Пепел любит тишину

      Серый пепел от листьев с травой хрустел под ногами, окрашивая обувь и подымаясь в воздух лёгкой дымкой. Вокруг ещё стоял запах дыма, и идти сюда точно могло оказаться плохой идеей, однако импульс, приведший их сюда, подкреплялся недюжинной дозой упрямства, что уже не позволяло просто повернуть назад и найти более благоприятное место для прогулок или, как минимум, другую часть леса, не пострадавшую от не столь давнего пожара. Они уже пришли, значит надо довести дело до конца. – Угораздило же тебя выдумать такое! - фыркнул поляк, откашливаясь от вошедшего в дыхательные пути вместе с воздухом пепла. Благо хоть одежду он взял, какую было не жалко, догадался по сообщению "у меня ТАКАЯ идея, ты обалдеешь!", что дело пахнет нечистым. – Ну, ты же обалдел? Самое главное, что я тебя не обманул, - пожал плечами венгр, довольно улыбнувшись и поправив рюкзак на спине. - Да и я же не силком тебя сюда затащил. Мог бы и отказаться, если не нравится. – Бебебе, - свредничал Польша, проверив время на телефоне. Радовало хотя бы то, что притащились они сюда не к ночи, но и не в полдень, когда всё так и норовит вспыхнуть на жаре. Замучившись кашлять, Поля отошёл к выжженному дереву, дабы вытащить из рюкзака маску и прикрыть ей нос и рот. - Ты мне так и не объяснил, с чего вдруг решил сюда притащиться. – С чего, с чего, это же чёртов сгоревший лес! Ну как сюда не придти? - считая это абсолютно связанными и логичными вещами, ответил Венгрия, остановившись, чтобы дождаться своего друга. Сам он был в маске изначально, и рекомендовал сделать то же самое другу с самого начала, но Польша тогда был на пике своей вредности и из принципа не стал прислушиваться к Отису. - Да и мало ли, найдём какую-нибудь белку зажаренную или там, кабана... – Ага, в блюдечке с голубой каёмочкой и на серебряном подносе, - хмыкнул Матеуш, закинув рюкзак обратно и решительно продолжив идти вперёд. Что так тянуло его продолжать идти он не знал, но вероятнее всего, это действительно было просто упрямство и скрытый интерес. – Тебе лишь бы поесть, - пихнув друга в плечо, посмеялся парень, получив такой же ответный толчок с фырчанием. Останавливаться на этом он конечно же не стал, и ответил с большей силой, а ему ответили с ещё большей.       Смеясь, Мадьяр уже хотел было вновь ответить, до тех пор, пока поляк не плюхнется в эту огромную пепельницу, как споткнулся о торчащий из земли корешок и упал сам, подняв клочья серой дымки ввысь. Польша прыснул победным смехом, пока Венгрия, весь перемазавшийся в саже, отмахивался от дымки. Внезапно тот обратил внимание на свои руки, чёрные от всей той горелой мешанины, в которую он упал, и в его голове созрела идея, как ещё отыграться. Но к своему счастью Вишневецкий заметил чужую подозрительную внимательность к грязи прежде, чем эти руки дотянулись до его лица, с намерением измазать, чтоб неповадно было.       Взвизгнув, поляк решительно помчался дальше в лес, не прекращая смеяться, что конечно гораздо быстрее сокращало его запасы воздуха, но ситуация казалась ему до того забавной, что остановиться он уже не мог. Позади слышались такие же быстрые шаги, венгр явно не собирался уступать своему другу, даже несмотря на то что явно быстрее него, и упал он по своей невнимательности. Нет, в этой войне не будет пощады! Воздух уже резал горло каждому, а Венгрия вот вот и дотянется до рюкзака пшека, и так его дёрнет! Но поляк не сдавался даже зная, что уступал в выносливости, стараясь компенсировать ловкостью, с которой петлял меж чёрных стволов и перескакивал через торчащие корни, которые уже показали свои возможности, уронив Венгрию в пепел.       