Талия Хейл

Талию Хейл многие любили и многие ненавидели, но среди тех, кто был с ней знаком, не было никого, кто был бы к ней равнодушен. У кого-то Талия вызывала страх, у кого-то — трепет, у кого-то — зависть. Но даже те, кто не одобрял её стремление сохранять мир между оборотнями и охотниками уважали её, потому что чувствовали её силу. Талия была альфой, главой древнего и уважаемого волчьего рода. Она могла полностью обращаться в волчицу, и это делало её особенной. Среди альф окрестных территорий никто не ставил под сомнение её авторитет, даже своенравная Кали и яростный Эннис. Но для Дерека она в первую очередь была матерью, и он помнил её по-своему. Помнил её родной запах — мама пахла домом и лесом. Помнил её нежную улыбку и пальцы в своих волосах. Помнил её тепло и всеобъемлющее чувство безопасности, что она дарила, когда он прятался в её объятиях от внешнего мира. Мама любила его любым. Она была тем фундаментом, на котором Дерек выстраивал свою жизнь, и что бы не случилось, он знал, что она всегда ждёт его дома. Он никогда не сомневался, что мама может решить любую проблему, и, пока она была на его стороне, ему нечего было бояться. Её смерть лишила Дерека опоры, и это ощущалось как сломанный позвоночник — ужасающе. Восполнить эту потерю было невозможно, и Дерек много лет жил с ощущением, что это никогда не изменится. Но спустя восемь лет после смерти матери он вдруг понял, что, несмотря на все потрясения и потери, которыми Бейкон-Хиллс с каждым годом одаривает его всё щедрее, он вновь чувствует твёрдую землю под ногами. Скарлетт Макколл была совсем юной альфой, но она сумела стать его новым фундаментом, заземляющим якорем, ориентиром. Она дарила ему чувство безопасности и дома, совсем как мать когда-то, и исходившая от неё аура стабильности и надёжности роднила её с Талией даже больше, чем бросающиеся в глаза внешние сходства и пацифизм. Наверное поэтому Дерек так быстро начал считать её своей семьёй, а не просто ответственностью. *** Талия Хейл была единственной женщиной, которую довелось любить Алану Дитону. Она была мудрой, эффектной и сильной. Когда-то они вместе учились в одной школе, и уже тогда он чувствовал, что она особенная — задолго до того, как узнал, что она оборотень. И именно Талия была причиной, по которой он решил стать друидом. Даже зная об оборотнях, он мог бы держаться в стороне от сверхъестественной изнанки их небольшого провинциального городка. А мог бы и вовсе уехать подальше от Бейкон-Хиллс. Но он остался, чтобы стать её советником, верным помощником и другом (пусть в глубине души и предпочёл бы быть её мужем). С тех пор, как он впервые помог Хейлам, Талия одаривала его заботой и безграничным доверием, и Алан исправно оправдывал его. Он всегда был на её стороне — разве могло быть иначе? Талия была сердцем Бейкон-Хиллс. В силу обстоятельств ей довольно рано пришлось стать главой семьи Хейл, но она несла это бремя безропотно и всегда держала осанку. Её первостепенной задачей была защита их города, и Талия отлично справлялась с ней, а Дитон почитал за честь помогать ей в этом. Когда Талия погибла, он уже не сомневался, что для другой женщины в его сердце никогда не будет места. Потому что Талия — особенная. Но пусть она так и осталась единственной женщиной, которую он любил, время показало Дитону, что их городу не суждено было остаться без сердца. Смерть Талии оставила после себя пустоту, которую необходимо было заполнить. Бейкон-Хиллс нуждался в защитнике. Когда Питер Хейл обратил Скарлетт, навсегда изменив её жизнь, Дитон уже не сомневался, что у их города появился новый хранитель. Свято место пусто не бывает. И, как он не ошибся насчёт Талии много лет назад, так и насчёт своей ученицы он оказался прав. Истинных альф не видели уже добрую сотню лет, но на его век выпало самое настоящее чудо. *** Питер ненавидел сестру так же сильно, как любил. Временами — немного сильнее. Он всегда был завистлив, а Талия с детства была лучше него во всём. Она была сильнее, рассудительнее, терпеливее. Она умела полностью обращаться, что было редкостью даже среди чистокровных оборотней. Родители доверяли ей ответственные и сложные задачи, тогда как его просто любили и баловали. Талию с детства готовили к тому, чтобы она стала альфой однажды — никто не рассматривал Питера в качестве будущего главы семьи. Это уязвляло его. Сильнее его задевал только её покровительственный тон и стремление всё улаживать миром. Разве они не были высшими хищниками? Разве вся власть в городе не должна была принадлежать им? Бейкон-Хиллс был их территорией, и только они могли диктовать здесь правила. Так считал Питер. Талия