Ледяной принц

      Этот декабрь в Сеуле умудрился побить все рекорды отвратительности. Феликс битый час сидит на крыше южных ворот Кванхвамун и недовольно фыркает, пытаясь разлепить ресницы от летящего в лицо снега. Мерзопакостная влажность и падающие за шиворот куртки огромные белые хлопья превращают его из гордого ястреба в нахохленного воробья. Он ежится и втягивает голову в плечи — ощущения с годами притупились, но рефлекторные реакции на раздражители плотно засели под коркой. Зиму он всегда не любил.       По очередному заданию отца, который уже много лет работает в связке с полицией и старательно приобщает к делам своих детей, Феликс пытается выследить банду воров антиквариата и драгоценных произведений искусства, но погода явно не на его стороне. Облокотившись на изогнутый гребень крыши массивных южных ворот и закинув ногу на ногу, он лениво осматривает и прослушивает близлежащие постройки. Быстро со всем разобраться не получится, как он напрасно понадеялся. Снег точно не планирует заканчиваться, судя по сгущающимся над головой тяжелым снеговым тучам, а улавливать запахи и звуки в такой промозглой влажности всегда сложнее.       Последние пару дней Феликс досконально изучал полицейские отчеты и уверен, что ловить придется шайку новообращенных. Только у молодых вампиров вместе с жаждой крови, преследующей день и ночь, просыпается тяга к богатству и власти. Они упиваются новыми силами, пытаются начать новую жизнь в неуязвимом и всемогущем теле. И в этот момент у молодой особи должен быть рядом надежный наставник. Он как родитель должен учить первым шагам в суровом мире, где базовые потребности и все человеческое уходит в небытие, а вместо них просыпаются совершенно животные инстинкты, которые завладевают разумом и ведут тебя прямиком в пропасть. И, очевидно, этим ребятам с наставником не повезло.       Полицейские поймать бандитов не могут уже две недели. Камеры вампиров не видят, свидетелей нет, улик никаких. О преступлениях говорит только лишь растущее число жертв, случайно попадающих под руку, и вновь опустошенные залы частных и городских галерей. Без помощи охотников стражи правопорядка точно не справятся.       Рядом с крепостью на улице Самчхон, где находятся основные крупные галереи города, пустынно. Почти все кафешки на соседних переулках закрылись, туристический поток давно схлынул. Фонари подозрительно горят через один, создавая на тротуаре области полутени. Ну просто идеальное место для совершения преступления. Феликс цыкнул, посмотрев на свои винтажные карманные часы на цепочке, прицепленные к белой стеганой куртке. Уже почти полночь, а этих недомерков до сих пор не видно. А ведь он еще планировал посмотреть пару-тройку эпизодов шоу Ёричори Минои .       Никаких отдаленных вскриков, звуков сработавшей сигнализации или запаха крови. Город окутала тишина. Феликс сканирует здания в поисках хоть каких-то намеков на непрошенных гостей, но в пустых оконных проемах никого не наблюдается.       Внезапно он вздрагивает, услышав движение где-то на соседней к галереям улице. Ему требуется секунда, чтобы заметить и детально рассмотреть вдалеке какого-то паренька, тягающего мусорные баки. Он одет в униформу официанта ближайшей барбекюшной с большими, золотом вышитыми цифрами «853» на фартуке. Юноша весело приплясывает и широко улыбается сам себе, отчего у Феликса сводятся брови, вырисовывая на лбу глубокую складку, которую он автоматически ощупывает пальцами. Бряканье баков и довольно громкие подпевания парня отражаются эхом от примыкающих к незаметному ресторанчику зданий и разносятся по всему переулку. Феликс дергается от неприятного лязганья металлических колесиков по брусчатке, но оторвать взгляд от этого подвижного и лучезарного парня не может. Милое создание, но его появление сейчас совсем некстати.       