And Now I'm Falling For You

Первый шаг в холодный ночной воздух всегда был самым страшным. Как бы Сонхва ни кутался в бесконечных слоях шарфа, мороз так и норовил укусить его за нос. В здании, где он работал, всегда было тепло, и даже такому мерзляку, как Сонхва, было вполне комфортно — правда, ровно до того момента, пока ему не приходилось, собрав в кулак всю свою отвагу, высунуться в суровый, контрастный мир. На днях наконец-то пошел снег и с тех пор все никак не хотел прекращаться. Обычно внутренний ребенок Сонхва был в восторге от идеи белого Рождества, но наваливший за эти дни снег неизменно превращался в лед, а лед — в настоящий каток на улицах города. Это было страшно и до ужаса неловко, потому что его партнер по съемкам, с которых они как раз шли, Юнхо, не поскальзывался так часто, как он. — Это все твоя обувь, где сцепление со льдом? — спросил он, когда Сонхва чуть не упал уже в третий раз за вечер. — Зима в Сеуле… Ты уже сколько лет здесь живешь и до сих пор не понял, что нельзя выходить из дома в обуви со скользящей подошвой? Сонхва поднял взгляд на блондина, крепко вцепившись в фонарный столб, чтобы хоть немного помочь себе восстановить равновесие. — Два года… и что с того? Я же не виноват, что здесь гололед, — проворчал он, наконец поднявшись на ноги, и поправил длинное шерстяное пальто. — И все в порядке у меня с обувью, я неделю назад ее купил. Юнхо поднял бровь и посмотрел вниз на источник всех проблем Сонхва. Он цокнул языком и, не дожидаясь своего напарника, пошел вперед. — Что насчет ботинок? Твои похожи на дизайнерские тапочки, — Юнхо продолжил говорить, даже не глядя на Сонхва. — Худшая обувь для снега. — Ты оскорбляешь мой выбор? — Самую малость. Хотя, не буду врать, мне доставляет определенное удовольствие наблюдать за тем, как ты катаешься по всей улице, — засмеялся он, оглянувшись через плечо и увидев, как Сонхва на долю секунды потерял точку опоры. Прежде, чем он успел выдать очередной комментарий, Сонхва, предупреждающе подняв руку, осторожно зашаркал по льду, пока не добрался до места, где снег был растоплен дорожной солью и можно было спокойно идти по тротуару. — Молчи. Ничего не говори. Юнхо, улыбнувшись, поднял обе руки вверх. Подойдя к перекрестку, он нажал на кнопку перехода и стал ждать, когда загорится зеленый свет. Ночь всегда была чудесной, особенно когда снег падал хлопьями и не было сильного ветра. Оживленные улицы, окутанные светом теплых сказочных огоньков, становились еще красивее. Несмотря на холод, от которого нос и кончики ушей Сонхва делались ярко-красными, он все равно любил зиму. Она означала горячий шоколад и северных оленей, две его самые любимые вещи, и только зимой он мог наслаждаться ими двумя без какого-либо осуждения. К тому же в конце декабря он обычно получал повышение — приятный бонус за особенно удачные фотосессии. — Хочешь, провожу тебя до дома? — спросил Юнхо, как только загорелся сигнал на переходе. — Через несколько дней у нас будет еще одна съемка, а у меня есть такое чувство, что ты можешь запросто упасть и пробить себе череп. Сонхва выдавил из себя неискренний смех. — Какой ты смешной. Не волнуйся, со мной все будет в порядке. Моя квартира не так уж далеко. — Ага, конечно. Вообще не удивлюсь, если проснусь завтра и увижу в новостях: «Горячая и восходящая модель Сеула, Пак Сонхва, поскользнулся на льду прошлой ночью и утром был найден мертвым». — Боже, как это тупо… — Сонхва шлепнул блондина по руке. — Просто присматриваю за тобой. — Это моя работа — это я должен присматривать за тобой. Что бы ты без меня делал? — спросил Сонхва, а затем наклонился ближе и, чтобы никто их не услышал, прошептал Юнхо в самое ухо. — Кажется, ты все еще не сказал мне «спасибо» за то, что я прикрыл ваши задницы. Благодаря мне и моему гениальному мозгу мир все еще думает, что ты с твоим парнем — всего лишь деловые партнеры. Юнхо неловко хихикнул, кивнув головой, а затем замотал шарф потуже вокруг лица. — Я же говорил, что угощу тебя ужином. Мы правда очень тебе благодарны. Хоть мы пока и не модели мирового масштаба, такой скандал вполне мог все испортить. — Ты рассказывал. Да и о чем ты вообще, Мистер Личико-с-обложки-Vogue? Я слышал объявление сегодня утром. Поздравляю! — Сонхва улыбнулся, надеясь, что Юнхо увидит это по его глазам, поскольку вся нижняя часть его лица была спрятана за тканью шарфа. Юнхо засиял от счастья и посмотрел на Сонхва почти восторженно. — Спасибо, хён. — Ну и когда сам-знаешь-кто приедет праздновать? — спросил Сонхва, ткнув блондина локтем. — Я знаю, что новости уже дошли до Тэгу, уверен, он поздравил тебя первым. Юнхо смущенно опустил взгляд. — Вообще… сегодня. Я собираюсь встретить его в аэропорту через час или около того. Сонхва удивленно поднял брови. — И ты еще предлагал проводить меня до дома? — Просто хотел убедиться, что ты переживешь эту ночь. — Вот поэтому ты мой любимчик, — Сонхва легонько толкнул Юнхо плечом. — Я? Мне казалось, тебе в последнее время больше нравился Ёсан? — Юнхо повернулся к нему, и в его глазах заблестели огоньки фонарей. — Этот маленький засранец? Ну уж нет. Он в компании всего пять месяцев и за это время уже успел составить мне серьезную конкуренцию, — отмахнулся Сонхва, чуть ли не пробормотав свой ответ. — И поэтому ты рядом с ним крутишься? — Держи друзей близко, а врагов — еще ближе, Юнхо. Мой девиз по жизни. Индустрия хочет сожрать нас заживо, но я ей этого не позволю. — Это максимально странный способ проявлять любовь, — рассмеялся Юнхо. Звук его смеха напоминал теплый мед. Сонхва решил никак не отвечать на его комментарий. Вместо этого он осторожно преодолел очередной опасный отрезок дороги, покрытой коркой еще не успевшего растаять льда. Ему внезапно вспомнился случай из детства, когда он, идя по улице, увидел в одном из окон какого-то здания бумажку с надписью «ходи как уточка», приклеенную специально, чтобы проходящие мимо детишки не поскользнулись на льду. Послушался ли Сонхва того совета в гордом десятилетнем возрасте? Нет. Поскользнулся ли он, чудом не сломав себе руку? Определенно. Очевидно, даже к двадцати трем годам он так и не усвоил этот урок. Сонхва переехал в Сеул из родного Чинджу два года назад. Зима была суровой в обоих городах, но в Сеуле — особенно. Он помнил, как в агентстве его предупреждали о том, что он должен оставаться в тепле и ни в коем случае не должен болеть, тем более перед фотосессиями с рекламой различной продукции или линией одежды. С октября по январь его расписание всегда было чем-то забито, и последнее, что он мог себе позволить, — это заболеть. По крайней мере, после нескольких месяцев настойчивых уговоров от Юнхо, его частого делового партнера, он понял, что длинное шерстяное пальто ему все-таки лучше купить. Но вот с выбором обуви, к сожалению, все оказалось сложнее. Он проводил большую часть дня в теплом помещении, поэтому не видел необходимости в тяжелых зимних ботинках. Хотя теперь он уже задумывался об этом, потому что, постоянно поскальзываясь на льду, как ребенок, он выставлял себя в невыгодном свете. Сонхва предпочитал думать о себе как о довольно изящном существе, но теперь был уверен, что окружающие вряд ли видели его таким. — С такими жуткими пробками на дорогах тебе уже пора ехать за Мистером Совершенством, — Сонхва находил забавным использование кодовых имен в общении с Юнхо. — Обещаю, я буду осторожен. Юнхо посмотрел на него, остановившись на тротуаре перед каким-то магазином, витрина которого сверкала белыми огоньками. Достав из кармана вязаную шапку, он натянул ее на голову, чтобы согреть замерзшие уши, и встал, скрестив руки на груди. На несколько секунд воцарилась тишина, и только звуки проезжающих по дороге машин и проходящих мимо людей наполняли эту пустоту. — Ладно, — сказал он наконец, все еще не отрывая взгляда от Сонхва, — но если я завтра обнаружу твой труп, то лично верну тебя с того света и отшлепаю. Сонхва не смог сдержать тихий смех. — Даже не сомневаюсь. Юнхо лишь покачал головой, но Сонхва знал, что за слоями шарфа скрывалась его улыбка. — Напиши мне, как вернешься домой, — произнес блондин, слегка махнул рукой и, уже развернувшись, собрался направиться в другую сторону. Но, сделав всего пару шагов, он обернулся и стянул шарф до подбородка. — О, да, сделай нам обоим одолжение и купи нормальные ботинки! Отправь мне чек, считай это подарком на Рождество! Сонхва даже возмутиться не успел, как Юнхо бодро зашагал в сторону своего дома. Он просто стоял как вкопанный, глядя на удаляющуюся спину друга (и совершенно игнорируя тот факт, что тот не поскальзывался на каждом шагу благодаря правильно подобранной обуви). Сонхва не любил принимать подарки просто так, хотя нередко он и его друзья-коллеги дарили друг другу новые шмотки или косметику. И к тому же, Юнхо был ему должен, так что в этом не было ничего плохого. Идея прогуляться до его любимого магазина показалась ему отличной. На улице было не так уж и плохо, изо рта при дыхании все еще вырывались облачка пара, но ветер уже стих, и атмосфера казалась очень располагающей. Так что он продолжил свой путь с едва заметной улыбкой на лице. Сонхва был очень рад, что Юнхо попал на обложку Vogue, гордился им, потому что, хоть они и работали вместе всего год, знал, как давно тот об этом мечтал и как много это для него значило. Он совершенно не удивился, что тайный парень Юнхо приехал отпраздновать это событие, ведь он тоже был моделью и слишком хорошо понимал, что к чему. Его звали Сон Минги. Он был намного известнее их — работал в индустрии еще будучи подростком и успел сделать себе имя. Сонхва и Юнхо чаще работали с яркими и нежными образами, а вот Минги — с полностью противоположными. Они так забавно познакомились — во время совместной работы над рекламой мотоциклов. Юнхо, казалось, находился совсем не в своей тарелке, сидя в обтягивающих кожаных штанах и косухе на мотоцикле рядом с Сон Минги — Сонхва был счастлив, что смог увидеть это уморительное зрелище воочию. На самом деле Минги оказался милым и очень обаятельным, несложно было понять, почему все вокруг так его любили и Юнхо не стал исключением. Сонхва даже не знал, что эти двое начали встречаться, пока спустя три месяца не разразился скандал — в СМИ попали фотографии, на которых было запечатлено, как эти двое гуляли вместе в парке. Он помнил, как Юнхо звонил ему почти в слезах, чуть ли с ума не сходил, потому что, пусть даже его карьера от этого могла не сильно пострадать, карьеру Минги подобный скандал запросто мог разрушить. Сонхва ненавидел эту индустрию. Не то чтобы это касалось его непосредственно (он не был заинтересован в свиданиях), но это портило жизнь его друзьям, которые пытались наладить личную жизнь. Как только он зашел в здание агентства тем утром, на него тут же напали журналисты с камерами и вопросами об отношениях Юнхо и Минги. Всем было известно, что Сонхва был близким другом Юнхо (поэтому его и начали расспрашивать, решил он). Он помнил, что был самую малость