***
Это было большое и совершенно треугольное, как шалаш, строение из золотисто-медовых бревен, перемежающихся раскаленными листами карамельных окон. Когда Хагакуре и Мидория зашли в главный холл, они поняли, что несмотря на название, этот отель работал без персонала – другими словами, принадлежал только им, классу «А». Ну, и преподавателям. – Не буянить, – устало смежив веки, объявил Айзава. – Сейчас запишетесь и получите доступ в комнаты. Отбой в одиннадцать, и не шуметь. Кого поймаю, на допзанятия до конца зимних каникул. На этом все. Проходя регистрацию у разделенных деревянными панелями терминалов, студенты прикладывали к считывателям электронные браслеты, в изобилии разложенные по выдвижным ящикам. Номера комнат, доступ к ним и все подобное с новогодним звоном записалось на чипы, но никто, кроме Бакуго, не спешил запираться в уединении. Не зная, чем еще оправдать свое нахождение в компании Мидории, Хагакуре сбивчиво поблагодарила его за помощь, закинула вещи в номер и понеслась вместе с остальными исследовать доставшееся им убежище от горных бурь. Паркетный пол уютно поскрипывал под ногами, вдоль стен пылали, словно гроздья лимонов, гирлянды из больших, старинно выглядевших ламп. Здесь вообще было много света, в том числе и естественного, дневного – за окнами серебрились Альпы, деревья белоснежными изваяниями обступали дом. В столь ранний час уже начинало смеркаться, и отражения в стеклопакетах с каждым мигом становились все ярче, а за окнами схватывалась, как лед, синева. Подвывал отдаленный ветер, вздыхали, ворчали в системе вентиляции какие-то сквозняки... Внутри же царила благостная атмосфера. Измотанные долгой дорогой и сидением в неподвижности, студенты разбегались по коридорам лишь затем, чтобы, набрав скорость, вновь столкнуться в огромной гостиной со вторым светом. Носясь по лакированным галереям и полукруглым лестницам, класс «А» одновременно расслаблялся и тренировался: вдолбленные Айзавой геройские инстинкты подсказывали им как следует осмотреть местность, запомнить пути эвакуации и точки сбора. Наиболее крепкие дверные проходы на случай землетрясения, оборонительные позиции для защиты от злодеев и закутки, которые при пожаре следовало проверить: там могли прятаться пострадавшие или лежать потерявшие сознание от дыма. – ...Ида, без комментариев, весь праздник портишь! И так ведь знаем! – прикрикнула Мина на старосту. Тот на бегу озвучивал все эти задачи, не забывая восхвалять педагогику Академии Юэй. Впрочем, профессиональные привычки у всех, кроме Иды, автоматически отходили на второй план – а основная часть мыслей была занята тем, чтобы бежать как можно быстрее, скользя и уходя в занос на паркетных поворотах; подмечать каждую мелочь и впитывать, впитывать, впитывать атмосферу деревянного убежища – запах сосны и хлопка, меда и голубики, свечей и талого снега. Шоджи и Токоями со своей Черной Тенью любезно согласились выступать водами в салках, с кухни доносилась идеальная, размеренная каденция Яойорозу, комментировавшей свойства чая. Мимо Хагакуре пронесся кролик Коды, а затем и сам Кода, жестами умолявший всех не наступить на питомца. Мина уже затевала что-то у диванов, а Аояма, кажется, до сих пор не выбрался из уборной – но что его там задержало, оставалось неясным. «Быть может, зеркало», – подумала Хагакуре. Наконец, восторженная беготня и всеобщая активность свела студентов воедино – как-то случайно класс «А» вдруг столкнулся в гостиной целиком, все двадцать человек. Дух ребячества, играющая в жилах кровь вспыхнули в последний раз и утихли: израсходовав энергию, путешественники из Японии повалились на диваны, кресла – а кто и на ковры – и дружно выдохнули. Наступил тихий час, и Каминари, единственному, кто выразил желание сыграть еще в салки, в несколько голосов предложили выйти на мороз. Юноша нахохлился, но затем почуял ароматный пар, поднимающийся над чаем, и, как зачарованный, потянулся на кухню. Вскоре оттуда донеслись усталые, но искренние подкаты и сдержанный голос Яойорозу. Услышав подобное, с дивана вскочила и Кьёка – а вскоре раздался шлепок, «Извинись!» и звук активированного ушного штекера. Никто даже не поднял головы. Даже те, кто хихикал, делали это лежа. Студенты растекались по велюровым валикам и густому ворсу уставшими, расслабленными лужицами. Мина играла с кем-то в города, но неспешно, так что названия перемежались долгими, задумчивыми порциями молчания. Во время них можно было различить лишь вздохи гор, потрескивание электронного камина да скрип деревянного здания. Хагакуре лежала на полу, даже сквозь густой ковер чувствуя, что тот отапливаемый. Ее волосы, все еще чуть влажные от снега, пошли волнами – она поняла это наощупь. И жалела лишь о том, что Мидория сейчас примостился на диванчике, а не рядом с ней. По крайней мере, на него можно было глядеть, сколько душе угодно: юноша рассеянно листал свою геройскую тетрадь и не заметил бы, даже будь Хагакуре видимой. Взгляд девушки блуждал по его пальцам, подпирающим подбородок. По его плечам и изгибу спины. Гул за окном все усиливался, снежинки сверкали серебром в свете окон. Стемнело, и за отражениями не было видно ничего, кроме горной синевы да силуэтов деревьев. Яойорозу принесла поднос с чашками, затем еще один, и запах чая окутал каждого. Горячо сказав «Спасибо!» и не получив ответной реакции (ничего страшного, ведь за своей порцией потянулось одновременно несколько человек), Хагакуре привалилась спиной к краешку того дивана, на котором отдыхал Мидория. Вытянула ноги, пока никто особо не ходил и не запнулся бы. По углам гостиной зеленели растения в высоких кадках, перемигивающиеся гирлянды заставляли медовое дерево мерцать внутренним светом. Класс «А» словно бы зазимовал в безопасном улье – снаружи крепчал ветер и обиженно гудела метель; внутри же было жарко от дыхания, воздух наливался янтарем, а чай согревал изнутри, расслабляя мускулы. Так можно было и заснуть, не дождавшись отбоя. Если бы не