В нос забивается запах лежалого свиного мяса, каких-то объедков и перебродившей кимчи. Фу. Людская еда вызывает у Феликса приступы тошноты. Его внимание переключается и концентрируется совершенно не на том.       Он возмущенно трясет головой, смахивая с волос снежинки и капли воды. Наконец, фокусируя взгляд на пустынной улице Самчхон, он замечает поднявшуюся над тротуаром снежную взвесь, ведущую ровно до входа в галерею Хёндэ на углу. Ну, не так уж эти новообращенные и неуловимы. Действуют совсем топорно.       Феликс неспешно поднимается со своего лежбища. Время еще есть. Он смотрит на часы, дает еще минуту форы. Внутри галереи слышится звук разбитого стекла. Ну неужели сшибли лунную вазу Пак Ён Сук? Как слоны в посудной лавке.       План действий вырисовывается в голове молниеносно. Беззвучно приземляясь рядом с музеем, Феликс расщепляется. Своей способностью к клонированию Феликс гордится, хотя сам процесс расщепления все же неприятный. Ощущение, что тебя затягивают воронкой в огромный пылесос, перемешивая все внутренности. Зато эффект всегда сногсшибательный. При виде нескольких одинаковых, поражающих красотой белокурых принцев с обнаженными острыми клыками, новообращенные часто сами сдаются и просят Феликса о покровительстве. Обещая наставничество и несметные богатства, он довольно легко заманивает оцепеневших вампиров в логово к своему отцу и с чистой совестью сдаёт их на перевоспитание. Сейчас он надеется исполнить свой обычный план — расщепиться, отловить и быстро нейтрализовать грабителей, отправить их в клан, и заняться своими делами.       Двое Феликсов устремляются к главному крыльцу на улице галерей, поднимая столбы пушистого снега, и еще одна копия Феликса подстраховывает на крыше дома в примыкающем переулке, где еще недавно бренчал баками парень из барбекюшной. Феликс и сейчас слышит его, чувствует его шебуршание и улавливает эти мерзкие запахи. К горлу подкатывает ком, но отвлекаться нельзя.       В глубине здания раздается звук сработавшей сигнализации и стремительно распространяется по всем помещениям, следуя по пути бегства банды. Придурки, видимо, забрали что-то из-под усиленной охраны. Впечатление о них складывается вполне определенное — действуют явно необученные деревенщины без должной подготовки, либо этих олухов специально кто-то подставляет.       В следующее мгновение двери галереи с грохотом распахиваются, выпуская истошно пищащий звук сирены наружу. Двое вампиров с мешками бросаются наутек, но их на бегу хватают за шеи Феликсы, караулившие у главного входа. Вампиры отшвыривают награбленное в сугроб и пытаются вывернуться из цепкой хватки. Ногти впиваются в их ледяные жилы, и запах петрикора от их крови наполняет пространство. Они извиваются и корчатся в цепких руках, пока Феликс со своим двойником тащат новообращенных в переулок.       — Вау, вот это принцесса, — хрипло язвит худощавый блондин с длинным прямым носом и глазами-щелками, в которых горят красные радужки. Голодный. И кто только отправляет таких на задание? Совсем недальновидно — бешеные голодные звери только все портят.       — Таких красавчиков можно присылать и побольше. Я бы тебя попробовал, — он облизывает свои тонкие губы и агрессивно скалится.       — Будешь болтать, я вырву тебе язык, — холодно отвечает Феликс, равняясь со своим двойником, крепко держащим второго — рыжеволосого коренастого новообращенного, чертыхающегося на английском с акцентом. Ирландец, что ли, какой?       — Пусти, щенок! Ты еще не знаешь, с кем связался! У тебя есть пять минут, чтобы свалить отсюда живым, — болтливый попался. Феликс болтать не любит.       — Хм… какой заботливый, — лениво отвечает он.       — Блядский выродок! Ты не жилец!       