считала, что сила, которой они обладают, дана им для того, чтобы защищать слабых, а не для того, чтобы управлять ими. Она считала жизнь высшей ценностью, а сохранение мира и равновесия — первостепенной задачей. Питер считал её дурой. Почему его должна была волновать безопасность людей, которых он даже не знал лично? Почему он не мог убить кого-то в полнолуние, если его волк жаждал крови? Почему они не искали способ избавиться от охотников окончательно? Если бы Питер был альфой, он бы позаботился о том, чтобы ублюдки с арбалетами раз и навсегда уяснили, что им следует держаться подальше от их города, если они хотят жить. Для наглядности он бы вырезал целый клан, а лучше — несколько. В конце концов зачем им сила и власть, если они ей не пользуются? Но Талия бы такого никогда не допустила, конечно. Она слишком любила людей. Иногда Питер подумывал о том, чтобы убить её. Например, когда она — первобытно обнажённая после обращения — сидела на берегу реки и казалась такой уязвимой, что клыки сами просились наружу, а радужка меняла цвет на пока ещё невинный золотой. Питер скользил глазами по её смуглой коже и волнам густых темных волос, ниспадающим на призывно открытую спину и струящимся вниз к округлым бёдрам. В глубине души он хотел бы быть к ней ближе, но что-то всегда разделяло их. Что-то, из-за чего они словно бы стояли по разные стороны той самой чёртовой реки, на берегу которой так любила сидеть Талия. Было ли это связано только с разницей в мировоззрении? Питер хотел бы знать ответ на этот вопрос, но он не знал. И всё же, несмотря на то, что его отношения с сестрой всегда были сложными, Питеру её не хватало. Не хватало её голоса и запаха, её нотаций и прикосновений. Её ненавистного морализаторства. Он скучал по ней ничуть не меньше Дерека, хотя скорее пустил бы аконитовую пулю себе в лоб, чем признал это. Наверное поэтому он обратил Скарлетт Макколл, когда стал альфой. Он мог бы убить её в ту ночь, мог бы просто пробежать мимо, но он укусил её и сделал это вовсе не потому, что не контролировал себя или не имел другого выбора. Просто Скарлетт Макколл — смуглая, темноволосая и зубодробительно правильная — была очень похожа на его сестру в юности, и его волк признал её. Это была идеальная возможность воспитать копию старшей сестры под себя — Питер понял это чуть позже, сидя на инвалидном кресле в своей больничной палате. Но он никогда не был в разладе со своим волком, и потому ему ещё ни разу не приходилось жалеть о решениях, инстинктивно принимаемых другой его половиной. Не жалел он и в этот раз. Его первая бета должна была стать его пособницей в мести Арджентам. С неё должно было начаться возрождение могущества Хейлов. Личная маленькая Талия с руками по локоть в крови, покорная и всецело ему преданная — что это, если не мечта? Питер предвкушал их первое совместное убийство, как рождественский подарок в детстве. Но Скарлетт Макколл оказалась слишком похожа на его сестру. Поэтому ни до какого ритуального убийства дело так и не дошло, не говоря уже обо всём остальном. Когда Питер пришёл в её дом в первый раз, девочка смотрела на него исподлобья сердитым волчонком, хотя её сердце бешено колотилось от страха, и это было забавно. Но, несмотря на страх, Скарлетт проявила недюжинную изобретательность в срыве его планов, и Питер не мог не восхититься этим. Впрочем, злился он гораздо сильнее. Его маленькая бета должна была слушаться и безропотно следовать за ним, но делала всё ровным счётом наоборот. Питеру следовало проучить её, и он был всерьёз намерен это сделать, но оказался в меньшинстве и проиграл. Наверное ему не следовало недооценивать Скарлетт — она была совсем не так проста, как казалось. Но он и Талию считал дурой, потому что она принимала решения, которые ему не нравились. И всё же его сестра не была дурой, зато была хорошей альфой — в отличие от него. Этого бы Питер тоже никогда не признал. — Почему нельзя хоть раз придумать план, в котором никого не убивают? — вздыхает Скарлетт, когда они пытаются понять, как спасти Эрику и Бойда из когтей альф. — Ты никогда не устаёшь от своего морализаторства? — насмешливо спрашивает Питер. Он раздражается на неё совсем как на сестру когда-то. Талия уже восемь лет как мертва, но всё ещё не даёт ему покоя. А Скарлетт смотрит на него осуждающе и по-взрослому утомлённо — как на нерадивого младшего брата. И вот это уже совсем не смешно. *** Обратно в Бейкон-Хиллс Девкалиона приводят слухи о молодой волчице, которая может стать «второй Талией Хейл». Девкалион знает, что второй Талии никогда не будет, и всё же ему любопытно. Девочка должна быть взаправду особенной, если