резок — на часах было девять, а его всегда выводило, когда кто-то смел совать нос не в свои дела. — Люди могут дружить и проводить вместе время, знаете ли, — сквозь сжатые зубы отвечал он. — Юнхо и Минги — просто хорошие друзья. Они слишком заняты, чтобы даже думать о свиданиях, ни у кого из нас нет на это времени. Уверен, они будут рады, если вы снимите с них эти необоснованные обвинения, чтобы они снова могли продолжить жить своей жизнью. Спасибо. Это была наглая ложь, но Сонхва должен был сказать это ради них двоих. Даже удивительно было, что ему поверили. Слухи перестали распространяться и совсем стихли недели через две. И хотя он действительно соврал о том, что эти двое не были в отношениях, он говорил искренне и честно об остальном. Он ненавидел тот факт, что любая встреча с любым человеком могла повлечь за собой скандал. Тем более что у них правда не было времени на то, чтобы строить личную жизнь — может, поэтому ему и поверили. Приятно было видеть, что слухи никак не повлияли на их отношения, не отпугнули их друг от друга. Юнхо и Минги по-прежнему были вместе, и Сонхва был доволен тем, что после этого они стали суперосторожными: они почти не встречались, а когда все-таки виделись, то прятали лица до тех пор, пока за их спинами не закрывались двери квартиры. Они молодцы, думал Сонхва, радуясь тому, что у них все складывалось хорошо. Они были счастливы друг с другом, и только это имело значение. Продвигаясь дальше по улице, Сонхва увидел знакомый торговый центр, в котором и находился его любимый магазин. У ведущей к нему дороги располагались несколько фонтанов, подсвеченных голубыми огоньками. Заметив, что часть снега уже была убрана, он почувствовал облегчение — по крайней мере, он не упадет на глазах у всей собравшейся здесь толпы. В этот вечер, когда снежинки плавно кружили в воздухе, народу было действительно много. В такое время года многие уличные музыканты выходили на площади и пели рождественские гимны, чтобы создать соответствующее настроение. Он наслаждался хорошими выступлениями, но не собирался стоять в толпе, когда от морозного воздуха немели пальцы на ногах и горели уши. У него была миссия. Очень важная. Сонхва быстро прошел мимо, стараясь никак не выделяться и не обращать внимания на выступающих. Он отлично справлялся со своей задачей, гордился тем, что смог удерживать равновесие так долго — пока все-таки не потерял его. Должно быть, он поскользнулся на гололедице, потому что секунду назад все было под контролем, и вот он уже пытался не умереть, размахивая руками, пока, слава богу, не уцепился за фонарный столб. Он испугался и не был уверен, вскрикнул или нет, но как только ему удалось найти опору — его взгляд тут же встретился с чьим-то еще. Сонхва стоял, как идиот, обняв фонарный столб, и не мог отвести глаз от человека, сидящего на деревянном стуле с микрофоном в руке. Ему, видимо, очень повезло, что расстояние между толпами было достаточно небольшим и молодой человек, уличный музыкант, на лице которого застыла обеспокоенность, смог увидеть эту сцену практически с первых рядов. Сонхва мог поклясться, что почувствовал, как сердце забилось где-то в висках. Он замер, не в силах оторвать взгляд от человека, выражение лица которого очень скоро изменилось на искреннее веселье. Он просто сидел, легонько покачиваясь в такт играющей из огромной колонки музыке, и пел в поднесенный к губам микрофон. Он выглядел не старше его самого, может, даже младше. Об этом думал Сонхва, напрочь забыв о своем неловком положении. Он не мог не обратить внимания на то, как парень был одет. У Сонхва глаз был наметан на всякие детали, он любил подбирать одежду, поэтому разглядывал чужой тотал-блэк образ — длинное теплое пальто, черные брюки, которые, скорее всего, дополняли ремень и, возможно, серебряная цепочка. Черные туфли так блестели, что отражали нежный оранжевый и красный свет вокруг. Но больше всего его внимание привлекли очки — он с уверенностью мог сказать, что они были не настоящими, а только для красоты. Сонхва даже не осознавал, что так бесцеремонно уставился на парня, пока тот не подмигнул ему, успешно выдернув его из мыслей. Сонхва тут же выпрямился и принялся поправлять шарф и пальто, расправляя плечи, как учили. Он мог поклясться, что услышал, как музыкант хихикнул в микрофон, и только в этот момент они наконец разорвали долгий зрительный контакт. От этого Сонхва вздрогнул. Парень казался совершенно невозмутимым, на его губах заиграла хитрая ухмылка, когда он поднялся со стула и начал раскачиваться в такт музыке. Его движения были такими плавными, текучими, как жидкость — единственное сравнение, которое пришло на ум Сонхва, стоящему на другой стороне пешеходного перехода практически за фонарным столбом. Этот человек вне всяких сомнений был настоящим артистом — Сонхва видел это по тому, как он овладевал вниманием аудитории с помощью своего голоса и мимики. Насколько гипнотическим было его выступление — глаз невозможно оторвать. Почти. На третьей песне Сонхва заметил, что рядом был еще один парень. Он казался младше, одет был скорее в серое, чем в черное, и продолжал сидеть на месте. Он тоже пел, и хотя Сонхва объективно понимал, что его техника была лучше, он все равно не мог перестать смотреть на другого, с черным маллетом и андеркатом. Сонхва даже перестал обращать внимание на холод, хотя все еще видел белые облачка пара от дыхания, взлетающие в воздух и исчезающие в ночном небе. Он не имел ни малейшего представления, сколько песен уже послушал — видимо, понятия времени просто не существовало, пока эти двое продолжали петь дуэтом. Сонхва узнал песню — это была «Santa Baby». Но вот музыка остановилась, песня закончилась, толпа одобрительно загудела и захлопала, а парень сел на свое место с такой яркой сияющей улыбкой, что она могла посоперничать с окружающими его огоньками. На мгновение на его лице мелькнула застенчивость, щеки и нос порозовели, и он искренне поблагодарил своих слушателей за поддержку. И только тогда Сонхва наконец вышел из транса — будто пузырь, в котором он находился, лопнул от смеха парня и криков людей вокруг. Сонхва оттолкнулся от столба и мысленно обругал себя за то, сколько времени потратил впустую, ведь до закрытия магазина осталось всего десять минут. Он покачал головой, силясь не смотреть в сторону музыканта, который все еще благодарил своих поклонников, пожимая им руки. Когда Сонхва пересек улицу и уже вцепился закоченевшими пальцами в ручку двери, он мог поклясться, что ощутил на себе чей-то взгляд, прожигающий дыры в спине. Он почувствовал себя голым — очень странно, потому что в своей безупречности он был уверен. Сонхва захотелось уйти подальше, спрятаться — может, у него волосы растрепались? Он чувствовал себя так глупо из-за всего этого, но, забежав в магазин и спрятавшись за стеллажами с одеждой, он наконец ощутил какое-никакое облегчение и смог подумать о том, что только что произошло. За обувью, которую он должен был купить, определенно придется вернуться позже. — ~ — — Я же просил тебя купить ботинки, — сказал Юнхо, едва переступив порог комнаты. Сонхва сидел в кресле с заколотыми назад волосами, в то время как один из визажистов наносил ему на лицо пудру. Он еще не до конца проснулся, едва не сполз вниз с кресла, пока стилист по волосам не попросил его сесть ровно. — Юнхо, на часах семь утра, у нас целый день съемок впереди, так что не начинай, — проворчал Сонхва, не открывая глаз и закинув одну ногу на другую в попытке устроиться поудобнее. Он все-таки взглянул на Юнхо, еще не накрашенного, одетого в свой любимый шелковый халат. Он уселся в кресло рядом с Сонхва и весело посмотрел на него. — Ёсан сказал, что ты ходил слушать выступления уличных музыкантов, — будничным тоном произнес блондин, откинувшись на спинку, чтобы визажист мог подготовить его лицо к макияжу. Сонхва изо всех сил старался невозмутимо смотреть вперед, щурясь от яркого света, отражающегося в зеркалах вокруг, но все равно покосился в сторону Юнхо. — Так Ёсан не только подражает мне во всем, но еще и слухи распускает? — Подражаю тебе?.. Не успел Юнхо и рта раскрыть, как дверь снова открылась. Нужды смотреть не было — они оба поняли, кто только что пришел. — Хён, мы оба знаем, что это было решение компании. Радуйся, что меня покрасили в нежно-розовый, а не в вырвиглазный, как у тебя. — И тебе доброе утро, Ёсан, — хихикнул Юнхо, слегка повернувшись, чтобы посмотреть на вошедшего в комнату парня, который теперь сел напротив Сонхва в ожидании своей очереди. Сонхва лишь приподнял бровь, стараясь не шевелиться, пока ему красили губы. — Они хотят, чтобы в этом сезоне мы были типа «детки-бабблгам», — Ёсан сделал глоток кофе и, перегнувшись через стол с косметикой, сменил музыку на радиостанции. — Заменить «детки» на «сучки», и неожиданно вы становитесь порнозвездами, — рассмеялся Юнхо, отчего и остальные тоже хихикнули. — Ну, и для чего мы сегодня снимаемся? Нижнее белье? Может, порно ты сегодня и получишь, — Сонхва закрыл глаза, чтобы стилист нанес ему на веки розовые блестящие тени и наклеил стразы в уголки глаз. — Может быть. В конце концов, мы будем здесь весь день, так что кто знает, что нас ждет, — ответил Ёсан и, откинувшись в кресле, достал телефон, чтобы скоротать время ожидания своей очереди в какой-нибудь игрушке. — Замечательно, потому что я провел здесь весь вторник и всю среду тоже. Как же я жду премии, — вздохнул Сонхва. Улыбка невольно появилась на лице, стоило только подумать о денежном вознаграждении — это был идеальный подарок на Рождество. — Какой сегодня день вообще? — Пятница. Знаешь, что это значит? — услышал он голос Ёсана. Сонхва лишь хмыкнул, тоже доставая телефон, пока визажист отошел за фиксирующим спреем. — Это значит, что твой любимый музыкант снова будет выступать. Он выходит петь каждую пятницу во время рождественского сезона, иногда берет с собой еще одного красавчика с безумно классным голосом. Он довольно популярен, уже несколько лет этим занимается. — Не понимаю, зачем мне эта информация? — Ну, если он стоит между тобой и покупкой ботинок… У меня такое чувство, что он все никак не выходит у тебя из головы. — Абсолютно точно нет. На несколько секунд повисло молчание. Лишь шум фена и тихая рождественская музыка нарушали эту тишину. — Он ответил слишком быстро, — усмехнулся Юнхо. — Читаешь мои мысли, — с широкой улыбкой отозвался Ёсан. Сонхва хмуро посмотрел на каждого, пытаясь подавить желание показать им средний палец — он должен оставаться профессионалом. — Смотри-ка, кто обиделся, — Ёсан перегнулся через хлипкий подлокотник кресла и ущипнул Сонхва за сильно покрасневшую щечку. — Осторожней, Ёсан, я снимаюсь с вами только сегодня, а тебе с ним еще дальше работать. Счастливый Сонхва — удачная фотосессия, — поддразнил Юнхо, но тут же осекся, когда визажист отчитал его за то, что он слишком много двигается. — Вот именно, старших надо уважать, — вторил Сонхва. — Да, да, неважно. О чем это я — если хочешь