О кофе, девушках и лучших друзьях.

      — Может, сегодня закроемся пораньше?       Голос Джорджа полон надежды. На часах почти восемь, в зале — никого чуть ли не с обеда, только редкие замерзшие бедолаги, которые заказывают кофе, иногда с булочкой, отогреваются за десять минут и бегут по делам дальше, оставляя после себя под столами грязные лужицы с мокрых от слякоти ботинок. После каждого такого посетителя Джордж брал в руки швабру и яростно натирал пол с такими глазами, что некоторые посетители, видя его взгляд, просили кофе с собой и поспешно удалялись, будто опасаясь, что швабра может оказаться в самых неудобных местах в их организме, если они сделают пару лишних шагов в зал.       — Ты ведь знаешь, что нельзя, — бурчит со стойки Локвуд, протирая кофемашину скорее от скуки, чем от реальной надобности. Машина уже блестит и в ней можно разглядеть несколько Локвудов, и каждый из них будет недоволен своим пребыванием на рабочем месте в сочельник. — Холли нам головы поотгрызает, если мы закроемся раньше, а Барнс повесит их над дверью.       — Он будет вешать их три дня, пока не убедится, что они идеально симметричны, а потом кто-нибудь из нас усохнет и ему придется все переделывать. Знаешь, ради такого я не против прямо сейчас свалить, — мечтательно тянет Джордж, опершись на швабру, ставшую ему уже как родная за сегодняшний снежный вечер.       — А меня тебе не жалко? — сонно приподнимает бровь Локвуд.       — Нет, — лучезарно и искренне отвечает ему Джордж, улыбаясь во весь рот. — Из тебя выйдет отличный дверной колокольчик, который будет говорить «свалите нахер» каждый раз, когда открывающаяся дверь будет ударять тебя по лицу.       Локвуд отвечает, что Джордж — скотина, но продолжать бессмысленный разговор про свою усохшую башку на веревочке не хочет. День и так был довольно нудным и долгим: уж лучше уставать от того, что работаешь, а не от безделья. Локвуд даже несколько раз выходил на улицу, чтобы проверить, что табличка «открыто» не перевернулась, и они не идиоты, ждущие клиентов в закрытое кафе, но нет. Табличка исправно приглашала гостей, а гости исправно шли мимо, потому что у всех были свои дела в сочельник: докупить подарки, встретиться с друзьями и так далее. Никому не сдалась кофейня на краю улицы, наполовину заметенная снегом.       Они уже почти задремывают, когда колокольчик над дверью снова звенит. Джордж чуть не роняет швабру и вцепляется в нее, будто без нее грохнется на пол, а Локвуд нехотя разлепляет глаза.       Перед ними — девушка, одетая явно не по погоде. Коленки покраснели, щеки и уши — тоже, короткая юбка-шорты, хоть и шерстяная, ничего толком не греет, а накинутый плащ не защитил ее от метели за окном. С огромных на фоне хрупкой девушки ботинок кусками отваливается снег, но Джордж пялится и забывает, что у швабры есть применение помимо поддерживающего столба, и не несется убирать лужу с гневными воплями.       — Кофе, пожалуйста, и кусочек торта с ягодами, — говорит девушка абсолютно ровным голосом, будто холод ей был нипочем. Локвуд пробивает заказ, и девушка оплачивает картой.       Локвуд замечает, что она хотя бы в перчатках, и что у нее грустные карие глаза за темной намокшей челкой, и совершенно забывает уточнить, какой ей нужен кофе.       — С молоком? — спрашивает он, когда девушка уже идет к столику.       — Можно и с молоком, — устало отвечает она, на ходу снимая перчатки и оставляя на полу маленькие огрызки снега с ботинок, которые мгновенно превращаются в серую воду.       Джордж, наконец, приходит в себя, и, ворча что-то под нос, убирает лужицы, будто надеясь, что девушка почувствует угрызение совести и уйдет, но этого не происходит. Локвуд приносит ей заказ: черный кофе, немного молока в отдельной емкости, два кусочка сахара и кусочек торта. Девушка благодарит его кивком, но ни к чему не притрагивается, оставаясь сидеть и иногда поглядывать то в телефон, то в окно.       Локвуду кажется, что она кого-то ждет. Может, у нее внезапное свидание, и она быстро выскочила, забыв о теплых вещах? Но почему тогда она такая грустная? Может, свидание уже прошло, и прошло плохо? Но вышла бы она на свидание, толком не одевшись? Локвуд понятия не имеет, но продолжает размышлять, пока не замечает, что смотрит на девушку уже довольно давно, а она все еще не притронулась хотя бы к кофе, который скоро остынет.       — Мне кажется, она того, — шепчет ему в ухо Джордж, и Локвуд вздрагивает от неожиданности. — Может, вызвать полицию?       — Ты дурак, что ли? — шипит ему в ответ Локвуд. — Грустных людей никогда не видел?       — Почти каждый день вижу только твою несчастную и хотящую домой рожу, — закатывает глаза Джордж. — Ладно, пойду спрошу, все ли у нее окей, а то может и правда вызывать кого придется…       Локвуд хватает его за локоть и сам удивляется своему порыву.       — Давай лучше я, — говорит он. — А то ты со своим тактом напорешься на то, что полицию правда вызовут, только на тебя. Или дурку.       Джордж делает вид, что оскорбился до глубины души, но уступает коллеге, делая чуть ли не реверанс.       Локвуд подходит к столику девушки и внезапно понимает, чем его так задевает эта сцена. Когда-то он так же сидел в пустом кафе, а из спутников у него был только стаканчик поганого кофе и нечто, напоминающее кусок рождественского торта, к которому он так и не притронулся из чувства самосохранения. Тогда это тоже был сочельник, а из-за финансовых проблем он потерял кров, ночуя на вокзалах и в круглосуточных кафе. То был самый одинокий вечер в его жизни, и он готов был утопиться в стакане с кофе, но случайная встреча с будущим начальником спасла его от ужасной участи умереть в привокзальной кафешке на соседнем диванчике с то ли уже мертвым, то ли пьяным бездомным.       Вдруг у этой девушки тоже что-то такое? Что-то выгнало ее из теплого помещения в чуть ли не домашней одежде, что это могло быть, как не явные проблемы?       — У вас все хорошо? — спрашивает Локвуд и не узнает собственный голос. — Ваш кофе вроде как… Остыл.       Девушка будто выплывает из транса и, наконец, замечает, что перед ней вообще-то стоит еда. Она краснеет, берет чашку, делает глоток и тут же морщится, потому что не добавила ни сахара, ни молока. Локвуд не может сдержать смешка, и девушка замечает это, отводя глаза.       — Не хотел вас обидеть, — сквозь смех говорит Локвуд, глядя на то, как девушка быстро вмешивает в кофе молоко и сахар. — Но повторю свой вопрос. У вас все хорошо?       — Лучше не бывает, — огрызается девушка, но тут же осекается. — Простите. Сочельник пошел не по плану. Мать поцапалась с одной из сестер и швырнула торт в стену, ну и… Началось. А я решила не ввязываться и поскорее свалить. Не так я хотела провести сочельник. Вы вроде работаете до десяти? Могу я тут посидеть? Потом сделаю попытку двинуть домой. Если они орут, буду искать круглосуточные кафе.       — О, я могу выдать вам список всех приличных круглосуточных кафе в округе, — выдает Локвуд, и мысленно выдает себе еще и затрещину. Нашел, что сказать, нет бы постараться утешить человека в беде. — Жаль, что у вас все вот так. Мы до десяти, да, — говорит он чуть громче, чтобы услышал Джордж, — так что оставайтесь. Клиентов сегодня немного, так что если захотите еще кофе — дольем просто так.       Девушка выдает что-то похожее на улыбку и кивает. Локвуд возвращается за стойку, где Джордж уже готов растерзать его на кусочки, и не делает этого лишь потому, что ему же все и убирать потом.       В молчании проходит целый час. Девушка медленно расправляется с тортом и возвращается за еще одной чашкой кофе. Локвуд, как и обещал, доливает бесплатно, чем вызывает у Джорджа закатывание глаз, но не более.       — Ты так на нее пялишься, пошел бы нормально познакомился, — бурчит Джордж, не в силах терпеть ситуацию. — Не волнуйся, я не свалю раньше времени, закрыв вас тут, но ради всего святого, либо пошел вон, либо перестань вздыхать.       — А вот и пойду, — рычит Локвуд, рывком снимая с себя рабочий фартук и чуть не путаясь в нем. — А ты сиди тут и не отсвечивай.       — Проваливай, — машет ему ладонью Джордж, получая в ответ средний палец. — И я тебя люблю.       Глубоко вдохнув и выдохнув, Локвуд делает шаг в зал, затем разворачивается и снова шагает к стойке.       — Быстро ты вернулся, — насмешливо тянет Джордж.       — Сделай мне кофе, — с бешеными глазами просит Локвуд. — Иначе я буду выглядеть, как идиот.       Губы Джорджа растягиваются в дьявольской усмешке.       — Вам какой? Латте, капучино, американо, раф, может быть эспрессо, какой сироп, сколько сахара, есть ли у вас аллергии, может быть на альтернативном молоке? Корицей посыпать? Что-нибудь сладкого к кофе? Оплата картой или наличными?       Выражение лица Локвуда бесценно, и Джордж готов к тому, что ему сейчас затолкают в задницу рожок от кофемашины, и прежде чем Локвуд успевает возмутиться, добавляет:       — Расслабься, сейчас сделаю.       Все готово уже через минуту. Локвуд видит перед собой кофе так, как он обычно его пьет: перед ним стоит чай. Крепкий черный чай и два кусочка сахара. Локвуд хмыкает, но спасибо не говорит, довольствуясь яростным взглядом.       — Пожалуйста, — отвечает Джордж. — И удачи.       Локвуд снова идет к столику, где девушка задумчиво пьет из своей чашки, и останавливается рядом с диванчиком напротив нее.       — Можно я посижу здесь, пока у меня перерыв? — спрашивает он, показательно приподнимая чашку.       