Камыши

Уже 2 час Маяковский нервно мерит шагами квартиру. Уже 2 час Есенин ошивается не пойми где. Вот тебе и не большая прогулочка. Но самое страшное, это не то, что его нет уже 2 часа, а то, что он может заявиться пьяный. Хотя бросил пить уже давно! А ещë страшнее то, что вообще не вернëтся. Но вот дëрнулась ручка двери, и футурист спокойно выдохнул. Сергей появился на пороге. Не пьяный и не побитый. Правда всё штаны его были вымочены в какой-то грязи, а в руках он держал 2 камыша и широко улыбался так, что можно было чëтко разглядеть его зубы. Камыши, которые держал в руке Сергей, оказались колосально разных размеров. Один большой, а второй в 2 раза меньше. Один толстый, а другой тонкий. - Серëжа, где ты был?! - глаза Волди были так широко раскрыты, что создавалось впечатление, будто они сейчас выпадут! - Смотри какие камыши! - голос имажениста звучал очень звонко и радостно. - Ты где их взял? - Маяковский был крайне удевлëн непринужденности Сергея. Эта нелепая фраза даже слегка рассмешила его и он заулыбался. Да, пару минут назад он место себе не находил, но сейчас-то Есенин сдесь, и всë с ним хорошо. - Там, в лесу. Рядом с речкой. Мы поставим эти камыши в вазу! - светловолосый говорил быстро, бегая с темы на тему. Владимир пытался вникнуть в его речи, и с каждой секундой улыбка на его лице становятся всё больше и больше. - Серëжа, я думаю, что это не самая лучшая идея. Всë таки камыши имеют свойство взрываться. - Володя стоял, оперевшись о стену и наблюдал за тем, как Сергей вешал свою синее пальтишко на вешалку - Да брось ты, Вова, им ещë рано взрываться. Они у нас не много постоят и всë! Ты лучше мне вазу принеси, с водой. - Есенин выгладит таким милым и счастливым, что не возможно было ему отказать. Поэтому Маяковский не стал упрямиться и пошло за вазой, пока Серëжа снимал остатки верхней одежды. Зайдя на кухню он начал искать какой-нибудь графин или что-то похожее на вазу. Наконец, глыба нашëл еë. Она была продолговатой формы, и больше походила на гранëнный стакан, только больших размеров. Наполнив вазу водой, Владимир поспешил к Серëжа в комнату. -Вот держи, - футурист бережно протянул Есенину ёмкость с водой, в которую тот незамедлительно поставил два камыша. И тут Вова решил, что сейчас самое время для уймы вопросов, скопившихся за весь этот промежуток времени: - Серëж, зачем они нам? Почему именно два камыша? Мог бы один принести. От двух его больше мусора будет - Как зачем?! Наша квартира такая скучная и угрюмая, а они скрасят еë. Тем более им холодно на улице, поэтому я их забрал. А два, потому что они совсем рядом росли, и я подумал, что если один заберу, то второй расстроится. - Сергей очень бережно поправлял расстения в вазе. Имажинисту было очень их жаль. Для него, осенью природа не засыпала, а умирала. И Есенин всеми силами пытался оставить хоть какую-то частичку этой природы. Ему не очень нравилась осень, особенно глубокая, но даже в ней он находил что-то родное и красивое. Всё эти факторы Маяковский принимал и постоянно умилялся тому, как Сергей был близок с природой. - Глупенький ты, Серëжка. Как камыши могут расстроиться или обидеться? - Владимир смеялся, но в то же время прибывал в недоумении. - Может и глупенький... -Есенин выдержал паузу, а потом жалостливыми глазами посмотрел на футуриста - Но они же живые. Им тоже больно и холодно. Их там ветер гнëт... Я бы их всё забрал, Вов, но не унесу... Давай оставим их, пожалуйста - хоть агитатор и выглядит как бесчувственная глыба, но смотреть на такого пай-мальчика он не мог (Да, Есенин таковым и не являлся, выглядит он как настоящий паинька) - Хорошо, оставим. Но только когда они взорвуться, убирать будешь ты. - Владимир приобнял светловолосого за плечи. - Спасибо - Сергей уже по привычке встал на ноги к Маяковскому и поцеловал того в щеку. Целый день Есенин провёл за письменным столом. Ему хотелось как можно больше написать о уходящей летней красоте природы, а благодаря двум камышам, у него в голове всплывали все детские воспоминания. На следующий день всë повторилось. Сергей опять целый день прошёл возле вазы. До поздней ночи сидел и любовался камышами. Владимир даже ревновать начал. В шутку, конечно, не подумайте. Нет, всë таки Серëжа ни разу не городской житель. Вся эта суета в бетонных джунглях не его. Тесно ему тут, душно. Все эти 2 дня Сергей только и делал, что говорил: -Смотри как они похожи на нас! И гнуться друг к дружке! Тянуться, любят друг друга! - и всë улыбался. Казалось, что это всë, что нужно было Есенину для полного счастья. И вот, через 3 дня после появления этих растений в доме, Маяковский проснулся от того, что Серëжа звал его протяжным тоном: - Володяяяяя! Воваааа! - по его голосу можно было понять, что произошло то, что очень затронуло имадениста. Владимир поспешил подняться с кровати и сразу же наткнулся глазами на расстроеного поэта. - Серëженька, ну ты чего так расстроился? - затем футурист обратил внимание на кучу пуха вокруг Есенина. А потом стал замечать, что весь этот пух разлетелся по комнате.