Веселье было бушующим, но недолгим. Перескочив через очередную ветвь, пшек неудачно ступил на ногу, подогнув её и свалился, покатившись вниз по склону, из-за чего всё-таки изляпался весь в пепле и саже. Может в какой-то мере смотреть, как Матеуш колёсиком скатывался вниз, и было забавно, но Венгрия забеспокоился, что с таким способом преодолевать препятствия его друг спокойно мог заработать себе парочку переломов как минимум, потому поспешил спуститься вниз, уже не думая о своём коварном плане измазать чужую мордашку. Всё равно он уже весь заляпанный, так что, если вдруг что, Отис выиграл эту битву. Внизу послышался крик поляка, и в голове сразу пронеслись самые страшные догадки, однако, когда поляк показался в поле зрения, было видно, что он стоял на ногах вполне спокойно, ну или же так только казалось. – Польша! Мать твою за ногу, ты как?! - схватившись за плечо друга, взволнованно крикнул венгр, не дёргая пшека от греха подальше и вместо этого сам заглянул через плечо на его переднюю сторону, ведь со спины всё казалось вполне нормальным. – Воды, воды, воды! Дай мне воды-ы, - почти хныча и подпрыгивая на месте, начал тараторить парень, не ответив на вопрос. Всё с ним было в порядке, может, пару синяков, да в пепле весь извалялся, но сам толком не пострадал, по крайней мере, физически. Тот взбудоражено держал перед собой ладони и тряс ими, но даже так можно было заметить, что те были испачканы какой-то слизью вперемешку с кровью. Расспрашивать сейчас точно было не время, и Венгрия понимал это, мгновенно сбросив себя рюкзак и как можно скорее отыскав в его глубинах бутылку с водой. Жаль конечно тратить её на такую глупость, как казалось Отису, но с истерящим пшеком они при всём желании ни до какого ручья не дойдут, дай бог поляк ещё не сблюёт по дороге от трупного смрада со своих ладоней. Так что было вполне разумным дать ему просто помыть его руки, а потом, если вдруг что, законно одолжить уже его бутылку с водой. – Чёрт тебя побери, Польша, кричишь так, словно это тебе в кишки руки сунули. Я чуть сам с этого склона не грохнулся! - с негодованием покачал головой венгр, убедившись, что чужие руки чисты, и отняв бутылку, отпивая из неё и сунув обратно в рюкзак. - Ты же не сломал ничего? – Нет... Но Венгрия! Ты только посмотри на этот кошмар! А я туда руками-и!       Оглянувшись, парень осмотрел землю рядом с поляком, чуть подальше, и наконец обнаружил того мертвяка, в которого его горе-друг умудрился вляпаться. Мёртвая лисица с обгоревшей шерстью, но внутри была вполне сырой. Её брюхо было почти вывернуто, но надрез, именно надрез, даже не разрыв, показался через чур ровным, неестественным, странным. Словно кто-то выверено полоснул животное по брюху. Без всякого страха, жалости и отвращения, в отличие от Польши, триколор подошёл к неудачливой проказнице, чтобы разглядеть получше подозрительную находку. Оказалось, что глаза у животного были выколоты еловыми ветками, которые до сих пор торчали из глазниц, а пасть широко раскрыта, демонстрируя отсутствие языка. Да, это определённо не чей-то недоеденный обед... Дела здесь определённо нечистые. – Я твой рот наоборот, как тебе только удаётся вечно натыкаться на всякое подобное дерьмо? - нервно хмыкнув, страна пихнул тельце ногой, чтобы убедиться в его реальности, после чего вернулся к своему спутнику. - В любом случае, нам бы валить отсюда, куропаточка. Без понятия, кто надругался над этой лисичкой, но узнавать я этого уж точно не хочу, и тебе не советую. Этот кто-то явно на всю голову отбитый. – В..смысле? Что там с ней? - Польша не был уверен в том, хотел ли он знать ответ, а венгр точно знал, что не хочет, потому взял его за мокрую руку и повёл в обход этого склона, поскольку подниматься по нему будет тяжко, только скатятся ещё несколько раз, пока не раздавят эту лису в конец. – Ну, её явно не волчок так за бочок куснул. Кто-то видимо не очень был рад тому, как выражалась эта лисица, вот и заткнул её..