Всемогущий. – ХО-ХО-ХО-ХО! – Входные двери распахнулись, и на пороге показался он, Герой Номер Один в отставке и почетный Символ Мира. Он был одет в бордовый пуховик и утепленные штаны, а через могучее плечо оказался перекинут один из чемоданов, замеченных Мидорией и Хагакуре в глубине багажного отделения. – Я уже здесь! – провозгласил Всемогущий, освещая улыбкой весь холл. – С вещами учителя Айзавы и погодной сводкой! Б-ха!.. – Мужчина потерял свой геройский облик, став меньше и тоньше в несколько раз. Бордовая одежда повисла на нем, и вместо накачанного Санты он стал похож на Джека, устроившего кошмар перед Рождеством. Впрочем, это не убавило энтузиазма студентов: все как один повыглядывали в холл из гостиной и кухни. Мидория, вопя что-то нечленораздельное, тут же кинулся хватать чемодан. Тот как раз грозился вывести Всемогущего из равновесия. Хагакуре наблюдала за этим с бурей в душе и леденеющими щеками – мысль, простая, логичная, оформилась в ее сознании вслед за простым наблюдением: ну конечно же, Изуку бы предложил свою помощь каждому! «Он будущий герой», – горечь захлестнула ее вместе с волной холодного воздуха, запоздало докатившейся от входной двери. «Ничего себе, вот это мороз!» – отметила девушка на краю сознания. Вечера и ночи в Альпах должны были быть очень грозными. – ...Не о чем беспокоиться, Мидория, мальчик мой! – вернул ее в реальность голос Всемогущего. Знакомые с его истинным обликом, студенты испытывали к своему кумиру лишь горячее сочувствие, смиряемое безграничнейшим уважением. – Большую часть работы, – продолжал между тем Символ Мира, – на этот раз сделали мои помощники, любезно предоставленные Академией... В холл, овеваемые вихрями снега и холода, вкатились один за другим несколько роботов. Каждый тащил по паре чемоданов в манипуляторах, и еще по нескольку в заплечных тележках. – Принимайте груз, органики! – Люди слабы, металл силен. Вскинув голову в ответ на едва слышное «Хмпф!» сверху, Хагакуре увидела, как с галереи на втором этаже глядит Бакуго в своей фирменной черной футболке. «Конечно же, не принимал участия в нашем веселье, и только сейчас вышел на голос кумира...» – отметила девушка. И опустила глаза, пусть Бакуго и не мог поймать ее взгляда. Дело было не в нем... Просто... «Вот человек, не заботящийся о чужом мнении». – С ним Хагакуре органически не могла сойтись в отношении к жизни... людям... всему. Понять, каково это, когда внимание других тебе совершенно не нужно – и даже противно, потому что ты и только лишь ты устанавливаешь себе цену, девушка и не мечтала. Наверное, все иначе, когда с детства тебе прочат блистательную карьеру. Когда не замираешь перед зеркалом, отчаянно вглядываясь в пустое отражение. Когда прилагаешь усилия, чтобы тебя не замечали. Открылась еще одна дверь, и взгляд Хагакуре привлекла ярко-желтая гусеница огромных размеров. Кокон, похожий на гигантскую кукурузу, выполз в холл. Приподнялся, сделал пару скачков вперед. А затем расстегнулся, являя всем заспанного учителя Айзаву. Тот шагнул из своего спального мешка, как ни в чем не бывало. Мощным движением ноги отправил его по дуге обратно за дверь. И подошел пожать руку Всемогущему, как тот любил, на американский манер. – Я бы и сам разгрузил. Они мне до завтра не требуются, – сказал Айзава, принимая один из чемоданов. На его осунувшемся, небритом лице было написано недовольство. Глаза как-то бегали. В груди у Хагакуре снова екнуло. Что же там, в багаже? Неужели все-таки материалы для тренировок? Или учитель захватил с собой учебники на грядущий семестр? – Лучше все сделать заранее, – возразил Всемогущий. – Почему?.. – Потому что вы здесь? – едва слышно подвыл Мидория. – ...Потому что у меня еще одна новость! – Герой порылся в кармане и высморкался в платок. – С сожалением вынужден объявить, что надвигается шторм. В нескольких кантонах объявлено погодное предупреждение! В связи с этим, лыж завтра не будет. Хагакуре видела: он старался говорить своим оптимистичным геройским голосом – мол, ничего страшного, я же здесь – но худоба и опавшие золотые пряди по бокам головы заметно снижали эффект. По рядам студентов прокатился разочарованный вздох. «Ну, все, точно контрольные заставят писать!» – Хагакуре повесила голову. – Значит, будем сидеть здесь? – вздохнул Каминари. – А как же наша лыжная феерия?.. – Мина растеклась розово-малахитовой лужицей. – Моей феерии это не помешает. – Учитель Айзава снял еще один чемодан с тележки, прикаченной роботом. – Скоро отбой, расходитесь по комнатам!***
– Облом! – провозгласила Мина, раскинув руки и забросив босые ноги на спинку дивана. – Уже третий день как! Именно столько времени класс «А» провел в просторной гостиной, периодически перемещаясь на кухню – но даже кулинарные шедевры Бакуго, спустившегося к ним, чтобы «замочить всех своим мастерством», выпечка Сато и чай «Gold Tips Imperial» не могли больше поднять настроение. Одно дело было веселиться, разгоняя кровь после долгой поездки, в предвкушении хорошего сна и головокружительных спусков, шуршащего снега и ветра в лицо, и солнца, и скорости... – ...