снова его увидеть, то иди сегодня. Он будет выступать еще три раза, так что можно позволить себе насладиться. Еще три раза? — Он выступает прямо у любимого магазина Сонхва? — спросил Юнхо, наконец взяв в руки свой кофе и осторожно попивая его, чтобы не испортить макияж. Ёсан задумчиво хмыкнул. — Вы двое просто дьяволы, — Сонхва поднялся со своего места, затянул халат и, посмотрев в зеркало, кое-как поборол желание сделать что-нибудь со своими слишком розовыми и слишком пушистыми волосами. — Если я сегодня и пойду туда, то только за новой обувью. И все. Он мог физически чувствовать, как эти двое переглянулись за его спиной. По коже поползли мурашки, и даже милая рождественская песенка на фоне не помогала ситуации. Сонхва снова вздохнул, положил руки на бедра и посмотрел на свой сегодняшний аутфит, аккуратно отглаженный и висящий в углу комнаты. Он также разглядел наряды остальных, и вот теперь точно стало ясно, что тема сегодняшней съемки — розовый цвет. Он развернулся на пятках, глянул на уже готового Юнхо, а затем на Ёсана, попавшего в ловушку парикмахера, выпрямляющего его волосы. Юнхо тоже поднялся с кресла, чтобы размять затекшие от долгого сидения мышцы. — Что ж, мальчики, давайте покончим с этим. Сегодня я иду на свидание со своими будущими ботиночками, так что давайте начинать, — сказал Сонхва, попутно собирая вещи. — Тема — розовый, так что думайте по-розовому. Постарайтесь сделать вид, что вам весело, хотя, если меня снова заставят сидеть на картонном облаке, я устрою бунт. — Спасибо за инструктаж, сделаю вид, что не послушал еще пять таких же от менеджеров и фотографов по дороге сюда, — сказал Ёсан, запрокинув голову. На нижних веках у него теперь были красные тени. Сонхва лишь раздраженно уставился на него сверху вниз, прежде чем обернуться и посмотреть на Юнхо, вставшего позади. — Почему он до сих пор не понял, что меня надо бояться? — Не обижайся, но когда ты выглядишь буквально как олицетворение сахарной ваты, я тоже не могу воспринимать тебя всерьез. Сонхва моргнул четыре раза подряд, а затем покачал головой. — Съемка начнется через тридцать минут, так что скорее тащи свою задницу, — сказал он, схватив Юнхо за руку и подтолкнув его к двери. — Да, да, капитан, — Ёсан показал большой палец. Сонхва хмыкнул в ответ и последовал за Юнхо, держа в руках свою одежду, но перед тем, как уйти, потянулся к Ёсану и, не говоря ни слова, нежно потрепал его по волосам. — ~ — Ботинки были его первоочередной задачей. Правда. Честно. Сонхва прошел весь этот путь ради них. Ради этих великолепных черных ботинок с высокой шнуровкой, выставленных на всеобщее обозрение с самого наступления холодов — вот ради чего он пришел. Но теперь стоял за тем же фонарным столбом, что и неделю назад, без макияжа, продрогший до костей. Он даже не был уверен, скрывает ли фонарь его от чужих глаз — или же ему просто было удобно держаться за него, пока он виновато продолжал наблюдать за выступлениями этого парня. Снова. Сонхва говорил себе, что послушает всего одну песню — чтобы поддержать парня, он же хороший человек. Но возникла проблемка: одна песня превратилась в две, две — в пять… и Сонхва продолжал стоять на месте, даже когда снег уже перестал идти, а ветер только усилился. Он жалел, что не надел длинное пальто, как в прошлый раз, — по глупости решил, что, раз с того дня на улице стало чуточку теплее, то и зимняя одежда ему не понадобится. Последствия этого опрометчивого решения были очевидны — но, на самом деле, Сонхва не должен был их терпеть. Потому что он не должен был вообще быть здесь. Но вот он, промерзший от ушей до кончиков пальцев на ногах, стоял на улице, а его первоочередная задача успешно вышла в окно. Песни были уже другими, не такими, как в прошлый раз, сам парень был одет в красно-черное, а его партнера на месте не было. Но даже в отсутствие другого человека энергия оставалась прежней. Конечно, не было красивой гармонии голосов, но его сценического обаяния было достаточно. Сонхва обратил внимание на золотые сережки в чужих ушах — загадкой оставалось то, как он сумел разглядеть их с такого расстояния. Выглядели они дорого, он бы вполне мог рекламировать что-то подобное, если бы у него было больше одного прокола в ухе. У парня же было множество разнообразных сережек — от золотых гвоздиков до висячих цепочек, ловящих яркий свет и красиво его отражающих. Красный пиджак тоже выглядел хорошо, но Сонхва заметил, что в нем были подплечники — дизайнеры часто пользовались этой хитростью, чтобы плечи казались шире. Не то чтобы ему не нравилось, он сам часто носил такое, потому что это было модно. Как минимум чувство стиля у этого парня было отличное. Он дважды встретился с Сонхва взглядом, слегка приподнимая бровь и глядя на него довольно дразняще, по мнению самого Сонхва. Может, поэтому он и остался стоять на месте. Он же не какой-нибудь слабак — если этот парень хотел, чтобы он струсил из-за каких-то пылких гляделок, то он его явно недооценивал. Сонхва должен был остаться и доказать, что он не собирался сбегать поджав хвост каждый раз, когда их взгляды пересекались. В какой-то момент парень ткнул языком во внутреннюю сторону щеки — довольно неуместно во время исполнения «Santa Claus Is Coming To Town». В эту игру могли играть двое. И в своей части игры Сонхва держался отстраненно, смотрел свысока, задрав нос. Правда, казалось, никакого эффекта это не возымело — даже наоборот, парень продолжал периодически поглядывать на него с ухмылкой на губах (которую запросто можно было счесть двусмысленной). Сонхва так и не купил ботинки. Всю дорогу до дома он ворчал себе под нос, потому что уходил замерзший и с пустыми руками уже вторую неделю подряд. Жаль, конечно. Придется попробовать снова на следующей неделе. Так он и поступил — в следующую пятницу снова спрятался за фонарным столбом. Он был на задании, и не дай бог ему придется терпеть шутки Юнхо и бесконечные вопросы Ёсана, почему он до сих пор ходит в своих тапочках. Они знали что-то, чего не знал он, и Сонхва был полон решимости выяснить, что именно, пока его не убило собственное любопытство. В этот раз он пришел подготовленным — взял с собой часы. Он останется только на половину выступления, а затем наконец купит себе ботинки и, может, еще перчатки. На этой неделе было намного холоднее, чем на прошлой, и Сонхва радовался тому, что оделся подобающе, но гель на волосах все еще оставался влажным и холодил. Возможно, неплохо было бы купить еще одну шапку. Второго музыканта снова не было, и Сонхва задался вопросом, не был ли он приглашенным гостем всего на один вечер, хотя со слов Ёсана казалось, что он довольно часто появлялся на выступлениях. Может, он приболел — все-таки был сезон гриппа. Очень жаль, потому что Сонхва действительно понравился его голос. Он старался выглядеть как можно более безразличным, постоянно смотрел на часы, чтобы не пропустить время, когда можно будет уйти. Но парень вдруг достал из лежащего на земле черного чехла блестящую гитару, и Сонхва тяжело сглотнул. Так он и на гитаре играть умел (конечно, умел). Вот он — сигнал, что пора уходить. Сердце Сонхва болезненно сжалось, но его воображение и отточенное мастерство находить себе оправдание не знали равных. Внутри магазина было намного теплее, так что Сонхва смог отогреться, пока был занят поисками ботинок. Но, то и дело отвлекаясь, он ловил себя на мыслях о том, какую же песню сейчас исполнял парень, вставал ли он со своего места, чтобы потанцевать в окружении толпы слушателей. Может, он до сих пор играл на гитаре? Вдруг этот парень видел его насквозь и понял, что Сонхва очень нравились гитары, и решил взять одну с собой, только чтобы его помучить. И поэтому, возможно, на нервной почве Сонхва купил не только ботинки и перчатки, которые так хотел, но еще и новую вязаную шапку, три разных чокера и до абсурда дорогой ремень, который он наденет раз в жизни. Кассир узнал его довольно быстро — ситуации не помогло и то, что на одной из стен магазина висела фотография его и еще одной модели, чье имя он забыл, с рекламой одеколона, которая была снята в прошлом году. Его не так уж часто и узнавали, но теперь, когда его волосы были выкрашены в розовый, это происходило все чаще и чаще. Он получил скидку, так что, наверное, это было не так уж и плохо. Он, кажется, провел в магазине слишком много времени, разглядывая новую линию одежды, которая не нравилась ему вообще — но ему абсолютно не хотелось выходить на улицу и опять встречаться с музыкантом и его гитарой. Сонхва, в конце концов, был на задании, не было нужды лишний раз оставаться на морозе. Сонхва отлично справился, просто прекрасно — он был горд собой за то, что наконец взял себя в руки и получил то, к чему стремился последние три недели. К сожалению, все пошло под откос, когда, покинув магазин с несколькими пакетами в руках, он обнаружил на улице очень знакомого парня, который стоял, прислонившись к кирпичной стене, а плечо его оттягивала несчастная гитара. Когда он, подняв голову, встретился с Сонхва взглядом и только было открыл рот, чтобы сказать «привет», Сонхва потерял все ранее обретенное самообладание — и в приступе паники и шока поскользнулся на льду, которого, он мог поклясться, там раньше не было. Изо рта вырвался совсем не мужественный вскрик, сумки выпали из рук на землю, и он без капли изящества плюхнулся на задницу. Что вообще сейчас произошло? Внезапно все огни вокруг стали слишком яркими, а все звуки — слишком громкими. В ушах Сонхва звенела «Jingle Bells», доносящаяся из динамиков магазина, и голова раскалывалась от попыток понять, что случилось. Совершенно ошеломленный, он просидел так слишком долго, задница едва не примерзла ко льду, руки, принявшие на себя основную тяжесть падения, начали побаливать. Сонхва знал, что его лицо сейчас было куда краснее его волос, а все надежды и молитвы, чтобы никто не видел его позора, не были услышаны — все больше и больше людей проходило мимо, прикрывая рты руками то ли от смеха, то ли от беспокойства. — Эм, прошу прощения? Ты в порядке? Точно. Сонхва уже и забыл о нем. Могла ли эта ночь стать еще хуже? Неужели сейчас самое время попросить землю разверзнуться прямо под ним и поглотить его целиком? Сонхва почти незаметно поднял голову, чтобы посмотреть на обладателя этого голоса, и чуть не подпрыгнул, когда понял, что парень оказался гораздо ближе, чем он предполагал. Он встал на одно колено, протянув руки к Сонхва, будто хотел помочь ему подняться с земли, но не мог коснуться его без разрешения. На лице отражалась мучительная обеспокоенность, во взгляде не было привычной усмешки. Отчасти Сонхва даже хотелось, чтобы он смотрел на него так же дразняще, как и раньше. — Ты не поранился? — спросил парень, и Сонхва понял, что снова слишком долго пялился на него, не произнеся при этом ни слова. Казалось, это немного вернуло его в реальность, и осознание всей ситуации ударило под дых. Сонхва открыл рот от удивления, резко покачал головой и