своеобразно, - постарался доходчиво объяснить Венгрия, а поляк лишь скривился в отвращении, радуясь, что не стал разглядывать труп, а просто зажмурил глаза сразу, как на глаза попалось раскрытое брюхо животного. Нет, он бы на такое просто так не смотрел. Он бы... Он бы... - Срань господня!       Мадьяр остановился резко, отчего Матеуш пошатнулся вперёд, но благо не упал. Большую часть дороги он шёл с закрытыми глазами, пытаясь прогнать мерзкое наваждение со смердящим зверем, так что не сразу смог понять, что такого случилось, что закричал уже Венгрия, и даже застыл, как вкопанный. Поляк уже хотел сразу начать ругаться, но стоило ему открыть глаза, как лицо его потеряло цвет, да и поседел бы он от страха прямо на месте, несмотря на то, что кудри и так были весьма светлые. От зрелища слова сглотнулись глубоко назад, хотя к горлу подступал тошнотворный ком. Как оказалось, лиса была ещё цветочком из того, что приготовил им этот лес. Вот и нашёлся волчок, которому не удалось куснуть за бочок ту лисицу, и нашёлся он в состоянии явно не лучшем, чем она.       Тело пса было вытянуто у ствола дерева, ноги сломаны в пятке и мышцы их были как-то вытянуты так, что пальцы дотягивались до земли и были воткнуты в землю, хоть и не должны были с такой высоты, будь кости этих ног на своём месте. Брюхо было вскрыто аналогичным образом. Из звериного живота были вытянуты и натянуты, почти как струна, нити тонкого кишечника, и с аккуратностью обвязаны вокруг двух деревьев впереди, образуя нечто похожее на букву "V". Толстый кишечник же крепко привязывал тушку к изначальному дереву, а сердце волка болталось в ногах, повиснув на сосудах, удивительным образом не порванных. Передние лапы были согнуты так, как обычно люди делают, изображая кошечек или собачек самостоятельно, а держали их в этом положении кости, вылезающие из предплечий и воткнутые в ствол. Голове зверя тоже досталось - нижняя челюсть лежала на груди, а верхняя была направлена строго вверх и где-то в районе кончика носа прибита к стволу еловой веткой. Как - уже другой вопрос. Языка, по какой-то ужасающей, но уже сложившейся традиции, не было, вырван с концами. Глаза так же выколоты, и на их месте были запиханы шишки. На этом инсталляция за авторством неведомого лесного психопата заканчивалась.       Если уж Венгрия уже сглатывал ком, то пшека конкретно замутило, а глаза в ужасе сбежали от кошмарного зрелища, уставившись в землю, хоть это и не спасало от запаха внутренностей и крови мертвеца. Тот недобро задышал, стараясь сдержать рвотные позывы и согнувшись, закрывая рот ладонью, скулил и сглатывал слюну, так что было очевидно, что нужно уводить впечатлительного парня отсюда за тридевять земель. Да даже мало кто из невпечатлительных не отреагировал бы с чувством вывернутым наружу желудком, что уж тут. Взяв всю свою волю в кулак, Венгрия схватил Польшу за локоть и потащил отсюда прочь, высматривая хоть какой-то менее крутой участок склона, чтобы наконец подняться отсюда и убраться из погорелого леса прочь. Настораживало не столько количество тел животных и само их наличие в таком виде, сколько их..свежесть. Лисичка, конечно, может уже и запахла, но вот волк был будто только повешенный здесь, а значит... Они крупно попали. – Дерьмо, дерьмо! Польша, потерпи, сейчас тормознём где-нибудь, попьёшь, и свалим нахер отсюда! - не скрывая очевидного волнения, прикрикнул Отис, остановившись, когда наконец показался более удобный подъём. Ситуация наконец перестала казаться безвыходной, хоть и тревога по прежнему липла к лёгким, Польша на счастье не обблевался во время бега, но предрвотная слюна уже текла по его подбородку. Поляк сбросил рюкзак на землю, ринувшись к нему, но друг, затащивший его сюда, уже сунул под нос свою бутылку. Плевать, им уже не нужна эта вода, они уходят прямо сейчас. – Что это за хрень была?! Ты знал об этом?! - истерично спрашивал Польша, после того как опустошил бутылку, судорожно смяв её руками и вернув другу пластик. Тот от греха подальше спрятал её назад в рюкзак, чтобы не оставлять следов. Их здесь нет и никогда не было. – Нет! Я бы не позвал тебя сюда, если б знал. Просто..