Аояма, не трави душу! – прикрикнула Кьёка. В любом случае, сидеть в четырех стенах не по свой воле было совершенно другим ощущением. За покрывшимися узорами окнами бушевала такая метель, что даже в двенадцать часов небо оставалось синим, как ночью – если, конечно, это было небо; границы стерлись, и отличить силуэты деревьев от снежных вихрей, горы от туч, а воздух от земли стало совершенно немыслимо. Синева, все возрастающий, угрожающий гул и мельтешение снежинок, вот и все, что оставалось за стенами. Кьёка, расчехлив свою бас-гитару, рассеянно выводила что-то печальное. Сидя во всем домашнем, одноклассники грустно глядели в пламя электрического камина. Хагакуре считала вспышки на гирляндах, увивающих стены. В животе уже крутило от чая, на столах в обеденной зоне оставались многочисленные следы завтрака, второго завтрака, ланча, перекуса, полдника и так далее, но и есть больше как-то не хотелось. Пару часов назад Аояма устроил всем дегустацию сыра, и его рассказы о бри с горгонзолой хотя бы на время разогнали тоску, что говорило о многом. В основном, о степени отчаяния несчастных студентов. Каминари открыл было рот – но потом, поняла Хагакуре, все-таки вспомнил о запрете на разговоры о лыжах. По джунглям ворсистых ковров были разбросаны домино, карточки с мемами, шашки. Одиноко поблескивал забытый кем-то смартфон. Они оказались в положении моряков, попавших в глаз бури. Треугольный отель, словно ракушка, защищал своих обитателей от безумствующей непогоды, но всем уже так хотелось чего-то нового! Динамичного. Неужели все приготовления, начавшиеся еще в ноябре, все превратности пути, беготня по аэропорту, пропавший и нашедшийся виноградный коротышка, все эти повороты автобуса и завывания Аоямы, которого укачало... они были зря, напрасно? Лыжные ботинки и палки, так и не распакованные, ждали своего часа в холле. Да только придет ли заветный миг, или им придется возвращаться в Японию, так и не попробовав альпийского снега? Кьёка выводила свою грустную мелодию все вдохновеннее и громче, и гитара плакала в ее бледных руках, жалуясь на всю гостиную о потерянном времени, обманутых надеждах и исчерпанных радостях. Урарака, лежа в обнимку с плюшевым оленем на груде пледов, кажется, даже пустила слезу. Хагакуре понимала. Мидория то прятался где-то в углу, бубня над своими тетрадями, так что к нему было не подойти – то вообще куда-то исчезал, иногда на пару часов подряд, а возвращаясь, отводил взгляд и говорил «Ничего особенного!» Совершенно измаявшись, девушка принялась фантазировать о совсем уж отчаянных вариантах – быть может, повесить в этом его уголочке омелу, и когда юноша снова вернется, ненавязчиво оказаться рядом, присесть на краешек ковра... И, подавшись вперед, чмокнуть? Хотя бы в щеку! Что будет после, она даже не решалась себе вообразить. «Наверное, у меня не хватило бы смелости больше перед ним появиться!» – заключила Хагакуре. Или вот еще... «Пять минут в раю». Подговорить Мину, и пусть, если повезет, ее с Мидорией засунут в подсобку! О том, что она не решится сказать юноше ни единого слова, а уж тем более обнять или прижаться виском к груди, Хагакуре предпочитала не думать. А ведь так хотелось бы – мямля, краснея, схватить его за рукава свитера, и уткнуться лбом в сердце, и сказать что-нибудь вроде: «Мидория-кун, ты мой единственный источник радости в этом заснеженном мире...» Драматизировать в связи с этим штормом одновременно и хотелось, и стыдно было. Вроде бы, подумаешь, плохая погода! Но всхлипы гитары проникали в душу, и девушка поняла, что тоже немного приплакивает. Праздничная пора, а они застряли здесь!.. «Я застряла... в два, три раза крепче остальных», – поняла она и промокнула глаза рукавом. – Так! – Мина со вздохом сползла с дивана, а потом поднялась, расправляя плечи. – Кьёка, спасибо... Аплодисменты, слышьте? Отличная игра, но... Пора развеять тоску. – Страшные истории! – тут же приподнял голову Каминари. – Спасибо... Только посмей! – Кьёка, оставив гитару, угрожающе направила на парня свои штекеры. – Однажды, слышал я, альпинисты вот так вот застряли тоже... Отель так и назывался, «У погибшего альпиниста»... – Я сказала, заткнись! – Тут, кстати, подвал есть – может, сходим посмотрим? – Нет, нет, нет. Мина замахала руками: – Кьёка права, нафиг пока страшные истории: это надо вечером, а еще день, вроде! Ну, судя по часам, за окном не поймешь... Короче! – Ее медовые глаза с черными склерами заговорщически сверкнули. – Чего мы еще не делали? – Песен под гитару не пели. – Не блистали, как солнце, и нам этого не хватает, oui! ☆ – Не поубивали еще друг друга! – рыкнул Бакуго, свирепо глядя на одноклассников с галереи. – Где Деку, блин?! – Я здесь! – Мидория как раз заглянул в гостиную, теребя в руках геройскую тетрадь. – Вопрос был риторическим! – Как и мой! – Мина залезла на спинку дивана, чтобы привлечь всеобщее внимание. – Так вот! Хорошие – и не очень – варианты, ребята, но... Чего мы еще не делали, так это не устраивали охоты за сокровищами! – Какими еще сокровищами, розовая?! – Я уже «за»! – встрял Каминари. – Раз уж такая погода, почему бы нам не начать праздновать чуть раньше обычного? – улыбнулась Мина и мило зажмурилась. – Одно другое как бы уравновесит! Доставайте, у кого что есть, чего бы хотелось подарить другу – я, так и быть, возьму на себя почетую обязанность это все запрятать! Потом разойдемся, и кто что отыщет, тому и достанется! Если не знаете, что отдать, я думаю, Яомомо поможет сделать всякие мелочи! На лицах студентов расцвели робкие улыбки. В глаза постепенно вернулся блеск. Урарака даже подняла голову из кучи пледов и мягких игрушек. Сердце у Хагакуре забилось быстрее: «А что, если попросить у Яойорозу венок из омелы, и пусть Изуку его – вдруг? – отыщет». – Фигово придумано, – бросил сверху Бакуго. – Но... так и быть, порву вас всех, неудачники, потому что кто больше отыщет, тот и чемпион, ясно?! – Это шанс блеснуть! ☆ – Неплохая идея, ква. – Отличная возможность сплотить наш коллектив! Даже в скучной ситуации будущий герой должен уметь найти выход! – А купон на авторскую выпечку можно предложить в качестве приза? Мина скрестила руки на груди, кивая сама себе. Кажется, жизнь вернулась ко всему классу «А»!***