В следующую секунду переулок накрывает снежная вьюга. Глаза застилает белая пелена. Клон Феликса, следивший за обстановкой с крыши, налетает на движущуюся во мраке фигуру, но поймать ее не так-то просто. Против него борется вампир высшего ранга — он движется вдвое быстрей обычного, поэтому ухватиться за него никак на удается. Никто не видит эту ночную фурию, только слышит звук его перемещений. Как будто гигантские крылья стрекочут в воздухе, разнося устрашающие рокотания по окрестностям.       Феликс, крепко сжимая шею вертлявого блондина, отчетливо ощущает кончиками пальцев прохладную ткань плаща предводителя шайки, которого вскользь касается его второй клон, пытаясь схватить. Все его копии подчиняются его мыслям и командам, а он чувствует все, что чувствуют они. Поэтому чем больше копий, тем сложнее ими управлять, и Феликс старается делиться максимум на трое. Но сейчас этого количества совершенно недостаточно для поимки преступника.       Снег продолжает клубиться плотной стеной, скрывая всех участников потасовки от чужих глаз, и где-то в конце улицы Феликс вдруг замечает яркий свет фонарика смартфона. Твою налево!       — Эй, что тут происходит? — кричит юноша-официант издалека, пытаясь подсветить всю их стремительную возню. Он щурится и поднимает голову вверх, видимо, в поисках источника устрашающих звуков, но тщетно. Вампиры движутся с такой скоростью, что смертному увидеть их просто нереально.       Господи, ну что за тупица. Умом, что ли, тронулся? Феликс тяжело вздыхает, в неверии качая головой. Самоубийца. Про таких обычно ужастики снимают, где жертва сама идет в лапы маньяка. Орать ему, чтобы бежал в обратную сторону, уже нет никакого смысла. Защищать собой очередного смертного тоже не выйдет — действовать против протокола чревато выговором от отца и временным отстранением от следующих дел. Феликс вдыхает воздух вокруг себя, прикрывая глаза. Запах и звук крови, пульсирующей в венах парнишки, мгновенно завладевает его разумом, и, естественно, не только его. Как это не прискорбно, еда сама шагает к вампирам в рот и явно планирует пустить все старания Феликса насмарку.       — Мммм, какая сладость, — шипит новообращенный в руках Феликса, уставившись на приближающегося юношу. Он и его товарищ хищно скалятся, обнажая клыки, и угрожающе порыкивают. Жажда крови делает их сильнее, и удержать голодных тварей долго Феликсу не удастся. — Ну уж этого я точно попробую, — шепчет блондин, делая рывок в сторону жертвы.       А потом еще и еще. Он пытается раскачать Феликса, ослабить хватку вокруг шеи. Ирландец делает то же самое. С каждым рывком пальцы Феликса соскальзывают с гладкой кожи. В снежном вихре его клон сражается в бешеной схватке, но явно тоже уступает сопернику в скорости, одурманенный запахом человеческой крови, и начинает сдавать позиции. Пурга разрастается и обрушивается плотной стеной на всех присутствующих. Снег застилает Феликсу глаза, мокрые хлопья забиваются в уши и попадают в нос и рот. Его клоны теряют бдительность от этих неприятных ощущений.       Среди всей этой погодной вакханалии по улице эхом разносится леденящий душу смех. Как в низкобюджетном ужастике. Феликс, всмотревшись в темноту, замечает очертания высокой фигуры позади парня с фонариком. Снежный вихрь оседает на землю, голова юноши неестественно наклоняется, а его горло обхватывает бледная рука с длинными пальцами, увешанными перстнями.       — Ну привет, Ёнбок-и. Давно не виделись, — хитрый прищур янтарных глаз тотчас пробуждает миллион воспоминаний в голове Феликса, а имя, данное при рождении, произнесенное этим знакомым донельзя голосом, режет слух. — Сколько уже прошло? Лет сто?       — И тебе привет, братишка. Что-то не признал. Ты постарел, что ли? — Феликс ухмыляется в ответ, разглядывая лицо напротив. Ни черта не изменился, старый демон. Все такой же устрашающе красивый. Черные как смоль волосы обрамляют острые скулы, глаза горят дьявольским огнем даже в темноте, а бледной фарфоровой коже может позавидовать любая девица. Идеальный. И как всегда, пугающий.       