просто давай уберёмся отсюда поскорее, пока нас не нашёл автор этой херни, - обеспокоенно, но с долей стойкости венгр обернулся, внимательно осмотревшись. Никого. Отлично. Значит у них есть возможность спокойно вернуться в город, пока ещё не поздно. - Давай, не думаю, что мы успели далеко зайти. Нужно просто вылезти из оврага...       Доверившись Отису, Вишневецкий берёт друга за руку, крепко вцепившись в неё, накидывает рюкзак на другое плечо и следует за венгром. Клубы пепла слегка поднимаются под их ногами, пока они с трудом, но поднимаются по склону, пялясь в обожжённую землю. Это мёртвое тихое место, оно пропитано трагедией и страхом, животным страхом. Поляк с трудом дышал через маску, а глаза слезились от пепельных крошек. Здесь нельзя находиться им, это словно поле битвы, словно место расстрела, площадь сожжения невинных дев. Нужно смотреть со стороны и молча сожалеть случившемуся, не проникать в ожог планеты и не осквернять его криками и прочим. Грудь словно кольнуло на месте креста, пусть это и было от нагрузки и неровного дыхания, но Польша уже ждал кары Божьей. – Мы ужасно поступили. Нас прокляли за наши грехи, и Сатана придёт по наши души, - кряхтя от усталости, промычал Польша, жмурясь, чтобы перестать пропитывать глаза гарью. – Типун тебе на язык, Польша! Никто нас не проклял. Нам просто не всегда везёт. Мы выйдем отсюда и сходим в церковь. А потом... Кх, потом мы подберём с улицы котёнка. Хочешь я поищу тебе какого-то? Какого тебе? Чёрного? Белого? Рыжего? Всё вместе? - не отпускал оптимизма Венгрия, подтягивая друга за собой и наконец выбираясь на более горизонтальную поверхность, нежели было. Жаль только порадоваться не успел - сразу перед ним обнажился новый сюрприз лесного массива. Кожа стала бледной, Тело похолодело, но рука крепче сжала чужую. - Польша... Н-не открывай глаза, прошу тебя...       Однако выбравшийся следом поляк был слишком встревожен дрожащим голосом своего товарища, так что обеспокоенный взгляд сначала сразу впился в него, а потом последовал за периферическим зрением, заметившим что-то неладное. Пожалеть об этом удалось молниеносно. В этот раз это был не какой-то пушистый зверёк, нет. Среди деревьев висело человеческое тело. Кожа с передней части, разрезанная по центру, распахивалась, точно крылья или края простой кофты, и с помощью каких-то очень свежих прутов, перемотанных друг с другом, была привязана к деревьям по бокам. Рук не было на месте, что было бы непонятно из-за этой кожи, если бы только верхние конечности не были воткнуты в землю под телом, склеенные в молитвенном жесте смолой и держащие две веточки вербы. Вокруг запястий был обмотан кишечник, свисающий из брюшной полости убитого, а его собственное сердце было у него во рту. Лёгкие отсутствовали, хоть и рёбра были целыми. Из глазниц торчали те же еловые ветки. Если покопаться, наверняка во рту не обнаружится языка, но сейчас явно был не тот момент.       