Тридцать шесть и шесть

Киришима ушел на работу. Кацуки скинул одеяло, уже мысленно обиделся, что тот не попрощался. — Доброе утро, Рюу, — проговорил он дочке, которая уже вцепилась в его ногу, только опущенную на пол. Она ответила ему тем же, и Кацуки прежде чем умываться самому, решил накормить Рюу. Бакуго шел по лестнице впереди, сзади молча шла и топала его маленькая копия и о чем-то говорила. Кацуки честно старался ее слушать, но во многом наполовину проглоченные слова были пропущены мимо ушей. Бакуго уже не так сильно волновался — Рюу уже сейчас не капризничает. Что может измениться через несколько часов или минут? — Не хотю, — она отвернулась, взмахнув волосами прямо над тарелкой каши. Сердце Кацуки пропустило удар. Больше всего он не хотел мыть дочу. — Почему? — Кацуки сидел напротив. — Невкусно, — почему-то четко и громко произнесла она, и у Бакуго снова кольнуло сердце. Ей же всегда нравилось, что он готовил. Никогда не было такого. И что делать? — А что ты хочешь поесть тогда? — Не знаю, — она схватила с тарелки дольку яблока. — Рюу, нужно есть вилкой или ложкой. Ты обожжешься. — Нет! — вскрикнула она, и Кацуки взял в руки телефон. 06:43 Эйджиро. Она меня не слушает вообще. — Каша вкусная получилась. — Не буду, — она продолжала грызть яблоко, держа его двумя руками. 06:44 Это пиздец. — Может, тебе сделать что-то другое? Рюу просто не обратила на него внимание. 06:46 КАКОГО ХУЯ ТЫ НЕ ОТВЕЧАЕШЬ 06:50 Что случилось? 06:50 Я за рулем 06:51 Она не хочет есть кашу 06:55 Я ее кормил, чего ты ещё ждал? 06:56 Пиздец тебе, только приди домой — Рюу, а ты кушала с папашимой? — Дя! Кацуки отодвинул от нее кашу. — Можешь не есть, если не хочешь. Чем он тебя кормил? — Кашей, — ответила она. Телефон снова пиликнул. Кацуки заглянул. 06:58 Я тебя тоже люблю Бакуго вздохнул, сам взял ложку и стал есть кашу, чтоб не пропадала. Рюу потихоньку таскала с его уже тарелки фрукты, которые он ей нарезал изначально. Кацуки уже чувствовал, что не справляется. Он посадил ее смотреть мультики, пока умывается, но даже сквозь шум воды, бьющейся об раковину, он услышал плач. Кацуки открыл дверь одной из гостевых ванных на первом этаже. За ней стояла Рюу и отчего-то лила слезы. Ее крик тут же стих, как она оказалась рядом с ним. Бакуго дал ей детскую щетку с нанесенной клубничной пастой, и Рюу стояла рядом с ним и усердно терла свои зубы на детском стульчике. Кацуки левой рукой придерживал ее, чтобы она не свалилась со стульчика. Утренняя рутина была окончена, и Кацуки решил ей всё-таки дать досмотреть мультики, а потом уже пойти с ней играть. Он хоть и был взрослым, был ответственным человеком, но он вообще не представлял как развлекать Рюу аж до 6 или 7 часов вечера, пока придет Киришима. Бакуго сам увлекся яркими цветами на экране и даже забыл, что ему вообще надо было как-то оправдаться перед агентством и всем миром. Телефон разрывался на кухне, а он самозабвенно смотрел телевизор и плел косички дочери. Все его мысли были заняты ей, а ее мысли мультиками. Кацуки по сто раз распускал косички и по сотому разу начинал их заново. Из мыслей выбил только звонок с киришиминого телефона. На нем был включен звук, а на остальных нет. Кацуки доплел косичку и завязал ее резинкой, а потом уже поднялся и пошел к телефону. — Что? — Ты занят? — киришимин голос был неспокойный и явно, что он тяжело бежал. — Если ответил, значит нет. Что? — Бакуго упер руку в бок. Он уже готов был ко всему, а только семь утра. — Перезвони, пожалуйста, менеджеру. Он мне уже все мозги вынес. — Да ты издеваешься? Я в декрете, решайте свои проблемы