Дождавшись, когда прозвучит отмашка, студенты в очередной раз разошлись по отелю. Хагакуре благополучно упустила момент, когда можно было, послушавшись воображения, схватить Мидорию за руку и сказать: «Давай искать вместе!» Сгорая от стыда, девушка все-таки последовала за ним, полагаясь на свою незаметность. Парень подошел к поискам с той же методичной страстью, что заставляла его часами корпеть над тетрадями – Хагакуре была уверена, Мидория не расслышал бы ее легкого шага, даже если бы перестал бубнить себе под нос. «Обнять бы его неожиданно, со спины!» – пронеслась в голове девушки шальная мысль. Едва сдерживая готовое участиться дыхание, она покралась следом, но потом все-таки свернула в другой коридор. Чувства чувствами, а ходя по пятам за Мидорией, призов не найти – в этом Хагакуре совершенно не сомневалась. «Вот вступи я с ним в небольшую команду, тогда дело другое...» – повесила голову она. Все-таки он был... таким потрясающим... Поджав губы, девушка прокралась чуть дальше по коридору, заглянула в пару горшков с растениями. Там ничего не было. Внезапно ее взгляд зацепился за светлую полосу приоткрытой двери. Шастать по комнатам определенно было против правил – однако, на деревянной створке не оказалось номера, да и насколько Хагакуре помнила, жилые помещения начинались лишь на втором этаже. «Может, Мина специально оставила ее приоткрытой, – предположила девушка, – чтобы дать намек, мол, здесь тоже следовало бы поискать... Думай, как бы поступил Мидория?» Он бы точно не отступил от возможности... «Хочешь быть похожей на него, так смелей! Вступительный, помнишь, едва сдала? И тут то же самое... Ну, не медли! – мысленно прикрикнула на себя Хагакуре. – А слышала, что сказал Бакуго? Нельзя дать ему победить, ведь он... первым делом начнет ржать над Изуку!» На самом деле все было просто: девушка мгновенно представила, как находит там самый ценный приз, например, слиток золота, прямо как тот, что достался Иде на прошлое Рождество – разумеется, от Яойорозу. А его можно было бы... передарить Мидории! «Не решаешься, потому что уже застеснялась? Не смей!» – Хагакуре сжала невидимые кулаки и прозрачно зажмурилась. А затем заглянула в комнату. За дверью оказалась небольшая подсобка без окон, с одной лампой в клетушке. Стенки, обшитые все тем же лакированным деревом. Должно быть, кто-то просто забыл закрыть? Взгляд девушки остановился на знакомых чемоданах, уложенных ровно, как деньги в хранилище. В груди мгновенно похолодело. Багаж самого Айзавы! Хагакуре сделала шаг назад. Вот кто-кто, а их классный руководитель точно не забывал запирать дверь, что значило... В коридоре раздались мягкие, совершенно кошачьи шаги. Мысленно взвыв, девушка заскочила внутрь – Айзава был уже близко, слишком близко, чтобы улизнуть! Оставалось лишь... Хагакуре нырнула за параллелепипед из одинаковых чемоданов и сжалась в комочек. Ей было все видно, а вот вошедший, если бы только не встал на цыпочки, не заметил бы замершие за багажом рубашку и юбку. Створка стукнула, открываясь, и на пороге действительно вырос Айзава. Окинув подсобку подозрительным взглядом, он на мгновение посмотрел прямо в глаза Хагакуре – а потом вернул к остальным чемодан, который сжимал в руке. Взял вместо него другой, как-то странно хмыкнул... И, щелкнув выключателем, захлопнул за собой дверь. Девушка с замиранием сердца услышала, как пискнул за створкой электронный браслет. «Заперта! – поняла она. – И никто, кроме учителя Айзавы, открыть не сумеет!!!» Даже одноклассникам не позвонишь: толку то? Что они смогут придумать, дабы Айзава отпер для них кладовую? Только сразу же признаваться... Хагакуре дождалась, когда стихнут шаги классрука, а потом заметалась по комнатке, прижимая к щекам трясущиеся ладони. «Успокойся! Вдох-выдох! Ты же как Мидория, на геройском курсе!» – Девушка закусила губу. Достала телефон и включила на нем фонарик. Из темноты выплыла груда чемоданов. Обойдя ее полукругом, Хагакуре вновь углубилась в кладовую – и нашла прямоугольную вентиляционную решетку. Из нее тянуло прохладным, суховатым воздухом с ароматом стружки и пыли. Вздох ветра всколыхнул кудряшки. Опустив голову, девушка отвинтила слабо затянутые крепления и сунула нос в трубу. В принципе, вполне сносно. Отель был построен совсем недавно, мусора в вентиляции особо не накопилось. Проход оказался достаточно широким, и Хагакуре поползла, надеясь на швейцарское качество – а также на то, что не рухнет вместе с секцией трубы прямо в гостиную... Далеко проползти ей, правда, не удалось: дорогу преграждала пара решеток. Прямо – сетчатая, металлическая, с прилипшими к прутьям паутинками; по правую руку же – знакомая, пластиковая. Да еще и не закрепленная. – Что ты тут шастаешь, проблемный ребенок? – донесся до ушей Хагакуре голос классрука. Девушка замерла. Неужели конец? – Т-тренируем поисковые навыки, у-учитель Айзава! – Дрожь в приглушенном ответе Мидории показалась ей сейчас столь родной и знакомой. А главное... не все было потеряно! – Хм, ладно. Правила вы знаете, напоминать нерационально. – У-угу! – Это касательно остальных. Тебя же с Бакуго ждет Всемогущий. Разговор есть. – Понял! Спасибо, учитель Айзава! Хлопок двери, писк браслета – на этот раз изнутри. Шаги – и щелчок открываемого чемодана. Расслабленный вздох. – Моя же феерия продолжается... – Не может быть, это что же – учитель Айзава только что пробормотал нелепую фразочку себе под нос?! Шорох, еще один «щелк». А в следующее мгновение сердце едва не выскочило у Хагакуре из груди: вентиляционная решетка поднялась, и классрук засунул чемодан в трубу, прямо под нос девушке. Ее спасла только невидимость: чего-чего, а уж воротника рубашки Айзава в полутьме не заметил. Девушка часто отмечала, что люди видят лишь то, что ищут – никто бы не подумал всматриваться в импровизированный тайник, ожидая найти там... ее. Решетка встала на место. «Это что же, я набрела на его комнату?!» – осознала Хагакуре. По другую сторону пластиковых прутьев послышалось довольное ворчание, похожее на кошачье – а потом тишина. «Заснул, прямо как на контрольной...» – подбодрила себя девушка. И, выждав, как привыкла на уроках в Юэй, минуты три (Айзава проваливался в сон моментально и беспробудно, но строго на определенное время), она отодвинула в сторону чемодан. Высунулась наружу. «Ай!» – единственное, что успела подумать Хагакуре. А затем кубарем выкатилась из трубы на диван. Сверху шлепнулся, раскрываясь, пресловутый загадочный чемодан, но к счастью, падение было мягким. Айзава тихо заворчал откуда-то снизу и справа. Хагакуре огляделась и поняла, что учитель спит