- Ну я же тебе говорил. Бери совок, веник и убирай. -продолжил Вова без упрëка -Володя -Сергей поднял на поэта революции грустные глазенки - они умерли... - вдруг Маяковский резко начал смеяться и улыбаться, но быстро прекратил, потому что увидел ещë больше раздосадованого имажениста. - Ну а ты чего хотел, пастушонок? Зато они умерли вместе. - Владимир улыбнулся, что бы подержать Серëжу. - Нет! - Есенин вдруг передал на крик - Нет! Сам посмотри! Один полностью взорвался, а у второго только маленький кусочек упал! Это сердце его! Он не выдержал смерти своего любимого! - по щекам потекли слезы. - Серëжа...- Вова сильно забеспокоился о состоянии поэта. - Серëженька, ты черезчур сентиминтальный. Это не стоит твоих слез - Володя, как ты меня не понимаешь? - Сергей очень активно жестикулировал руками. - Солнышко, успокойся, пожалуйста. Не нужно к ним так привязываться. Я понимаю, тебе их жалко, но ты должен жить дальше. Зато, они прожили долгую счастливую жизнь вместе. - Владимир честно не знал, как его поддержать. Поэтому просто зажал в крепких тëплых объятьях и поцеловал в макушку. Уж кому как не футуриста знать, наскольно сильно поэт деревни любит обниматься. Сергей ничего не ответил. Лишь вытер маленькие дорожки слез и прижался поближе к спине глыбы. Убирать весь пух пришлось Маяковскому, но это была его личная инициатива. Серëженька уже мирно сопел на кровати, укутанный одеялом, и нужно было быть извергом, что бы разбудить его , а потом заставить убираться. Тем более, паренёк был сильно расстроен утратой любимых растений. Наверное, у него началась осеняя хандра, поэтому он стал таким сентиментальным. А может, чего по хуже, но с Вовой имаженист справится с любыми невзгодами. И это факт! Уборка была долгой и муторной, но, проснувшись, Есенин отблагодарил его своим поцелуем, а это была самая лучшая награда для Володи. Через две недели, Маяковский начал замечать, что Сергей продолжал грустить и хандрить без повода. С какой-то печалью, он принимал тот факт, что Владимир садится за работу. Стал на много чаще лезть обниматься. На вопрос: - Серëжа, почему ты такой грустный? - он всегда отвечал одинаково и не совсем понятно: - Грустно камышику одному. Скучает он. Не одного камыша не осталось в доме, значит имажинист имеет в виду что-то другое. И Есенин надеялся, что Маяковский поймёт, что он имеет в виду. Но Владимир не догадался. Футурист пытался вникнуть в суть мыслей Сергея, но никак не мог понять, что ему нужно. Он обнимает его, целует, но всё не то! Имажинист продолжает грустить изо дня в день. Агитатор знал, что если он сделает то, чего так искрене хочет и просит Серëженька, поэт деревни перестанет хандрить. Наконец, он перестал думать головой, и начал думать сердцем. А его не обманешь. Сердце знает, что нужно Есенину. Оно и нашептали Вове о том, как Серëжа нуждается не просто в поцелуях и обнимашках, а в поддержке в столь сложное для него время. Он видел в камышах их отношения и чувствует себя так, как по его мнению чувствовал себя камыш после смерти другого. Видимо, он сомнивался в чувствах Володи. Потому что тот не проявлял никаких других симпатий с ниму, а лишь обнимал. Даже перестал говорить, как любит его. Он не чувствовал поддержки, поэтому грустил целыми днями. Маяковский, конечно, знал, что отношения с сентиментальным, чутким и вечно требующим внимания Сергеем будут сложными. Но Владимир очень любил и продолжает так же сильно любить поэта, и его ничего не остановило бы. Вова привык к тому, что Есенину хватает лишь тактильного контакта в качестве проявления своих чувств, но сейчас деревенскому поэту требовалось совсем другое. Ему грустно от того, что время уходит, и уносит с собой красоту природы и лучшие моменты его жизни. Немного подумав, футуристу пришла в голову одна занимательная идея. Сделать Серëже такой подарок, который будет вечно напоминать ему о том, как Маяковский любит его и то, что он всегда готов быть рядом с ним. На следующий день, ближе к 12 часам дня, Володя выдвинулся из дома, предворительно поцеловав Серëжку на прощание. Он направлялся к знакомому художнику, что бы попросить его об одной услуге. Спустившись в подвальное помещение, где и находилась мастерская его хорошего знакомого, и позвав того по имени воскликнул: - Я хочу попросить тебя