***
Темно. Комната, забитая пёстрыми фигурами игровых автоматов, пустует: ни звука, ни души, что могла затопить скуку смехом. Обычно это место брезжило огнями, расцветая со звуками аркадных машин: то нажатиями по кнопкам автоматов, то сопровождениями игр музыкой. Сейчас же всё было не так: как будто это параллельный мир, где, выйдя за его горизонты, ты окажешься в тонущем в весёлых криках детей месте, совершенно чуждой вселенной; как будто один-единственный проход разъединял эти два мира, один — кутанный теплом и повадной атмосферой, другой — только в толпе раскрывающий свои плоды. Стук шагов о покрытый декоративным ковром пол разрушил тишину покойного зала. Всё меньше раздавалось эхо песен, голосов; всё больше удары обуви прерывали людской шум. Пора было отречься от суматохи, пришло время примкнуть к тихому уголку кишащей жизнью пиццерии. Шажочки были медленные, хромовая кожа под лаковым покрытием скрипела: детская обувь всё наступала вперёд, тихо, но уверенно. Тонкая фигура застыла где-то в середине места: маленькая ручка приподнялась в тени — сначала обладательница чёрных туфелек потёрла красный нос, потом убрала мягкую кисть с намокшего лица и вгляделась в монетку, которую держала всё это время в руках. Игровой жетон, ещё два таких она прятала в едва ли видном кармане на фасоне своего платья. Не тратя ни минуты, она молча побрела в выбранном ею наугад направлении. Недолго та ходила по пустынному месту, совсем скоро её выбор остановился на игре, в которую она хотела поиграть. Измождённый вздох. Девочка сбивает влагу с ресничек кончиками пальцев, опрометью моргает, помогая глазам убрать крупинки слёз, поднимает голову и кладёт трясущиеся руки на панель разноцветных кнопок. С горем пополам она разобралась, как включить аппарат, пожертвовав ради этого одним жетоном. Игра загружается. Теперь пустующий зал не столь угрюмый и страшный, в самом конце его часть комнаты заполняли росточки света, ярко бьющие в лицо, при этом дающие возможность разглядеть место получше: автомат, что та включила, был тёмно-серый с рисунками спрайтов, скорее, из его же мини-игры. Свет монитора, монотонным цветом раскрасивший девочку от макушки до воротника, с каждым новым кадром игры менял палитру на её лице. Из-за него больше не было видно оттенка голубых глаз, светлых волос и румяных от холода щёк. — «Введите имя...» — выдал белым по чёрному текст. Ниже на экране просвечивались буквы в хаотичной последовательности; руки растерянно плелись, путаясь в кнопках на поблескивающей панели, дрожа от приступа холода — как жаль, что у неё не было с собой накидной кофты. За две минуты та наконец-то закончила писать. В правом верхнем углу просвечивались имена бывших игроков, а под ними серым и более мелким текстом виднелись их рекорды. Ещё одно имя вступило к ним в участие, появившись в самом низу: «С-Ь-Ю-З-И.» Сьюзи. Девочка перепроверила имя несколько раз, чтобы всё было правильно, в точности, как её учили писать. Мёрзлая ладошка зажимает кнопку "старт". Заставку заменило загрузочное окно. Игра наконец запустилась, и теперь Сьюзи видела бездвижный, собранный в кучу пикселей силуэт. «Она похожа на меня,» — думает девочка, глядя на персонажа. Тот же цвет волос, наряда, глаз. Но в то же время он и по-своему отличался. Причёска была другая, длина платья, обувь. Она мотает головой, как будто от этого у неё получится стряхнуть мысль физически с головы. Как нелепо было приравнивать себя к какому-то безымянному персонажу, не имеющего даже истории за собой. Игровая музыка заполнила уши, перекрыв дальние звуки за блекло светящимся проходом. Сьюзи нервно оглядывается по сторонам. Сердце забилось быстрее. Она надеялась, что родители её не найдут. — Я немножко поиграю и вернусь, — произнесла Сьюз мысли вслух, её взволнованные голубые глаза блеснули, вернувшись к игре. — Обещаю. Она пропускает весь обучающий текст. Её путешествие начинается с вознёй по кнопкам, с изучением сути, условий игры. Сьюзи плохо умела читать, всё-таки первый класс она только начала. Зато пробовать что-то сразу на практике было понятнее, да веселее. Куча звуковых эффектов от собранных вещей создавала в голове кашу. Но Сьюз не поддалась. Магнит притягивает ближайшие фрукты, молния увеличивает скорость, ещё одна вещь позволяет проходить сквозь стены. Надо было собрать фрукты за выделенное время, и если ты собирал их определённое количество, тебе выдавали больше секунд. Очень удобно и очень просто. Или нет? Несмотря на уловленную суть, Сьюзи терялась много раз в лабиринте и попадала в одни и те же тупики. Ей не получилось выиграть в первый раз. Она видит, как персонаж зависает, на экране остаётся 0 секунд, а потом всплывает и текст, сказывающий о проигрыше, с резким