на ковре, застегнувшись по самые уши в спальный мешок – ярко-красный. «Был же... желтый, как кукуруза!» – В другой ситуации девушка бы рассмеялась такой неуместной, нелепой мысли, но геройские инстинкты, натренированные подмечать мелочи, почему-то говорили ей, что это... ну, важно. Приподнявшись с дивана, Хагакуре огляделась по сторонам – и наконец-то заметила, на чем лежит, что высыпалось на нее сверху из чемодана. Спальные мешки. Розовые, зеленые, желтые, белые. Глянцево-блестящие и вельветовые, нейлоновые и шерстяные. Один даже из густого меха... Девушка не сразу поняла, а потом не поверила. Механически запихала их обратно в чемодан – вернее, попробовала. Судя по всему, они были очень аккуратно и мудрено уложены, чтобы влезть в багаж... в таком-то количестве! Тщась вернуть все, как было, Хагакуре бросила короткий взгляд на Айзаву. И, не выдержав, залепила себе рот ладонью, подавилась смехом. Ответом ей было очередное угрожающее ворчание, совсем как в классе, когда Каминари или Бакуго слишком шумели и тревожили сон учителя. Вся трясясь, она скомкала мешки, как могла. Все равно так же аккуратно не вышло бы. «Так вот, что он подразумевал под своей феерией?!» – Хагакуре фыркнула, смахивая кипящие в уголках глаз слезы. Целое багажное отделение спальных мешков? По одному на... час сна, что ли? «Он их всех за каникулы не пере... не перепробует!» – Девушка прислонилась плечом к дивану, отчаянно зажимая рот. Ее плечи вздрагивали. «Окажись на моем месте кто-либо другой, учитель Айзава бы все понял потом по глазам», – осознала Хагакуре. У нее же еще был шанс выбраться отсюда относительно невредимой – игнорируя тот факт, что она никогда больше не сможет смотреть на сурового классрука с прежней серьезностью. «Рассказывать об этом нельзя никому, даже Мидории. Особенно Мидории. Ради него же... Хотя, мне все равно не поверят!» – Девушка сунула чемодан обратно в тайник и подкралась к двери. Сокровища, не сокровища – а она так точно на всю жизнь обогатилась неповторимым воспоминанием. Коллекция спальников на любой вкус и цвет! Не выдержав, Хагакуре завсхлипывала, содрогаясь от смеха – и от греха подальше приложила к двери браслет, оставленный Айзавой у самого выхода. Вернула его на место и закрыла за собой створку, молясь, чтобы та либо автоматически заперлась снова... «Либо все будем потом мучаться на допзанятиях!» – вздохнула девушка и бросилась бежать по столь милому и знакомому коридору.***
Оказавшись в гостиной, Хагакуре с облегчением улыбнулась. Ее возвращение, конечно же, прошло незамеченным: одноклассники уже сгрудились у мерцающего электро-камина. Они разглядывали найденные сокровища. – У меня теперь вот что есть, ква, – объявила Цую, разворачивая тканевый постер с изображением горы Фудзи. – А-ха-ха, это, кстати, мое! – отозвался Киришима. – Ква, это очень мужественно. Дома повешу. Тодороки между тем прислонился к деревянной стойке, у самого «пламени». В руках он недоуменно крутил какой-то деревянный кружок с перьями. – Это ловец снов, – с улыбкой пояснил Серо. Мина, сидя на спинке дивана, хихикнула: – Ор-ригинально! Тодороки завис на мгновение. – Ловец... снов?.. То есть, их физически... можно поймать в эти нити? И какая у него... вместимость? – Чем он больше, тем вместительнее, разумеется! – любезно просветила его Мина. Сама она нашла что-то вроде деревянной короны, созданной Яойорозу. По форме та напоминала огромный ананас, так что девушка теперь восседала, укрывшись пледом, словно королева тропиков. Тодороки впал в глубокую задумчивость: – ...Но как потом утилизировать сны? И почему отец скрыл от меня эту область физики? Надо будет спросить у Фуюми. Хагакуре присоединилась к Урараке с Кьёкой – девушки сидели на ковре, что-то вполголоса обсуждая. К ее удивлению, Урарака повернулась на шорох. – Тоору-чан! Ух, я подумала, это Деку в-вернулся. Ты его случайно не видела? Хагакуре вспомнила подслушанный разговор. – Э-э... Его с Бакуго зачем-то позвал Всемогущий, – ответила она и прикусила губу. Урарака... тоже много думала о Мидории. И, в дополнение ко множеству других сильных сторон, была видимой. – Каминари тоже не возвращается, – буркнула Кьёка. У Хагакуре екнуло сердце. А что, если парень забредет в тот же коридор, откуда она только что смылась? Стоит ему совершить какую-нибудь глупость, и учитель Айзава подумает на него в связи с коллекцией спальников! «Закрылась ли дверь? И как скоро классрук заметит бардак в чемодане?» – На эти вопросы девушка не могла знать ответов. Но Каминари следовало найти как можно скорее! – Я поищу его, – предложила Хагакуре, смотря на Кьёку. Та случайно поймала ее невидимый взгляд, а потом привычно уставилась на медово-светящуюся деревянную стену за девушкиными плечами. Но беспокойство в голосе ушные штекеры все-таки уловили... – Да, надо, – вздохнула Кьёка. – Урарака, ты тоже? Та горячо кивнула.***
Дождавшись, когда подруги разделятся, Хагакуре как можно тише поспешила в злосчастный коридор. Если Каминари ошивался там, нужно было срочно его увести. Однако, когда она завернула за угол, ее дрожащему взгляду предстал совершенно пустой проход. Хагакуре перевела дух. А потом машинально отскочила, прячась за косяком: одна из дверей крутанулась на петлях, распахнутая пинком. Это Бакуго, с руками в карманах низко сидящих брюк, вывалился в коридор. Цыкнул. – Деку, неудачник, чего ты там еще шепчешься? Достали уже секретничать за сегодня! – И-извини, Каччан! Сердце заколотилось у девушки где-то в горле. Мидория вышел следом, а за ним – Всемогущий. – ...