сами. — Кацу. Давай ты сделаешь, что я попросил. И все? — Хорошо. Киришима сбросил, и Кацуки, скрипя зубами, стал набирать менеджера. — Папа! — кричит Рюу, и Бакуго трет глаза пальцами. — Сейчас, доча, подожди немного. Кацуки вернулся в гостиную, прижав плечом телефон к уху, сел обратно к Рюу. Она начала рассказывать, что он пропустил, а менеджер в свою очередь присел с другой стороны ему на уши. Бакуго едва улавливал сути разговоров. Только он хочет ответить в телефон, как тут же Рюу дует губы, что он не с ней. Кацуки как можно скорее заканчивает разговор по телефону, вздыхает и смотрит в яркие краски телевизора. Он уже начинает уставать. Рюу убегает на кухню в рекламу, и Бакуго читает сообщения в мессенджере, которые все продолжают приходить. Разве не все должны были отстать от него сегодня? Кацуки зовет ее обратно, когда реклама кончается. Звонит Сэро. Этот человек не просыпается так рано даже под градом из злодеев, что теперь? — Почему мне звонит твой, напоминаю, любимый муж, и просит выяснить что случилось и почему ты злишься на него? — голос какой-то уставший. Сколько же Киришима скулил ему? А главное, откуда у него столько времени? — Сэро, блять, закрой ебальник, я с Рюу сижу. — Нормально ли тебе матерится при ребенке? — хмыкает Сэро. — Заткнись. Че он тебе сказал? — Да то, что ты ему как-то грубо ответил, и он решил, что все, понимаешь, ты обиделся, опять динамить его будешь… Короче, по классике, ты лучше меня знаешь, — Сэро зевнул. — Надоел, — рычит Кацуки. — Кто? — спрашивает Рюу. Бакуго быстро прощается и откладывает телефон. Еще и над обиженным Киришимой сегодня думать. — А, да так, — ответил наконец он дочери, которая уже устроилась у него на коленях, подставила незаплетенную сторону головы. Кацуки приноровился плести красивые обратные объемные косы, и заплетал именно их. Пару прядок выбивались, потому что были короче, и он цеплял их в общие пряди разноцветными заколками. А резинки на концах косичек были ярко-красными с бантиками и бубенчиками. Рюу сама такие выбрала, и Кацуки подумал, что это хорошая идея — всегда знать, где она. Мультики подходили к концу, и Кацуки в гостиную притащил огромную стопку напольных пазлов из пенки, из которой обычно делали коврики в ванную или гимнастические коврики. Сел с ней на пол, и сам не понял, как увлекся с ней этим пазлом. Он сидел рядом и собирал его, будто бы ему самому было столько же, сколько и ей. Рюу игра быстро надоела, и она выставила игрушек в два ряда и усадила Кацуки в третий, и сказала, что сейчас будет концерт. Бакуго честно пытался имитировать бурную реакцию на выступление трех плюшевых медведей, речь куклы с выдуманными стихами и пожеланиями успеха. Это оказался конкурс. Жанр плюшевого мероприятия менялся так часто, что Кацуки не заметил, как сам стал участником этой смертельной миграции. Рюу заставила его выйти, встать перед игрушками и рассказать какой-нибудь стишок. Потом одиноко похлопала ему, и он вернулся на место, чувствуя себя униженным и оскорбленным, потому что кукла Барби сказала, что это было недурно. Кацуки смиренно ждал результатов, но Рюу надоела игра раньше. Потом она решила из напольных пазлов построить пирамиду и сделать ее ровной. Бакуго уже не стал мешать ей, пошел собирать ей обед. Он даже не заметил пролетевшее время. За играми они провели до 13 часов дня с передышками на водичку из непроливайки и фрукты. После обеда Кацуки попробовал поучить с ней звуки, которые она не выговаривала, в принципе почитать с ней и как-то поразвивать. Все эти попытки закончились обоюдной истерикой. Сначала Бакуго пообещал