принялся подбирать разбросанные пакеты. — Все в порядке, я просто неуклюжий. Извини, что побеспокоил, — пробубнил он, пытаясь быстро встать и сбежать с места происшествия, чтобы больше никогда не показываться людям на глаза. Но у Вселенной, как и всегда, были на него другие планы, поэтому Сонхва, едва поднявшись на ноги, чуть не поскользнулся снова (лед точно желал ему смерти). Но парень оказался быстрее: он успел схватить Сонхва за руку и крепко прижать его к себе. — Воу… Полегче, — засмеялся парень. Спотыкаясь на каждом шагу, он вытянул их обоих со льда на чистый тротуар, чтобы они смогли хотя бы встать без риска умереть. — Ты здорово так упал. Такая обувь явно не подходит для снега. Сонхва мог только хлопать глазами, пока сердце бешено колотилось в груди. Он глупо опустил взгляд, будто не знал, какая обувь была на нем. — О, да, правда. Полагаю, это был не самый лучший выбор для сегодняшнего вечера, — произнес он, бросив взгляд на ноги парня, и да, у того определенно была более подходящая обувь. Где-то в ушах звенели голоса Ёсана и Юнхо — «я же говорил» — но он решил не обращать на них внимания. Парень снова хихикнул, а затем шагнул назад, создав между ними хоть какую-то дистанцию. Сонхва ощутил, что после этого ветер будто стал холоднее. Может, это был его шанс уйти, еще раз извинившись перед парнем за беспокойство — но тот вдруг достал руку из кармана и протянул ему. — Ким Хонджун, — мягко улыбнулся парень. Сонхва уставился на протянутую ему ладонь и только потом понял, что должен был ответить. — Пак… — Пак Сонхва, — Хонджун взял его за руку и пожал ее. — Я знаю, кто ты. Вижу твои фотки каждый раз, когда прохожу мимо того фэншуйского магазина на соседней улице. Глаза Сонхва распахнулись от удивления, и Хонджун отпустил его, убрав руку обратно в карман. — Там ты и еще другая модель, Кан Ёсан, кажется? — Сонхва слегка кивнул в ответ. — По-моему, вас двоих называют… «детки-бабблгам»? Вот сейчас Сонхва еще сильнее захотелось провалиться сквозь землю. — Ох, да… эм… Уверен, наши директора действительно решили, что это хорошая идея для рекламы, — пробормотал он, потирая рукой затылок. — Не могу сказать, что я прям фанат всего этого. Парень снова засмеялся, освещенный красными и зелеными огоньками гирлянд, обвитых вокруг колонн. — Могу представить, почему. Звучит так, будто ваши менеджеры решили втянуть вас во что-то другое. Сонхва тихо усмехнулся, кивнув головой в знак согласия. — Мой друг сказал то же самое. — Смышленый друг, — кивнул Хонджун, а затем наклонился, чтобы поднять с земли чехол с гитарой. Он перекинул ремень через плечо, и Сонхва уж в самом деле решил, что на этом их до ужаса неловкая встреча закончится, но Хонджун снова открыл рот. — Как насчет этого: я знаю одну кофейню, которая работает допоздна. Не хочешь пойти выпить чего-нибудь теплого? Глаза Сонхва, должно быть, в замешательстве расширились еще больше. — Ты немного руку поранил, думаю, следует обработать ссадину, пока туда какая-нибудь инфекция не попала. — Я… ну… — Я заплачу? — Хонджун наклонил голову набок, и его губы растянулись в нежной и при этом почти дразнящей улыбке. Бесплатный напиток? И почему он только раньше не сказал? Так Сонхва и оказался в маленькой кофейне, где желтый свет, мягко освещающий столики, создавал уютную рождественскую атмосферу. Ему здесь нравилось, на фоне играла тихая музыка. Они сидели у окошка. В помещении было тепло, так что Сонхва с радостью скинул пальто и повесил его на спинку стула. Хонджун все же настоял на том, чтобы помочь ему обработать маленькую ранку на руке. Они заказали горячий шоколад, и, хотя напитки уже давно принесли, Сонхва был слишком отвлечен тем, как Хонджун осторожно держал его ладонь и протирал влажным бумажным полотенцем. В кофейне пахло корицей, и Сонхва все это странным образом успокаивало. — Первый раз со снегом? — спросил Хонджун спустя какое-то время, переведя взгляд на Сонхва. — О нет, я просто не успел купить нормальные ботинки, — щеки Сонхва пылали от смущения. — Слишком занят? — Можно и так сказать. — Не переживай, я понимаю, — улыбнулся Хонджун. — Когда несколько лет назад я перебрался сюда, чтобы работать над музыкой, я был так занят, что долгое время даже не мог купить подушки. Брови Сонхва комично взлетели. — Ты что?.. — Да, я переехал из Аньяна, чтобы развиваться в музыке. Увлекся продюсированием и первое время проводил все дни и ночи в студии, а не в своей квартире, поэтому полгода у меня не было подушек, — Хонджун достал бог знает откуда пластырь и аккуратно налепил его на ранку. — Готово. Он встал, чтобы выбросить мусор, а Сонхва наблюдал за ним, почти не моргая. Когда Хонджун вернулся, Сонхва пришлось усилием воли отвести взгляд от нежной улыбки и сверкающих, жемчужно-белых зубов. — Так ты музыкант, — прохрипел он, беря в руки теплую кружку. — Тогда понятно. — На самом деле я состою в небольшой группе, а на улицах выступаю только в это время года, — ответил Хонджун, сделав глоток горячего шоколада и не сводя глаз с Сонхва. — Ёсан так и говорил, что ты… — Сонхва не договорил, осознавая, какую ошибку только что совершил. Он тут же принялся оправдываться, щеки запылали. — Я имел в виду… — Ёсан? Тот твой друг, да? Вы говорили обо мне? Снова на его губах появилась эта дразнящая ухмылочка. Сонхва хотелось принять этот вызов. — Нет, — ответил он слишком быстро. — Он больше говорил о… ну, о том втором парне, который был с тобой раньше. — А, Чонхо! — Хонджун на секунду задумался. — Да, мы в одной группе. Он главный вокалист, думаю, это неудивительно. Он пел со мной всего раз или два. Ненавидит холод. — Отлично, Ёсан тоже, они созданы друг для друга. Ты бы видел его лицо — каждый раз, когда идет снег, он приходит на площадку с таким видом, будто прошел через семь разводов. Хонджун громко рассмеялся и сделал еще один глоток. Только сейчас Сонхва заметил красный лак на его ногтях. — Это очень похоже на Чонхо. В прошлом году он из-за холода отказывался идти на наш же концерт. Сонхва не смог сдержать улыбки и слегка покачал головой. Он вспомнил, что тот парень, Чонхо, действительно был одет очень тепло. Он, вероятно, был очень чувствителен к холоду, и Сонхва не мог его винить. Зимы в Сеуле были кошмарными. — Где же твои папарацци? — спросил Сонхва после нескольких минут уютной тишины. — Ты сказал, что у вас группа, это объясняет, почему на твоих выступлениях всегда столько народу. Я думал, журналисты вообще не должны оставлять тебя в покое. Хонджун засмеялся и отодвинул украшенную карамельными конфетами кружку на другой край стола. — Небольшая группа, — повторил он, сцепив руки в замок на столе. — Мы были более известны в Аньяне, но и здесь все идет довольно неплохо. Даже удивительно, как хорошо помогает маскироваться шапка и шарф, но, должен сказать, мне везет: даже если люди и узнают меня, то обычно они очень вежливы. Если Сонхва и завидовал, то старался не показывать этого. Он использовал все свои знания по актерскому мастерству, чтобы сохранить нейтральное выражение лица. — Это мило с их стороны, уверен, ты благодарен им за это. — А ты, видимо, не можешь сказать того же, — Хонджун посмотрел на него понимающе, а потом окинул кофейню таким взглядом, будто что-то искал. Сонхва покачал головой. — Меня беспокоят не фанаты, а репортеры, которые то и дело пытаются раздуть скандал из ничего. Не очень весело просыпаться и видеть свое имя во всех новостных заголовках. — По своему опыту говоришь? — В моем окружении есть множество людей, с которыми это случалось. Скандалы рушат жизни, и не важно, правду пишут или нет. Мне повезло — есть свои плюсы в том, чтобы держаться подальше от всего этого. Работа и так достаточно грузит, у меня не то чтобы есть время на что-то еще, — Сонхва опустил взгляд на стол, постукивая пальцами по керамической кружке. — Кажется, я всего один раз в жизни видел, как все сложилось удачно — у Уёна и Сана, но в остальном… если тебя ловят, то жизнь превращается в кошмар. Хонджун не перебивал его, время от времени кивая головой и давая Сонхва понять, что он его слушает. Он не спрашивал о том, кем были эти двое — Сонхва подумал, что по их разговору он и так догадался, что они тоже были моделями. Или же он знал их — они были одними из лучших и известнейших, так что Хонджун вполне мог слышать их имена. Не то чтобы это имело значение. Сонхва не понимал, почему так зациклился на этом. И прежде, чем успел осознать, он уже рассказал Хонджуну всю историю. Рассказал, что они оба с самого детства работали в индустрии и выросли вместе — Сонхва предполагал, что единственная причина, по которой их отношения были «приняты», заключалась в том, что они публично объявили об отношениях еще до того, как выросли и стали суперизвестными. К тому моменту, как их лица начали появляться на обложках журналов и они стали моделями самых дорогих брендов в мире, уже все знали о том, что Уён и Сан были вместе. Они были прекрасной парой, и Сонхва даже имел честь встретиться с ними на показе во Франции. Они были такими милыми, и, несмотря на выкрученный на максимум профессионализм во время шоу, их нередко можно было застать держащимися за руки в коротких перерывах. Они так очевидно любили друг друга — Сонхва думал, что найти любовь в этой индустрии попросту невозможно, пока не встретил этих двоих. Хотя для него это действительно было так. Он уже был достаточно известен и знал, что если кто-то и пытался сблизиться с ним, то это либо подстава, либо другая модель, которая хотела взобраться по карьерной лестнице за счет связи с ним. Он не осознавал, что эта индустрия так порочна, когда шел на свой первый кастинг по предложению подруги своей матери. Не осознавал, что индустрия так жестока, когда прошел прослушивание и начал посещать занятия (он даже не знал, что ему придется ходить в «модельную школу»). И только когда его одноклассницу застукали ночью в переулке клуба с мужчиной, разрушившим ее еще не начавшуюся карьеру, он понял, во что ввязался. Поэтому он решил, что безопаснее всего быть одному. Он не проявлял ни к кому никакого интереса, держался строго профессионально. Даже случайные связи на одну ночь представляли опасность — к счастью, это было не в его стиле. Но Сонхва не мог отрицать, что иногда по ночам ему хотелось разделить постель с другим человеком и ощутить тепло чужого тела. Он искренне желал всем, кто скрывал свои отношения, всего самого лучшего, особенно Юнхо и Минги. Но у него было такое чувство, что рано или поздно кто-то все равно об этом узнает, и уже ни Сонхва, ни Ёсан, ни кто-либо из друзей Минги не смогут ничего с этим сделать. Это была бомба замедленного действия, и Сонхва очень не хотелось бы быть рядом, когда она взорвется. О Ёсане Сонхва знал не слишком много, тем более о его личной жизни. Он только окончил модельную школу и был новеньким в компании, и, хоть со стороны могло показаться, что Сонхва издевался над ним, Ёсан ему действительно нравился. Сонхва приглядывал за ним и следил за тем, чтобы индустрия не съела