Такие вот дела, мальчик мой, – оглядевшись и никого более не заметив, закончил герой. – Не думаю, что стоит напоминать вам двоим о секретности. – Он вздохнул. – И простите, что втянул вас во все это. Я... понимаю, что это задача не для учеников, пусть даже геройской Академии. – Слышь, ну, хватит жалеть! – прорычал Бакуго. – Мы сто раз доказали свою крутизну – я, то есть! Вот Деку, да, ботаник всего лишь. – Полно, юный Бакуго. Нам всем предстоит пережить небывалый шторм. И только выложившись на «Плюс Ультра», принявший эстафету от восьмерых справится с... – А я превзойду его! Тебя, то бишь, Деку! – Нет, это я превзойду тебя, Каччан! – Тише, мальчик мой, – перебил Мидорию Всемогущий. – Закончим этот разговор: нас уже могут услышать. Идемте, и не подаем виду, что мы что-либо обсуждали! Хагакуре ускользнула от них на лестницу. Привалилась плечом к стене. Ее мысли метались и рвались, как гоняемые ветром облака. «Что, что, что я сейчас услышала?! – У девушки участилось дыхание. – Всемогущий!.. Доверяет какой-то секрет Мидории с Бакуго! А всем остальным – ни слова? Нам предстоит пережить небывалый шторм? А... а они еще и... думают о соперничестве?» В груди у нее все похолодело. «Шторм... З-значит, погодное предупреждение... Все еще хуже, чем нам рассказали? Мы сидим здесь уже третий день! – Хагакуре вдохнула и выдохнула, борясь с подступающей паникой. – А у нас точно хватит припасов? Электричества? Горячей воды? Тихо, тихо, не спеши, не вздумай всем тут же рассказывать! Или надо?» Девушка зажала рот ладонью и взяла себя в руки. «Ну же! Будущая героиня! Соображай!» – В любом случае, первым дело надо было отыскать Каминари. «Или уже нет? Какая разница, если учитель Айзава узнает? Речь сейчас о наших жизнях, обо всех нас, а допзанятия подождут!!!» – Хагакуре бросилась бегом по галерее, совершенно автоматически проверяя закутки: нет ли в них потерявшегося блондина? Она забежала в гостиную, где все оставалось по-прежнему. Никто не оглянулся на ее топот и сорванное дыхание. Девушка повалилась на диван, чувствуя себя как никогда одинокой – и отягощенной знанием. Мина в своей деревянной короне что-то втолковывала Тодороки, смешно шевеля пальцами у него перед носом. Цую с Яойорозу примеривались, как бы развернуть плакат так, чтобы он влез в кадр, пока Ида держал телефон... «Шторм, шторм, шторм! – колотилась мысль в голове у Хагакуре. – Нас, наверное, заметет! Что же планируют делать Всемогущий с Мидорией, Бакуго? Что они могут сделать?» Она проверила свой смартфон. Сигнала не было. Ну конечно же. «На помощь позвать не выйдет... Главное, не поднимать панику!» – Бедняга почувствовала, что сейчас не выдержит и разболтает все. Хранить секреты, держать что-то в себе, когда ты невидимая, и без того было сложно. Ей с лихвой хватало потаенных чувств к Изуку. Очень хотелось, чтобы ее услышали. Увидели. Куда там прятать что-либо еще!.. «Мидория! Думай, что бы сделал Мидория, как настоящий герой? – потребовала от себя девушка. – Ну... конечно же! В первую очередь – о других, невзирая на цену!..» Она вскочила, и ноги сами понесли ее прямо в знакомый коридор.***
Дверь в комнату классрука, конечно же, не заперлась после ее побега. Хагакуре все-таки постучала, и створка приоткрылась на миллиметр. – Учитель Айзава! – до дрожи сжимая кулаки, выпалила девушка, стоило лишь тому вырасти перед ней – мешки под глазами, спутанная копна волос были делом привычным, а вот выражение лица надежд не внушало. Зажмурившись, как будто бы это что-либо меняло, Хагакуре призналась на одном дыхании: – Вы случайно закрыли меня в кладовке, и я видела ваши спальники, извините, пожалуйста! Но Всемогущий говорит, нам всем угрожает невиданный шторм... Уголки губ Айзавы как-то странно поехали в стороны, бледные скулы заострились – совсем как в тот раз, когда его перед всем классом поприветствовала Мисс Шутка из Кецубуцу: картина беспомощной досады, совершенно непривычная для грозного классрука. Однако, при упоминании о погоде взгляд учителя изменился, и Хагакуре даже подумала, что он применяет причуду – так сверкнули его глаза и напряглась челюсть. Задыхаясь от волнения, девушка продолжила: – Пока никто больше не знает, кроме Бакуго и Мидории... А я хотела просить – вы же... раздадите ваши мешки, чтобы нам всем дополнительно утеплиться? Я... я просто... М-мы же не знаем, насколько застрянем, вдруг нас заметет, а электричество кончится, и нужно будет держаться изо всех сил, и каждый слой ткани будет... будет важен... Айзава на мгновение завис, чего с ним вообще, на памяти Хагакуре, не случалось. Девушка могла понять – действительно, ужасные новости. В голове пронеслась нежданная мысль: «А... а вообще, как так могло быть, что Всемогущий не сообщил ему? И он тут преспокойно спал...» – Хагакуре, – наконец произнес учитель Айзава – очень тихо и осторожно, совсем не тем голосом, к которому она привыкла. – Во-первых, я вижу, что недооценил тебя и твою пронырливость дважды. В-нулевых же: ты уверена, что правильно расслышала Всемогущего? Что именно он мог сказать? – О-он позвал к себе Бакуго и Мидорию. Н-ну, это вы сами знаете, – невидимо побагровев, пролепетала девушка. – А потом я видела, как они, выходя, обсуждали надвигающийся шторм, и Всемогущий еще извинился, сказал, мол, это задача не для студентов, и что ему жаль втягивать... Еще было что-то про эстафету, но, я так понимаю, это уже метафора. Айзава закрыл глаза и вздохнул одновременно с усталостью и облегчением. Его губы дрогнули в намеке на улыбку, но он тут же стер ее с лица. – Я предполагаю, – с нажимом сказал учитель, – метафорой был и шторм. – Затем, осознав что-то для себя, Айзава сжал пальцами основание переносицы. Покачал головой. – За честность и геройское предложение оценка «отлично», – наконец объявил он. – По поводу погоды не переживать. В задачу классного руководителя входит изучать прогноз получше студентов. Так или иначе, Всемогущий знает порядок и проинформировал бы меня о подобном. Забудь все, что слышала... и видела тоже. Как будущей героине, тебе должно быть знакомо понятие личной тайны и этичного использования причуды. – Он угрожающе приподнял бровь, как бы спрашивая: «Я ведь в тебе не ошибся?» Но Хагакуре видела, что в глубине его глаз уже копится беспокойство... и стыд. – Л-ладно. Забуду. А... – Отлично. Это же касается и данного разговора – обеих его частей! – не выдержав, чуть повысил голос Айзава. И с хлопком