Сирма

— Вот это погодка, — недовольно пробурчала Сирма, уставившись в окно. — Давно не было такого ливня. — Да-а, обычно такие дожди проходят ночью, — вздохнул Муми-тролль. Был полдень, но из-за бесконечно низвергающейся с неба воды всё было серым и тусклым. Если бы не часы в гостиной Муми-дома, можно было бы подумать, что уже поздний вечер. — А я ведь не успела забрать вещи из палатки, — сокрушённо продолжила Сирма. — Сейчас гармошка, наверное, проржавеет насквозь. Муми-тролль придвинулся к ней и ободряюще похлопал по плечу. Он не мог смотреть, как кто-то из его друзей грустит. А это, тем более, была его лучшая подруга. Муми-папа всегда удивлялся, что они сумели так хорошо поладить. Сирма была довольно странной девчонкой. Её не интересовали ни уход за собой, ни украшения. Сирма никогда не мечтала о "прекрасном принце", в отличие от Фрёкен Снорк. Она была предоставлена только самой себе и была этим довольна. Возможно, это отец так на неё повлиял — он был общепризнанным бродягой. А может, отчасти, на это повлиял стереотип "слабого пола"; а Сирма ненавидела стереотипы. Её руки загрубели и покрылись мелкими шрамами от тяжёлой работы. Её красивый низкий голос, казалось, был создан для пения, хотя Сирма никогда не пела сама. Лишь играла на губной гармошке, и это было тоже прекрасно. Эта девчонка на памяти Муми-тролля ни разу не надевала платья, всегда ходила в штанах и грубых ботинках. Сирма всегда довольно коротко обрезала каштановые волосы: с её образом жизни длинные локоны только мешали бы. А в дополнении с широкополой шляпой и балахонистой одеждой она и вовсе смахивала на мальчишку. Сирма ненавидела, когда с ней начинали флиртовать. Муми-тролль отчётливо помнил, как однажды они сидели на берегу моря. Стояла трёхдневная жара, и специально для Сирмы Муми-мама сшила майку светло-кофейного оттенка. Конечно, Сирма успела уже заляпать её травой и смолой, но всё равно выглядела в ней потрясающе. И вот, не прошло и десяти минут, как к ней подсел какой-то молодой хемуль, видимо, из приезжих, и начал ворковать сладким голосочком. О, как же она ругалась! Какими скверным словами поносила беднягу! А потом долгое время ходила мрачная. Но несмотря на всё это Сирме были чужды не все девчачьи странности. Она никогда бы не призналась, даже Муми-троллю, но она была очень ранимой. Как-то раз Муми-тролль случайно услышал разговор Сирмы с Муми-мамой, где девчонка в своей отчуждённой манере "жаловалась" ей на Вонючку, который назвал её уродиной. Да, внешне она всегда оставалась равнодушной и слегка развязанной, но внутри была совсем другой. В чём ещё Сирма никогда бы сама не призналась — так это в своих слабых местах. Для "непросвещённых" она могла казаться неодушевлённым камнем, супер-героем без слабостей, но Муми-тролль, как её лучший друг, знал, что Сирма очень часто волнуется и переживает. Что она, на словах отрекая это, ужасно боится одиночества. Не того одиночества, когда ты пошёл в лес гулять один. Нет, она боялась оказаться совсем одной. Без друзей, без места, где ей рады. Она часто словно пыталась заслужить эту дружбу, это к себе доверие, забывала, что её здесь любят не за это. Муми-тролль невзначай вспомнил, как в самом начале их дружбы Фрёкен Снорк только и делала, что обвиняла Муми-тролля в "измене". Но, узнав Сирму получше, она отбросила все подозрения. Сирма, сама того не подозревая, расположила к себе всех жителей Муми-долины. С ней можно было говорить о чём угодно: начиная разнообразием вкусовых добавок к кофе и заканчивая огромными филосовскими проблемами. Она как-то незаметно очаровывала своим странным характером. — Муми-тролль, — раздался такой знакомый голос, — ты вот уже десять минут пялишься на меня. — Правда? — Муми-тролль встрепенулся и смущённо хмыкнул. Сирма состроила недовольное лицо и уставилась на него, а затем, не выдержав, расхохоталась. Муми-тролль незамедлительно присоединился к ней.