Thousands of lies: Denouement

В один из дней Сычен поймал себя на том, что ему не страшно. Высокие стены и полупустые пространства говорили только о том, что это место никому не нужно, никто им не занимается, и в большинстве случаев оживает только тогда, когда сюда приходит прибраться прислуга. Шла третья неделя, Юно удосужился позвонить, но только для того, чтобы предупредить о гостях, с которыми он скоро и вернётся. Он бы не смог провести столько же у На Джемина дома — это как оказаться в запертой клетке со свирепым монстром, готовым разорвать за любое резкое движение. Последний раз, когда он провёл там два дня, принёс немало проблем и невозможность уснуть, что камнем застыла в теле. Если придётся вернуться туда, то один Сычен это не сможет сделать. Он вцепится в Юно, потому что он его туда и притащит. Не важно даже, по приказу господина или же из-за своего нерушимого убеждения в том, что им стоит увидеться. Ему и самому начало казаться, что они не видели друг друга непозволительно долго, а от той бесконечной массы недосказанностей, оставшейся между ними после ночи в клубе, он должен избавиться. Быть может, сам Джемин о произошедшем не задумывался ни секунды, в то время как Сычен закапывал себя всё сильнее, тонул, опускаясь на дно и не позволяя никому себя вытащить. Он всё решит собственными силами. Так он считал. Так это решение стало его медленной погибелью. Снова, как дикий раненный зверёк, загнанный в ловушку и отпугивающий всех вокруг равнодушием. Он тускнел, умирал, подобно нежному цветку на палящем солнце, но никому не позволял понять, почему так выходит. Шла вторая половина июля — жаркого, но приятного по утрам благодаря редким дождям и свежему лесному ветру. Сычен по обыкновению закрыл растения от грубых солнечных лучей и, немного погодя, вышел из комнаты. От бетонных стен всё ещё веяло прохладой, иногда складывалось впечатление, что этот гигантский дом, окружённый со всех сторон неглубоким искусственным водоёмом, никогда не сможет прогреться. С трудом представлялось, как тут живётся зимой. Чудом не заплутав, Сычен спустился на первый этаж и тут же услышал голоса, доносящиеся из столовой. Он вздохнул и неуверенным шагом направился к высоким дверям. Взявшись за ручку, хотел было потянуть её на себя, но остановился, когда слух резанул смех. Чон Юно. Ну, конечно. Он узнал голос На Джемина, с ними ещё была какая-то девушка — она в шутку отчитывала молодого господина Чона и вела себя довольно тепло и дружелюбно. Сычен развернулся, чтобы уже уйти, но, внезапно возникшая прямо возле него прислуга, милая пожилая госпожа Ча с подносом в руках, заставила вздрогнуть и остановиться. Она улыбнулась. Сычен напрягся ещё сильнее. — Вы рано проснулись, господин Квон, — она поклонилась ему и прошла к двери, смело её распахивая и обращаясь к нему. — Проходите, все только вас и ждут. Девушка, элегантная, статная и чем-то похожая на Джемина, теперь выглядела любопытной и затапливала Сычена во внимании, а с лица самого господина На исчезла широкая, немного идиотская улыбка, он стал сосредоточенным и сдержанным. Только Чон Юно был всё в том же приподнятом настроении. Он попрощался с прислугой, сказав прийти через неделю, и они остались вчетвером практически в полной тишине. На Сычена леденящими волнами накатывала паника. Он явно там был лишним, и только знание того, что, по сути, он в безопасности, пока Юно с ним в одной комнате, смогло утихомирить бешено забившееся сердце. Он слишком отвык от людей. Ему это не нравилось. Он успел отвыкнуть даже от Чон Юно. — Госпожа Ча права, ты проснулся довольно рано, — вместо приветствия сказал телохранитель, проходя к Сычену и отодвигая для него стул. — Думаю, вам стоит познакомиться. Он посмотрел на девушку, и та с