закрыл дверь. Затем изнутри раздалось «Пик!» электронного браслета. Пауза. Хагакуре едва успела осознать все услышанное, как в комнате Айзавы что-то глухо стукнуло и посыпалось, а потом зашуршало. Девушка представила, как классный руководитель, прыгая на одной ноге и потирая отбитые о чемодан пальцы, роется, считает мешки – и вновь прячет багаж подальше. Затем накатило волной облегчение. Ее плечи дрогнули от подавляемого смеха: значит, мало того, что пронесло со штормом... А сомневаться, вдруг учитель скрывает от нее опасность, было нелепо – уж кто-кто, а Айзава бы не стал спать по мешкам, если бы его студентам чего-то грозило! Но мало того... «Я, что, только что призналась ему, что видела его коллекцию, и даже не попала на допзанятия до конца учебного года?» – Колени у Хагакуре превратились в желе. Она потащилась обратно в гостиную. Хотелось соскользнуть на ковер, приняв позу снежного ангела – и в кои-то веки не беспокоясь о том, что кто-нибудь о нее споткнется. Шторм был... обычным штормом! «А спальные мешки Айзавы-то?!» – раз за разом повторяла про себя девушка. Жаль, но слово действительно требовалось сдержать. Из оглушенного состояния девушку вывел лишь голос Кьёки: – Мы так и не нашли Каминари.***
Столкнувшись у лестницы, девушки решили еще раз обойти коридоры, на этот раз вдвоем. Хагакуре рассеянно бродила взглядом по закуткам и следовала за подругой почти машинально. Ее душа все еще млела от облегчения, а мысль о том, что с Каминари случилось что-то и вправду серьезное, никак не шла в голову. – Ну, кажется, мы все обыскали. – Кьёка потыкала друг в друга кончиками ушных штекеров. – Не мог же он... и вправду выйти на мороз?! Я же тогда пошутила... Волнуется, поняла Хагакуре. Смотря на мир сквозь сладкую поволоку, она отстраненно подметила, как у Кьёки бегают глаза. Как та слегка горбится и потирает ладонями локти, плечи, словно ее холодит сквозняк. «Каминари ей нравится... – Мысль, до этого лишь изредка скользившая по границам сознания, наконец-таки оформилась в голове. – Как мне – Мидория!» Участившееся сердцебиение привело Хагакуре в чувство. – Нет, конечно же, он где-то здесь, не переживай! – Она ухватила подругу за руку. – Может, спрятался и затаился, чтобы потом напугать? – Вряд ли. «Да уж, это слишком жестоко... Но... пугать, пугать...» – Девушка прокрутила в воспоминаниях все сегодняшние реплики Каминари, которые оставили хоть какое-то впечатление. «Лыжи? Салки? Нет, это все не то. Горячо, холоднее, холодно...» – Наученная опытом подслушивания Всемогущего, она не спешила с выводами и старалась быть рациональной, словно Айзава. Внимательной, как Мидория. «Холодно... альпинисты... страшные истории...» – Поезд мысли Хагакуре сделал следующую логическую остановку: – Подвал! Единственное, где мы еще не искали, так это в подвале. Кьёка судорожно вздохнула. Ее рука заметно напряглась. – Зачем бы ему туда? Может, нет? – Помнишь, он предлагал сходить посмотреть? – А-ага, но... – Что, если он забрался туда, пока искал «сокровища»? И его там заперли, как... – Хагакуре осеклась. Даже начало своего приключения лучше было оставить в секрете – а то сама не заметит, как все разболтает! – Ох... Ну, ладно, пошли посмотрим. – Плечи у Кьёки совсем поникли.***
Спустившись вниз по деревянным ступенькам, они приоткрыли незапертую дверь и заглянули в затхлую, горячую темноту. В подвале было душно, как в бане. Сильно пахло кипятком и моющим средством. Хагакуре пощелкала тумблером. – Свет не включается. – Бли-ин... – простонала Кьёка. И, выглянув из-за ее плеча, срывающимся голосом позвала: – Каминари!.. Ты там?.. Придурок!.. Эхо утихло через пару мгновений. Никто не откликнулся. Лишь шипение бойлеров, урчание воды в отопительных трубах наполняло матовую темноту. – Ну, все, его нет, уходим! – Кьёка потянула подругу за рукав. Та тоже попробовала: – Каминари-и! – А затем сразу почувствовала, как Кьёка вздрогнула: из глубины подвала донесся какой-то звук. Непонятный, короткий, словно кто-то гукнул в гулкую трубку. – Это не эхо... Каминари, ты?! Не смешно, идиот! Немедленно вылезай оттуда! – Ты разве не можешь определить по дыханию или пульсу, есть там кто или нет? – предложила Хагакуре. Кьёка приложила кончик штекера к полу. – Нет, слишком много всего. Вода бурлит сильно, плюс, там какие-то генераторы... а, это роботы Всемогущего заряжаются! Девушки позвали еще раз. Тишина, наполненная лишь фоновым шумом и стуком их сердец, показалась на миг оглушительной. А затем – снова этот странный, потусторонний стон. Совершенно металлический, жуткий. – Надо сообщить учителю Айзаве, – не выдержала Кьёка. – Э-э... вот этого сейчас не советую. – Ну... тогда придется идти? – В голосе подруги было столько отчаяния, что Хагакуре тут же предложила: – Давай я схожу. А ты покарауль у двери, чтобы она не закрылась. На бледном лице девушки отразилась внутренняя борьба: брови изогнулись, губы дрогнули и сжались в полоску. Глаза обреченно блеснули. Хагакуре на мгновение позавидовала: Кьёка и не задумывалась, какой это дар – быть видимой в том числе и своему парню. «Он еще не ее парень», – робко напомнила себе девушка. А подруга между тем собралась с силами: – Нет. Нет, я должна пойти. Если... если там правда Каминари, и ему нужна помощь... – Значит, вместе. Включай фонарик на телефоне и свети на меня. Подперев дверь шваброй, они направились в темноту, казавшуюся им плоской театральной завесой. Смартфон в руках Кьёки дрожал – наушница шла коротенькими шажками, втянув голову в плечи. Хагакуре же сосредоточилась, используя свою преломляющую свет причуду, чтобы сфокусировать, а затем равномерно рассеять луч. – Как бы нам не напугать его, – постаралась пошутить девушка. – Еще увидит меня светящуюся, и подумает, это реально призрак. – Давай вот без этого! – Кьёка едва сдерживала мандраж и оглядывалась на любой звук. – Смелее... Я, как невидимка, тебе заявляю: никогда в жизни не видела призраков. Гулкий стон заставил обеих подпрыгнуть. Он стал