себе быть спокойным, но как только Рюу поняла, что если она не хочет — она может не делать, истерика настигла уже ее. Кацуки честно пытался ее успокоить, но вскоре сам начал злиться, что она не делает то, что он просит. Наверное, с утра то же самое думал и Киришима. Бакуго оставил ее в покое на десять минут и решил, что время прогуляться. Нацепил на Рюу легкую хлопковую вязаную панамку, чтоб солнце не нагрело, она сама себе выбрала штаны и какую-то вырвиглазную футболку с блестками, красиво игравшими тенями на солнце. На заднем дворе Рюу быстро надоело и они вышли на улицу за пределы участка. Кацуки сказал ей не отходить далеко и быть всегда в видимости. Стоило ему моргнуть глазом, и Рюу уже нет нигде. — Этого еще не хватало, — Кацуки стянул с носа солнцезащитные очки и повесил их на вырез футболки. Вгляделся в дорогу с ровными заборами. — Рюу. Пойдем за мороженым! Никого. Украли? Рюу никогда от него не отказывалась. Кацуки обтер об шорты потные ладони и быстрым шагом направился вперед, заглядывая в каждый угол. Паника подкрадывалась от пяток к коленям и ноги слабли. Рюу выдала себя смехом за каким-то кустарником у высокого забора. Бакуго выдохнул и вытянул ее оттуда. — Если клеща поймаешь, то умрешь, ты знала? — Кацуки отряхнул с ее спины и штанов кору для дренажа кустарников. — Умру? — Рюу посмотрела на него непонимающе. — Совсем умлу? — Да, совсем умрешь. Не будет ни меня, ни тебя, ни Папашимы. Никого не будет, если совсем умрешь, — Бакуго цепанул очки обратно на нос и выпрямился, подал ей свою ладонь. — А еси тю-тють умру? — Рюу вцепилась в его руку. — То тогда ничего страшного, — Кацуки чуть улыбнулся и выдохнул с облегчением. — Мороженое будешь? — Дя! Поход до ближайшего магазина Рюу решила не чудить. Кацуки взял ей шоколадное мороженое, а домой несколько ведерок с разными вкусами — Киришима после работы обожал налегать на сладкое. В особенности после дежурств, как сегодня. После возвращения домой Бакуго уложил ее на дневной сон и решил заглянуть в телефон. Киришима писал ему, чтобы Кацуки не ложился спать без него, и Бакуго понял намек. Кацуки спустился вниз, загрузил посудомойку, поставил стирку и развесил всю сушилку в шкаф. Он ощущал себя слишком уставшим, чтобы соображать или кому-либо отвечать. Все его мысли были заняты пожиранием себя изнутри. Во время того, как Кацуки пытался научить ее звукам, он разозлился. За это грыз себя, вмиг ассоциируя себя со своей матерью. Бакуго чувствовал себя виноватым, корил себя за злость и неосторожные слова. Рюу вряд ли их запомнит. А если запомнит? Невольно в голове крутился яркий, громкий голос матери, его плач навзрыд от букваря, внимательный взгляд отца из-под газеты. Кацуки не помнил, чтобы у отца была воля к жизни или собственное мнение. Может, и были — но сам Кацуки никогда не слышал и не знал об этом. Не слышал мнение, отличное от материнского. Отец мог спросить как дела в садике или в школе, в редкие минуты отсутствия матери дома, Кацуки играл с ним. Это были спокойные игры — пазлы, головоломки. Он видел Масару спокойным, задумчивым, будто лишенным гипноза матери. Кацуки не помнил многого в детстве — но помнит боль от ладони Мицуки, бьющей его по лопаткам, цыканье, скривленные губы и разочарованные вздохи. Кацуки аккуратно пробрался в ее комнату и нашел ее на полу, устроившись на полу под одеялом. Он взял ее на руки и перенес на кровать, она на повела ухом. Сел рядом на ковер и взял одну из лежащих не полу книг. Минуты тянулись бесконечно. Косички чуть растрепались, и он убрал с ее лица несколько выбившихся прядей. Сам прилег на