его живьем. Юнхо смеялся над Сонхва из-за этого, но только в хорошем смысле. Они отлично ладили, и пусть у Ёсана был довольно властный характер, он оставался застенчивым и часто неуверенным в себе. Периодически их грубый директор беспричинно подкалывал его — и в такие моменты у Сонхва находилась парочка интересных слов, чтобы высказаться. Только громкий звук захлопнувшейся двери смог заставить Сонхва оторваться от своих размышлений. Кофейня была пуста. Он огляделся и, увидев за стойкой бариста, который уже начал прибираться, очень удивился. Он проговорил столько времени? Что за… — Я забылся, мне очень… — Сонхва осознал, что он рассказал Хонджуну все. Рассказал о Юнхо и Минги, о некоторых очень личных вещах, которые касались его друзей, и о самом себе — о том, в чем никогда и никому бы не признался. — О нет… я не хотел… Но не успел он запаниковать еще больше, как Хонджун наклонился вперед, будто почувствовав его волнение. — Эй-эй, успокойся. Твои секреты умрут вместе со мной. Я вижу, как ты любишь своих друзей и желаешь им только лучшего. Поверь, я никому ничего не расскажу. В подтверждение своих слов Хонджун протянул ему свой мизинец и выжидающе посмотрел на Сонхва. — Клятва на мизинчиках. — Клятва на мизинчиках? — Клятва на мизинчиках. Сонхва несколько раз моргнул, его губы приоткрылись, когда он неосознанно потянулся, чтобы крепко сцепить их пальцы вместе. Хонджун снова улыбнулся и слегка сжал мизинец Сонхва. Его рука была такой теплой — Сонхва не мог оторвать взгляда от их переплетенных пальцев. — Ты так много говоришь, — заметил Хонджун, и в его глазах мелькнул огонек. Сердце Сонхва пропустило удар. — О, ну, я… честно, обычно я не такой, даже не знаю, что на меня нашло… — Чщщ, — успокоил его Хонджун, чуть ли не смеясь. — Мне понравилось. Честно говоря, я думал, что ты будешь скорее холодным и отстраненным, особенно если учесть, какие суровые взгляды ты на меня бросал. Но, должен сказать, я приятно удивлен. Ты прямо-таки светиться начинаешь, когда говоришь о чем-то своем. У Сонхва чуть душа тело не покинула. Он не мог понять, что с ним происходило. — Что ж, тогда в следующий раз говорить будешь ты, — пробормотал он, заметив, что Хонджун все еще не отдернул руку. Фатальная ошибка. — В следующий раз? — губы Хонджуна растянулись в ухмылочке. — О боже, неужели сам Пак Сонхва уже хочет увидеть меня снова? Сонхва замер, лицо вспыхнуло — он уставился на Хонджуна широко раскрытыми глазами и без единой мысли в голове. Он не был уверен, попытался ли заикаясь что-нибудь ответить, потому что голова его будто была под водой, а Хонджун, казалось, был крайне доволен собой. — Спокойно, дыши, — Хонджун рассмеялся, наконец убрав свою руку после того, как легонько похлопал Сонхва. — Тебе никто не говорил, что, когда ты смущаешься, твои щеки становятся такими же красными, как и твои волосы? Оу, Сонхва действительно почувствовал, каким горячим стало его лицо. Впервые за долгое время он не мог придумать, что ответить — вообще не знал, что говорить. Может, стоило больше практиковаться; Сонхва не на шутку запаниковал, когда тишина между ними затянулась, а он все сидел и молчал как рыба. Но, возможно, Хонджун вовсе не был садистом, потому что он лишь рассмеялся снова и, покачав головой, поднялся со своего места. Сонхва последовал его примеру, и вскоре обнаружил себя на морозном ночном воздухе. Он не мог вспомнить, как здесь оказался, но Хонджун все еще стоял рядом с перекинутым через плечо ремешком чехла. — Мне очень понравился сегодняшний вечер, — искренне сказал он, повернувшись к Сонхва. — Давненько я таким не наслаждался. И еще дольше не встречал кого-то, похожего на тебя. Голова Сонхва все еще была под водой, но даже так ему хватило мозгов пробормотать «я тоже» и кивнуть. Сонхва, правда, не был уверен, каким «таким» Хонджун давно не наслаждался, но об этом он вполне мог побеспокоиться дома, размышляя о смысле этой фразы еще месяцев шесть. — Далеко живешь? Я могу проводить тебя, не переживай, буду тише воды ниже травы, — прошептал Хонджун игриво, и Сонхва не смог сдержать улыбку. — Вообще-то далековато, прогуляюсь. Но спасибо за предложение, — вежливо отказался Сонхва, засовывая разочарование поглубже. — Как скажешь, но сделай мне одолжение, надень в следующий раз нормальную обувь, — Хонджун легонько толкнул его локтем в бок. — Хоть мне и нравится, как ты падаешь ко мне в руки, я не всегда буду рядом, чтобы тебя поймать. После этих слов, подмигнув, он зашагал в другую сторону, и Сонхва заметил, как плавно покачивались его бедра при ходьбе. Это гипнотизировало — природный талант, которым Сонхва хотел бы обладать и не проходить через бесчисленные часы тренировок и криков, чтобы просто ходить, покачивая бедрами, на подиумах. Он решил, что простоял слишком долго на холоде с сумками в руках, потому что пальцы онемели, а Хонджун уже давно ушел. Единственным доказательством того, что ему это все не приснилось, были чужие следы на снегу. — Вот черт, — пробормотал Сонхва, чувствуя, как бешено забилось в груди сердце. —~— Было странно, что Юнхо и Ёсан ни разу не упомянули Хонджуна. У этих двоих глаза были повсюду, они знали то, чего никогда не должны были узнать — поэтому Сонхва смутило, что они ему и слова не сказали, когда они встретились на следующей неделе. Впрочем, возможно, он самую малость витал в облаках, потому что абсолютно не замечал двусмысленных взглядов, которыми обменивались эти двое каждый раз, когда он отвлекался на собственные мысли. В эту среду Юнхо ушел повидаться со своим парнем (тайно, разумеется), оставив Сонхва и Ёсана разбираться с не законченной в понедельник работой. В основном все шло гладко, пока Ёсан не спросил, почему он такой дерганый. Сонхва ответил, что просто был слишком взбудоражен из-за предстоящих выходных — и даже не солгал ведь, если, конечно, считать вечер пятницы выходным. Когда она наконец наступила, он нервничал без какой-либо на то причины. Он же уже купил все необходимое, так что повода возвращаться в торговый центр не было. Все стало еще хуже, когда пришло осознание: он придумывал всевозможные причины, чтобы просто увидеть Хонджуна. Ёсан называл это «обычным поведением симпа», но Сонхва не был симпом. Отказывался им быть. Хонджун был человеком, с которым можно было поговорить и с которым это было очень легко делать. Но, мало того, он был еще и хорошим слушателем — он не осуждал его, а наоборот, радовался, когда радовался Сонхва, и действительно старался понять, о чем тот говорил. Так что да, Хонджун был просто хорошим другом, глотком свежего воздуха — чем-то, к чему Сонхва не привык. Но это все равно не объясняло, почему он находился здесь, когда солнце уже зашло, а ветер начал кружить в воздухе снежинки. Он стоял позади того самого удачного фонарного столба, с головы до ног укутанный в теплую шерсть, в тонированных солнцезащитных очках. Что ж, отлично. Он действительно был здесь. Сегодня Хонджун выступал в последний раз в этом году, и Сонхва удивился, снова увидев рядом с ним Чонхо. Парень тоже был очень тепло одет, но даже издалека было заметно, как покраснел кончик его носа. Если бы кто-то спросил у Сонхва, какие песни они исполняли, он бы точно не смог ответить. Он видел только чужую темную макушку — голова была пуста, абсолютно, никаких мыслей. Время летело слишком быстро, Сонхва не мог вспомнить ничего за прошедший вечер — позор ему, потому что это было последнее выступление и оно полностью прошло мимо него. Но, когда шоу закончилось, вместо того, чтобы зайти в свой любимый магазин и греться там до самого закрытия, пока его не вышвырнут на улицу, он решил остаться и залипнуть в телефон. Прошло немало времени, прежде чем вся толпа рассосалась, а Сонхва все никак не решался посмотреть, остались ли Хонджун и Чонхо там. Он не знал, чего хотел или чего ожидал, но у него было такое чувство, что стоит подождать еще немного, и тогда он обязательно это выяснит. И спустя двадцать минут Сонхва услышал свист, который напугал его больше, чем он бы того хотел, и если бы он не надел свои новые ботинки, то точно бы поскользнулся и упал. Он довольно быстро определил источник звука, и сердце заколотилось, когда он увидел Хонджуна, направляющегося к нему. — Я не был уверен, что это ты, но по тому, как ты цеплялся за столб на протяжении всего выступления, понял, что не ошибся, — сказал Хонджун, положив руки на бедра. Гитары не было. — Отличная маскировка, кстати. Я боялся, что ты не придешь. — Ну, да, я подумал, что хуже не будет, в конце концов, это же последнее твое выступление, — ответил Сонхва, изо всех сил стараясь скрыть нервную дрожь в руках. Он умел играть в недотрогу. — М-м, тебе понравилось? — Хонджун плотнее закутался в пальто, чтобы спрятаться от колючего ветра. — Вполне неплохо, — ответил Сонхва, но блеск в глазах определенно выдавал его настоящие мысли. Хонджун рассмеялся так сладко — Сонхва очень нравился его смех, — а потом зашагал прочь. Сонхва, даже не задумываясь, двинулся за ним. Казалось, столик в кофейне стал их обязательным для посещения местом, хоть они и были там всего раз. Просто это ощущалось правильным. Сонхва предложил заплатить за обоих, потому что в тот раз Хонджун так мило вел себя с ним, и теперь настала его очередь. Он заказал кофе — теплый напиток согревал горло и помогал прояснить мысли в голове, пока Хонджун бесстыдно флиртовал, а Сонхва не знал, что ответить. Это даже самую малость раздражало, потому что с ним постоянно флиртовали и никогда не было такого, чтобы он не знал, как на это реагировать — всегда отмахивался, даже не раздумывая. Но когда это делал Хонджун — наклонялся ближе, шептал что-то двусмысленное или просто глупое — Сонхва чувствовал, как сокращались годы его жизни. Они снова сидели там до самого закрытия, и Сонхва позволил Хонджуну рассказать о себе. Он узнал больше о его коллективе — как долго они были вместе и их позиции в группе. Хонджун даже рассказал ему о продюсировании, но если бы вдруг решил устроить Сонхва викторину, то тот бы ее точно провалил, потому что все это время смотрел на то, как двигались чужие губы — боже милостивый, неужели он пользовался блеском? Сонхва сошел с ума. Это была, пожалуй, самая напряженная ночь в его жизни — и в то же время самая расслабленная. Если Хонджун делал паузу в своем рассказе, облизывая нижнюю губу, словно знал, что только на нее Сонхва и смотрел, и специально хотел подразнить беднягу еще больше — то он об этом не упоминал. Ким Хонджун определенно любил дразнить. А еще был большим флиртуном. Может, именно поэтому ему и удалось заполучить его номер — Сонхва был околдован его чарами и не мог здраво соображать. Когда Хонджун ушел, снова получив отказ от предложения проводить его до дома, Сонхва уставился в телефон, пиликнувший два раза.

[Неизвестный номер] 23:13
 это твой рыцарь в сияющих доспехах ;) спасибо что снова пришел меня увидеть

Сонхва не смог сдержать тихого смешка, потому что сообщения Хонджуна уже звучали в голове его голосом.