звуком, как ударом по перепонкам ушей. Она недовольна. Слишком мало времени вдруг для неё стало, чтобы успеть разобраться. Она хочет сыграть ещё, чтобы доказать себе, что она может это пройти. В голове многократно кружились первые прошёптанные ею же слова, давшие самой себе обещание, что она не будет тут долго сидеть. «Всё равно родители сейчас не в настроении,» — мысленно взмахнула она на преждевременное волнение. В груди вернулось тягостное чувство, что допрежь того заставило её заплакать. Ей не очень-то хотелось слышать их крики в центре живой пиццерии и лицезреть весь их вздор. Целеустремленность взяло все два преждевременных чувства вверх, и рука, уже менее трясущаяся и приобретшая нормальную циркуляцию крови, полезла в карман ещё раз. Пальцы, будучи тёплыми, уже могли лучше определять температуру вещей. Их подушечки коснулись чего-то холодного — оно двигалось и двоилось прямо у неё на мягкой коже. Девочка ухватилась за одну маленькую вещь, достав её. Это и был второй жетон. Третий, лежавший рядом с ним в кармане, вызывал ощущение, будто один целый предмет разломался на два куска, или же, как та называла, «двоился». Она подносит его к автомату, как вдруг от внезапного шума вздрагивает рука, монетка соскальзывает с кончиков пальцев, сверкнув лишь пару раз во время падения, а потом, как на зло, померкнув после соприкасания с ковром. Но потухший блеск серебряной монетки — не то, что вызывало у неё до пота стойкое волнение. Она оглянулась назад, и, желая уже сдвинуться с места, дабы проверить, что там, осталась она на месте, прикованная к полу, пропитанная навязчивым страхом. В таком случае лучше было бежать обратно к родителям. Сами мысли её это кричали, сами её трясли, но Сьюзи и этого не хотела. Она прокручивала самый неприятный сценарий в голове: — Нет, когда я приду, они будут ещё злее, — девочка зароптала, помотала головой и, решив-таки остаться, с новым чувством тоски присела на уровень пола, ища потерянную вещь. Сердце безбашенно колотилось, так громко, словно грозясь вырваться из груди, из-за страха, что она не одна. Пальцы гладили грубый ковёр, а шорох, что та недавно слышала, всё никак не давал покоя. Она напряглась, всем телом выжидая, что кто-то решит выпрыгнуть, изрядно напугать. Однако ни звука после того не было слышно, ни сейчас, ни потом же. Ожидаемое ею так и не произошло. Сьюзи вздыхает. Очень громко, как будто это была попытка выдуть всё собравшееся изнутри. Она не знает, помогла ли ей эта ассоциация с высвобождением груза наружу, но точно знает, что её в ту же минуту успокоило — недолгие поиски монетки. Вот, она уже тут, в её руке. Вся сверкающая, как и прежде. Ладошка сжала жетон, затем сунула его в спрятанный проход игровой машины. Не прошло и минуты, как Сьюзи засекла новые изменения в игре. Музыка, сопровождающая её весь уровень, была странная. «Может, это проблемы с аудиодорожкой,» — думает она, направляя персонажа в движение. Но и тут её удивлению не было конца, хотя такая неожиданность не была по себе странной: по уровню были разбросаны новые объекты. — Цветы? — вслух спросила она, увидев смешанные в два цвета — зелёный и розовый — пиксели, что изображали увядшие растения. Яркий розовый мгновенно напомнил ей об орхидеях — цветах, которые она собирала в лесу. В любимом месте, где ей нравилось гулять, бесшумном и безлюдном. Там всегда можно было уединиться с природой. Она любила орхидеи за то, что они росли на ветвях деревьев, попутно прикрепляясь к стволам. Так роща, полная украшенных ими, больших, лиственных растений, выглядела, подобная сказке. Всё было так, прежде чем время оставило свой отпечаток. Не было желания возвращаться туда ни на шаг. Сьюзи не хотелось даже вспоминать.***
ㅤКонец игры. Экран потухает. Она остаётся в темноте. Карманы пусты. Игра была испорчена: Сьюзи ненавидела эти заседшие в голове мысли с того дня, как началось всё несчастье. Никогда не оставляя её в покое, они просачивались в любой момент. Но сейчас. Это зашло слишком далеко. Сьюзи вся расплаканная — её пробило в слёзы. Девочка прижала к холодным щекам ладони, пальцы едва ли прятали вновь намокшие реснички и блестящие от слёз глаза. — Кобби... — она завыла, не сдерживая плач. Достаточно. Этого не может быть в игре. — Не может, — Сьюзи повторила, пытаясь убедить себя в этом. ㅤОна шугается. С лица убрались руки, раскрывая всю выраженную боль. Ещё один шорох. Дорожки пота потекли со лба по лицу, ладони захолодели. Она слышит приглушённое дыхание прямо за собой. Сьюзи резко поворачивается, желая взвизгнуть, но почему-то не делает этого. Она лишь набирает всей грудью воздух, как будто это будет единственный, последний вздох, что она сейчас сделает, и отпрыгивает назад, прижимаясь спиной к тёплому