ковер и всмотрелся в потолок. Почему-то все мысли были заняты его детством и юношеством. Через минут десять он услышал рядом возню. Рядом с ним упала подушка в розовой наволочке и под боком пристроилась Рюу, накрываясь таким же розовым одеялком. Кацуки посмотрел в ее сонные глаза — и она прижалась к нему, обняла его руку и щекой легла на плечо. Кацуки не понимал, как такой чужой ребенок может быть похож на них больше, чем они сами друг на друга. Хотя провели они вместе тринадцать лет, и так друг к другу прикипели, что даже его их отодрать, они по инерции сцепятся снова. В Юэй уже было так. Киришима обожал спать на Бакуго без подушки, вот также, как и Рюу, примостившись на его плече. Во время уроков Эйджиро хоть и молчал, но на последнем курсе распоясался и строчил ему какие-то нелепые анекдоты, от тупости которых Кацуки едва мог не ржать на всю аудиторию, за что потом Киришима на переменах получал подзатыльники. У Киришимы всегда были забавные поводы и причины для свиданий. Потому что Кацуки никогда не соглашался на «потому что мы давно никуда вместе не ходили», Эйджиро знал, что это тупо не сработает. — Бакуго, а пойдем в кафешку? Я плачу, — Киришима подбежал к нему со спины, от волнения размахивая портфелем в руке. — Платишь? По какому поводу? — Кацуки стрельнул взглядом в него, и Киришима почти убит, как мишень на поражение. — Сегодня вообще-то день весеннего солнцестояния! — Киришима не собирался отступать. — Солнцестояния? — Кацуки остановился, и Киришима тоже затормозил, скрипя кроссовками по полу. — Да! — довольно улыбнувшись, говорит Киришима. — Солнцестояния? — Кацуки все больше удивлялся. — Мы в прошлом году тоже отмечали? — Да, ты что забыл? — конечно же, не отмечали. — И день кошек, и день детей, и день семьи, и день свадьбы Адриано Челентано. Как ты мог забыть? — Что? Кто такой Челентано? — Кацуки с недоверием глянул на Эйджиро. Киришима почти не собирался сдаваться. — Неважно, блин, Бакуго, пойдем, ну пожалуйста! Я же плачу. Кацуки вздохнул. Тяжело было отказываться. Киришима не умел приглашать на свидания. — Хорошо, пойдем. Что за солнцестояние? Киришима явно подготовился — стал в красках пересказывать Википедию, и Кацуки пошел вперед, отвернулся к окну, чтобы Эйджиро не видел его глупую улыбку. Киришима, когда был подростком, всегда пах как-то по-другому. Кацуки нравилось в нём кутаться. И этот день не был исключением. Киришима смущался держаться с Бакуго за руку, отдергивал ее каждый раз, как Кацуки касался ее, но как только щелкал замок одной из их комнат, Эйджиро медленно плыл хищной акулой, цеплялся куда-то повыше и лежал с Кацуки в обнимку. Они шли в кафешку около академии, и Бакуго устало взглянул в небо. Собирался дождь, а Эйджиро поймал его взгляд. — Кажется, сегодня будет дождь. — Будет, — выдыхает Бакуго. — Давай не выйдем из кафе до того, как он закончится? Киришима прекрасно понимал, как же на самом деле портит настроение Бакуго дождь. — Ты хочешь спасти меня от него? — как-то растерянно произнес Кацуки. — Мне кажется, я не тот герой, что тебе нужен. Киришима на пустой дороге вдруг стал идти к нему почти вплотную. — Да? Может, это не тебе решать? — Бакуго нахмурился. — Прости. Кацуки локтем ткнул его в бок и ускорил шаг. — Шевелись. Я не хочу намокнуть. Рюу рядом прижалась еще ближе, и Кацуки зевнул, взял в руки телефон. Вся пресса пестрела заголовками о нем. Он зашел в диалог с Киришимой и всмотрелся в слова, им написанные. Не стал отвечать, открыл камеру телефона и щёлкнул себя и Рюу рядышком. С картинки глядел спокойный взгляд Бакуго, направленный и мягенькая