готовностью подала Сычену руку. — Меня зовут На Гоын, — Сычен, пожав её изящную ладонь, почувствовал что-то отдалённо знакомое. Он попытался расслабиться полностью и взглянул на подходящего к столу Джемина. — Я старшая сестра господина На, и я очень рада, что мы наконец-то встретились. — Господин На и слова не говорил о том, что у него есть сестра… — Мой брат и о вас ничего не рассказывал, — она поморщилась, отпустив его руку. — Я узнала о вас только благодаря Юно. — Это только потому, что он не умеет ничего скрывать, — наконец заговорил Джемин. Сычен запомнил его другим. Должно быть, только потому что сейчас его сестра здесь, он сдерживается и многого себе не позволяет. — А Гоын всё всегда нужно знать. Прости. — Всё в порядке. Мне не хватало общения последнее время, так что я даже рад. — Это замечательно, — девушка просияла. — Господин Чон, я же говорила, что ему здесь одиноко, а ты не слушал. — Слушал, конечно, — Юно глянул на Джемина. — Но кое-кто подкинул работы, так что у меня не было выбора. Сычен не обижался. Молодые люди всё спорили, Гоын обречённо смотрела на Сычена, пока он не засмеялся. В тот момент всё забылось — тревоги, опустошение, и на сердце стало необыкновенно легко. Он и сам давно не слышал собственного смеха, потому удивился его неожиданному приступу не меньше других. Затем с ним остался только На Джемин. Сам по себе он излучал всё ту же опасность, но она чувствовалась иначе, как тёмные, разрушительные волны Северного моря. Господин На не набросится на него, как это бывало раньше, а медленно поглотит и заставит задохнуться. Сычен пытался избавиться от навязчивых образов, но теперь было поздно — та ночь в клубе должна получить своё продолжение. Ему только и оставалось, что ждать, пока Юно наконец проводит Гоын и вернётся к ним. — Давно не виделись, — сказал Джемин. Сычен судорожно выдохнул. От этого низковатого голоса мурашки по коже. Он встал, чтобы уйти на кухню, но Джемин не дал, схватил за локоть и развернул к себе, прижал к столу. Только каким-то чудом Сычен выдержал жадный, глубокий взгляд. — Давно, — он кивнул, поставив чашку обратно на стол и подняв голову. Джемин был неотразим в своей дикости и взбалмошности, этого у него не отнять. Потому он возбуждал спящую в Сычене жажду азарта. Юно фатально ошибся, когда пустил этого человека в дом. Им нельзя оставаться наедине. Именно из-за Джемина и появляется жуткое желание быть в опасности. — Ты скучал по мне? — Нет, но часто вспоминал. Думал, что ты захочешь отомстить за тот раз. — А ты это позволишь? Дыхание сдавило. Джемин близко, он поставил колено между ног Сычена, коснулся пальцами подбородка. — Не здесь, — выпалил Сычен, быстро освобождаясь и уходя на кухню. Он весь дрожал. — Где угодно, только не здесь. Зачем ты приехал? — Я сопровождал Гоын, — недовольно ответил Джемин, отойдя к окну и сложив руки на груди. — А она здесь, чтобы познакомиться с тобой. — Славно. Но она уже ушла, а ты? Тебе ещё что-то нужно от меня? — Сычен облокотился на стойку. — Примешь приглашение на вечер спонсоров? — Джемин сел за стол, покрутил чашку в руках. — Гоын там в числе организаторов, ей приятно будет тебя видеть. — Тебе не идёт роль хорошего младшего брата. — Так быстро отказываешься? А что будешь делать, если Юно сейчас опять уедет со мной и вернётся спустя две недели? Прекрати упрямиться, Дун Сычен. В конце концов, у тебя тут больше никого нет. Внутри всё саднило от обиды. Сычен посмотрел на него беспомощно, долго и надрывно рассуждая про себя, что, вообще-то, в словах Джемина есть крупицы жестокой правды. Но каким же бездушным тоном он говорил в тот момент, будто упивался своей победой, торжествовал и поднимал бокал за тлеющую в огне жизнь Сычена, за пропасть, в которую тот провалился. — Это