Отец был бы рад узнать, что Сонхва вернулся, если бы их встреча произошла при других обстоятельствах. Сейчас же, Феликс уверен, он будет вне себя.       — Работа нервная. Ты тоже что-то неважно выглядишь.       — Авитаминоз, — безэмоционально отвечает Феликс.       — Значит, питаешься все так же плохо?       — Заботишься обо мне, что ли, хён? В вегетарианстве нет ничего плохого.       — Однако ж сил тебе это пристрастие не придает. Давай разделим трапезу? Может, тогда сможешь сражаться на равных? — Сонхва обнажает клыки и склоняется над шеей пойманной жертвы, дразня, но замирает в миллиметре от кожи, расплываясь в улыбке и прикрывая глаза. Вокруг его собственной шеи замыкаются руки Феликса, который все это время держал клона позади своего брата и ожидал такой подставы.       Сонхва был обращен намного раньше Феликса, и тоже поддерживал выбор отца и их клана — не пить людскую кровь, не приносить смертных в жертву своему голоду. Может, еще и поэтому распознать, что именно Сонхва и его банда стоят за недавними убийствами людей и грабежом, Феликсу сразу не удалось. Сейчас надеяться, что брат все так же придерживается их философии, не приходится.       Феликс, наконец, выныривает из своих мыслей и вспоминает об овечке в лапах льва. Он скользит глазами по лицу сжатого в руках брата парня. На вид ему лет двадцать пять, не больше. Его кожа карамельного цвета сверкает от капель талых снежинок, темная челка намокла и прилипла ко лбу, пухлые губы обветрились и раскраснелись. Он вытаращивает на Феликса глаза, но непонятно, от испуга ли. Взгляд больше заинтересованный и любопытный. Занятный юноша.       — Отпусти его, Сонхва. У него вся жизнь впереди. Ты же не за этим здесь, — вести переговоры с братом бесполезно, он всегда был упёртым бараном, но попробовать все же стоит. Феликс в любой ситуации до последнего надеется избежать лишних жертв. На каждого трупа приходится заполнять кипу бумаг, писать объяснительные, придумывать историю для полицейских. Короче говоря, геморроя слишком много, и на него Феликсу дико жаль своего времени. Хотя чего-чего, а времени у него полно.       — Агх… — Сонхва драматично стонет, закатывая глаза. — Ты все такой же сердобольный. Отец давно подмял бы под себя весь город, если бы не был таким трусом и принял свою природу. Как и вы все, — заключает он, сильнее сжимая шею парня и скалясь.       Новообращенные в руках Феликса дернулись, шипя и облизывая выступающие клыки.       — Забирай своих псов, но отпусти мальчишку. Я угощу вас ужином взамен. В холодильнике завалялась пара пакетов первой положительной, — Феликс говорит спокойно, смотрит брату прямо в глаза, удерживая его на месте с помощью своей копии. Нельзя давать волю эмоциям, не сейчас. Хотя Феликсу есть, что высказать Сонхва после всего, что тот натворил, перед тем как пропасть. Сейчас надо сосредоточиться на невинной жизни, которая продолжает хлопать глазами, уставившись на Феликса.       — Хахаха… Ты в своём уме? Думаешь, это равноценный обмен? — его смех, все такой же заливистый и звонкий, но теперь от него волосы встают дыбом. — Ты правда думаешь, что я могу променять это сокровище на твои полуфабрикаты?       Сонхва крепко держит юношу одной рукой поперек живота, не ослабляя хватку на шее. Он проводит языком от плеча до мочки уха, отчего бедолага инстинктивно пытается вжать голову в плечи, ошарашенно вытаращив глаза.       — Ххх… Хённим…а вы когда кровь пьете, это считается, что вы едите? Иии… или все-таки пьете? А едите вы что-то другое? — Феликсу будто послышался этот тихий вкрадчивый голос.       — Что ты сказал? — Сонхва в замешательстве наклоняет голову. Милая привычка до сих пор с ним.       — Я говорю, вы кровь и едите и пьете одновременно, получается?       А парень не промах. Неужели не трусит?       — Сонхва, ну что? Как думаешь? Может, тогда не поужинаем, а пропустим по стаканчику? — ухмыляется Феликс. Он никогда глубоко не рассуждал об этом. Но вопрос очень кстати, можно потянуть время и выиграть его для этого смертного.       — Я, по-твоему, вернулся, чтоб повидаться с родней? — гримаса отвращения искажает идеальное лицо Сонхва. — Я отпущу его просто так, я не голоден, а моим ребятам есть чем поживиться. Но взамен ты не скажешь отцу, что я здесь и дашь нам уйти.       — Он уже сам все знает. Ты думаешь, он не почувствовал собственное дитя?       — Хённим, ну раз он отказался, может, мы с вами пропустим по стаканчику?       — А? — Феликс в недоумении вскидывает брови. Парень явно обращается к нему, сделав жалобное лицо, как у кота из «Шрека».       — Ну просто… интересно посмотреть, как вы дома это всё делаете?       — Что всё?       — Едите. То есть пьете. Через трубочку из стакана или без трубочки? Или у вас что-то типа пакетиков сока? Я в фильме видел.       У парня как-то нездорово блестят глаза. Ну точно самоубийца или псих какой-то. Он на полном серьезе это все говорит или прикалывается? Если бы только у Феликса была такая же способность, как у его сестры Йеджи, он бы прочитал мысли этого человека. И прочитал бы, что на уме у Сонхва. Зачем он грабит галереи? Богатства ему не нужны. Ради этих новообращенных? Бред.       — У меня нет времени на вашу болтовню, — голос Сонхва вновь врывается в голову Феликса. — Мы же не хотим встретить твоих коллег с мигалками, правда, Ёнбок? Отпусти моих парней, убери клонов, и я отдам тебе человека. Вот смотри, одну руку уже убрал, — он чуть отступает в сторону, игнорируя руки Феликса на своей шее и оставляя горло юноши зажатым в своих длинных пальцах.       Времени на раздумья у Феликса нет. Он судорожно пытается прикинуть все возможные варианты развития этой сходки. При худшем раскладе, если он отпустит голодных новообращенных, смертного чудика убьют. Ну и Феликсу тоже придется несладко. Да и Сонхва точно сможет улизнуть безнаказанно. Он намного старше и сильнее Феликса. Как потом идти с такими результатами к отцу? Правильно, никак.       Если поддаться на угрозы Сонхва — оставить смертного ему в жертву и забрать новообращенных с собой — можно будет хотя бы какую-то информацию из них вытащить. Они Феликсу очень даже пригодились бы. Но только нужен ли брату этот человек? Сонхва не голоден, он просто дразнит.       Если устранить Сонхва, мальчишка точно умрет от клыков новообращенных. У этих голодных тварей слюни до колен от одного запаха парнишки. Да и убивать брата Феликс сегодня явно не планирует. Отец его за это по головке тоже не погладит. Лишиться навсегда своего любимого сына по вине другого любимого сына — так себе перспектива.       А еще Феликсу жалко этого смертного. Да и всех смертных, в общем-то. Сонхва прав, сердобольный он, потому что когда-то и сам был таким. Почти пятьсот лет назад. Со своими планами, мечтами, с настоящей семьей и друзьями… Поэтому жизни людей он, как и его отец, всегда пытался и будет пытаться сохранить.       Хотя, как это не прискорбно признавать, сегодня юношей придется пожертвовать, чтобы понять цели Сонхва и предотвратить дальнейшие грабежи и убийства. Отец уже наверняка знает, что брат вернулся, поэтому без труда сможет его найти. И новообращенные точно пригодятся, чтобы быть на шаг впереди. Жертва явно неизбежна.       — Зачем ты здесь, Сонхва? Что вам нужно в Сеуле? Ты же явно не за картинами Ко Хидона вернулся?       — Конечно, за ними. Но вот беда, в этой галерее их забрали на реставрацию. Что поделать. В другой раз повезет, — Сонхва улыбается, хищно оскалившись.       — Думаешь, будет другой раз? — Феликс прищуривается, улавливая мельчайшую судорогу мышцы на мраморном лице Сонхва.       — Ты все еще во мне сомневаешься?       — Никогда не сомневался. Поэтому вынужден откланяться, нужно сообщить отцу о твоем появлении в городе.       Надо действовать быстро. Феликс и его клон, крепко держа новообращенных за шеи и под мышками, взлетают в небо, прикрывая свой побег снежной завесой. Последнее, что замечает Феликс сквозь снежную пелену, это испуганные глаза смертного парня, его рот, застывший в немом крике, и поток крови, хлынувший водопадом из распоротой шеи. Ужасная смерть.       Дикий смех Сонхва прорывается эхом в голову Феликса. Ощущение, что он летит где-то рядом, дразнит, пытается запугать. Несмотря на ненавистный снежный вихрь, Феликс, игнорируя летящие в него угрозы, мигом добирается до университета Кёнхи, где находится сердце их клана — здание археологического музея и старой библиотеки . Ещё во время строительства отец оборудовал в подвале камеры для допросов и содержания совсем необузданных тварей, которым требовалось время, чтобы усмирить свой пыл. Такой своеобразный обезьянник.       Вход в подвальные помещения находится снаружи массивного готического здания, спрятанный от чужих глаз в тени деревьев. Феликс с ноги вышибает старую дубовую дверь и волоком затаскивает брыкающихся вампиров внутрь.       — Ооо! Какие люди! Я тебя и не ждал сегодня, Феликс. Удачно поохотился? — белоснежная улыбка управляющего Бан Чана озаряет темную комнату.       Небольшое помещение, где их встречает управляющий этой богадельни и чуть ли не единственный друг Феликса, освещается лишь парочкой настенных светильников, имитирующих факелы. Низкие арочные своды из красного кирпича добавляют угнетающей зловещей атмосферы средневековых катакомб. Только весельчак Чанни напоминает о том, что это не пыточная.       — Ты вообще с этого стула свой зад не поднимаешь, Чан? — улыбаясь в ответ, Феликс швыряет на пол перед Чаном корчащихся в безумной агонии новообращенных и отходит назад. Им отсюда уже никуда не деться, да они и сами, понимая неминуемость наказания, никуда не рвутся. — Отращиваешь?       Управляющий нажимает на маленькую черную кнопку на столе, и в дальнем углу комнаты распахивается дверь, откуда вываливаются двое парней, выглядящих и одетых почти как близнецы.       — Привет, Фел! — практически хором приветствуют они.       — Будешь язвить, Юнги, и тебе камеру подберут, — добродушно хохочет Чан, махнув головой в сторону двухметровых детин — Минги и Юнхо. Для Чана эти двое и правда, как дети — он обратил их сам лет триста назад, и с тех пор они работают вместе.       — Осторожней с ними. Я приберу за собой и вернусь. Никаких опытов в этот раз без меня не проводить, — небрежно бросает Феликс через плечо, сдерживая смех при виде испуганных лиц новообращенных и слыша звонкий хохот Чана. Новички пока под надежной охраной, бояться им нечего. Их здесь покормят, окажут психологическую помощь и попытаются внедрить в клан. А если будут себя плохо вести, за дверью есть клетки, которые сдерживают особо строптивых высокочастотными звуками.       Феликс торопится. Надо вернуться в переулок и убрать тело до приезда полицейских расчетов. В судебном морге у клана Феликса свои люди и проблем, как обычно, не должно возникнуть. Он соединяется со своей копией и срывается с места.       Ему кажется, что он летит так быстро, что разрезает воздух пополам. Ощущение какой-то непонятной тревоги подгоняет его. Надо успеть все прибрать до приезда полиции, и его клон вряд ли один с этим справился. Все идет не по плану, и Феликса это бесит. Он прорывается в сознание своей второй копии только на полпути к галерее и понимает, насколько предчувствие его не подвело. Ему приходится резко развернуться и мчаться к себе домой.       