улыбка, которую многие бы приняли за ухмылку и подпись «мы ждем тебя дома». Киришима написал, что они «два котенка» и скоро он закончит с заданием и вернётся домой. Бакуго прикрыл глаза и почувствовал, что и сам валится в сон. Рядом теплая Рюу, отчаянно прижимающаяся щекой к его плечу, тихое дыхание, и как бы он не старался держать голову трезвой и лишенной сна — он уже провалился в негу. Он помнил холмы, шепот в столбах дыма, который аккуратно поднимался над кронами деревьев и предвещал хорошую прогулку… Первой проснулась Рюу и осторожно толкнула его в плечо. Кацуки распахнул глаза и зажмурился, потому что свет был включен. — Папа, ты што, сосем умер? Кацуки глянул на дочь, а потом сел, протирая глаза. — Нет-нет, не совсем. Они поели на первом этаже, и Рюу попросила включить мультики, но Кацуки попросил ее хоть чуть-чуть с ним позаниматься, а потом уже идти смотреть. На удивление — сработало. Кацуки сел рядом с ней и потихоньку смотрел в телефон. Киришима скинул фотографию городской клумбы и написал «сегодня тут закладку нашли с усилителями причуд, но цветочки тоже ничего», и Кацуки хихикнул. Киришима написал, что скоро будет дома, и время уже перевалило за шесть вечера. Бакуго встал, чтобы приготовить ужин, а Рюу осталась смотреть мультики в зоне его видимости. Кацуки слушал вполуха песни из мультфильма и сам не заметил, как входная дверь хлопнула. Не соврал. Бакуго никогда раньше не встречал его с работы вот так. В растянутой футболке, на которой постоянно виснет Рюу, когда ей что-то надо, с растрепанными после сна волосами и руками в фломастерах от чертежа на доске букв для Рюу, на самом лице было легкое удивление и след от маркера на челюсти. Киришима сбросил сумку у порога и зашел в кухню до того, как Бакуго сумел что-то с собой сделать — предстал перед ним в совсем непохожем на себя обличии. Рюу ринулась к нему с криками, что подумала, что он тоже «сосем умер» и начала рьяно рассказывать, что же они сегодня делали. — Мы рисоали! — пылко произнесла она. — Вау, а еще что делали? — Касили, потом папа почти сосем умер. — Да что ты? А что он делал на самом деле? — Спит, — Рюу пожала плечами, и обняла ногу Киришимы. — Вот как! — он заулыбался в зубы. Эйджиро поднял ее на руки и поцеловал в щеку. Кацуки стоял с руками, упертыми в бока. Киришима чувствовал неладное. — Ты почему опоздал? Где шлялся? — Кацуки сам не понимал, на что он злиться. За лишние 5 минут, проведенные с ребенком? За весь сдерживаемый стресс сегодня? — Кацу… — Молчать, заебал, — Бакуго развернулся к плите, и Эйджиро улыбнулся и закрыл глаза. Киришима как будто понял, что Кацуки устал от ребенка и от дома, от всего, переоделся и сел в гостиной с ней обсуждать происходящее на экране. Какие там бошие люди, бошие-бошие драконы и какая принцесса красивая, прямо как она. Но на самом деле Эйджиро не понял, что Кацуки нужен отдых — он просто осознал факт, что если сейчас он не пропадет с поля зрения Бакуго, то ему влетит на орехи. Кацуки вышел с кухни уставше-сонным, когда позвал их за стол. Киришима усадил Рюу, потом сел сам, все ее внимание занимал, и Бакуго вздрагивал, вырываясь из своих мыслей, когда Рюу говорила «папа». Кацуки чувствовал, что даже не особо хотел разговаривать или реагировать. Он хотел только тишины и поспать. Сил практически ни на что не осталось, и это все навалилось на него с приходом Киришимы. Он весь такой радостный, а Бакуго весь день провел с ребенком. И так до весны! После ужина Бакуго загрузил в посудомойку посуду и пошел наверх, в их спальню, Эйджиро внизу играл с Рюу. Бакуго принял душ и спустился