не было отказом, — наконец произнёс он. — Просто не надо оправдываться. Я ведь понимаю, для чего тебе это, но ты зачем-то продолжаешь ломать комедию. Сычен поспешил отвернуться, когда господин На со скрежетом отодвинул стул и вплотную подошёл к нему. — Как мило, — прошептал он, несмело приблизился к его лицу и поцеловал в уголок губ. — Я ещё не начинал, уж прости. Не думал, что тебе требуется столько внимания. — Убирайся. — Злиться на меня глупо, — Джемин отпрянул. — Считай это местью. Сам виноват, что напомнил. Когда он был рядом, время застывало, а в голове металась одна и та же мысль — что-то идёт не так. Потому Сычен не выдержал и опустился на пол, дав волю сдавливающему горло всхлипу, стоило Джемину наконец уйти. Он сделал вид, что всё в порядке, стоило Юно вернуться к нему. Когда попытался поймать на лжи и стиснуть его пальцы, остановить, чтобы заглянуть в глаза и в очередной раз усомниться, от тех ли людей он вообще защищает Сычена. Но тот смог ускользнуть, закрыться, оставив с вопросами и неожиданно откуда-то взявшимися терзаниями. Юно чувствовал себя идиотом, резко ставшим не способным нести ответственность и осознавать, для чего он это делает. Сумерки омрачились свинцовыми тучами, лес превратился в зловещее, гремучее создание, но Сычен всё никак не мог оторваться от его созерцания. Он бы потерялся там, он бы в нём с огромной радостью умер от голода и жажды, и всем бы было всё равно. Он ведь мерзкий. Он нарциссичный и не терпит, когда остаётся в тени. Неужели это правда? Почему тогда все молчали? Янян, Сяо Джун, Вон Юкхей… Тоскливо. Тошно. Хочется домой. Если не затеряться в лесу, то хотя бы вновь повидаться с теми, кого он всегда считал друзьями. Как он посмел оборвать с ними контакты? Лицемер. Не знающий меры, бездушный… — Красиво, правда? В гостиную прошёл Юно. Он не стал включать свет, но Сычен заметил, что он переоделся в домашнее — значит, никуда всё-таки не уедет. Будет рядом, охранять, как дорогую побрякушку, специально для На Джемина, и без единой эмоции наблюдать за всем, что тот вытворит. Сычен уже и сам воспринимал себя, как сувенир. — Красиво. Юно сел на другой край дивана, закинул ногу на ногу и устало выдохнул. — Госпожа Ча говорила, что ты сидел здесь каждый день перед сном. Почему? — Боялся пропустить, когда ты объявишься. — И всё равно пропустил, — Юно усмехнулся. — Прости, стоило приехать раньше. — И желательно без На Джемина, — шёпот Сычена вторил еле уловимому шуму ветра за окном. Телохранитель прикрыл веки, сглотнув. — Нет, — если он сейчас получит возражение в ответ, то точно не выдержит. — Он приехал, чтобы отдать приглашение На Гоын. — Почему она этого не сделала? На улице ещё было недостаточно темно, и Юно повернул голову к Сычену — его хмурое, похудевшее лицо исказили обида и отвращение. Он уловил, как разбиваются первые дождевые капли о землю, и придвинулся ближе. Робко, как бы нехотя, потому что ему не нравилось, когда его поступки расценивали неправильно. Уголки губ Сычена дёрнулись. — В чём дело? — он шмыгнул носом, тоже подсев ближе к Юно. Было похоже на игру. — Хочешь мне какой-то секрет рассказать? Хочет. Чтобы даже жуткий лес ничего не расслышал, и всё произнесённое осталось в безмятежной улыбке Сычена. Навечно. — Нет. Вообще-то, не важно, просто… Гоын постеснялась говорить о вечере, потому что не хотела давить на тебя. — Вот как… Юно ощущал, как обращённое к нему внимание Сычена своими когтистыми лапами разрывает в нём всё изнутри. Одна из причин лютой ненависти к нависающей над ним темноте — он не может контролировать ни себя, ни своего врага. Он отвлёкся, чтобы включить напольный светильник у стены, но Сычен к той минуте уже как будто растерял весь настрой для дальнейшего разговора. Порыв