом и глубоко целует, не давая вывернуться из крепких объятий. У Йоэля кружится голова… …это Йоонаса вечно тискают, тормошат, лапают и засасывают; он лучезарно улыбается и охотно отвечает на поцелуи, виртуозно продолжая играть, если вакханалии вспыхивают на сцене. Но сейчас вместо гитары в его руках Йоэль, пронизанный натянутыми струнами нервов. — Ложись, — Порко мягко толкает его на кровать, и он с наслаждением падает на упругий матрас. Йоонас ложится рядом и принимается неистово зацеловывать его лицо, шею, грудь; осторожно покусывает твердеющие соски; оглаживает живот, скользит ладонью по бокам, и под ласковой рукой кожа загорается. — Где у тебя резинки? — Йоэль подхватывает его бедро и тянет на себя, но Йоонас сопротивляется. — Нет, — улыбается он и чувствительно прикусывает его под ключицей. — Сегодня по-другому. Выуживает из-под подушки тюбик и презерватив, ложится поперёк кровати, устраиваясь между его ног. Йоэль чувствует, как в анус упруго толкается влажный кончик языка, и рефлекторно сжимается, пытаясь отпрянуть. Йоонас удерживает его, упираясь локтями в его бёдра, лижет промежность и с нажимом проходится языком по возбуждённому члену. — Эй, — снова улыбается, светя глазами из-под растрёпанных кудрей. — Не бойся. В прошлый раз я тебя не обманул? Было классно? — Ещё бы, — выдыхает Йоэль, едва справляясь с мешаниной эмоций. — Мне просто никогда не лизали зад, Йоонас, понимаешь… — Скажи, приятно? — смеётся тот и совершенно неожиданно берёт его в рот до самого основания. Задерживается на пару мгновений и медленно выпускает, напоследок облизав головку. — Матерь божья, — невнятно бормочет Йоэль, выгибаясь, и прячет лицо в сгибе локтя. — Когда в следующем интервью тебя снова расстроят вопросами о личной жизни, просто вспомни это. Йоэль не знает, смеяться ему или плакать, ведь именно это он и вспомнит. Порко снова рядом: щедро выдавливает на пальцы лубрикант, по-кошачьи вытягивается рядом. — Ш-ш, не бойся, — повторяет он, — я буду нежен… нежнее твоих тиктоков в эмо-фазе. Йоэль фыркает, уворачивается от поцелуев и смеётся, выпуская нервяк. Йоонас опускает руку и ласкает его там, где недавно касался языком, слегка надавливает и осторожно проникает пальцем внутрь. На фалангу, не больше. Йоэль замирает, притихнув. — Если хоть что-то не так, если хоть где-нибудь больно — сразу спихивай меня на пол и трёхэтажно матери, — серьёзно говорит Порко, глядя ему прямо в глаза, продолжая аккуратно и медленно двигать пальцем вперёд и назад. — Хорошо? Йоэль кивает, но он слишком возбужден, чтобы бояться. Йоонас осторожно вводит палец до конца, не сводя с Йоэля глаз. Тот старается дышать глубоко и ровно, привыкая к новым странным ощущениям. Предельно аккуратно Порко добавляет второй палец, нежно вращая ими внутри, чуть заметно растягивая, потом третий. Йоэль почти готов его оттолкнуть, захлёстнутый неразберихой чувств и дико раздражённый этим, но вдруг истерзавший его длинный палец касается чего-то глубоко внутри, и он вскрикивает, распахивая глаза. — Что?! — вскидывается Йоонас. — Больно?! — Не-ет, — заикается потрясённый Йоэль, — не больно… блядь, что ты сейчас сделал? Что ты там потрогал?.. — Боже, — Порко с облегчением выдыхает и целует его в губы. — Я испугался… То самое, — он хитро подмигивает. — Я же обещал: тебе понравится. — Повтори, — стонет Йоэль, — сделай так снова, пожалуйста! — Сейчас, моя радость, — Йоонас ловко натягивает резинку и подбирается к нему. — Охренеть! Я снова лишу тебя девственности. — Придурок, — фыркает он, чувствуя, как заливается краской, и тут же охает, прогибая спину. Порко