Пшек отшатнулся от своего друга, едва стоя на ногах, а рука выскользнула из хватки и схватилась за живот. Сгибаясь, парень выблевал весь свой небогатый внутренний мир в угли, скривившись и кашляя. Горло нещадно жгла кислота, как и весь рот. На глазах навернулись слёзы и Польша в панике зарыдал, шмыгая носом. Им конец, им конец! Это просто кошмар! Хочется просто проснуться и придти к выводу, что они с Венгрией просто заснули в автобусе и проехали свою остановку, и сейчас их разбудит раздражённый водитель, а этого ничего не было! Но вместо желаемого сценария на плечо ложится рука друга. Хорошо что он хотя бы не один... – Польша, держись, пожалуйста! Давай, дыши ровно, нам нужно бежать! Чёрт... Я ужасно виноват, прости меня, не стоило идти сюда, ещё и тебя тащить, но сейчас нам просто нужно отсюда убраться! Слышишь меня? - Мадьяр судорожно пытался привести поляка в чувство стараясь не оглядываться на мертвеца, нависающего над ними. Поляк часто дышал, остатки рвотной жидкости стекали с подбородка. Нужно бежать, умоется позже.       Парни бросились в лес, рука крепко держала другую. Нельзя было позволить кому-то отстать, нужно было держаться наравне, смотреть в оба и верить в чудо. Деревья проносились то тут, то там, рябило в глазах, корни, торчащие из земли, словно с чётким намерением пытались схватить их за ноги и повалить на землю. За ними никто не следовал, лес был так же тих, тишину перебивали лишь их собственные шаги, шуршащие углями и пеплом, да сбитое дыхание от страха и бега. Но о них точно уже знали. Кто бы ни был тот безумец, его дух прочно витал в воздухе вокруг, хоть и нельзя было сказать наверняка, что чувствовали Венгрия и Польша в тот момент. Это просто..присутствие. Он здесь.       Польша выбился вперёд во время бега, судорожно сглатывая слюну, смешанную с желудочным соком, чтобы хоть как-то смочить пересохшее горло. Тот обернулся всего на миг, чтобы убедиться, что венгр бежит за ним, даже пусть и рука его всё так же крепко держала Матеуша. Над ухом донёсся мгновенный свист. Оттуда, куда пшек смотрел всего полсекунды назад и не видел никого, чёткой стрелой прилетела отломанная ветвь, попав в глазницу его друга. Тот застыл с ошарашенным выражением лица, а поляк взвизгнул, остановившись и вцепившись в плечи триколора. – Венгрия! Boże, ja..pierdolę kurwa! М-мы должны вытащить это! Боже, боже... - слёзы снова навернулись на глазах, страх сковывал движения и заставлял дрожать руки, Польша не знал совершенно, что ему делать сейчас. – П... Польша, мы.. - чужой голос звучал хрипло, боль ещё не полностью, но начинала осознаваться Отисом. Резко тот оттолкнул Вишневецкого в сторону, отчего поляк упал наземь на спину, а вместо шеи белобрысого чёрное нечто, похожее на щупальце, оплело горло Венгрии, сразу сдавив его и перекрыв доступ лишним звукам. – Венгрия! - завопил упавший и ударившийся поляк, судорожно поднимаясь, как перед ним из земли, из серо-чёрного пепла вырвалось ещё одно угольно-чёрное щупальце, перегородив путь и ринувшись так же к Польше, как планировалось изначально, но тот успел отрегировать и схватить его, однако чувствовал, что это нечто сильнее. Венгр так же не собирался сдаваться нечистой силе, кое-как отняв её от себя чуть-чуть, чтобы только немного кислорода попало в его лёгкие и он смог крикнуть. – Польша, беги отсюда к чёртовой матери! Спаси хотя бы себя! Ты..должен рассказа- голос обрывается, рваным и резким вдохом, что так же резко оборвался, а гримаса ужаса застыла на лице Венгрии. С хлюпаньем что-то пробивает спину, после чего с хрустом позвонки вылезают из-под кожи с действием неистовой силы. Широко раскрытые глаза молча уставились на Матеуша, а раскрытый рот был не в силах произнести хоть словечко.       Пришлось с таким же ужасом отступить, крича и рыдая, в бессилии вцепившись в ствол дерева. Невозможно было осознавать, что его лучший друг уже не жилец. Но сейчас в целом сложно было думать о чём либо - слишком много событий. Вроде Венгрия ещё дышит, отчего кажется, что его ещё можно спасти, но здравый смысл говорит, что с такой травмой он всё равно скоро будет мёртв. А ещё здравый смысл кричит ему о том, что нужно бежать. Эти щупальца ведь его собирались схватить! Это он должен был..! Он должен был...        