от длительной работы автомату. Пустые тёмные глазницы смотрели ей в лицо, чья-то фигура нависала сверху. В темноте едва ли видно то, что находилось прямо перед ней, а силуэт, как ограда, делал ещё хуже, перекрывая всё возможное в её поле зрения. — Маленькая девочка, почему ты здесь одна? Где твои родители? — спрашивает голос, активный, высокий и ободряющий, что, словно воздействие гипноза, успокоил её пыл сразу. — Кто ты? — она озадачено говорит. ㅤФигура стоит в тишине. После раскалённого напряжения он отступает, позволяя свету из дальнего прохода немного осветить его сзади. Уже лучше была видна фигура самого человека... нет, не человека. Совершенно не него. Это был робот. Кроличьи уши. Бонни? — Не нужно меня бояться, — утверждает голос. — Я лишь хочу помочь. Понять, что случилось, — он наклоняется к ней, уровнем с её роста. — Как тебя зовут? ㅤДевочка всё ещё держится за автомат сзади, как будто вбитая в стену тупика. — Сьюзи, — робко она говорит. Робот поворачивает голову набок, тяжёлые уши с трескучим звуком подкосились. — Какое красивое имя, — сладко восхваляет он. — Чего плачем? — Ам... — Сьюзи запнулась. ㅤМинута молчания. Она всхлипывает, и видно, что она как хочет говорить, но в её горле словно настолько цепкий ком, что он забил все голосовые связки. Она косо оглядывается в сторону автомата, немного указывая на него. Этого недостаточно, чтобы он понял, думает Сьюзи, это только она поймёт. Бонни, кажется, ждёт. — Кобби, — со всей горечью произносит та имя. — Моя собака. Она умерла. ㅤИмя своего питомца тяжело было произносить. Оно несло теперь не счастье, а одну боль. То, что Сьюзи видела в автомате, скорее было галлюцинациями. Но смерть собаки прямо у неё на глазах она не забудет никогда. Бонни цокает вслед, голова опущена вниз, проявляя всё сожаление. — Как так получилось?... — сопереживающий голос её спрашивает: она в жизни не получала такой реакции в ответ на своё проявление чувств, никогда. В голове промелькнула эта душераздирающая картина: редкий лес. Шелест листьев, прохладный ветерок, сдувающий с лица волосы. Девочка бежит целенаправленно куда-то в сторону. Она закинула летающую тарелку слишком далеко, и теперь бежит обратно за ней. «Кобби! Кобби!» — она несколько раз кричит, уже боясь, что надорвёт себе голос. В стороне она услышала вой, сразу же подумав об одном: Кобби рядом. Сьюзи ускоряет шаг, отчего стали развеваться волосы, попутно с ветерком сдувая пряди с лица. Она чует, что вот, она уже близко. «Кобби,» — Сьюзи повторяет, но ответа не последовало. Девочка устаёт бежать. Она останавливается на миг, сгибая колени и упираясь руками об них. Дыхание обрывистое, сердце билось сильно. Сейчас она отдохнёт, и вернётся в путь... Глаза смотрели только на опавший лиственный ковёр. Стоит дыханию прийти в норму, как с улыбкой на лице девочка поднимает свой взгляд — она снова услышала Кобби. Но улыбка её исчезла мгновенно. В километрах от неё на дороге лежала её собака, прямо под бездвижным автомобилем. Хозяина было не видно из-за тонированного стекла. Девочку перехватило дыхание: её тело оцепенело, она не могла двигаться. Её ранее весело гавкающая, беглая, резвая собака сейчас кувыркалась, дрожала и вопила, пытаясь хоть раз встать на лапы. Лужа крови перепачкала колёса, растекаясь по ровному асфальту. Прямо на её глазах умирала в муках Кобби. Она страдала. Из лапки торчала кость, нос разбит вдребезги, спина вывернута. Щенячьи глаза были мокрые настолько, что даже с расстояния их было видно. Вся боль, её слёзы, вся угасающая в те секунды жизнь. И жалкие попытки не умереть. Девочка завизжала. Она повторяла с криками слово "нет", когда увидела, что машина продолжила ехать. За звуком моторов и переезжающей дороги последовал ещё один мучительный рёв, а потом — прервавший его хруст переломанных костей. По дороге потекло ещё больше крови, оставляя тонну алой жидкости растекаться дальше. Перепачканная резина уехавшего автомобиля оставила за собой красный след, разражаясь вонью, словно едким запахом. Даже чистый воздух густого леса тому не помогал. Сьюзи, в предобморочном состоянии, с грудой слёз и на шатающихся ногах, побежала к собаке, но всё вокруг неё помутнело, а в ушах послышался громкий свист. Она упала на сухую траву с кучей маленьких камней, что поцарапали ей кожу, заставив раны тотчас кровоточить и жечь. Но она не чувствовала ничего. Её разум потерял восприятие окружающего мира. Она не видела ни пришедших родителей, что сначала подбежали к дочери, а потом уже к умирающей собаке, ни питомца с застывшим взглядом на ней, как будто полным просьбами помочь. Сьюзи очнулась. Перед ней вовсе не страдающая от зверской боли собака, перед ней кролик, что ждал от той ответа. — Её сбили, — сглотнула