входит очень медленно и терпеливо, и его член внутри нравится Йоэлю больше пальцев. Задыхаясь, он жаждет его в себе глубже, дальше, чтобы снова пронзило сладкой дрожью, электрическим разрядом по всему телу. И Йоонас даёт ему это. Он, наконец, входит весь, до упора, и медленно выходит до половины, и снова проникает в него, но не до конца… Дразнит, доводя до исступления; Йоэль поскуливает в изнеможении и пытается насаживаться, хватает Йоонаса за руку и тянет к члену, звенящему от напряжения, или это звенит у него в ушах… Порко крепко обхватывает ствол, плавно скользит вверх и вниз, резко передёргивает, и Йоэль изливается с долгим жалобным стоном, пачкая спермой его руку и живот. Йоонас ускоряется, не выпуская его, и кончает глубоко внутри — Йоэль абсолютно размазан этим новым ощущением и едва способен дышать. Порко падает сверху, обжигая дыханием его взмокшую шею. Йоэль гладит его потную спину дрожащими пальцами, таращится в тёмный потолок, и не уверен, что ответит, если кто-нибудь спросил бы сейчас, как его зовут. — Как ты? — хрипло шепчет Йоонас, кое-как отдышавшись. — Невъебенно, — Йоэль медленно мотает головой, раскидывая по подушке влажные волосы. — Ты такой… Ты… Ох. — Ясно, — тот ласково целует его пересохшие губы, нежно касается языка. — Мой красавчик. Ты просто космос. …И чёртовы бабочки снова трепыхаются в животе, будто отголоски сумасшедшего оргазма, пережитого сегодня впервые. Ему хочется сказать Йоонасу что-то значимое, что-то важное. Что даст понять, насколько он потрясён. Это что-то распирает изнутри, но не оформляется в слова, будто не готовое родиться. На тумбочке брякает телефон. Йоэль лениво тянется проверить. — О, Нико снизошел до низменных репостов в инстаграм, — хмыкает он. — Благодарю тебя, господи, он снова с нами… — Заебал, Йори! — восклицает Йоонас. — Заебал Нико со своим экзистенциальным кризисом. Если он с ним справился — это только к лучшему для всех, — не глядя на Йоэля, встаёт с кровати, натягивает халат, хватает с тумбочки сигареты. — Здесь можно курить на балконе. Идёшь? — Холодно же, — растерянно отзывается он. Порко молча разворачивается, выходит на балкон и прихлопывает за собой дверь. Йоэль с минуту пытается осмыслить его вспышку, потом тоже накидывает халат и плетётся следом. Ноги в хлипких гостиничных тапочках стынут на ледяном полу, но Йоонасу, похоже, всё равно. Йоэль молчит, стряхивая пепел, и любуется его профилем и струями дыма, которые тот выпускает в ночь, глядя на огни города внизу. Йоэль знает: Порко нужно отмолчаться и прийти в себя, чтобы снова стать всеми любимым бесшабашным провокатором. Таким, как сейчас, его мало кто видит, и Йоэля накрывает интимностью момента. Доверься мне Если не Йоонасу, то кому вообще. Йоэль тихо подходит и обнимает его сзади, прижимаясь всем телом. Тот напрягается, будто готовый сбросить его руки. — Доверься мне, — шепчет Йоэль примирительно и целует его в шею, едва касаясь губами кожи. — Пойдём в тепло. И Йоонас сдаётся: доверяется и возвращается с ним в номер. — Пойдём погреемся в душе? — Замёрз? — слабо ухмыляется Порко. — Вообще да, — Йоэля передёргивает, зубы выбивают короткую дробь. — Пойдём, — смягчается Йоонас. — Пойдём погреемся, хороший мой. Красавчик. И дрожь проходит, как не было; в груди разливается щекотная зыбкость, заставляя расплываться в бессмысленной счастливой улыбке. В маленькой гостиничной ванной они моют друг другу волосы, швыряются пеной и хохочут как дети. Он обязательно выяснит, что вышло у Йоонаса с Нико, и почему он это пропустил, но за пределами их ночи. Здесь никого, кроме них двоих.