вниз, разобрал посудомойку и уселся с ногами на диван, наблюдал за Киришимой и Рюу и сидел в телефоне. Эйджиро мягко коснулся его ступни, без слов окликая. Бакуго поднял взгляд, и Рюу показала ему цветочек из конструктора. Кацуки отложил телефон и взял его в руки. Киришима наверняка помогал ей, отметил красоту изделия и вручил ее назад творителю. Рюу с улыбкой тут же разобрала пару лепестков, и Киришима с улыбкой смотрел на нее совершенно спокойно, но Бакуго видел, что он вот-вот засмеётся. — Что теперь будешь делать? — Киришима подал ей красную деталь. — Не знаю, — ответила Рюу. Кацуки прижал колени к груди и обнял их руками, положил голову сверху и слышал, как сверчки трещат за окном. Вечер вдруг ощущался простым, легким и приятным — Киришима здесь, и все тревоги исчезли, хоть и не до конца. Почему после долгого рабочего дня Киришима такой энергичный? Кацуки склонил голову набок и задумался. Бакуго глянул на настольные часы рядом с телевизором — на часах была почти половина девятого. Пора ложится спать. В глазах Рюу сна ни капли. — Рюу, пора спать, — сказал Бакуго. — Нет! Не пойду спать! — Рюу, нужно пойти спать. Я тебе почитаю, хочешь? — Не хочу! — ее крик резал по ушам, и Кацуки только открыл рот, чтобы что-то сказать и сел прямо, опустив ноги на пол. — Тогда что ты хочешь? — Киришима спокойно говорил с ней. Бакуго заткнулся, понимая, что он бы уже, скорее всего, не сдержался. Особенно после целого дня с ней, неприятно кольнуло сердце. — Я хочу играть! — Ты спать не хочешь? — Совсем, — она помотала головой. — Давай поспорим, кто быстрее уснёт? Я или ты? На шоколад. Рюу посмотрела на него с недоверием и даже нахмурила брови. Шоколад она любила, и Киришима взял ее на руки и понес в спальню. Рюу продолжала обсуждать с ним детали спора, а Кацуки вздохнул с облегчением и направился в спальню. Киришима вошел в спальню после того, как Рюу уснула, Кацуки стрельнул на него взглядом из-под книги. — Че уставился? Спать ложись. Глаза Эйджиро забегали по комнате и снова зацепились за чужие в очках. — Ты читать будешь? — Немного, — ответил Бакуго. — Ладно, — Киришима упер руки в бока. Киришима схватил из шкафа полотенце, пошел в душ, и Кацуки молча хлопнул книгой, которую только делал вид, что читает. Сил, чтобы осмысливать слова в ней, не осталось. Бакуго залез в телефон и просмотрел все новые вышедшие статьи про главную новость сегодняшнего дня, и из душа вышел разомлевший Киришима в пижаме, его плечи расслабленно ссутулились, и в другой день Кацуки бы гаркнул на него, что он будет горбатым, но сегодня он находил это почему-то безумно сексуальным. Киришима поежился от холода и залез под одеяло. Бакуго приглушил свет. — Спать будешь? — его черёд задавать вопросы. — Вообще, да, — ответил Киришима, по шею кутаясь в одеяло. — Никаких спать. Ты мне зачем говорил не ложится без тебя? — Кацуки снял очки и скрестил руки на груди. — Наш Кацуки соскучился за мной? — Киришима заранее съежился, ожидая тычка в бок. — Закрой рот. Так что? — Бакуго пихнул его. — Если тебе хочется, то силы у меня еще есть. — Ты дверь плотно закрыл? — Угу. Кацуки из позы полусидя опустился к Киришиме пониже, их лица оказались на одном уровне, и Бакуго тут же напряг живот, потому что рука Киришимы скользнула по нему. Эйджиро горячими губами скользит по его скуле, и Кацуки не успевает за ним. Он двигается ближе, рукой шарит по забитым мышцам на спине и сжимает их пальцами, следит за собой, чтобы дышать ровно и не выдавать, как он соскучился. Как будто кто-то его осудит. Киришима целует его коротко раз пять в губы и потом переключается