уйти, просто пожелав спокойной ночи, остановил нерешительный тон. — Я согласен, — Сычен встал и поравнялся с телохранителем. — Только не смей отвозить меня к нему. — Если он это разрешит, — мрачно отозвался тот. Сычен выглядел разочарованным, преданным. Словно его мольбу о помощи расценили как возглас радости. Он прищурился и, не сказав больше ни слова, скрылся в коридоре. В ту ночь ни он, ни Юно, как ни странно, не уснули. Вот только Сычен бы не выдержал очередного приступа бессонницы, потому заставил себя всё-таки уснуть. А Чон Юно и не помнил, когда удавалось выспаться в последний раз. Он бесцельно бродил по дому, а когда небо стало понемногу приобретать светлые, ясные оттенки, зашёл к Сычену. Невесомо коснулся лепестков стоявшего на подоконнике розового багульника, что с самого начала показался ему самым красивым среди всей зелени, и посмотрел на завёрнутого в одеяло молодого человека. Он не рискнул тревожить его сон и подходить ближе не стал. Только беззвучно проговорил пару слов, что уже считал заветными. Он обязательно скажет их однажды, когда будет уверен. В ушах зазвенело, он ушёл. Как только ему приходилось сталкиваться с дробящей всё в разуме усталостью, Юно отправлялся на пробежку. Так он поступил и в то утро, но поменял свой путь и скрылся за зелёной стеной леса Чонногу. Это всегда занимало не больше часа, но в то утро пришлось побегать больше положенного. Не от самого себя или что-то такое, всё оказалось куда проще — в один момент, когда солнечные лучи уже пробирались в лесную чащу, давая получше разглядеть тропу, телохранитель осознал, что не один. За ним следили — за бархатным деревом скользнула чья-то тень. Юно замедлил бег, затем вообще остановился. Если не почудилось, то стоило разобраться на месте. Он отправил сообщение Доёну с координатами, предупреждая об очередной стычке, и из изумрудного кружева кустарников тут же со всех сторон его окружили трое неизвестных. Их лица были закрыты масками, да и без разницы, кто это был — недовольные делами господина На или же шестёрки китайской триады, которой теперь правил Чжон Ченлэ. После смерти его отца появились отступники, мстительные и неугомонные мрази, и, что немаловажно, ими тоже кто-то управлял. Юно без колебаний свернул шею побежавшему на него хлипкому смельчаку. Он упал у его ног, ещё один, мужчина покрупнее, достал из кармана нож, но успел только оставить неглубокую царапину на предплечье. Телохранителю всё же удалось обезоружить его, но он тут же поплатился за такую дерзость — третий успел опомниться и ударить в спину, под колено, заставил повернуться к себе и ударил по лицу. Юно упал. Его тело захлестнула жгучая волна боли. Он собрался, приметил валявшийся рядом на земле нож и, схватив его, подлетел к третьему. Тот сдавленно захрипел, из его рта полилась кровь — Юно распорол ему грудь, вдавив острое лезвие до упора, и поспешил заняться громилой. Он был неповоротлив, его взгляд источал тупую ярость, и он понёсся на стоявшего на дрожащих ногах телохранителя диким вепрем. На ошибку права не было, и Юно, замедлив его пинком в живот, ударил под челюсть. Тот упал без сознания, и наступила тишина, перебиваемая лишь тяжёлым, частым дыханием телохранителя и слабым шелестом утреннего прохладного ветра в листве. Он достал нож из второго, каждому сделал два пореза с надсечкой за ухом и воткнул нож в запястье самого крупного, пригвождая к земле. Дрожащими пальцами быстро набрал номер Доёна, заодно проверил время — начало шестого. — Их трое, — еле успокоившись, произнёс он, стерев с нижней губы кровь. — Один без сознания. Заберите в течении сорока минут. — Ты в норме? — Ким Доён, ты услышал? Свяжитесь со мной, когда станет что-нибудь известно, — твёрже повторил Юно, уходя прочь из леса и