она все детали, которые причиняли боль, за исключением одной. — Я никогда не забуду эту фиолетовую машину... ㅤПрошипела она последнюю фразу со всей ненавистью и злостью, что пребывали в ней. От молчания, хоть и короткого, что последовало за её словами, она напряглась. Чтобы завершить свою мысль, она сказала: — Кобби рыженькая была, с добрыми, чёрными глазками. Родители сказали, что она не выжила. — Бред, — внезапно выдает тот. Голубоглазая удивлённо на него глянула. — Что? — она переспрашивает с заикающимся голосом, так и не поняв, к чему это он ведёт. — Сущий бред, знаю я твою Кобби, — твердит заяц. — Что ж ты сразу не сказала, как она выглядит. Она со мной, слава богу, живая. — Но... — Она всё ещё ранена. Та лапка, она забинтована. Но у неё до сих пор кровоточит нос, хоть и не так, как раньше. ㅤОткуда он знает детали? Неужели кролик и вправду забрал её собаку? Как он её нашёл? Хотя инцидент произошёл недалеко от пиццерии... — Хочешь, я верну её тебе? Вы будете снова вместе, как целая семья. Кобби так сильно скучает по тебе, — вздыхает робот, со странной лёгкостью переплетая аниматронные пальцы один за другим. ㅤВоспоминания заслоняет чувство больших надежд, наполняющее сердце светом, словно лучи тёплого солнца, создавая ощущение, что перед ней раскрывается проход, ведущий на выход из крадущей бездны. Это подобно вдохновляющей мелодии, в которой каждая нота наполняет душу уверенностью в возможности увидеть Кобби живой. Оно туманит разум, но оно настолько приятно, что даже не хочется возражать. «Я должна увидеть её,» — не покидала девочку эта мысль. — Ну, что думаешь? — вывел её из транса "Бонни". ㅤТолько сейчас Сьюзи заметила, что заяц переместился, вернувшись на уровень своего роста. — Да, конечно, — всё меньше глаза блестели от недавно скатившихся слёз, всё больше сияли от выше поднятого настроения. — Я скучаю по Кобби, она нужна мне. — Как и ты нужна ей, — дополнил аниматроник, протягивая механическую руку девочке. ㅤЛицо Сьюзи озарила тёплая улыбка. Они вернутся друг ко другу, и всё будет, как прежде. Маленькая ручка дотягивается до железной, прижимая мягкую ладонь к металлической. Её пальцы обвивают один большой, что был размером с кисть её руки. — Сьюзи?! Сьюзи!! — девочка замерла. ㅤЕё имя доносилось вдалеке, эхом пробираясь по коридору. Отголоски разражались всё ближе, и у Сьюзи подступила паника. Бонни заметил её беспокойство. — Твои родители? — лёгким шёпотом спросил он. — Спрячьте меня, пожалуйста! — завопила Сьюзи, сразу вдруг переходя с тяжёлой механической руки на торс робота, прижимаясь к нему в сильном страхе. — Я не хочу, чтобы они меня нашли! Папа будет злой из-за того, что я убежала, и сделает мне больно. ㅤНа несколько мгновений он застыл, углубившись в раздумья. Видно, семья была из счастливых... Тотчас же металлические руки опустились девочке на спину, отодвигая ту назад. Стало так темно, словно она лишилась способности видеть. Голоса приближались. — Сьюзи, девочка моя, где ты? — дрожащий женский голос прохрипел у проёма двери. ㅤСлыша голос матери, Сьюзи ломила жалость. Мама не была такой опасной, как отец, она могла лишь наругать. Сейчас Сьюзи не слышала, чтобы мать была злая, она слышала лишь горечь и боль, смешавшиеся в голосе и слезах женщины. Ей стало ужасно стыдно за себя. Она бы вышла, побежав к ней и обняв, как сейчас обнимала Бонни. Но папа... ㅤОна не знала, сколько времени прошло, и где они вообще сидели. Спрашивать не хотелось — родители искали её. Всего один сигнал о её присутствии, и Сьюзи считай больше нет. Её взгляд оставался на чёрных, свесившихся ушах сверху, что она через время увидела. Бонни сидел неподвижно вместе с ней. — Ушли, — через кое-то время он сказал. ㅤДевочка вжалась лишь сильнее, проявляя объятиями всю свою благодарность. — Спасибо, — чувствуя, что безмолвных объятий не хватало, прошептала она, на этот раз не сдерживая плач. ㅤАниматроник вздрогнул, когда прижавшееся к нему лицо пустило слёзы, и задёргал рукой. Девочка негодующе отступила, случайно ударившись головой об стену и заныв ещё сильнее. "Бонни" погладил её по голове, прижав указательный палец к невидной морде и тихонько прошипев, прося её быть тише. — Всегда пожалуйста... ㅤОни оба отступили от укрытия. — Ты так и не сказал мне своё имя, — подметила она, как только тот выпрямился, поведя их к выходу. — Точно, — остановился вдруг кролик, оборачиваясь к ней. ㅤБлиже к середине дороги аниматронное лицо стало проступать в золотистом свете. — Меня зовут Спрингбонни.***