[Неизвестный номер] 23:15 а еще я рад что ты сменил обувь… не хочу чтоб ты поскользнулся и упал на другого незнакомца ;)

Сонхва засунул телефон обратно в карман и на протяжении всего пути до дома ворчал про себя о том, как же его раздражал Ким Хонджун. Теперь, когда веселые уличные выступления Хонджуна кончились, Сонхва не был уверен, как все сложится дальше. Он не отправил Хонджуну ни единого сообщения, кроме своего имени, на случай, если тот забудет, но и парень тоже ему не писал. Бывали дни, когда Сонхва постоянно смотрел на черный экран телефона, будто надеясь на что-то… но ничего не происходило. Хонджун был занятым человеком — он это знал. Черт, да и Сонхва тоже был занят, у него не было времени надеяться на какое-то сообщение, которое так и не приходило. Уже был канун Рождества, прошла неделя с тех пор, как они виделись в последний раз — у него было слишком много дел. Но, несмотря на все свои предубеждения, Сонхва все равно находил время, чтобы проверить телефон. — От того, что ты будешь пялиться в экран, он тебе быстрее не напишет, — прошептал Ёсан, внезапно оказавшись у уха Сонхва и напугав его чуть ли не до смерти. — Чего?.. — Кое-что я знаю, — поднял бровь парень и жестом указал на телефон в чужих руках. — Ты в курсе, что не умрешь, если напишешь ему первым? После этих слов он ушел, держа в руках бутылку воды, чтобы сделать несколько сольных снимков в прелестном пастельно-голубом костюме и блестящих белых туфлях. Сонхва, конечно, возмутился, но разблокировал телефон, нервно покусывая нижнюю губу. Он пялился на чат с Хонджуном несколько минут, прежде чем заметил внизу облачко с тремя точками. Если Сонхва и запаниковал, едва не выронив телефон из рук, то никогда бы в этом не признался. Что на него нашло? Ему это все было уже не впервой.

[Порождение Дьявола] 16:57 есть планы на вечер? сегодня канун рождества и все такое

Сколько времени ему нужно было выждать, прежде чем ответить?

[ ] 17:01 У меня нет никаких планов. [Порождение Дьявола] 17:03 хочешь встретиться в кофейне через три часа? я угощаю

Сонхва поднял взгляд от телефона и увидел Юнхо, который смотрел на него внимательно, словно чего-то от него ожидая. Голова была наклонена набок, глаза блестели, как будто наблюдать за ним было самым интересным в мире занятием. Юнхо ничего не сказал, по крайней мере, ртом, но Сонхва не был уверен, нормально ли это, что он и Ёсан, казалось, поняли все без единого его слова. Юнхо лишь кивнул ему, указывая головой на экран телефона. — Скажи «да», — у него аж глаза загорелись, а у Сонхва отвисла челюсть. — Что за?.. Хотя, знаешь, не говори ничего.

[ ] 17:12 Я приду.

Хонджун не упомянул, что в этот день погода была, наверное, самой худшей за весь месяц. Сонхва, конечно, и сам был виноват, что не посмотрел прогноз, но он уже привык беспричинно сваливать на парня все мелкие неудобства, кроме тех, что невольно вызывали улыбку. Румяна для лица разбились в коробке? Это Хонджун виноват. Врезался в стеклянную дверь? Это все Хонджун. Поскользнулся на льду? Определенно, это вина Хонджуна. Ему пришлось одеться супертепло, взять с собой шапку и перчатки и, конечно, надеть надежные ботинки, чтобы пережить это приключение. В такую метель это было просто безумием, но, пока его не сдуло ветром, он решил не обращать внимания на здравый смысл. Сонхва был почти уверен в том, что он — единственный, кто отважился выйти из дома в такую погоду, потому что на улицах даже машин не было. Маленькая кофейня, освещенная мягкими желтыми фонарями, притягивала взгляд, и Сонхва почувствовал тепло еще до того, как ступил внутрь. Он определенно пришел слишком рано, потому что надеялся успеть скинуть лишние слои одежды и поправить пушистые волосы, спутавшиеся под шапкой. Но когда вообще Вселенная была на его стороне? Никогда. Даже во время жуткой метели. — О, привет, — Хонджун поднялся со стула. На нем была облегающая черная водолазка и такие же черные брюки. Похоже, он был удивлен, что Сонхва тоже пришел раньше оговоренного времени, а тот стоял неподвижно с торчащими вверх, как рога дьявола, розовыми волосами. — Ты рано. Хонджун подошел к нему и, протянув руку, провел пальцами по его волосам, поправляя прическу, пока волнистые пряди не улеглись в свое нормальное положение. Сонхва, не дышавший все это время, неосознанно наклонил голову, чтобы парню было удобнее. — А ты еще раньше, — ответил Сонхва, выпрямившись, и они подошли к своему уже привычному столику. — Я рано вышел из студии, быстро закончил песню благодаря новой мотивации и решил прийти сюда, — Хонджун сел за столик, наблюдая за тем, как Сонхва укладывал пальто и шарф на спинке стула. — Хочешь что-нибудь заказать? В конце концов, сегодня сочельник, и я сказал, что угощаю. — Нет, спасибо. Я перекусил печеньками, — Сонхва облизнул губы. — Значит, ты здесь только ради моей компании? — Не льсти себе. Хонджун рассмеялся и закинул руки за голову, а Сонхва оставалось только смотреть на облегающую его грудь водолазку, которая не оставляла никакого места воображению. — Дай знать, если это изменится. Кафе сегодня закрывается раньше, чем обычно, из-за праздника, но я просто хотел тебя увидеть, — признался Хонджун, достав из кармана жвачку. — Я не ожидал, что ты согласишься. — Ну, мне скучно, да и делать особо нечего. Моя семья в родном городе, а у меня нет времени на путешествия, — ответил Сонхва, откинувшись на стуле и наконец-то расслабившись в уютной атмосфере этого места. — Ты поздравил их? Сонхва тихонько хмыкнул и улыбнулся. — Я поговорил с матерью. Они с отцом завели на этой неделе щенка — прелестного лабрадора, назвали ее Элли. Улыбка Хонджуна стала еще ярче. — У меня раньше жил попугай. Напомни мне завести какого-нибудь питомца, а то в квартире сейчас слишком тихо. — Ты там вряд ли часто бываешь, — приподнял бровь Сонхва. — Ты с трудом можешь о себе позаботиться, уверен, что потянешь питомца? Лицо Хонджуна стало слишком притворно обиженным. Он прижал ладонь к сердцу и тяжело вздохнул. — Вопреки всеобщему мнению, я просто замечательный хозяин, — страстно спорил он. — Ни один из моих питомцев никогда не жаловался. Сонхва поднял брови и наигранно закатил глаза. Ему казалось это таким странным — то, как легко было общаться с Хонджуном, хотя они знали друг друга всего ничего. Он будто разговаривал с другом детства, которого не видел лет десять, и поэтому должен был наверстать упущенное. Может, такое впечатление создавал сам Хонджун — добродушный, очень внимательный, экспрессивный. Он слушал Сонхва с таким искренним интересом — никто бы не смог так притворяться только для того, чтобы получить желаемое. Может, поэтому это и было так для него странно — Сонхва чувствовал, что его действительно видят и понимают, чувствовал себя желанным. Глоток свежего воздуха, к которому его так сильно тянуло. Но он все равно не мог избавиться от страха где-то на подкорке, что все это подстава, что Хонджун слишком хороший, чтобы быть правдой. Он знал очень мало настолько открытых, непредвзятых людей, и Хонджун до сих пор не сказал ничего плохого. В то же время это было так приятно — с Хонджуном Сонхва мог не быть тем, кем должен был быть все остальное время. Ему не нужно было быть идеальным человеком с идеальными манерами и идеальным лицом — Хонджуну было все равно, если Сонхва весь перепачкался в шоколаде, скорее, он находил это очаровательным. С ним Сонхва снова мог быть обычным человеком и не переживать о последствиях — он, конечно, очень любил Юнхо и Ёсана, но большинство их разговоров так или иначе были связаны с работой или с тем, как стать еще красивее. С Хонджуном Сонхва мог говорить о своих старых увлечениях и узнавать, что нравилось другому. Это был равноценный обмен, что-то прямиком из ромкомов, которые, Сонхва был уверен, могли случиться только в Голливуде. К тому же… да. Хонджун был очень привлекательным. Сонхва же не слепой, он видел это за километр и без каких-либо проблем признавал чужую красоту. Это было частью его работы, и, целыми днями находясь в окружении многих симпатичных людей, он уже в каком-то смысле привык к этому. Его это никогда не беспокоило, лишь немного настораживало поначалу, но, как только он понял, что свидания и отношения не для него, смог с этим справиться. Однако Хонджун был… как бы сказать попроще? Очень, очень привлекательным. Это все из-за водолазки. Определенно. — Ты в прошлый раз говорил, что Рождество — твой любимый праздник, да? — спросил Хонджун, прерывая мучительный мыслительный процесс в голове Сонхва. — О да, самый любимый еще с детства. Мне нравятся огоньки… и вообще очень важен визуал, — кивнул Сонхва. — А, и еще музыка. — Визуальная составляющая действительно имеет смысл, — согласился Хонджун, а затем оглянулся на свое пальто и начал копаться в карманах. Не прошло и пяти секунд, как он достал карамельную тросточку и протянул ее Сонхва с робкой улыбкой на лице. — Счастливого Рождества? — он легонько потряс открытыми ладонями. Сонхва не смог скрыть улыбку, когда забрал конфету у Хонджуна и, сняв упаковку, засунул ее в рот. Они все говорили и говорили, и Сонхва наслаждался этим больше, чем следовало. Он лишь смутно осознавал, насколько ужасной стала метель за окном, ему было даже немного жаль, потому что он скучал по людям, огням и музыке. Но без веской причины он в такой снегопад и ветер тоже из дома бы не вылез. Как и говорил Хонджун, кофейня закрывалась раньше обычного, и довольно скоро к ним подошла официантка, чтобы сообщить об этом и вежливо попросить уйти. У Сонхва аж в груди все сжалось — он хотел остаться и продолжить говорить с Хонджуном, раз уж он решил открыто признать, что ему нравилось быть рядом с ним. А брошенный на улицу, где бушевала снежная буря, взгляд заставил сердце сжаться еще сильнее. Это было похоже на катастрофу, так и ждущую подходящего момента, чтобы обрушиться на мир, и хоть Сонхва надел свои надежные ботинки, что-то подсказывало ему, что они ему не помогут. — Ты в порядке? — спросил Хонджун, накидывая на плечи пальто и скрывая под ним водолазку. — Ты как-то побледнел. — Ох… да, конечно, — мгновенно ответил Сонхва, нарочно медленно надевая все слои своей теплой экипировки, растягивая каждую возможную секунду. Хонджун на мгновение замолчал. — Далеко живешь? — от его вопроса в животе тут же запорхали бабочки. Сонхва как-то слишком натянуто кивнул. — К сожалению. Но я не думаю, что все настолько плохо. Хонджун нахмурился. Сонхва впервые увидел его таким серьезным. — Это вообще не шутки, в такую метель быть на улице небезопасно. Ты ведь не на машине? — Сонхва покачал головой. — Ну вот. Нельзя в такую погоду гулять по улицам, тебя снесет ветром и заживо похоронит под снегом. Замерзнешь насмерть к рождественскому утру! — Это нелепо… — Останься на ночь у меня. Что. Сонхва