Тьма медленно сползлась вокруг Отиса и подле него, за изуродованной спиной, образовывая высокое тощее абсолютно чёрное тело, схожее с человеческим, но со звериными ногами и руками, а голова была прямоугольной, нося на себе лосиные рога с длинными зазубринами, что словно пальцы тянулись вперёд, прямо к нему, за его душой. Вокруг будто в несколько раз стало холоднее с присутствием этого дьявола во плоти. Никаких подтверждений, но безусловно во всех увиденных ужасах был виноват он. Новое щупальце впилось в тело венгра, проламывая рёбра и раскрывая их. Старинная пытка кровавого орла, но теперь вместо крыльев это было больше похоже на кобру из-за змеящейся цепи позвонков. Лёгкие пробили резким тычком, так что крика уже точно не донесётся. Последнее слово уже прозвучало и врезалось в память. Он должен рассказать об этом. Он должен..должен бежать. Белые яркие глаза впивались в поляка, наматывая кишки на рёбра его друга щупальцами и медленно накалывая второй глаз на еловую ветвь, неизвестно откуда взявшуюся в этом пепельном пристанище. Часто задышав, Матеуш ринулся прочь.       Но..не успел. Нога запнулась о корень и в глазах потемнело, а после когтистые лапы, впившись в его бёдра до кровавых пятен на джинсах, прижали парня в дерево. Со скулением, тот дышал часто, смотря с ужасом в глаза своей смерти. Те словно пытались высосать из него душу, тихий хрустящий рокот доносился из тьмы, сменяясь неразборчивым шёпотом, звенящим в ушах вместе с мыслями, кружащими невообразимым вихрем. Нет, нет, он не может, он не вынесет, он должен рассказать! Он должен выжить... Венгрия... – ПОЖАЛУЙСТА, НЕТ, ПРОШУ ТЕБЯ! НЕ НАДО! - Истерика считывалась в каждом слове, во взгляде, в дыхании, в движениях. Позади чёрной тени щупальца заталкивали в глотку трупа, аккуратно усаженного у сгоревшего дерева, угли. Его тело почти не держалось на выдернутых со своего места костях, и смотря на это, Польша мог лишь рыдать, вцепившись в чёрную мягкую грудь. - Умоляю... Я молю...       Резко стихло бормотание, шелест пепла, даже собственные мысли. Только..ветер. Лёгкий и неназойливый. Дыхание медленно стало налаживаться, и было как-то странно свободно, душа замолчала, прекратив рвать себя на части от боли. Что..? – ..Ut 'quare vos erant' adhuc vivit?... - среди треска донеслись неизвестные поляку слова, и вкрадчивый хриплый голос почему-то звучал через чур успокаивающе, но сознание лишь жаждало поддаться этому и получить покой. Ничего не тревожит, это же здорово, верно? Так не должно быть, так не должно быть.       Заворожённый взгляд уставился в тёмную бездну, а бездна уставилась в него. Польше больше не было страшно. Не было страшно, когда когти продирали плоть на его бёдрах, пальцы зарывались в мясо и размазывали подкожный жир на мягких местах. Боли тоже не было, просто ощущение пальцев внутри. Это так..странно. И, кажется, приятно? Ноги оплели щупальца, зажав раны и удерживая поляка в таком состоянии, а тот был не в силах сопротивляться неизвестному существу. Из него словно с корнем выдрали страх, боль, ненависть и все печали, отчего на замену им пришло любопытство при виде этой неизвестности. Ручонки потянулись к мраку, но прежде чем они коснулись лица, их перехватили новые бесформенные отростки, прижав к коре дерева. – Nullus, nullus, Mortale. Visne me sic tangere? - со скрытой усмешкой доносилось из пустоты, а пшек мог лишь глупо хлопать глазами. Ему даже не было обидно за то, что не вышло дотронуться до непонятной материи. Мысли его больше не мучили. Это должно прекратиться, пожалуйста.       