об одной услуге. По старой дружбе. - Когда художник обернулся Маяковский уже снял шляпу - Так, и какой же? - живописец был слегка поражён тем, что спустя почти 2 года Владимир соизволил придти к ниму. - какой-нибудь плакат нарисовать? Учти, за это нужно будет заплатить - он улыбнулся, ожидая услышать предпочтения новой агитки - Нет. Я хочу, что бы ты предоставил мне ненадолго маленький уголочек в своей мастерской и материалы. Видешь ли, я хочу порадовать одну даму сердца собственным творением, а творить не где. - Володе было слегка стыдно за свою просьбу, но голос его звучал очень настойчиво, поэтому стыд в его речах нельзя было услышать. - Да что ты! А почему не можешь написать ей стих! Ты ж такой мастер. смеялся художник над поэтом. - Нет. Я решил, что ей больше понравится картина! - Маяковский начал злится и заплатить кулаки. Каждое слово он оттарабанил с раздродением. - Хорошо, но только заплатить всë равно придëтся. - живописец встал со стула и пошëл за материалами. Владимир только и успел пробубнить ему в след: "Хорошо", а затем снял пальто. Через 5 минут перед поэтому лежали кисти разных размеров, акварель и холст формата А3. Долго думать футурист не стал и сразу же приступил к работе. Всë таки какие-никакие навыки в рисовании у него имелись. Поэтому уже через два с половиной часа картина была готова. На холсте были изображены два камыша. Такие, какие принёс Сергей домой, такие, в которых поэт имаженист видел себя и Вову. Владимир попытался максимально точно изобразить образ Серëжи и себя в этих камышах. Есенинский камыш он писал пастельными, чистыми тонами, потому что Серëженька для него самый светлый человечек. Конечно же Серëжин камыш был меньше и выглядит очень хрупким. Хоть и Есенин ни разу не хрупкий, всë таки в руках у Вовы он был таким мягким и будто хрустальным. Свой камыш он старался написать не таким уж и хмурым, каким Владимир был на вид. Всё таки Серëжа знает, какой Маяковский на самом деле, поэтому эму бы не понравилось то, что Володя написал себя тëмными, грязными красками, ведь он отнюдь не такой! Засиживаться долго у старого знакомого у поэта не было никакого желания. Он поспешил встать, убрать за собой всë, и положить на стол к художнику рубль. Живописец даже перечить не стал, лишь смотрел в след уходящиму футуристу. Пройдя относительно не долгий путь, Владимир оказался на пороге нужной квартиры. Дëрнув за ручку двери, он подумал: - Опять не закрыл - и после этой мысли дверь распахнулась. Володя стал глазами искать светлую макушку. А эта макушка в свою очередь сидела на кухне и ковырялась в тарелке с картошкой. - Серëжа...- начал Маяковский - Подойди сюда. У меня кое-что есть для тебя - после этой фразы Есенин обернулся. Взгляд у него был унылый. Имаженист медленно встал и поплелся к глыбе, стоящей на самом пороге. - Какой? - Сергей устало поднял взгляд. - Знаешь, я кажется понял, что так тревожит тебя - Владимир говорил, и попутно замечал, как в глазах младшего появлялись маленькие искорки. - И поэтому я решил подарить тебе подарок, который всегда будет напоминать тебе, что ты не один. И то, что мы всегда будем вместе. - Володя достал из-за спины холст и протянул его поэту. Грустные глазки имажениста расширились и заблестели, пухлые губы слегка приоткрылись. - Володя... - Сергей не знал, что сказать. Он без слов накинулся на шею к старшему и заплакал. Но не от грусти и тоски, а от счастья. Наконец-то его поняли и поддержали. - Спасибо... Я тебя очень-очень люблю! - Я тебя тоже очень люблю, солнце. Прости, я думал, что тебе хватает моего внимания. Я понимаю, тебе тяжело смириться с тем, что время уходит и уносит с собой всë, что тебе дорого, но я никуда не уйду и всегда буду с тобой. Я ведь дорог тебе? - футурист не нуждался в ответе. Он прекрасно знал его. - Да! Да, конечно! Ты самый дорогой! - Серëжа посмотрел полными счастья глазами на Маяковского - Володя, как ты мог усомниться? -имаженист даже улыбнулся первый раз за последнюю неделю. Выдержав небольшую паузу, Владимир спросил: - Тебе понравилась картина? - на что незамедлительно получил ответ: - Да, очень понравилась! На стенку еë повесим! - Ты только никогда не забывай, ты не один - последнюю фразу Володя произнёс шопотом, но Есенин всë равно услышал его, и от этого стало так тепло на душе, как ни было никогда. Теперь, маленькую, московскую квартиру украшает холст, висящий на стене. От него веет теплом и любовью. И этот холст просто прибит гвоздём к стене, а изобретение на нëм было неидеально, а так же имело некоторые недочёты, обитателей квартиры это не особо волновало. И каждый раз, смотря на неë, они чувствовали поддержку и любовь друг друга.