почувствовал, как пересохло в горле, и Хонджун, казалось, уловил его сомнение. — Моя квартира в квартале отсюда, совсем рядом. Плюс вдвоем идти будет точно безопаснее, чем по одному. Я живу в однушке, но ты можешь занять кровать, я все равно привык спать на диване… Я даже украсил все, так что ты не упустишь дух Рождества. — Я не хочу доставлять неудобств… — Нет, все хорошо, — настаивал Хонджун. — Как насчет такого: если согласишься, я дам тебе поиграть на гитаре. Я знаю, что ты тогда положил на нее глаз. Лицо Сонхва комично просияло. — Ты соблазнил меня гитарой. Сонхва был очень рад, что Хонджун все-таки настоял на своем (хотя это было не так уж сложно), потому что, стоило им оказаться снаружи, он понял, что больше семи шагов сделать не сможет. Они пробирались по улицам, постоянно поскальзываясь, как олени на льду, и смеялись друг над другом из-за каждого неустойчивого шага. Им было слишком весело для подобной ситуации, но зато смех помогал справляться с холодом. Единственный раз, когда Сонхва не на шутку испугался за свою жизнь, был тогда, когда он уже поднимался по бетонной лестнице и наступил на кусок льда. Он чувствовал только свои ноги и не успел опомниться, как перед глазами внезапно появилось небо — он падал назад. Таким мог бы быть его конец. Но земли он так и не коснулся, смерть за ним не пришла. Хонджун успел его поймать. — О боже… осторожней, — шутил он, полностью замотанный в шарф, но Сонхва все равно заметил в его глазах блеск. — Ты все не можешь перестать падать ко мне в объятия, да? Тебе повезло, что я рядом. — Перестань так пошло подкатывать… — К тебе? Никогда. —~— Квартира Хонджуна выглядела так, как ожидал Сонхва, и в то же время абсолютно не так. Как он и говорил, в углу стояла маленькая елочка с несколькими рождественскими украшениями. Казалось, будто здесь на самом деле никто и не жил — в этом был смысл, учитывая, сколько времени Хонджун проводил в студии, занимаясь созданием музыки. Но здесь было довольно чисто и пахло хорошо, так что Сонхва решил, что это место ему нравится. Оно отличалось от его собственной квартиры, и даже если Хонджун почти не жил здесь, оно все равно ощущалось как «дом» больше, чем квартира Сонхва. Они повесили пальто, шарфы, шапки, оставили у двери обувь — и снова на глаза попалась не дающая ему покоя водолазка. Было ли в квартире тепло? Безусловно. Но Сонхва мог поклясться, что в этот момент температура поднялась еще на несколько градусов. — Можем что-нибудь посмотреть, если хочешь. Веришь или нет, у меня даже есть еда в холодильнике на случай, если ты проголодаешься, — заговорил Хонджун, бегая по квартире и собирая грязную посуду. — Заранее предупреждаю: там сидит игрушечный Гринч, который разговаривает, когда открываешь холодильник. Обычно он говорит что-то типа «кому-то нужно еще кое-что сделать, почему, когда я поднимаю глаза, это всегда ты», так что не обижайся, если он тебе нагрубит. Говорящий игрушечный Гринч? Чудесно. — Посмотреть что-нибудь звучит отлично, — Сонхва неловко стоял в центре комнаты, не зная, куда деть руки, поэтому просто обхватил ими себя. Он только теперь осознал, насколько все это странно — и даже не в сталкерско-похитительском смысле. Оказавшись в квартире Хонджуна, он почему-то начал чувствовать себя не в своей тарелке. — У меня есть парочка рождественских фильмов, если тебе интересно, или мы можем поискать что-то из «Hallmark»? — Какие? — Ну, точно есть классика: «Олененок Рудольф», «В город едет Санта-Клаус», «Полярный экспресс»… и еще что-то, — Хонджун наконец закончил собирать посуду и провел рукой по волосам. Сонхва задумался. Все это звучало отлично, но он не мог отрицать, что в груди потеплело от одного конкретного названия. — Как насчет «Рудольфа»? — Я как чувствовал, что ты выберешь именно его. Спустя пятнадцать минут Сонхва уже сидел с миской попкорна на диване рядом с Хонджуном, и между их бедрами было не больше десяти сантиметров. Он был слишком взбудоражен из-за всего — думал о том, не громко ли дышал, как часто двигался и каким напряженным казался, в то время как Хонджун выглядел довольно расслабленным и наслаждался фильмом. Попкорн предназначался им обоим, но Сонхва не мог найти в себе достаточно смелости, чтобы потянуться через колени Хонджуна и набрать в ладонь горсточку. «Рудольф» с самого детства всегда был его любимчиком, и он знал его наизусть. Но даже сейчас Сонхва не решался оторвать взгляда от экрана, будто никогда не смотрел его раньше. Он гадал, находил ли Хонджун это забавным — получал ли он какое-то удовольствие от его неловкости. Примерно на трети фильма Хонджун все-таки сжалился над ним и, подняв почти пустую миску попкорна с колен, поставил ее на диван между ними. — Эй, — прошептал он, наклонившись ближе к чужому уху. — Расслабься немного. Любишь обниматься? Обниматься? О да, Сонхва любил обниматься. Но он никого не обнимал — да и его не обнимали — очень давно, так что он уже даже не помнил, как это работало. Не то чтобы существовала какая-то пошаговая инструкция по обнимашкам — просто он не хотел случайно засунуть руку или ногу в какое-нибудь неловкое место. Но Хонджун уже перекинул руку через спинку дивана, и Сонхва почувствовал, как его плеча коснулась ладонь. Тело само прильнуло к чужому теплу. Он вполне мог к этому привыкнуть, даже хотел — почему-то это казалось очень правильным. Где-то в глубине души Сонхва понимал, что должен был сосредоточиться на плече Хонджуна, на которое собирался положить голову, но, повернувшись и увидев чужую улыбку, он невольно уловил очень слабое, но знакомое сияние. Блеск для губ. Хонджун снова воспользовался этим забытым богом блеском. Как он до сих пор не смазался после стольких часов работы и жуткой метели? Сонхва никогда этого не узнает, но обязательно спросит об этом позже. Его мозг смог уловить только то, что этот блеск был сияющим и розовым, и от этого губы Хонджуна казались очень… — Ты в порядке? — спросил Хонджун, ухмыльнувшись уголком рта. — Ты опять пялишься. Его поймали. — Ох, я… — глаза Сонхва распахнулись, он жестом указал на свои губы, надеясь, что Хонджун все поймет. — Просто твой блеск, мм… какой он на вкус? Сонхва, будучи модником до глубины души, хотел спросить про оттенок, а не про вкус. Он понятия не имел, почему это слово вылетело из его рта — он хотел узнать название оттенка, потому что он был нежнейшего розового цвета, выглядел естественно и придавал губам дополнительный блеск. В ту же секунду его щеки вспыхнули красным, стали раскаленными, как солнце. Хонджун в удивлении поднял брови. — На вкус? — спросил он, понизив голос. — О нет… боже, нет, я имел в виду оттенок, но почему-то сказал «вкус»… Понятия не имею, откуда эта… — Можешь попробовать, если хочешь, — прервал его парень, придвигаясь ближе и наслаждаясь удивлением в глазах Сонхва. — Это не проблема. Сонхва приоткрыл рот и тяжело сглотнул, снова опустив взгляд на чужие губы. — Хочешь, чтобы я… попробовал? Улыбнувшись, Хонджун приблизился к его лицу, наклонил голову набок, чтобы их носы не столкнулись. Сонхва чувствовал теплое дыхание на своей коже, а от такой близости и запаха одеколона закружилась голова. — Именно. Сонхва знал, что у блеска для губ нет вкуса. Могла быть отдушка, иногда приятная, иногда не очень — но вкуса точно не было. Но он забыл об этом в тот же миг, когда сладкие и мягкие губы прижались к его собственным. Он, наверное, просидел с широко раскрытыми глазами секунд пять — слишком долго — чувствуя, как ладонь Хонджуна, покоящаяся на его плече, скользнула вверх к щеке. Сон? Может быть. Альтернативная реальность? Больше похоже на правду. На долю секунды Сонхва забыл, что должен был ответить на поцелуй, пока Хонджун не понял его как-то неправильно: чувства и желание были взаимными. Он нашел в себе силы достать руки из карманов и положить их на чужую грудь. Сонхва солгал бы, если бы сказал, что не хотел прикоснуться к ней, поэтому не смог удержаться от того, чтобы смять пальцами упругие мышцы. Он едва не отстранился, когда почувствовал, как Хонджун тихонько засмеялся в его губы. Теплые руки Хонджуна на его щеках притягивали его еще ближе, чтобы разделить излучаемый телом жар. Сонхва так давно ни с кем не целовался, что молился, хоть бы это было не слишком заметно — но Хонджун целовал его так страстно, с открытым ртом и так громко, что в ушах звенело. Он нисколько не возражал и совсем не был против, когда почувствовал, как к его губам прижимается язык. Если бы до этого момента его голова не кружилась (а она кружилась), то точно начала бы сейчас. Не медля ни секунды, он приоткрыл губы, впуская язык Хонджуна в свой рот, и если этот липкий блеск, наверняка размазанный теперь по всему его подбородку, на самом деле не имел никакого вкуса, то любимым вкусом Сонхва точно стал Хонджун. Он уверенно перекинул ногу через колени парня и удобно уселся сверху, пока чужие руки гладили его, остановившись в итоге на тонкой талии, сжимая ее и притягивая ближе. Сонхва зарылся пальцами в волосы Хонджуна, несильно оттягивая их, просто чтобы не потерять связь с реальностью — ведь было в губах Хонджуна что-то такое, что мешало сохранять ясность ума. От того, как он оглаживал большими пальцами его обнаженную кожу на тех местах, где задралась рубашка, хотелось умереть. Может, неправильно было заниматься таким, когда на фоне играл «Олененок Рудольф» и мальчик на экране пел о том, какой он неудачник — но когда ладони Хонджуна скользнули вниз и сжали его ягодицы, чтобы притянуть еще ближе — Сонхва понял, к чему все идет. Было жарко, безумно жарко, несмотря на холод за окном и бушующую метель, и стоило Сонхва почувствовать, как сильно Хонджун был увлечен им, у него в голове будто переключатель сработал. Он не смог сдержать слетевшего с губ неровного шумного выдоха, дрожа всем телом на коленях Хонджуна. — Хочешь продолжить? — Хонджун отстранился от поцелуя, между их ртами протянулась тонкая ниточка слюны, и Сонхва задался вопросом, сможет ли пережить эту ночь. Глаза Хонджуна были широко раскрыты, шея и щеки окрасились в прелестный розовый цвет, грудь быстро вздымалась и опускалась в попытке восстановить дыхание. Сонхва выглядел не лучше. — Если да, я схожу за кое-чем в комнату. Или мы можем остаться здесь и продолжить смотреть фильм, тоже прекрасно. Сонхва попытался проморгаться, чтобы смахнуть с глаз пелену, борясь с потребностью наклониться к Хонджуну и поцеловать его, и вспомнил, что должен был ответить на вопрос. Ему казалось глупым, что Хонджун спрашивал его об этом, видя, как его размазало после какого-то поцелуя, но согласие — это невероятно сексуально, и в его глазах оно делало Хонджуна еще привлекательнее. — Да, прошу, — только и смог произнести Сонхва, потому что даже в лихорадочном возбуждении стыдился говорить такое вслух. Хонджун