***
у йере в ушах звон-звенит-звонит, надрывается чуть ли не со старательством церковных колоколов, в висках гудит гулкими возгласами. ночной ливерпуль стрекочет проезжающими автомобилями где-то за стеной клуба, бегущая полчаса назад по кончикам пальцев усталость на время спряталась куда-то в рукав объёмного свитшота – карта у фокусника. боян из-за подсветки в ночном клубе выглядит обвитым лианами лесным мальчишкой из сказок про джунгли, думается почему-то йере, но сам он ничего говорит и лишь ловко вставляет очередную шутку в чужой рассказ. он вообще думал пойти в отель после выступления, отдохнуть и всякое такое, но вместо этого, будто зачарованный, сидел на другом конце города и закидывал понемногу в себя узорчатые коктейли. йере говорит про каждую тему, которая только стукнет в голову, сменяя иногда собеседника: про финляндию, хоккейные клубы, хобби, домашних животных в детстве и особенно про собак, случайно один раз выпадает на астронавтику, немного про биологию и конкретно апельсиновые деревья, ярко жестикулируя и стараясь перекрыть лингвистические недочёты, а затем как-то плавно и для себя неожиданно задаёт вопрос: - а ян и наза…? наце, да? они же…? – боян вдруг будто становится более устойчивым и впервые за весь диалог замирает. про такое у них не говорят; такое – вообще-то тема очень личная. боян стучит пальцами по барной стойке, задумчиво вырисовывая там, кажется, цветок, но всё же отвечает: - родственные души? м-м, да, это давно. так видно? – он смешливо косит краешек губ и спустя вздох отвечает. - сложно не угадать. у них был соловей, прикинь? соловьиное пение. - соловьиное пение? – йере взбалтывает содержимое стакана и кивает головой сам себе. - это так необычно. он ставит стакан на стол, единомоментно неловко соприкасаясь костяшками с чужими пальцами. голова взрывается сотней фейерверков, будто в ней только что на улицы вышли тысячи жителей чикаго и все закричали единым голосом. йере быстро моргает, но виду не подаёт, и это почему-то кажется очень глупым. - ага, – боян продолжает после секундной паузы, сбросив звон одним словом. он тоже выглядит немного потерянным, или это так кружится голова, или так влияет немного мартини, или это просто звон в ушах, или (надо что-то придумать ещё), или. - а у юре нет соулмейта. йере думает, что юре в каком-то смысле повезло. он лишён этой возни, у него не болит голова от людей, хоть сколько-то схожих с тем, кто предначертан, и он не предназначен просто чтобы быть парой другому человеку. юре выглядит так, будто бы музыкой, которая бы перебила ему все нейроны, стало что-то типа гарри стайлза, буддистских молитв или записи песнопений церковного хора, но совсем не как одиночка. слишком солнечный – одиночки нелюбимы обществом, а юре похож на центральную фигуру. на человека, который музыку к чужим встречам творит. йере вообще не думал, что кого-то встретит. шанс так мал, а мир так велик, но голова всё равно раскалывается. он почти уверен, но всё ещё не точно. - а у тебя есть кто-то? – боян спрашивает первый. глаза у него почему-то кажутся более яркими, чем тогда, в гримёрке, даже с кучей макияжа, изумрудными тенями и вычурными стрелками. йере сжимает край рукава в пальцах, параллельно выуживая из себя что-то близкое к теме диалога, пока звенит-звенит-звенит громче клубной музыки, и думает, что это всё необычайно странно, нет бы прямо ответить, а потом неожиданно обнаруживает себя рассказывающим про цирковых тюленей и резиновые мячи, только бы от темы отвлечься. - нет, нет ещё, – отвечает он тогда. йере честно не помнит, как оказался в отеле. день заканчивается лицом в подушку.***
- je vse v redu? – спрашивает боян, встревоженно цепляясь за чужое плечо, сбивается с собственной речи и переспрашивает уже на английском. - то есть… всё норм? ты в порядке, йере? сцена очень много отдаёт и сцена много забирает. йере почти ничего не слышит, допевает уже наугад и за кулисы вываливается с темнотой в глазах. овации из зала заглушаются шумом там, внутри, и он теперь отчётливо различает среди вспышек отдельные голоса, хлопки, восторженные возгласы. йере смотрит глаза в глаза, не отвечает, но знает, что понимают. шум толпы, идущий от сердца к сердцу маршрутом душа А – душа Б, и боян тоже молчит так говоряще, что всё резко становится понятно без слов. - слышишь? – тихо спрашивает боян, даже дыша будто медленнее. йере слышит. шум доходит до пика и затихает.