Две пары шагов — одни тяжёлые, другие лёгкие, как ветер, — ритмично звучали вдоль длинного, серого коридора. Удивительно, как Сьюзи ещё не нашли. Она ступала за кроликом, наконец при свете одиноких лампочек увидев его во всей красе. У Спрингбонни был жёлтый мех, фиолетовый бант, немного отличался тот пропорциями от обычного Бонни, и видела этого маскота Сьюзи только в рекламах, слышала про него от других детей. Сьюзи заметила, что за стеклянными дверями выхода, которые они прошли, наступила глубокая темень. Затем взгляд вернулся в сторону зала. Он был полон людьми и залит светом на одной лишь сцене. — Почему никто ещё не ушёл? — У детей вечеринка. Сегодня день рождения одного мальчика, — не отводя взгляд от зала, говорил Спрингбонни. — Надо будет мне и именинника поздравить. ㅤОна взялась за металлический палец покрепче, оглядываясь по сторонам. Родителей как след простыл. — Пойдём дальше. ㅤМеханические звуки ступней растворились в громкой музыке, что доносилась из сцены зала. Из-за кучи людей Сьюзи едва ли видела длинные уши Бонни, шляпку Фредди и три пёрышка Чики. Спрингбонни повёл их к отделяющему от людей месту: левым плечом та коснулась стены, замечая, что там, где они были, ни зги не видно. По ту сторону было так темно, что их фигуры слились во мраке. Там никто на них не обращал внимания, перекрывающие тени толпы лишь придавали им ещё больше незаметности. Фигура легко проскользнула в нужную сторону, держа за руку девочку. Та не церемонилась, в свою очередь думала о своём, выплескивая излишнюю энергию в свои движения. Она тоже наслаждалась сторонней музыкой, как и остальные дети, а также подпрыгивала от мысли вновь увидеть свою собачку. Столько надежды и радости в её глазах... — Мы пришли. ㅤОни останавливаются. Сьюзи разглядела дверь, отдаленную и скрытую в темноте. Механическая рука отстранилась от мягкой хватки. Спрингбонни встал у двери, приоткрывая её, оглядываясь и кивая самому себе в знак достоверности, что всё проходит хорошо. Распахнув дверь от себя, тот переступил порог, высовывая перед Сьюз одну лишь морду. Всё, кроме ушей и его лица, скрылось в тени нового, более узкого коридора. — Ну же, проходи, — взмахивает Спрингбонни, поторапливая. — Кобби ждёт! А потом мы придумаем, как объявить твоим родителям, что и ты, и твоя собака целы! ㅤСьюзи снова улыбнулась, принимая это за мотивацию и буквально оттого запрыгивая внутрь, чуть ли не спотыкаясь о порог. Спрингбонни сразу захлопнул за ней дверь. — Идём, идём, — тот мотивирует её дальше, уже сам как будто приплясывая на волне с девочкой.***
Коридор был уже и вёл в назначенное место быстрее. — Ну, ну! Где Кобби? — спрашивает она, забегая в светлую комнатку. ㅤСьюзи оглядывается по сторонам: стены были сероватые, но уже с желтоватым оттенком, не как во всей пиццерии; на них вырезанные узоры кирпичей. Пол скрипел под ногами, из-за чего Сьюз приспустила голову вниз, чтобы увидеть вместо привычного кафеля ламинат. В одном углу небрежно и неаккуратно расставлены коробки, чуть ли не падая друг на друга. С противоположной стороны что-то было перекрыто занавесом. — Тут я поздравлю ещё того именинника, — словно игнорируя вопрос девочки, тот перескочил на совершенно другую тему. — Здесь будет ещё красивее: праздничный торт, кругом шары!... Жаль ты этого не увидишь, — разочарованно пробормотал Спрингбонни. ㅤДевочка странно на него покосилась. — Я не понимаю, к чему это всё, и как это связано с Кобби, — Сьюзи ответила. — Хотя я могу это исправить... — он словно витал в облаках, а его фраза заставила табун мурашек пробежаться по спине Сьюз, хотя та и толком не поняла её значения. ㅤСпрингбонни покашлял, вдруг повернувшись к ней и, неестественно плавными движениями для такого, как он, направившись в сторону занавесы. — Кобби, Кобби... Что ж ты так торопишься, я вообще-то люблю поговорить, — Спрингбонни был общительнее, чем раньше, и Сьюзи не знала, нравится ли это ей, или нет. — Она же тут... с нами. Нам не нужно никуда торопиться. ㅤПравда вой собаки она не слышала. А Кобби её была шумным зверем. У неё возникли подозрения того, что кролик её обманывает. — Сейчас, сейчас... — глаза Сьюзи расширились: Спрингбонни стянул занавеску. — Ну и что это? — спрашивает она разочарованно. ㅤНекогда закрытые занавесы всё это время прятали Чику. Не ту Чику, что все привыкли видеть. Аниматроник неподвижно сидел на скамье, от освещения пурпурные зрачки пластиковых глаз в тени были чуть ли не чёрными, вызывая эффект зловещей долины. Из-за него Сьюзи показалось, что глаза аниматроника за ней следят. Эта Чика пугала своей громадной челюстью, что казалась совсем не клювом, а пастью. А два ряда зубов — один из них — от эндоскелета, — словно подтверждали догадки девочки. Казалось, она в любой момент может откусить тебе конечность или голову, даже если несильно близко к ней подойдёшь. Это был неудачный дизайн, от слова совсем. — Фу, она ужасная, — девочка не стала даже к ней приближаться. — Что