Шесть лет спустя

      Радость детей на следующее утро не описать словами. Я наконец-то могу осмотреть их комнату, поваляться с ними вместе на одной из их кроватей, помочь почистить зубы, одеться и спуститься по лестнице. Они счастливо уминают все, что Эллис ставит перед ними на стол, без умолку трещат и в приподнятом настроении уходят в сад.       Матэо весьма успешно игнорирует меня за завтраком, а потом как ни в чем не бывало уезжает на работу. Вечером не удостаивает и взглядом, и последующие дни я пребываю в напряжении. Ясно как божий день, что нашей совместной жизни вот-вот настанет конец, и, вероятно, начнется куда более счастливая семейная жизнь Матэо и Эллиса. И все во мне противится их возможной связи. И, разумеется, вовсе не из-за Матэо. Я… не хочу, чтобы Эллис был с ним. Мне кажется, он достоин большего. Достоин лучшего.       «Меня?..» — робко спрашивает та часть моего «я», которая теперь не может отвести от него глаз.       «Держи карман шире», — отзывается другая, та, которая уверена, что Эллис влюблен в Матэо.       «Если он любит его… — вздыхаю я. — То, конечно, пусть будет счастлив с ним… Я не стану мешать».       Каждый день я жду, что Матэо предпримет еще одну попытку поговорить или скажет, что они с Эллисом все-таки решили начать встречаться. И того, и другого боюсь одинаково сильно. Первое означает скорый развод, а второе… тоже скорый развод, но вместе с тем и глухую тоску, ведь разлука в таком случае у меня случится и с Эллисом. И почти наверняка — еще и с детьми. И если тоска по детям понятна и естественна, то тоска по няню… разве не выглядит нелепо?       «Конечно, выглядит!» — думаю зло и в отчаянии стучу по клавишам активнее. Они, разумеется, не виноваты, но мне так легче перенести свои… скажем так, сомнения.       «Сомнения… — повторяю я про себя и усмехаюсь. — Как глупо это звучит. Сомнения в чем?..»       В чем именно заключаются мои сомнения, догадаться несложно, однако я даже мысли об этом не допускаю.       «Это же глупо!»       «И вдобавок нелепо».       «Мы просто друзья».       Последняя мысль успокаивает.       Я в самом деле считаю нас с Эллисом кем-то вроде приятелей. Как же иначе? Мы столько времени проводим вместе, он не выдал мой секрет. И во всем помогает мне. А что еще более важно — всегда бескорыстно.       «Мы друзья», — заключаю я и ставлю точку в конце предложения.       «Вот и все».       — Оуэн? — Эллис зовет меня из кухни.       — М?       — Обедать будете?       «Будете»… — повторяю я про себя. — Уважительная форма… Не очень-то похоже на друзей…»       — Да, сейчас, — к первой точке добавляются еще две.       — Ты просто волшебник, — оцениваю я накрытый стол. — Нам ужасно повезло с тобой.       — Да бросьте, ерунда, — отмахивается он, а я замечаю, как на мгновение его щеки розовеют.       «Как же красиво… — ловлю я себя на мысли. — Как же он…» — на этом одергиваю себя и пялюсь в тарелку.       — Что-то не так? — спрашивает он озадаченно.       — Просто задумался, извини, — неловко улыбаюсь и принимаюсь за еду, стараясь выкинуть ненужные мысли из головы.       — Мистер Кастро завтра в командировку уезжает? — спрашивает он.       — Да?.. — рассеянно поднимаю на него глаза. — Я как-то… запамятовал, наверное.       — Вы в последнее время какой-то несобранный, что-то случилось? — спрашивает заботливо, и я знаю, что за этими словами не скрывается ничего, кроме желания помочь, однако что-то внутри меня все еще относится к его словам с недоверием: вдруг он просто прощупывает почву? Хочет узнать о наших с Матэо отношениях?..       — Вроде бы нет… — говорю я неуверенно.       — Тогда, наверное, слишком много думаете о своем романе, — предполагает он. — Скоро закончите?       — Сомневаюсь… — отвечаю задумчиво. — Я придумал его до летаргического сна, а за это время многое осмыслил, и теперь он изменился, почти все, что я написал шесть лет назад, пришлось переписать.       — Оу. Сочувствую.       — Дай почитать то, что пишешь, — вдруг прошу я, и ложка замирает в его руках.       — Ох, простите, нет…       — Почему? — отказ удивляет меня.       — Вам не понравится, — сообщает он, и это лишь подогревает мой интерес, и я повторяю:       — Почему?       — Не ваш жанр… — говорит он уклончиво.       — Хоррор или романтика? — уточняю я.       Он мнется.       — Оуэн… Пожалуйста, не просите… мне неловко…       Впервые вижу его таким сконфуженным, и в душу невольно закрадываются неприятные подозрения. «Он пишет о Матэо?»       Аппетит пропадает. Между нами повисает тишина.       — Ты что-то скрываешь от меня? — спрашиваю и сам поражаюсь тому, как строго звучит мой голос.       — Ну не то чтобы… То есть… Просто я… Это не просто «романтика», понимаете?.. — он поднимает на меня обреченный взгляд, но я не понимаю. — Я пишу эротику, — он краснеет, и меня отчего-то бросает в жар. — Не хочу, чтобы вы это читали… Я же… Я ведь представляю своих героев, представляю в этот самый момент и… описываю… их…       «Их»?.. — выхватываю я, и меня отпускает. — Он не сказал «нас».       — …фантазии, кинки… разве можно такое показывать знакомому, да еще и…       — Ладно, — прерываю я его. — Я понял, тебе неловко. Так бы сразу и сказал, — мы оба красные и оба жалеем, что заговорили об этом.       — Но я ведь…       — Все, закончим на этом, — аппетит возвращается.       Мы вновь едим молча, а потом я спрашиваю:       — Ты поэтому не захотел показывать свои работы моему редактору?       — Не совсем. У меня слишком нишевые жанры, соваться с ними в мир большой литературы просто смешно. А писать что-то другое я пока не хочу.       — Ясно… — понимаю, что мне печально осознавать тот факт, что Эллис скрывает от меня такую важную часть себя, не пускает «за порог». С другой стороны, будь я на его месте, тоже не торопился бы впускать в свою душу кого попало.       «Но ведь я не кто попало?.. — думаю огорченно. — Мы разве не друзья?..»       Очевидно, Эллис так не думает. Для него я — всего лишь муж его нанимателя, а еще — его подопечный, за которым он ухаживает по одному ему ведомой причине. «Прихоти», — вспоминаю я его слова о выполняемой сверх обговоренного работе.       Я огорчен этим фактом. Мне отчего-то очень хочется чувствовать себя частью его мира, быть… центром его мира?..       Последнее предположение пугает.       Ведь я понимаю, что так и есть.       — Ты все еще влюблен, Эллис? — срывается с моего языка до того, как я успеваю обдумать этот вопрос.       Он на какое-то время подвисает, а потом медленно кивает:       — Эм… да…       Я понятия не имею, что ответить, меня охватывает отчаяние.       «Он все еще влюблен… Конечно, как же иначе… Разве мог он разлюбить кого-то очень дорогого для него и выбрать — боги, простите — омегу?..»       — Почему вы вдруг спросили?..       — Да так, — отвечаю уклончиво.       — Что-то вспомнили? — внезапно спрашивает он, и я изумленно отвечаю:       — Вспомнил?.. Нет.       — А… — он выдыхает — то ли облегченно, то ли огорченно, — а затем подпирает щеку рукой:       — Наверное, мои чувства так и останутся безответными.       Сердце подпрыгивает в грудной клетке.       «Они еще не вместе…» — почему-то от этой мысли я испытываю паскудную радость.       — Почему?       — Он просто непрошибаемый, — вздыхает Эллис. — Ну, знаете… Что бы ни делал — как о стенку горох.       Матэо подходит под это определение как нельзя лучше, так что я тоже отчаянно вздыхаю.       — Сочувствую, Эллис. Я уверен, ты найдешь себе достойную пару.       — Но я хочу его, — говорит он капризно, и мой глаз нервно дергается: неужели он может быть настолько бесстыжим, чтобы говорить так о моем — пока еще — муже мне в лицо?..       — Давно ты… влюблен?.. — спрашиваю, чтобы убедиться.       — Да, давненько… Несколько лет уже…       Настроение окончательно пропадает.       Кто еще это может быть, если не Матэо? Разумеется, речь о нем.       — Тогда… я уверен, однажды твои ожидания будут вознаграждены, — говорю я, предполагая, что почти наверняка так и будет. Матэо свободен — по крайней мере, от своего любовника, — и очень скоро станет свободен и от меня, и это развяжет им обоим руки. — Хотя я бы посоветовал тебе полюбить кого-нибудь другого.       «Матэо отвратителен, — добавляю я про себя. — Он и тебе сердце разобьет».       — Боюсь, это невозможно, — Эллис качает головой. — Видите ли, я однолюб. Раз уж полюбил, то навсегда.       — Ты говорил, что не монах… — вспоминаю я его слова, сказанные в больнице с изрядной долей лукавства.       — Так и было, — он кивнул. — Ну, знаете… До…       — Ясно… — я вновь вздыхаю.       «Не судьба…»       — У вас скоро течка, — вдруг говорит он, обратив свой взор на меня. — Я слышал.       — Да, — нет причин это скрывать.       — Но мистер Кастро уезжает.       — Нам нельзя рисковать сейчас, — говорю я заготовленную отговорку, и Эллис понимающе кивает:       — А вообще хотите еще детей?       — Не думаю.       «По крайней мере, точно не от Матэо».       — Что будете делать?       — М? — переспрашиваю я.       — В течку. В одиночестве. Вы ведь… давно не проводили течку один?       Он прав, и я киваю:       — Да, очень… Что ж… закинусь подавителями… переживу как-нибудь.       — Вам не нужны… какие-нибудь приспособления?.. — спрашивает он уклончиво, и я удивленно приподнимаю брови. — Игрушки?       — Почему интересуешься?..       — Мне кое-что нужно, хотел сходить в магазин.       — Ты же… — правый глаз вновь начинает нервно дергаться, — …не предлагаешь сходить вдвоем?..       — Почему нет?.. — он непринужденно пожимает плечами, а я покрываюсь краской. — Мы же… оба омеги, что такого?..       Мне бы и в голову никогда не пришло идти в секс-шоп с кем-либо. Особенно с ним — то ли нянем, то ли другом, то ли без пяти минут любовником моего почти бывшего мужа.       — Я… я не уверен, что…       — Пойдете один? Сходим, зайдя в магазин по очереди? Или закажете в интернете? А как же потрогать?..       — Ты же шутишь?.. — вернуть самообладание никак не выходит: все не пойму, то ли он всерьез, то ли хохмит.       — Вообще-то нет, — говорит он, улыбаясь, а я готов сквозь землю провалиться от стыда. — У вас никогда не было друзей, с которыми можно было бы свободно говорить на эту тему? — спрашивает он.       — По сути — да, — киваю я.       — У меня тоже. И с родителями особо не обсудишь, они словно из прошлого века.       — Да уж… — вновь соглашаюсь с ним.       — По моему опыту… — начинает он, и я вдруг прислушиваюсь, даже дышать стараюсь тише и реже, — пережить течку без партнера гораздо легче, если есть хотя бы один дилдо. Так что… если у вас его вдруг нет, то я очень советовал бы озадачиться его покупкой.       — И какой, кхм, — я отчаянно краснею, но понимаю, что он, вероятно, прав, — ты бы посоветовал?..       — Ну… — он тоже краснеет. — Это все индивидуально…       Разговор, неловкий до ужаса, заканчивается тем, что мы все-таки идем вместе в секс-шоп, где, отчаянно смущаясь, выбираем себе по игрушке, а затем возвращаемся домой.       — Не вздумай писать об этом… — предупреждаю я, когда мы расходимся по комнатам.       — И не подумал бы… — заверяет он.       Течка настигает меня через день после отъезда Матэо. Чтобы не пугать детей, Эллис отвозит их к моим родителям, а сам возвращается.       Меня пока мучает только жар и небольшое головокружение, а еще — зуд в заднем проходе. Я начинаю обильно потеть, и больше всего мне хочется от этого отмыться, но одного душа кажется недостаточно, и я вновь прошу Эллиса о ванне. Мог бы и не просить и вообще не ставить его в известность, но в моем случае это может закончиться плачевно.       — Вы ведь помните… — начинает Эллис, вероятно, решив напомнить мне о том, чем закончилась прошлая попытка помокнуть в ванне, но тут же осекается, вспомнив, что я вполне уже могу ходить.       — В этот раз все будет в порядке, — заверяю его я. — Но ты посиди со мной, как в прошлый раз, хорошо?       — Ладно, но читать не буду, — соглашается он.       — Хорошо, — я улыбаюсь и, заткнув сливное отверстие, включаю воду.       Эллис насыпает в ванну соль с пеной и садится на стул, внимательно наблюдая за тем, как я погружаюсь в воду.       — Будешь смотреть?.. — я вдруг краснею.       — Глаз с вас не спущу.       — Спасибо, — я благодарно улыбаюсь ему и расслабленно прикрываю глаза.       Мысль о том, что он смотрит и видит, невольно возбуждает.       — Поможешь помыться? — мне, похоже, срывает тормоза, и я иду на этот отчаянный шаг.       Он отвечает не сразу, а голос его слегка дрожит:       — Хорошо.       Я присаживаюсь в ванне, и, встав со стула и подойдя ко мне, он принимается мыть мои волосы.       Его прикосновения нежные, как и всегда, и каждое из них заставляет мое сердце трепетать от восторга, а кожу — отзываться стайками мурашек. Его запах привычно окутывает меня, проникает в легкие, кружит голову. Я обожаю вишню и безумно люблю шоколад. Именно такой — молочный, не горький. Мягкий и нежный, тающий во рту, как я сейчас — в его руках.       Закончив с волосами, он выдергивает пробку и начинает обмывать меня мочалкой. Я краснею все больше, а мое гиперчувствительное в преддверии течки тело реагирует на ласковые поглаживания вполне естественным и ожидаемым образом. Но сегодня у меня есть железобетонное оправдание. Хотя бы для себя.       Когда его руки доходят до пояса, я останавливаю его:       — Не надо, — беру его за руку, не позволяя опустить ее ниже и почувствовать мое возбуждение. — Дальше я сам.       — Хорошо, — соглашается он.       — Ты можешь выйти?       — А мне нужно? — он широко улыбается, а я затыкаю сливное отверстие пяткой: воды становится все меньше, и он вот-вот может заметить мое состояние.       — Представь себе.       Он хмыкает, но повинуется: выходит за дверь, а я испускаю болезненный стон.       «Похоже, я и в самом деле…» — откинувшись на спину, я развожу ноги в стороны и кладу руку на член.       Со дня моего пробуждения это случается впервые. Я давно уже никого не желал: к Матэо оставался полностью равнодушным, а других близких знакомых и не имел.       «Может быть, дело в этом?.. Просто соскучился по ощущениям, по чувствам, вот и влюбился в первого попавшегося на глаза?» — думаю я в отчаянии, двигая рукой вдоль ствола.       «Глаз с вас не спущу», — всплывает его голос в памяти, и я ощущаю, как член становится тверже, а смазка выливается все более обильно.       «Значит, все-таки дело именно в нем…» — понимаю я огорченно.       Рука ускоряется, и спустя несколько движений я кончаю, закусив губу.       «Позорище…»