Девушка задумчиво оглядывает сначала его, затем полностью пустой зал, затем снова его.       — Под всеми остальными столами Джордж уже помыл полы, — сочиняет на ходу Локвуд. — Не хочу топтать его труд и заставлять перемывать все перед самым закрытием. Он, конечно, та еще скотина, но хочу быть благосклонным к товарищу хотя бы в сочельник.       На этот раз девушка действительно улыбается. Ее волосы уже высохли, и глаза можно рассмотреть более внимательно: большие, карие и очень грустные. Как у котенка, выброшенного на мороз в коробке с надписью «заберите меня домой».       Девушка делает приглашающий жест и Локвуд садится, все еще держа свою чашку чая за крошечную ручку, куда пролез только один палец и тот уже затек. Локвуд кое-как высвобождает его и трясет ладонью, не понимая, чего он так вцепился, будто без этой чашки разучился сплетать слова в предложения.       — Извините, что вам приходится оставаться открытыми из-за меня, — виновато произносит девушка, вздохнув. — Вашему напарнику наверняка хочется поскорее закрыться.       — Да уж я бы тоже хотел, чтоб он закрылся уже на эту тему… — ворчит Локвуд, подперев щеку ладонью, — ноет весь день, хотя у нас четкое расписание. И ладно бы он куда-то торопился, так нет же, просто хочет поскорее домой, чтобы порубиться в приставку.       — А вы? — спрашивает девушка. — Вы не торопитесь?       Локвуд вздыхает. Ему тоже некуда торопиться. Дома ждет лишь кот, которому и без него хорошо.       — Я думаю, кот привык к графику моей работы, и спокойно дождется, — с улыбкой говорит он. — А ваша мать не будет волноваться?       Девушка кривит лицо, будто молоко в ее кружке скисло и свернулось.       — Ни одного сообщения. Но я написала, что гуляю. Технически, это правда.       Локвуд кивает. Технически, да.       — Кстати, я — Локвуд. Энтони Локвуд, но лучше по фамилии, мне так приятнее, — говорит он, протягивая ей ладонь.       — Я вижу, — отвечает девушка, кивая на его рабочий бэйджик, но ладонь пожимает. Локвуд отмечает, что пальцы у нее теплые и мягкие. — Люси. Только я уже думаю уходить.       — Куда?.. — недоуменно спрашивает Локвуд, хлопая ресницами.       — Куда-нибудь в круглосуточное, пока метель совсем не разыгралась… Домой совсем не хочется… — вздыхает Люси, с грустью глядя на усиливающийся снег за окном.       В душе Локвуда что-то надрывно орет одновременно «ты опоздал» и «хватай шанс, помоги ей», и ему совершенно не хочется, чтобы их знакомство закончилось вот так. Что-то в этой девушке притягивает его.       — Могу я вас проводить? — без особой надежды спрашивает он, отставляя чашку. — Без намеков, я просто знаю хорошее место, а за окном уже темно и холодно, мне за вас страшно немного.       — Я могу постоять за себя, — с ухмылкой говорит девушка, показывая сжатые кулаки, но сразу добавляет. — Но… Будет неплохо, если вы покажете, куда идти. Только не в Фиттис, я знаю это место, и, честно говоря, тамошний бариста меня немного… Пугает. Да и кофе там так себе.       Локвуд злорадно лыбится.       — О, вы, наверное, про Киппса. Поверьте, он пугает не только вас, но и самого себя по утрам в зеркале. Не переживайте, мы пойдем в другое место.       В глазах девушки появляется огонек, который Локвуд расшифровать не может, но того, что он вытесняет грусть ему достаточно. Он вскакивает и в два прыжка оказывается возле Джорджа, глядящего на него так, будто он переключил канал, на котором шел паршивый романтический сериал.       — Я провожу ее до Спектра, и вернусь, — говорит Локвуд, и, не дождавшись ответа, ныряет в подсобку за плащом.       — Не возвращайся, — хмыкнув, говорит Джордж, — грязи нанесешь.       И Локвуд не возвращается, доводит Люси до кафе, смотрит на часы и понимает, что возвращаться бесполезно, он не успеет, а Джордж не захочет его ждать, и он предлагает рассказать про здешнее меню, а Люси соглашается.       В это рождество компанию Локвуду составляет хороший кофе, хороший рождественский торт и хорошая девушка, о которой он пока ничего не знает, но за ночь узнает многое, и расскажет примерно столько же, поспорит с ней за музыку и книги, за, внезапно, фехтование, обсудит все и ничего, и не заметит, как наступит утро.       Он доведет ее до квартиры и забудет взять ее номер телефона, придет на работу невыспавшимся и злым, и в этот день у них будет еще меньше клиентов, потому что он своим видом будет распугивать всех. Всех, кроме одной девушки, которая принесет на ботинках кучу снега, которая посмотрит на него карими глазами и попросит кофе, тортик и сядет за то же место, где и вчера.       И Локвуду снова понадобится перерыв, а Джордж с нескрываемой радостью ему его предоставит.