о ней ходит такая лестная молва. Поговаривают также, что она может стать истинной альфой, а возможность получить такой раритет в свою безупречную стаю, как и любого человека, склонного к коллекционированию, Девкалиона прельщает. Человек, которым он когда-то являлся, был влюблён в Талию Хейл почти до беспамятства. Ни одна женщина ни до, ни после Талии не вызывала у него подобных чувств, и потому всё, что было с ней связано, имело для него особую ценность. Даже несмотря на то, что тем человеком, что смотрел на неё жадно и трепетно, он уже давно не был. По этой причине он даёт Дереку куда больше времени на раздумья, чем следует. А, получив однозначный отказ, не убивает его, как поступил бы с любым другим строптивым альфой, а даёт ему ещё один шанс. Это его подарок Талии. Демонстрация: даже демон-волк может иногда проявлять милосердие. По крайней мере к ребёнку любимой женщины. Скарлетт Макколл неприлично юная. Семнадцать лет? Это даже не смешно. Если бы Девкалион не чувствовал исходящую от неё внутреннюю силу, то решил бы, что слухи врут. Но он был уже достаточно опытен и чуток, чтобы различить пока еле слышную, но уже вполне отчётливую мелодию её искры — крепнущую с каждым днём, милосердно отпущенным Дереку на раздумья. Но пусть это и сопряжено с ощутимым риском, Девкалион не торопится. Он знает, что терпение окупится. Так или иначе в его коллекции вскоре появится редчайший экспонат. Скарлетт по вполне понятным причинам боится его, но злится сильнее — это любопытно. Обычно в его присутствии страх пересиливает злость даже у самых строптивых и безбашенных. Инстинкт. Но вместо того, чтобы отступить перед хищником, превосходящим её по размеру и силе, Скарлетт искрится от праведного гнева, как перегревшаяся лампочка за секунду до того, как осколками разлететься во все стороны. Юная волчица всерьёз настроена защищать свою территорию, и Девкалиону даже не хочется указывать ей на её место в их волчьей иерархии. Он начинает понимать, почему её за глаза называют второй Талией Хейл. У Талии инстинкт защитника тоже всегда превалировал над чувством разумного страха. Если бы Дерек был умнее, он бы заявил права на Скарлетт сейчас, пока это ещё возможно. Юная волчица стала бы отличной партией для него, а Девкалион с удовольствием забрал бы в свою стаю их обоих. Но Дереку не хватает то ли ума, то ли решительности, и время, пока на Скарлетт Макколл ещё кто-то может претендовать без её на то разрешения, утекает сквозь пальцы. Девкалиону ума и решительности не занимать, и потому она плачет, но уходит с ним. Ведь только он может спасти её мать и отца Стайлза, верно? Только он. Желание увидеть её становление альфой борется в нём с желанием навсегда лишить её этой возможности. Но не так важно, в какую сторону в итоге склонится чаша весов, потому что девочка уже в его власти — так кажется Девкалиону. В её запахе сквозят нотки отчаяния, а это обычно сигнализирует о неизбежном поражении. В первую очередь в борьбе с собой. Однако момент слабости проходит. Скарлетт Макколл не была бы собой, если бы отошла от своих железных принципов, правда? Для школьницы у неё слишком твёрдая воля, но для альфы в самый раз. И, когда она опускается на землю рядом с раненой Марин Морелл, выставляя перед собой руку и приказывая альфам отойти назад, не только близнецы, но и непоколебимая яростная Кали подчиняется ей, хотя уже восемь лет как не слушает никого, кроме Девкалиона. А ведь Скарлетт даже не рычит. Девкалион восхищён. Талии тоже не нужно было рычать, чтобы заставить всех себя слушать. Ей не нужно было даже повышать голос. Он очень хорошо помнит её выразительный, подавляющий зачатки любого сопротивления взгляд. Когда Талии было нужно, ни у кого не возникало даже мысли о том, чтобы не согласиться с её решением. Скарлетт до этого пока очень и очень далеко, но потенциал чувствуется уже сейчас, хотя глаза её всё ещё отливают золотом. Девкалион смотрит на неё сквозь кровавую пелену, как никогда жалея о невозможности увидеть её по-настоящему, во всех деталях и оттенках. Конечно, он мог бы проследить черты её лица пальцами, но пока она ещё не часть его стаи и не принадлежит ему всецело, это кажется неприличным. Всё-таки Скарлетт ещё слишком юна, чтобы позволять себе подобное. Поэтому он впитывает её запах, тепло, голос, и полагается на свою фантазию. За девять лет слепоты он так привык, что образы в его воображении — это единственная его реальность, что ему кажется, что он действительно знает, как выглядит Скарлетт Макколл. Но, когда Дженнифер возвращает ему зрение, Девкалион теряет дар речи. Он смотрит на Скарлетт и видит перед собой юную Талию Хейл.