Приземлившись на террасу своего пентхауса, в жилом комплексе недалеко от университета, Феликсу становится понятно, где произошел главный прокол. В нос мгновенно забивается металлический, немного сладковатый запах свежей человеческой крови. Через открытые двери в квартиру, погруженную во мрак, Феликс видит свое отражение — свою копию в белой стеганой куртке с кровавым градиентом на ткани. Он буквально весь до кончиков волос испачкан кровью.       Феликс в молчаливом ужасе соединяется с ним, и осознание собственной слабости накрывает его с головой. Жалость к этому парню и какое-то новое, до сегодняшнего момента неизвестное Феликсу чувство заставило его клона принести истекающего кровью парня домой. Что это за мысль промелькнула у него в голове перед побегом от Сонхва, которую так ловко ухватил его двойник? Что заставило его забрать тело себе?       Феликс чувствует, как его мозг начинает плавиться, и только выступившие на всю длину клыки, впивающиеся в нежную кожу губ, приводят в себя. Картина перед глазами совершенно жуткая. На некогда белоснежном кожаном диване посреди просторного зала с панорамными окнами лежит юноша, продолжающий истекать кровью. Его открытую рану поперек шеи кое-как затыкает скомканная окровавленная ткань. Судя по свисающим с дивана оголенным рукам парня, клон Феликса додумался оторвать рукава его рубашки, чтобы как-то приостановить кровотечение. Вышло не очень. Тряпки просто пропитались насквозь.       Феликс не испытывает голода, но находиться в одном помещении с телом очень сложно. Подойдя ближе и всматриваясь в мертвецки бледное лицо, он слышит, что жизнь еще теплится в юноше — сердце продолжает пропускать слабые удары. Не может быть. Учитывая, как долго парень находился в таком состоянии, он уже должен был погибнуть.       — Тебя мне только не хватало.       Он подходит вплотную к дивану и, слегка нависнув над ним, скользит глазами по умиротворенному лицу юноши. Как его зовут? Сколько ему может быть лет? Чем он живет? Будет ли кто-то оплакивать его смерть? У такого красивого парня наверняка есть девушка, или может, даже семья. Как и у Феликса когда-то…       Он уже не особо помнит обстоятельства собственной смерти, но в голове снова всплывают картинки обеспокоенного лица отца, его клыков, разбросанных в снегу книг и своего искусно расшитого голубого ханбока, измазанного кровью. По словам отца, Феликса хотели ограбить по дороге из библиотеки, но переусердствовали и вместо того, чтобы на время вырубить, пробили ему голову. Благо отец был на хвосте у этих упырей и, пораженный красотой юноши, он захотел его к себе в коллекцию и успел обратить до того, как Феликс истёк кровью.       Доволен ли был Феликс таким исходом? Придя в себя, он готов был растерзать новоявленного папашу на тысячи мелких кусочков и рассеять по ветру. Он не мог так просто отпустить свою человеческую жизнь, свою семью и друзей, свою возлюбленную… Но больше всего бесило то, что все его усилия и стремления попасть в придворную канцелярию канули в бездну.       Интересно, есть ли у этого юноши то, чем он так же дорожит?       Феликс нагибается ниже, чтобы убрать с лица парня прядь темных волос. Он замечает маленькую родинку под левым глазом, еще одну рядом с носом, зависает на длинных густых ресницах, гладкой коже лица без единого изъяна, с которой на глазах исчезает румянец. Он взмахивает головой, пытаясь убрать выскользнувшую из-за ушей челку, которая предательски лезет в глаза и мешает детально разглядывать смертного, как вдруг с его губ скатывается капля крови. За своими размышлениями он не почувствовал, как его клыки проткнули нижнюю губу и из нее тонкой струйкой сочилась вампирская кровь. Феликс, как в замедленном кино, следит за траекторией падения капли и в ужасе отпрыгивает от дивана.       Капля упала четко на открытый участок раны парня. Фак.       За что ему это все сегодня?