касаясь наушника. Звонок прервался. Жаль, что на этот раз нападавших было в разы меньше. Юно с удовольствием убил бы ещё, настолько всё произошедшее разозлило. Он, вернувшись домой, сразу направился в душ, с трудом раздевшись, включил холодную воду. Удар в спину саднил, значит, останется след. Госпожи Ча не было, и он неумело, как всегда, обработал все мелкие ссадины и царапину на предплечье, переодевшись, утомлённо упал на диван в гостиной, вздохнул полной грудью и взял со столика пачку сигарет. Безбожно клонило в сон. Сычен проснётся нескоро, у него есть время. Совсем немного, он просто должен отдохнуть… Юно затянулся посильнее, стряхнул пепел. Сердце по-прежнему не желало успокаиваться, это раздражало, он постарался сосредоточиться на другом. На Сычене, на предстоящем ему вечере и о том, что на нём может случиться. Достаточно ли там будет безопасно, или Сычена угораздит опять уйти с кем-то из главных гостей. На что он способен, Юно не было известно, и это он считал большим упущением. Он провёл рукой по волосам, усмехнулся чему-то. Наверное, надо было всё-таки прервать их с Джемином утром и избавить хотя бы на какое-то время Сычена от мучений. Звучит, само собой, бессмысленно, он ведь всё равно столкнулся бы с этим… Что-то разбудило его в начале девятого. Он потянулся, размяв затёкшие, ноющие мышцы, умылся, случайно заметив, что на скуле потемнел небольшой синяк, и криво улыбнулся своему отражению. — Если бы не ты, я бы давно сорвался, — мрачно сказал в пустоту Юно и вышел из ванной. В столовой сидел Сычен. Проступающие через плотные занавески лучи ласкали его голые плечи. Он явно не выспался и выглядел недовольным. Отлично. Тогда придётся немного побесить друг друга. Но ничего не происходило. Сычен отказался завтракать и потом вообще ушёл обратно спать. Вот и славно. А то Юно боялся, что он будет приставать насчёт плеча и разбитой губы, и пришлось бы тогда отнекиваться, скрываться от пытливого взгляда, как от роя разъярённых пчёл. Молчание Сычена длилось три дня, ровно до того часа, когда пора было собираться на вечер. Сычен выпихнул Юно из гардеробной и в ужасе подметил, что там нет ничего, кроме бесконечных чёрных костюмов и белых рубашек. Только купленные накануне вещи спасли от того, что они бы пришли в итоге в одном и том же. Сычен оставил пирсинг на хряще, коснулся мочки уха. Всё как будто повторялось, и он просто готовился к новому клиенту. Оставался вопрос, кто им станет. Почему-то в его представлении иначе события не могли складываться. Переживания те же, атмосфера, даже запах. Лавандово-пряный, мягкий и ненавязчивый запах парфюма Юно отдалённо напоминал дым от благовоний, что жглись в красном кабинете за тяжёлыми дверями. Юно зашёл внезапно, и Сычен вздрогнул, выныривая из воспоминаний. Телохранитель бережно накинул на него длинный чёрный плащ, задержав ладонь на шее. Сычен хотел что-то сказать, но не находил смелости и просто беспомощно смотрел в глаза напротив. — На улице ливень и похолодало сильно, — произнёс Юно, стряхивая невидимые пылинки с лацканов его пиджака. — Ты должен быть в порядке. Давай же, идём. Сычен кивнул и последовал за ним, и в гардеробной тут же погас свет. В воздухе витала еле уловимая пряная сладость. То же место, даже люди были похожи на тех, что посетили закрытую вечеринку Цянь Куна. Огромный зал Дворца Геры был наполнен множеством голосов, они спутывались в неразборчивый гул, но Сычена это не пугало. Он правда в порядке, но только потому, что Чон Юно рядом. Его низкий, приятный тембр придавал смелости. — Тебе придётся познакомиться ещё с одним организатором, они с Гоын и Джемином должны быть на втором этаже, — объяснил Юно и направился сквозь толпу. Сычен поторопился за ним. Там он впервые его встретил. Сидящего