это всё значит?! — Многим детям она не нравилась, — Спрингбонни взмахнул рукой, облокачиваясь о стену. — Вот и переделали её. Вишь, новенькая на сцене стоит, её любят, не то, что эту... ㅤСлёзы начали накатывать новой волной. Он издевается? В этот раз кролик совершенно не отреагировал, наоборот, вёл себя так, словно для него это естественно. — Где моя собака?! — Кобби здесь, — Спрингбонни сказал так убедительно, словно выставляя Сьюзи тупой и не видящей очевидного. — Где "здесь"?! — Подойди и посмотри, — в ту же секунду ей стало мерзко. ㅤСпрингбонни обошёл Чику и встал возле неё с противоположной стороны, прямо возле руки, которая держала кекс. — Смотри, а вот это мистер Карл, у твоей собаки тоже имя начинается на "К", как забавно, — задорно сказал он, продолжая о своём, словно поведение Сьюз его совсем не волновало. — Совпадение это ли? ㅤСначала у неё было непонимание. Потом ужас пронзил её, словно иглы, когда она почувствовала знакомый запах — запах крови, но в этот раз он смешался с вонью мертвечины. Он так заполнил ей нос, что ко рту подступил рвотный рефлекс. — Подойди же к Карлу, Сьюз. ㅤ«Нет,» — мгновенно прозвучал ответ в её голове. В крови забежал адреналин. Поведение кролика больше не вызывало в нём доверия, а запах объяснял лишь одно — может, Кобби и вправду здесь, но только не живая. Она больше не хочет быть тут. «Я хочу к маме,» — даже её сердце это говорит, сжимаясь от страха и гнусной боли, заставляя девочку так сильно жалеть, что она ещё тогда не вылезла из укрытия и не показала себя матери. Сьюзи отвернулась от него и страшного аниматроника, на полной скорости помчавшись к двери. — Сьюзи, ты хотела вернуться к Кобби. Я дал тебе обещание, что сделаю это, — голос, как лезвие ножа, стал холодный. ㅤСовершенно чуждой. Не тот, что та слышала прежде. По её коже пробежались дорожки пота вместе с новой, более сильной волной мурашек. Она попыталась открыть дверь, но та не отворилась. Девочка стала бить по ней кулаками в приступе паники, выкрикивая: «Выпустите меня, кто-нибудь!! Помогите! Я здесь!!» — Сьюзи... — шёпот донёсся так близко, что девочка ожидала почувствовать дыхание на своём плече, но ничего подобного не случилось. ㅤТень её окутала, заставляя ту обернуться к аниматронику, стоящему сзади. — Верните меня домой!! — она зарыдала, прижимаясь к двери, как вбитый в ловушку зверь. ㅤЕё глаза смотрели из одной стороны в другую, остановившись наконец на одном: из-за спины тот доставал кухонный нож, чистый, поблескивающий в свете тусклых лампочек. — Теперь это — твой новый дом. ㅤК горлу подступил ком, хотелось визжать, биться в конвульсиях, реветь так, чтобы всем было слышно, лишь бы кто-нибудь ей помог. — Никто тебя не спасёт, ты понимаешь это? — это не голос Спрингбонни: это голос безумца, что игрался со своей жертвой, прежде чем её расчленить. — Они не слышат. Ты сама видела: концерт, музыка играет. А это место работники не проверяют вообще. ㅤОн продолжает давить на больное. — А твои родители, они, наверное, так волнуются... — девочка засопела носом, тотчас непроизвольно взвизгнув: он поднёс к горлу нож, вырисовывая жгущую, совсем-совсем слабую царапину ей на подбородке, заставляя её слёзы скатиться по щекам, задевая свежую ранку и падая вместе с капельками крови на пол. — Интересно, когда мы прятались, тебе было так же страшно, как и сейчас? — Хватит, пожалуйста, дайте мне у... — её попытка сказать что-то оборвалась болезненным криком: механическая рука грубо схватила бедняжку за волосы, потащив ту обратно к ненавистному ей аниматронику. ㅤОн со всей силой швырнул бедное тельце на пол, отчего подол платья, когда она упала, оголил раненные коленки, полные бордовых, выпирающих ран. Она упала, прямо-таки их растерев, заставив засохшие шрамы политься новой, горячей кровью: девочка невольно заныла от постигающей её ноги боли и от жжения в голове после крепкой хватки за волосы. — Знаешь, Кобби было так обидно за то, что ты её бросила, — осуждающе бросил он, не сдерживая злорадного смеха. — А ты из тех, кто судит книгу по обложке, да? ㅤАниматроник зажимает ей спину лапой — ногой, — настолько сильно, словно намеревается сдавить ей лёгкие. — Что же случилось с той крепкой дружбой, что была между вами? Теперь, как только у Кобби нашлось новое тело, ты от неё бежишь? Сама полезла в эту яму, это был твой выбор. И только твой. ㅤСьюзи задыхалась от укутавших её слёз и заронившейся боли в груди. Ей не хватало кислорода. Аниматроник отпускает несчастную жертву, проводя указательным пальцем свободной от ножа руки по краю своей морды. — Ну ничего... несмотря на то, какая ты бездушная тварь, — она не успевает опомниться, как тот крепко берёт её за руку и поднимает с пола. — Я всё равно дам вам шанс быть