Демон не хотел давать своим вспомогательным конечностям разбираться с телом пока, он исследовал его собственноручно. Казалось, поляк интересовал его ровно так же, как и он поляка. Одежда рвалась без сожаления, это атрибут совершенно бессмысленный. Лапы прощупывали плоть, такую мягкую и горячую от жизни, текущей внутри неё. Когти прорезали мягкий живот и пальцы вошли внутрь, меж колец горячего тонкого и толстого кишечника. Пшек выдохнул, но продолжал дышать. Струйки крови потекли по телу с липким жиром, согревая его в окружении чужого морозного духа. Ощутилось, как от ноги оторвался кусок сочного мяса, и лишённое своей части место сразу загорелось. Тьма прямоугольного лица поглотила его, хлюпая и сверкнув глазами, пока лапы вытаскивали внутренности из тела. Матеуш не мог оторвать глаз от происходящего, почти не моргал. Пронаблюдав, как его часть медленно съели, глаза опустились вниз, наблюдая с интересом, как брюшко пустеет. Трубки кишок аккуратно отделили от всего остального, обматывая ими тельце, а поляк продолжал часто дышать, кашлянув с кровью. Щупальце любезно утёрло бледнеющие, но ещё розовые губы, а другое притащило невесть откуда мёртвого перепела. Польша не слышал, как его убили. Он не слышал ничего, кроме ветра и чужого голоса. Почки и оставшиеся органы вырвали изнутри точно так же, член и мошонку - всё прочь и в пепел, в землю под ними. На освободившемся тазу стали складывать подобие гнезда из еловых и вербных ветвей, куда легла и птица. Возле неё аккуратно положили сердце, вытащенное из-под рёбер и продолжавшее биться.       Пшек слабел, но ему не было страшно, он словно в дурмане продолжал следить за чужими аккуратными действиями и будто засыпал. Как это было, когда они с Венгрией на ночь глядя занимались чем-то, или друг о чём-то увлечённо ему рассказывал, пока Вишневецкий не рухнет ему на плечо или не уснёт на коленях. Дыхание становилось всё тише, и зверь уже спокойно вытаскивал изнутри лёгкие, отрывая их от бронх. Слабый свист и дыхание стихло окончательно. Тело продолжили преобразовывать уже без участия чужой души, тревожно витающей вокруг своего тела, терзаемого нечистым существом. В спину воткнули сгоревшие ветви, приклеили к ним другие смолой, собирая сожжённые природой крылья. Лёгочные мешки разорвали на пласты и насадили на ветки, формируя их, вместо перьев был только пепел, уцелевшие листья и те же ёлочные ветви. Изо рта снова потекла кровь - дьявол слизал её языком непосредственно. Теперь нужно лишь решить, что делать с глазами мертвеца, и к счастью, ответ нашёлся быстро. Из глазниц с той же аккуратностью вытащили органические изумруды, лапы раскрыли бесовскую грудную клетку, горящую голубовато-белым пламенем, спрятав там глазные яблоки и сокрыв тьмой. Веки закрыли, слепив смолой.       Поправив душистые кудри и взглянув в последний раз на миловидное личико, монстр подвесил тело на внутренностях, завязав бант на груди и отпустив труп. Тьма растворилась, от виновника не осталось следа, лишь картина павшего душой и снизошедшей до него чистоты, испещрённой кровоточащими ранами. Никто не будет разбирать это, как искусство, только как пример человеческих грехов, как переступление через закон. Лишь души умерших будут помнить, что случилось здесь на самом деле, а демон будет смотреть из преисподней и выжидать, дойдёт ли его подарок, завязанный в бант, до своего получателя, или останется непонятым и не принятым до того, как истлеет и предастся почве. Только люди будут размышлять и ломать голову, что сподвигло убить двух молодых парней в сгоревшем лесу, после лисицы, волка и девушки, внешне уже не похожей ни на один из полов наверняка. А причина так и останется загадкой, и в погорелом лесу, в его древесине, в пепле в конце концов наступит тишина.