на шею, а Кацуки чувствует свои свинцовые веки. Бакуго задерживает дыхание и двигается вниз, ладонью сжимает его член через пижаму, и получает первый слабый стон. Кацуки спускает его штаны с трусами вниз, аккуратно скользит по стволу, Киришима целует его мягко и неторопливо. Бакуго тоже не хочется торопиться, но завтрашний день не за горами. — Хочу отсосать, — шепчет Бакуго. — Хорошо, — Киришима поцеловал его еще раз, и Кацуки подлез под одеяло, двигаясь на ощупь, щекой скользил по торсу Киришимы, местами еще влажному. Он носом уперся в головку, закрыл глаза, ложась поперек кровати на бок. Приоткрыл рот, улыбнулся легонько и коснулся члена губами, рукой придерживая основание. Киришима громко вздохнул, и Кацуки закрыл глаза, открыл рот пошире и вобрал в себя почти половину. Киришима зажмурился и тихонько простонал, положил на его голову ладонь, чувствовал ей каждое движение, и не собирался открывать глаз. Вот в чём-чём, а в технике минета Киришима не знал никого лучше Кацуки. Хотя за тринадцать лет и не такому можно научиться. Кацуки немного ускорился, выпустил член изо рта, глубоко вдохнул и сжал свои бедра от нетерпения, прошелся ладонями вверх по животу Киришимы и спустился снова вниз, прихватывая влажную кожу пальцами. Эйджиро после душа никогда не пахнет чистотой, всегда какими-то гелями или шампунем, Бакуго куснул его за выпирающую тазобедренную кость за то, что от него пахнет его гелем для душа. Думал, что он не заметит. Рукой он продолжал фрикции, а затем вернулся к члену сам, чувствуя, как духота и спёртый воздух распаляет его еще сильнее. Киришима как назло не убирал руки с его головы. Бакуго сверху грело одеяло и тяжело было оставаться в здравом уме, когда глаза еле открываются. Он взял наполовину и пододвинулся ближе, обнял киришимины бедра и с натугой взял до конца, тут же отстранился, понимая, что надо заканчивать быстрее, иначе рискует уснуть между его ног. Киришима тоже чувствовал, что его клонит в сон, но когда же потом повториться такая возможность? Когда уставший Кацуки будет в его власти? Желание было важнее сна, а Бакуго все замедлялся, будто бы специально. Киришима вздрогнул, когда горячая щека мужа коснулась его бедра. Он приподнял одеяло — и Бакуго, еле держа глаза открытыми, пытался не спать, но через секунд десять закрыл глаза и как делал обыкновенно, нахмурил брови и поджал губы. Киришима откинул голову назад и измученно простонал. — Кацу, ну, ты просто доведёшь меня один день, — шепчет Киришима, аккуратно смещает его на кровать и натягивает пижаму назад на место. Эйджиро сел, взял Бакуго под мышки и перетащил к подушкам, положил на бок, поправил его волосы и накрыл одеялом. Рукой аккуратно скользнул под пижамные штаны, огладил ягодицы и наткнулся на плаг анальной пробки. — Лежит алмаз, ни дать ни взять, — цыкнул Киришима, аккуратно вытягивая ее и выкидывая ее в сторону. Кацуки дернулся и прижал руку Эйджиро к себе. — Доведешь меня… Киришима приобнял Бакуго своей рукой и поцеловал его в щеку, опустил его вместе с подушкой — впервые Киришима видел, чтобы он спал так крепко. И даже не сказал о своих, несомненно, существующих, переживаниях. Бакуго засопел под боком, Киришима попытался успокоиться новостями, завел будильники и уснул рядом. Бакуго проснулся сначала от идиотского будильника Киришимы, визга Рюу около кровати, а потом поцелуя в щёку, сухого, но очень приятного «люблю» и толчка Рюу в бок. Кацуки открыл глаза, видя дочкину улыбку, сел в кровати и взял ее к себе. Она уже поела с Киришимой. — Доброе утро, Рюу, — и день сурка снова начинает обратный отсчет.