вместе. ㅤКраем глаза она видела извлечённые механизмы, которых до этого не было на полу. Возможно, в приливе страха, пока она бежала по ту сторону выхода, Спрингбонни успел что-то разобрать. Мерзкий запах усилился, подталкивая её на ещё один рвотный рефлекс. Жёлтый кролик поворачивает Сьюзи в сторону руки, держащую тарелку с аниматронным кексом, но от ожидаемого Карла она увидела лишь вскрытую оболочку: внутри неё красное месиво, заставившее Сьюзи неровно задышать и, всё-таки, вырвать перед собой на пол. Как тогда, прошлой неделей в лесу, её разум помутнел, сковав тело в трясущем отчаянии и страхе, позволяя лишь одно: смотреть на тот ужас, после которого у неё осталась травма. Труп собаки, изуродованный, ещё больше изувеченный, чем раньше. Брюхо вспорото, лишено органов, лишь переломленные кости торчали наружу. Девочка сжала глаза до боли, лишь бы не видеть этого и не вырвать ещё раз. — Вот вы и встретились, Сьюзи, — и снова его голос был высокий, на этот раз чересчур гиперактивный, несмотря на старания оставаться в роли персонажа: он не мог скрыть свою зверскую жажду. Жажду заставить кого-то страдать, питаясь смертью несчастной души. — Кобби хочет, чтобы ты осталась с ней, и больше никогда не убегала. ㅤСьюзи вдохнула настолько глубоко, что пламя прокатилось по её лёгким: её руку стискивали с такой мощью, будто все кости выворачивали наизнанку. Она вся затрепыхала, но тяжёлые руки крепко удерживали её на месте. Облитое слезами лицо её было живым отражением ужаса и мучений, неизменно сопровождаемыми непрекращающимся рыданием. Из горла вырвался истошный крик, когда в последний раз раздался громкий хруст в её руке — она была сломана. Комната наполнилась детскими воплями, настолько сильными, что со временем стало невозможно разобрать, чьи крики звучат. С накатом истерики Сьюзи стала захлёбываться в слезах, продолжая ныть от мучительной боли, напоминающей тысячи невидимых остриёв, режущих каждый нерв и заставляющих сердце стучать в унисон с едино пытающим её дискомфортом. ㅤЖёлтый кролик насытился прекрасными криками, что восполняли его гнилую душу. — Ну всё, тише, тише, — сказал он с наигранной жалостью, но своим поведением давал понять другое — ему это нравилось. — Не дай бог тебя всё-таки услышат... ㅤМеханические руки поворачивают дряблое тело к неподвижно сидящему аниматронику, заставляя Сьюзи встретиться лицом к лицу с огромной "пастью" Чики. — Хватит с тебя звуков, — прошептал девочке на ухо жёлтый кролик. ㅤЕсли бы маска была и впрямь живым лицом, то улыбка на морде его бы расширилась. Мокрые глаза в шоке разинулись, когда металлические пальцы схватили её челюсть, вытягивая вниз на неприродно большое расстояние. — Я люблю делать тела похожими на их новые оболочки, прежде чем объединить их воедино; прежде чем создать что-то новое... — треск — челюсть издала тонкий звук, расколебавшись и поддавшись давлению. — Что-то не имеющее себе равных. ㅤИз всех желаемых звуков она могла издать лишь мокрый кашель, которого разразилось больше из-за тяжёлого онемения в полости рта. В кое-то время она перестала издавать звуки вообще, чувствуя, как пылают лёгкие и гортань от стараний сплюнуть хриплый плач наружу, словно переломанные кости их задели. Приносило ещё большее страдание втягивать ноздрями кислород; её трахея и голосовые связки будто всецело атрофировались, вскоре не позволяя ни тому, ни другому случиться, оставляя бедную девочку медленно, мучительно умирать. Единственной рабочей рукой она ухватилась за поврежденное место, чувствуя, как пот стекал с рук; мокрые ладони трогали челюсть: она под пальцами казалась ватой, вызывая лишь груду горячей боли, от которой хотелось стиснуть зубы, если бы только было можно... — Давай проверим, сможешь ли ты кричать, — всеми силами хотелось замотать головой, но та во всю оставалась неподвижной. ㅤВторую руку грубо сдёрнули с лица, тотчас прожигая в ней повторное чувство. Всё выворачивалось изнутри: кости, сосуды, мышцы. Ощущения боли при очередном разрыве тканей пронизывали тело, словно сквозь них била молния. С каждым движением страдавшие кости словно кричали в ответ на свою деформацию. Сьюзи хотела умереть быстрее, понимая, что это конец, и пути обратно нет. В глазах её всё заплыло и задвоилось от интенсивной боли, перекрывая зрение, словно туман; крик с её горла так и не сорвался. Нестерпимая агония была настолько велика, что сознанию хотелось раствориться. Рыхлые, ничем не помогающие силы покидали её тело в последний раз, заставляя на место агонии прийти предобморочному состоянию: оно добавляло ощущение невесомости, как если бы реальность начала растворяться в бескрайней тьме. — Действительно сработало, — жёлтый кролик отпустил чахлую конечность. ㅤОн немного посмотрел