Мышелов

      Это было очень давно. Детство… Безмятежная жизнь, первые недели в школе. Я была обычным жеребенком: непоседой, капризной, жизнерадостной и через чур любознательной. Наверное, все дети в этом возрасте были такими. Хотя бы большая часть из них.              Мы жили с отцом в небольшой деревне, в частном доме. Он работал на поле, где я часами любила проводить время — бегать за бабочками, наблюдать за муравьями и часами лежать на сене, разглядывая облака, сравнивая их с игрушками из собственного домашнего ящика.              Маму я никогда не видела. Отец частенько рассказывал, что рог и голубые глаза достались мне от неё. Но, когда дело доходило до расспросов, он менялся в выражение лица и уходил от темы. А на утро мне приходилось собирать по полу мокрые, скомканные салфетки.              За домом приглядывала я, так как отец часто уходил работать в поле. И мне это даже нравилось! Чувствовала себя настоящей хозяйкой. Одно только воспоминание, как я держала метлу, что была в два раза длиннее, чем я, заставляет сейчас улыбаться.              Но наступали те дни, когда было совсем скучно. В один из таких дней отец принес мешок из-под картошки, внутри которого что-то шевелилось. Он с улыбкой поставил его передо мной и шутливо сказал: «Это конечно не новая игрушка, но все ещё работает». Мои глаза изумленно уставились на то, что выглядывало из мешка. Серый, мокрый, с желтыми яркими глазами и разодранным ухом кот. Он был измазан грязью, его мокрая шерсть походила на глину, которой мы замазывали дырки в доме прошлым летом. А сам он с ужасом смотрел на нас, агрессивно вставая в стойку. Я тогда по неосторожности протянула копыто, и кот тут же зашипел, пуская в ход свои когти. Ох и долго я потом плакала.              Прошел год. Я тогда оставила попытки подружится с этим лежебокой. На копыта он не давался, гладить себя не позволял, а уж ловить мышей, что изначально и было задумкой отца, даже и не собирался. Лежал себе на подоконнике, да отращивал пузо. За что и получил кличку — Жирок. Пару раз даже хотели выбросить его на улицу, но сердце не позволяло. Пусть себе живет, ведь никому не мешает.              Вскоре я все чаще стала проводить время с друзьями, оставаться после школы, открывать для себя много чего нового. Ведь отец был не против, а наоборот хотел, чтобы я была ближе к обществу. В один из дней он мне даже подарил собаку, которую я тут же полюбила. Бегала с ней по полю, часами игралась, бросая ей мяч и частенько брала на прогулку с друзьями. И даже когда солнце уходило за горизонт я не переживала, ведь со мной рядом мой верный защитник.              Единственной проблемой всегда был Жирок. Ни дня не проходило без драк между ними. От чего отец выставил кота за порог, не желая каждую ночь слушать шипение и лай. Честно, я тогда и сама устала от него. Но доброе сердце по позволило оставить всё как есть. Из старой коробки сделала ему домик, поставила миску, из ненужных тряпок сделала подстилку. Даже тогда он со злобой смотрел на меня, готовясь в любой момент пустить в ход свои когти.              Мне тогда стукнуло десять. Отец все так же допоздна работал в поле вместе с другими соседями. А дома, как обычно, хозяйничала я. Сейчас и не знаю, какие мысли толкали меня к готовке. Но прекрасно помню, как потянулась за банкой и ненароком обронила на себя деревянный кухонный шкаф. Я закричала. Но это было только пол беды. На плите задымилась сковородка, следом что-то вспыхнуло, а после яркие языки пламени перешли на занавески и деревянные стены. Помещение быстро стало наполнятся густым чёрным дымом, а в легких все меньше оставалось кислорода. Помню, как лаял пес, но стоило пламени опалить его шерстку, как мигом он, скуля, помчался из дома.              Глаза уже закрывались и, казалось, это конец. Но я услышала громкое мяуканье рядом с собой. Это был Жирок. Он сидел рядом, его хвост и шерсть была похоже на угольки, а сам он продолжал мяукать. Потом я услышала крики соседей и своего отца…              Когда все закончилось, и меня чудом удалось спасти, я сидела в пару десятков метров от дома, обвернутая в мокрое полотенце и с кружкой чая, наблюдая за тем, как остальные заливали дом ведрами с водой. С боку сидел отец, испуганно, со слезами легонько обнимая меня, а чуть рядом вылизывался Жирок.              Как сейчас помню слова отца, когда его взгляд упал на кота: «Эх, Жирок… Ты настоящий герой. Обещаю купить тебе много рыбы и сметаны».              Пёс тогда так и не вернулся. А Жирок прожил ещё пару лет, прежде чем мы его похоронили в лесу. Он так ни разу и не дал себя погладить, но навсегда доказал, что был хранителем нашего дома, даже если никто от него этого не ожидал.