за барной стойкой и расслабленно, по-дружески общающегося с На Гоын и господином На. Он показался ярким, словно солнце, и притягательным, ведь в его глазах читалось нечто необычное — в них приломлялось что-то, как солнечный луч в гранях бриллианта, каждый раз выдавая новую, неповторимую эмоцию, и это сбивало с толку. Юно подтолкнул Сычена к нему. — О, вот и наш особый гость, — Гоын очаровательно улыбнулась, приветствуя его и подводя ближе к их компании. — Надеюсь, вы добрались без приключений. — Конечно, — Сычен игнорировал то, как на него смотрит Джемин. Это наверняка окажется огромной ошибкой, но сейчас волновало совсем другое. Незнакомец с высоким бокалом в руке. С тонким кольцом из платины на среднем пальце и аккуратной брошью в виде солнца на вороте чёрной рубашки. — Этот человек был крайне заинтересован во встрече с тобой, — девушка тоже взяла бокал. Молодой человек приблизился к Сычену, протянул ладонь. Она ледяная. — Меня зовут Ли Донхёк, — он склонил голову набок. В его глазах теперь тоже был лёд. Это что, какое-то испытание на прочность? — Надеюсь, мы поладим, — по спине Сычена пробежали мурашки. Что-то было не так. Особенно сильно Сычен замешкался, когда Гоын, Джемин и Юно куда-то подевались, оставили его наедине с новым знакомым, который вёл себя тихо и иногда только позволял себе спросить о какой-нибудь ерунде. Он прощупывал почву, но от встречных вопросов умело уклонялся. Только один раз он соизволил ответить. — Вы же занимаетесь чем-то ещё, помимо организаций светских вечеринок для богатых? — Сычен фыркнул, делая глоток цинара. — Верно, — Донхёк подозвал бармена, попросив повторить. — Курирую выставки, творческие проекты и тому подобное. А мой отец заведует элитной музыкальной академией. Можно сказать, я человек, плотно связанный с искусством, хотя меня больше не это интересует. — Тогда всё-таки… — Вы правы, господин Дун, — Донхёк улыбнулся, ближе наклонившись к нему. — Я больше люблю устраивать вечеринки. Тень истеричности мелькнула в его привлекательных чертах. Сычен не мог оторвать от него глаз. Он думал, что если сделает это, то на него нападут, и у него не останется даже малейшей возможности на спасение. Гости отвлекли господина Ли, в ту же секунду на плечо Сычена кто-то положил руку. Это был Юно. — Идём со мной. Пожалуйста. Он утянул за собой на первый этаж. Телохранитель явно был обеспокоен чем-то, но говорить не решался, только его взгляд метался по второму этажу, где они оставили Донхёка. — Что стряслось? — Сычен нахмурился, а Юно наоборот начал вести себя непринуждённо. — Мы говорим о том, что художница приняла наш заказ, — как бы невзначай ответил он, озадачивая ещё сильнее. — Лицо попроще, он нас видит. — Ладно-ладно, — Сычен хохотнул, подыгрывая. — Что-то же случилось, раз ты это делаешь. — У меня плохое предчувствие. Будь аккуратен со стаканами, что тебе даёт бармен. — Ты пугаешь меня… — Да брось, — Юно махнул рукой. — Всё отлично. Идём. Донхёк заинтересованно следил, как они возвращаются к нему, и как прямо перед ним Юно остановил Сычена и что-то прошептал ему на ухо, коснувшись пальцами подбородка. Сычен засмеялся. Настроение у обоих было явно хорошим, но почему так, ещё предстояло выяснить. Что-то было не так, и господин Ли с радостью бы влился в этот спектакль. Чон Юно очень смутно догадывался, с чем придётся иметь дело. Он никогда не пил, и бар в его доме стоял полупустым, кое-какие запасы хранились для Джемина. Тяги попробовать он не имел, но Сычен стоил того, чтобы хоть раз в жизни пойти против принципов. Благо, гости очень были увлечены персоной господина Ли, потому Юно попросил повторить заказ для Сычена, а сам забрал его стакан. На дне оседали мелкие частицы. Донхёк вернулся к ним, обратился к Юно. — Решили