на сию картину, довольствуясь собой: внутри него кишела тьма, а подобное всегда разжигало в ней свет. Так приятно видеть чужое отчаяние, какие жалостливые лица у них становятся в принятии своей смерти. Он останавливает свой поток фантазий, понимая, что лучше это оставить на потом: надо было закончить начатое. ㅤБез лишних слов, нож, что он достал в самом начале, острый краешек которого уже был испачкан в иссохшей крови, тот направил к нежной коже шеи. Кролик сам ухватился за свисавшую челюсть, приподнимая её и представляя, какое бы из девочки сейчас могло политься нытьё. Он подставил кончик ножа к горлу. Девочка не брыкалась, не делала ничего: возможно, она уже потеряла сознание. Резкое движение рукой — и нож уже в шее. Лезвие с мокрым звуком пробивается внутрь от металлической руки и вскрывает теряющую цвет кожу всё больше и больше. Брызги разлетелись во все стороны, пачкая стену перед собой, аниматроника, нож, и омывая чудесными красными пятнами железные руки убийцы. Спрингбонни приобнял увядшее тельце, держа нож крепко, чтобы тот ни в коем случае не вылез из глотки. — Добро пожаловать в нашу семью. ㅤКомнату залил его тихий, довольный смех. Он повернул жертву к себе лицом и перевёл взгляд на её тонкие, неживые очертания: она была ужасна. И он был рад. Он откинул тело вперёд, чтобы то с грохотом упало на бездвижного аниматроника, осматривая лужу крови, что выливалась из некогда живого ребёнка — как жаль, что к своим родителям она так и не вернулась. Окровавленные руки приподнимаются к покрытой багровыми пятнышками маске: они стягивают голову кролика вверх. Некоторые мокрые пряди каштановых волос торчали в разные стороны, а некоторые плотно прилегали ко лбу. Бледная кожа, облегающая на скулы, как будто под ней не мышцы, а одни кости, сейчас имела красноватый оттенок после вязкой жары внутри костюма. И наконец, его запоминающиеся серебряные глаза, которые прятались в тени маски — теперь их было видно. Они сканировали комнату, и в них виднелось всё отношение к тому, что он натворил. Глаза — зеркало души. Его глаза — яркий тому пример, прямое доказательство. Всегда прежде уставшее на вид лицо сейчас имело взбодрённый вид. — Теперь после тебя ещё и кучу этой крови оттирать, — сплюнул он. — Ну ничего, разберёмся.***
Пиццерия кишела жизнью. Волшебные колоритные лучи прожекторов мягко облегали сцену, создавая завораживающую атмосферу, словно в театре. Смесь ароматов свежей выпечки и томатного соуса распространялась в воздухе. Очередной обыкновенный день у пиццерии Фредди Фазберс: всё внимание зрителей было на аниматрониках, выступающих в этих окутавших их контрастных цветах под весёлую, громкую музыку. В тени коридора, в полнейшем различии с живостью пиццерии, стояли трое людей. Женщина с голубыми глазами, трясущаяся и оплаканная, уткнулась в плечо русого, тоже голубоглазого мужчины, пока её растрёпанные волосы, очень хорошо переливающиеся своим роскошным золотом на ярком свете, сейчас тускло прятали ей лицо, скрывая глубокую печаль, которую в отличие от неё проявлял молодой человек. Его слабые, но довольно сильно заставившие глаза покраснеть слёзы отражались в свете бледных ламп. По коридору раздавались шёпоты разговора с пришедшим полицейским, который записывал что-то в блокнот. От одного взгляда на них облекала жалость, словно невидимая тень, тяжело лежащая на плечах. От этих супруг веяло теплом, словно ветерком ностальгии, и каким-то знакомым влечением: чем-то удивительным, что притягивало к ним. Как странно. По другую сторону, за кучей резвых детей стоял рыженький мальчик, его чёрные глаза смотрели вверх: высокий, жёлтый кролик держал за руку парнишку и тихонечко вёл его к ближайшей от сцены двери. Никому не было дела до них, никто не обращал внимания. В таких тенях можно было укутаться с ног до головы, а яркая сцена словно была нацелена на привлечение к себе внимания. Беспокойные лиловые глаза, бесконтрольно оглядываясь по сторонам, наткнулись неопределённый свет, далекий и недостижимый во мраке пустого, унылого коридора, ведущего в прежде живучий зал игровых автоматов. Две белые точки принадлежали пустым глазницам кукольной маски. Их холодный свет скрывал страх и гибельные эмоции, которые несли в себе неописуемую утрату. Невидимыми нитями маска словно передавала их все, заставляя почувствовать крепкую связь с белым, неподвижным лицом. Тонкие конечности, гладко окрашенные в чёрно-белые полосы, словно пряли эти нити, двигая ими в верные стороны и создавая нужный ритм. В последний момент, когда жёлтый кролик увёл мальчика, глаза исчезли, оставляя одно лишь ощущение прощального дрожания в воздухе. Жёлтый кролик захлопывает за собой дверь, поглощая все следы воспоминаний и эхо потерянных эмоций.