улыбнулся так сладко и нежно, кивнул головой и, помогая Сонхва слезть с его колен, сказал лечь животом на диван. Это было довольно необычно, но зато помогло затуманенному мозгу Сонхва собраться в кучку. Хонджун сказал, что вернется быстро, и, учитывая, как он почти рванул в спальню, Сонхва в этом не сомневался. Сонхва же решил пока забрать одну из диванных подушек и отдохнуть на ней, смотря все еще идущий по телевизору фильм. Он думал о том, когда вообще в последний раз занимался сексом, и даже не смог вспомнить ни одной детали — только то, что прошло уже несколько лет. Из-за этого он немного нервничал, но изо всех сил старался расслабиться. Скоро Хонджун вернулся и, положив на стол что-то, чего Сонхва видеть не мог, залез на него сверху. Сонхва почувствовал, как прогнулся матрас под его весом, а затем вернулось и тепло — Хонджун стал покрывать сладкими поцелуями его затылок и ухо. — У меня для тебя подарок, — прошептал он, голос теперь звучал ниже, появилась хрипотца. Он облизнул и укусил Сонхва за ухо, заставив его вздрогнуть всем телом. Сонхва мог только представить, что это значило, но не мог позволить себе продолжить ломать голову, поэтому постарался сосредоточиться на пальцах, впившихся в его ногу. Хонджун слегка подул ему в ухо — абсолютно нечестное и ненужное действие, от которого его бедра непроизвольно дернулись. Но времени задуматься о собственном смущении не было, потому что Хонджун снова заговорил, прося дать ему знать, если нужно будет остановиться или замедлиться. Сонхва знал, что ему это не потребуется, но опять-таки — согласие было очень сексуальным. Хонджун слегка приподнял его бедра, чтобы просунуть руку и расстегнуть молнию, и затем спустил вниз его брюки. Эта поза была немного неловкой, но Хонджун продолжал прижиматься губами к его шее, отвлекая от ненужного смущения и ощущения холодного воздуха на обнаженной коже. Он стянул и белье, так что Сонхва чувствовал, как чужие брюки трутся о его голые ягодицы, а поцелуи спускаются ниже по спине — прямо поверх еще не снятой рубашки. Он приоткрыл рот и зажмурился, когда Хонджун сжал руками его ягодицы и раздвинул их, тихо присвистнув. — Воск? — Хонджун звучал дразняще, но Сонхва слышал, как тяжело он дышал. — Приходится по работе, — попытался оправдаться он, чувствуя, как щеки запылали еще сильнее. Вообще, по правде говоря, он не был обязан, но ему настоятельно рекомендовали, да и самому Сонхва нравилось выглядеть чище. — Не издевайся… — Я бы никогда, — ответил Хонджун, тихонько усмехнувшись. Сонхва почувствовал на пояснице поцелуи, опустившиеся прямо на ямочки. Он задрожал, впиваясь пальцами в подушку, когда Хонджун подтянул его бедра вверх, стоя на коленях на диване. Это было слишком откровенно, и остатки здравого смысла подсказывали прикрыться чем-нибудь, чтобы не выглядеть, как собака в период течки. Как только Сонхва осознал, что Хонджун собирался сделать, его мозг уже закипел — о, ох, там был язык. Теплый, влажный язык прижимался к его коже, вылизывал его, а руки помогали держать его бедра неподвижными. Звуки, срывающиеся с губ, были слишком греховными в эту святую ночь — не стоило удивляться тому, как Хонджун умело мог пользоваться своим ртом, ведь тот и так уже доказал, что прекрасно целуется. Хонджун поедал его, будто умирал от голода, вылизывал и посасывал, делая Сонхва абсолютно податливым и не оставляя ему возможности задуматься о правильности всего этого. Судя по звукам и энтузиазму, он не особо старался быть аккуратным — Сонхва не на что было жаловаться. В обычной ситуации он был бы просто в ужасе — никто из его предыдущих партнеров не делал такого, он только мельком об этом слышал — но вскоре уже сам подавался бедрами назад, полностью потеряв голову, только чтобы почувствовать, как глубоко и приятно скользит в нем язык Хонджуна. В какой-то момент к нему добавились еще и пальцы, и, когда первый проник внутрь, Сонхва наконец открыл глаза, закусив покрасневшую и припухшую нижнюю губу. Ему стало немного стыдно за то, что фильм уже почти кончился, но ощущения внутри казались волшебными, а от второго пальца, массирующего сфинктер, сердце заколотилось быстрее. Пальцы Хонджуна были влажными и немного холодными, так что, должно быть, в какой-то момент он взял со стола смазку. От того, как он двигался, Сонхва был на седьмом небе и тек прямо на диван, но об этом он решил поволноваться позже. — Ты такой узкий. Давно ничего не было, да? — спросил Хонджун, наклонившись к Сонхва, чтобы осыпать поцелуями его лицо, продолжая растягивать его. Сонхва только кивнул, глаза слезились от того, как прекрасно ощущались пальцы Хонджуна, лучше, чем его собственные, и давление на стенки было таким восхитительным, что ему почти хотелось плакать. Третий палец вошел, когда фильм уже кончился и на экране появились титры. Сонхва вспотел, покачивал бедрами, потому что Хонджун достаточно его подготовил, и чувствовал, как тот пульсировал, прижимаясь к задней части его бедра, и, он мог поклясться всем хорошим в этом мире, терся об него. Он не мог подобрать слов, чтобы сказать Хонджуну, что он уже готов — да и не привык просить, поэтому надеялся, что хныканье, то и дело слетавшее с губ, будет достаточно ясным намеком. Похоже, это сработало, потому что довольно скоро Хонджун сел, прижавшись губами к уголку рта Сонхва в целомудренном поцелуе, и вытащил пальцы. Сонхва почувствовал холод и пустоту, смущенный тем, что даже немного разозлился из-за этого. Он улегся поудобнее, а затем Хонджун снова забрался на него, проскользнув членом — в презервативе и смазке — между его ягодиц. — Просто… вставь его уже, — хрипло вскрикнул Сонхва. Хонджун рассмеялся, но, похоже, он тоже был на грани, потому что не стал заставлять его просить еще раз, прижал головку к отверстию Сонхва и вошел внутрь. Только когда Хонджун полностью оказался в нем, касаясь бедрами его ягодиц, Сонхва смог наконец-то выдохнуть с дрожащим стоном. Парень заботливо ждал, пока он привыкнет. Сонхва подумал, что быть оттраханным Хонджуном — одно из семи величайших чудес света; жаркая пульсация внутри сводила его с ума. Возможно, он немного поторопился, попросив Хонджуна двигаться, но первые толчки, сопровождаемые влажным хлюпаньем, определенно стоили этой жгучей, сладостной боли. По позвоночнику поползли мурашки, тело закричало от восторга, когда Хонджун, впившись в его бедра, с удивительной силой дернул его назад. Сонхва совсем потерял рассудок, изо рта вырывались стоны вместе с хныканьем: ангел на его плече молил его быть тише, а дьявол подстрекал быть таким громким, чтобы позже соседи Хонджуна могли на него пожаловаться. Хонджун рычал, хмурил брови, ускоряясь с каждым толчком. Он сильнее раздвинул ягодицы Сонхва, чтобы проникнуть еще глубже, качнул бедрами несколько раз, а затем резко вышел и так же резко вошел. Сонхва видел звезды перед глазами и решил уткнуться лицом в подушку, чтобы попытаться сохранить остатки своего достоинства. — Все хорошо? — спросил Хонджун, и Сонхва предположил, что он был близко. По крайней мере, он надеялся на это, потому что уже несколько минут чувствовал жар, который усиливался по мере того, как Хонджун продолжал, вбиваясь в него, попадать по простате. — Очень хорошо, — невнятно пробормотал Сонхва, повернув голову, чтобы его ответ был услышан. То, насколько хорош был Хонджун, выводило его из себя, и он был уверен, что в будущем вряд ли сможет позволить взять себя кому-то другому. — Близко? — последовал следующий вопрос. Сонхва чувствовал у уха тяжелое дыхание и подрагивал всем телом. Он снова кивнул, надеясь, что его ответ был понятен без слов. — Ты так тесно меня сжимаешь, — простонал Хонджун, и, опустившись на Сонхва, продолжил двигаться в жестком темпе, от которого тот готов был вознестись прямиком на небеса. Сонхва почувствовал руку на своем члене, бедра сами начали двигаться навстречу толчкам, когда Хонджун прижал подушечку большого пальца к головке и начал оглаживать ее кругами. Сонхва готов был кончить еще задолго до этого от одной только стимуляции сзади, но теперь, когда Хонджун играл с очень чувствительным местом под головкой его члена, Сонхва и не надеялся продержаться дольше. Он невероятно сильно сжался вокруг члена Хонджуна, выбив тем самым из него стон — тот прижался лбом между его лопаток. Слепяще-белого удовольствия вкупе с чужим теплом было достаточно, чтобы Сонхва потерял контроль. Он громко вскрикнул, пытаясь заглушить подушкой стоны и слезы, и кончил на диван. Он изо всех сил старался прийти в себя и вспомнить, как дышать, потому что никогда не испытывал такого сильного оргазма. Позади него раздался еще один стон, бедра Хонджуна напряглись, подавшись вперед, и замерли. Сонхва понял, что он тоже кончил — от горячего дыхания на спине побежали мурашки. В комнате больше не было никаких звуков, кроме их тяжелого дыхания и саундтрека из «Рудольфа» на фоне. Хонджун обхватил его руками и медленно уложил на диван, осыпая поцелуями его заплаканное лицо и шепча на ухо похвалы, которые Сонхва даже не мог в полной мере осознать — голова продолжала кружиться, а перед глазами плясали звезды. Он не почувствовал, как Хонджун вышел из него и выбросил презерватив, не почувствовал, как тот вытер его и осторожно одел их обоих. Сонхва даже не заметил, как Хонджун разделся — может, это было частью волшебства. Спустя несколько минут после оргазма Сонхва отключился, уже точно не обращая внимания ни на что вокруг. Снова придя в себя, он едва не запаниковал, потому что находился не в своей квартире и не помнил, что произошло. Не помнил, пока не осознал, что лежал на Хонджуне, чьи руки успокаивающе его обнимали, и только тогда мозг Сонхва смог собрать все воедино. Телевизор, к счастью, был выключен, и Сонхва понял, что проспал всю ночь — за окном скоро должно было наступить утро. Все это было до безумия уютно, по-домашнему, но Сонхва не мог перестать беспокоиться — поэтому уткнулся лицом в чужую грудь, решив, что ему очень не хотелось уходить. Может, он все еще был под кайфом от всплеска эндорфинов после оргазма, но грудь Хонджуна казалась самым лучшим и идеальным местом для него. — Счастливого Рождества, — услышал он чужое бормотание. Хонджун все еще дремал, но все равно умудрился провести пальцами по розовой макушке Сонхва и натянуть одеяло на его плечи. Сонхва знал, что чуть позже у них возникнет друг к другу миллион вопросов — им точно нужно было поговорить. В его голове было так много «а вдруг», что это не могло не пугать. Но руки Хонджуна так нежно обнимали его, убаюкивая и немедленно возвращая в сон. Ладно, они обсудят все последствия позже. Сейчас же Сонхва решил позволить себе наслаждаться своей мягкой подушкой в виде груди Хонджуна, радостью и теплом утра, встреченного в крепких, надежных объятиях. — Счастливого Рождества.