выпить с нами? Госпожа На говорила, что вы не пьёте. — Госпожа На не может знать обо всём, хотя очень старается, — телохранитель пожал плечами, водя пальцем по кромке стакана. Отвратительно. — Раз так, — Донхёк поднял бокал. Сычен боролся с непреодолимым желанием сбежать как можно дальше от него. — Давайте выпьем за знакомство. Знакомство с новым ночным кошмаром и медовым голосом, вбивающим кол страха в сердце. Он обязан был контролировать всё, что происходило. Ли Донхёк менялся, он искушал, усыплял. Сычена это пугало. — Мы можем уехать в другое место, только скажи, — учтиво произнёс он. Звучало заманчиво, но явно не для Чон Юно. Он отрешённо слушал их болтовню, но затем словно решил взбунтоваться, поэтому, извинившись, расслабил галстук и удалился. У него заболевала голова, и он как можно скорее нашёл Гоын. Девушка без лишних вопросов отдала им своего водителя — На Джемин очень удобно не пил и вместо этого наблюдал за тем, что происходило у бара. — Всё ведь в порядке? — обеспокоенно спросила она у Юно, когда тот дёрнул головой. — Ты очень бледный… — Я в норме, — он подошёл к ней ближе. — Сычен устал. Он отвык, наверное, от такого, моя вина, но… — Позаботься о нём. Я заберу господина Ли. Она отвлекла его, и они действительно сбежали. Сычена охватило умиротворение, он шумно выдохнул, когда они оказались в машине. Юно откинулся на спинку сидения, облизал сухие губы. Ли Донхёк точно собирался что-то натворить, предчувствие не подвело, хотя первая мысль об этом была больше похожа на злую шутку… — Было страшно, да? — Юно сглотнул. — Я бы правда уехал с ним, — Сычен отвернулся к окну. — Плевать, что было бы после, но так я бы сбежал от На Джемина. Юно снял галстук. Будь они одни, он бы задушил этим галстуком Дун Сычена. За глупость, за то, что в упор не видит, что творится вокруг на самом деле, и за то, что забыл, что такое унижение. Юно бы и сам его унизил, воспользовался — он был на грани. Ему многое хотелось сделать, но таившееся где-то внутри осознание, что он придёт в себя через несколько часов, умоляло остыть. Организм требовал другого. Телохранитель еле сдерживал себя ещё с той злосчастной пробежки. Он отпустил водителя, как только они приехали, но заходить в дом не торопился. — Всё, что я делаю для тебя — пустой звук, так? Сычен замедлил шаг и затем вовсе застыл перед ним. — Что? Юно прошёл мимо него в дом. К горлу подкатывала тошнота, он набрал побольше прохладного влажного воздуха в лёгкие, проклиная себя за то, что сделал. Дверь за Сыченом с грохотом закрылась, включился тусклый свет в длинном коридоре. Молодой человек шёл за хозяином дома, пытался остановить, говорить с ним, но тот и слышать не желал. Он сбросил с плеч пальто и вдруг вытащил из кобуры пистолет, направил его прямо на Сычена, что заставило его наконец остановиться. — Что ты творишь? — в ужасе проговорил он. Юно тяжело дышал. — Скажи хоть что-нибудь. Снова это его лицо. Обещал же, что не даст этим эмоциям появиться, и что теперь? Сам же всё испортил и оставил одного в бесконечных муках. — Хочу уничтожить тебя. Чтобы другие не посмели. Сычен, набравшись смелости, уткнулся грудью в дуло и перехватил затвор. — Вот так? — тихо проговорил он. Он был совершенно серьёзен. А Юно не мог больше это терпеть. В нём что-то перевернулось, он не помнил себя, когда опустил пистолет и прижал Сычена к стене всем телом. Когда впился в его губы исступлённым, жёстким поцелуем. Ещё сильнее дурманило то, что Сычен ответил, и он чуть было совсем не потерял голову, вот только… Осознание заставило вспомнить про пистолет в руке, про мерзкое, животное желание, и Юно отпрянул. Глаза Сычена сверкали. Их блеск — это единственное, что он бы сохранил в памяти после своего ужасного, зверского поступка.