гораздо громче, и в нем не было ничего осмысленного, человеческого. Совершенно ни на что не похожий звук, но при этом как-то смутно знакомый... Парадоксально. – Я не могу его взять и оставить. Хагакуре оглянулась на подругу. Та, наверное, просто не поняла, что сказала эти слова вслух. Или это была та единственная соломинка, которая поддерживала ее храбрость. «Я только что думала, что мы все окажемся заметены и, возможно, погибнем! – вздохнула Хагакуре. Ей сейчас было совсем не понять Кьёку, но... – У каждого свои страхи». – Я не могу его бросить, он слишком много для меня значит, – шептала наушница одними губами, не обращая внимания, да и не видя, что на нее таращатся во все глаза. – Он слишком сильно повлиял, изменил все, я не могу, не могу просто так оставить... Внезапно из темноты на них выдвинулась нелепая фигура с растопыренными, бессмысленно машущими руками и чем-то серым и гладким вместо головы. И вновь – этот ужасный стон. – Уэ-эй!.. Совершенно не по-геройски завизжав, девушки отскочили на шаг. Хагакуре усилием воли превратила свет смартфона в яркую вспышку, Кьёка вскинула свои штекеры. – Уэй! – Гулкий голос донесся из-под серого предмета на голове... – Каминари?! Придурок!!!***
Следующее утро встретило студентов Юэй горным рассветом. Солнце поднялось из-за белоснежных, невозможно-чистейших гор, встало алым диском, прямиком с флага Японии – а потом превратилось в апельсин. И, наконец, запылало столь ослепительно, что во всем мире осталось только два цвета – белый и золотисто-желтый, согревающий, как тепло сердца. Подростки, а следом за ними и Айзава со Всемогущим, вышли на крыльцо под бревенчатой крышей. Ступили на нетронутый снег, замирая – так тот хрустел под ботинками. Мир снова стал первозданно-чист, связь была восстановлена, и прогноз обещал идеальную температуру для лыжников. Но никто пока не кричал про хорошие трассы и первоклассное покрытие: все просто стояли, наслаждаясь тишиной, светом, простором. Хагакуре впитывала лицом этот мир, это чудесное зрелище, и чувствовала, как сияют пальцы в перчатках, как серебристая подкладка куртки отражает бушующие внутри фотоны. – Безупречно, – наконец-то подал голос Айзава. И, кивнув остальным, поспешил скрыться за спальником – будет совмещать сон на свежем воздухе с заботой о подопечных, предположила Хагакуре. Насмотревшись всласть, подростки со вздохом вышли из созерцательного оцепенения, перевели дух. То тут, то там веселыми ручейками начали звенеть голоса. – Ну, все, мужики, сегодня зимний праздник по-настоящему начался! – Я взяла термосы с горячим чаем, так что обращайтесь! – Солнце! На нем я снова блистаю! ☆ – Нет, ну вы представляете, что вчера было? – объявил Серо. – Уже сто раз слышали! – Бакуго рявкнул на него скорее по привычке: историю переслушивали с неослабевающим интересом, пусть и не все это показывали. – Ничего не было, – вздохнул Каминари. – Хватит! – Ну, как же, как же! Хагакуре улыбнулась. Кьёка могла сколь угодно изображать, что дуется, и попрекать парня случившимся – но она слышала, как подруга на самом деле относится к парню. А случилась весьма простая история: Каминари, увлекшись поисками «сокровищ», забрался в подвал, куда прятавшая подарки Мина, кстати, и не заходила. Он щелкнул выключателем, а когда лампы перегорели, не нашел ничего умнее, как продолжать поиски, освещая себе путь причудой: «Я как маг, с разрядами в ладони ходил!» – оправдывался потом Каминари. Эффективность этого подхода в полной мере показала себя, когда он задел плечом полку с принадлежностями для уборки. На голову парню рухнуло ведро – и тот, не поняв, почему вдруг стало совершенно темно, решил, что электричество на ладони иссякло. – ...И вдарил причудой сильнее! – рассмеялся Серо. Разумеется, от этого Каминари закоротило, и следующие сорок пять минут он провел, слепо бродя туда-сюда с ведром на голове, периодически подвывая: «Уэ-эй!» Вот и все. Зато звуки были ну прямо потусторонние! Хагакуре, правда, больше интересовало другое. «Ради него Кьёка была готова преодолеть один из самых глубоких страхов... Чтобы защитить и помочь, и быть рядом с ним». – Девушка бросила взгляд на Мидорию. Тот как раз притащил из холла перевязанные веревкой лыжи и мешок с ботинками. Надо было сказать ему, чтобы надел шапку... Зеленые вихры так волшебно светились, купались в лучах альпийского солнца. Прямо как новогодняя елка! Хагакуре глубоко вдохнула. «Если не побоялась поговорить с Айзавой, то тут...» – Она сделала шаг вперед. Еще спросонья девушка набралась храбрости и попросила Яойорозу создать для нее маленький венок из омелы, перевязанный красной ленточкой. Теперь тот лежал у нее в кармане, дожидаясь заветной минуты. А пока же... Она сделала еще один шаг к Мидории. Тот как раз смеялся над какой-то шуткой, при помощи которой Каминари пытался одновременно извиниться перед Кьёкой и выставить в «крутом» свете свое подвальное приключение. Веснушки на щеках Мидории, его улыбка, румянец – все это значило для Хагакуре слишком много. Слишком сильно повиляло и все изменило. Стоило ей сделать к нему третий шаг, как юноша заметил ее, словно по волшебству. Его лицо вспыхнуло еще ярче. – Хагакуре-сан! Девушка наконец выдохнула. – М-можно и Хагакуре-чан! – улыбнулась она. – М-мидория... Любимый. Загадочный. Достойный доверия Всемогущего, но покоривший ее сердце еще до этого. Она не знала, какие геройские тайны были у Мидории от всего класса – и станет ли она когда-нибудь достаточно близка к нему, чтобы юноша их поведал. Однако, все это было не принципиально. Значение имела лишь его сияющая улыбка, его светлый взгляд и его слова, эхом отдающиеся во снах Хагакуре: «Я хочу стать героем, чтобы спасать людей!» – Мидория, а можно, мы сегодня с тобой покатаемся на лыжах... ну, вместе? – не помня себя, выпалила девушка. Юноша горячо кивнул, и в сердце у невидимки словно распустился цветок. Впереди их ждала бликующая радугой кристальная крошка, ветер в ушах... Долгожданная лыжная феерия.