Заснеженная сакура

Второй раз за всю свою жизнь я нахожусь в кандалах. Первый раз был, когда разбойники похитили меня и продали в императорский дворец, а второй – сейчас... Когда вооруженная стража везет меня на казнь. Жизнь – постоянно меняющаяся и пластичная материя. В моей бывали моменты, когда казалось, что тонкая ниточка вот-вот оборвется, и смерть мучительно настигнет меня. Но в отличие от тех времён, теперь мне не страшно. Даже самой удивительно, как такое может быть. День был по-летнему жарким и солнечным, хотя из далека, было видно, как медленно наплывали на голубое небо темно-лиловые тучи. Вокруг столпилась куча беснующегося народа, а напротив меня, в карете, сидит господин евнух. И пристально-пристально смотрит мне в глаза. Будь я чуть слабее духом, не сдержалась бы и поддалась его напору. Но напротив, я пересекаюсь с ним взглядами и легонько улыбаюсь. Его тонкие брови сразу сходятся вместе в недовольной гримасе, а я спокойно перевожу взгляд на шторку, из-за которой видно маленький кусочек волнующегося мира. – У тебя есть последний шанс, чтобы признаться или же лишиться головы. Можешь рассказать обо всем прямо сейчас, и я договорюсь, чтобы тебя вернули на ту же должность. Что ты на это скажешь? Я глубоко вздыхаю, даже не глядя на него. За время поездки к месту казни, Дзинши предлагает мне это уже трижды, но я все так же молча отказываюсь что-либо говорить. А смысл? Отсеченная голова будет куда лучше, чем то, что меня ждёт, узнай они настоящую причину, почему мне известно, как умер ребенок одной из наложниц. – Да уж... Неужели лучше расстаться с жизнью, чем сказать правду? Тебя не волнует то, что ты погибнешь по ложной причине, просто потому, что тебя не так поняли? И это он тоже уже спрашивал... Какой настырный. И почему так отчаянно пытается мне помочь? Я мимолётно перевожу на него взгляд и снова натыкаюсь на насупленные брови и строгие карие очи. Надоел. Но удивительным для меня было то, что он искренне верил в мою невиновность, хотя знать не знает меня. Неужели господин думает, если я обладаю миловидным личиком, то не способна быть тайной шпионкой или участницей преступной группировки? Конечно нет, здесь что-то другое... Он будто чувствует нутром, что здесь что-то не так. Его взгляд глубокий, осознанный, а внутренняя энергия сильна, не слабее моей. И тем не менее, я не вижу смысла доверять ему свою «маленькую» тайну. Тайну о том, что я вижу видения. Примерно через полчаса, карета с грохотом опустилась на землю, и Дзинши тягостно вздохнул, открывая дверь. Ветерок обдул мое лицо, донося с собой свежие запахи травы, земли и смеси дамских духов. Мысленно я молилась и прощалась с мамой. Когда до смертной косы оставалось всего ничего, мои ноги немного подкосились, а сердце забилось быстрее... Все же, ощущение скорой смерти не назовешь приятным. Рослый страж с силой толкнул меня на землю. Цепи кандалов загремели, а в глазах тут же потемнело. Их затянули повязкой. Страшно... Все чувства разом обострились. В тот момент, когда судья зачитывал мой приговор, в голове начали появляться цветные пятна-образы...

***

С того дня прошло уже почти полгода. На дворе стояла зима. Тонкий слой снега, пушистой вуалью окутал спящую землю. Я несла чай в его рабочий кабинет. Полагаю, Вам будет интересно узнать, как же я, в конечном итоге, осталась жива, не смотря на страшный приговор? Дзинши встретил меня милой улыбкой и жестом руки приказал сесть напротив него. – Посиди здесь, пока я не разберусь с этими бумагами. Снова ему нужна нянька... Я тихонько поставила чашку на стол и стала ненавязчиво наблюдать за ним. А в тот день...когда мои глаза были закрыты повязкой, а все пять чувств накалились до предела, невольно я стала видеть цветные образы, нечёткие пятна, которые через мгновение стали ясными картинками. Я увидела мать, которая забившись в угол, громко плакала и от кого-то защищалась. Как сейчас помню, к горлу мне сразу подступила удушливая тошнота, а кровь с силой ударила в виски. Мать что-то кричала, закрывала руками лицо, а чужие кулаки пытались безжалостно размножить ее череп. И последней каплей этого видения стала одна короткая фраза: "Я сожалею о том, что она умерла"... И тогда мне все стало ясно, и чувство жизни и ответственности за нее мигом вернулись ко мне, заставляя подняться с колен на ноги. А дальше все было довольно просто: я попросила подозвать Дзинши, рассказала ему, как на духу, что видела видение про ядовитую пудру, и меня отпустили. Только с одним "маленьким" условием... – Ланфэн? – Да, господин Дзинши? – Ты снова думаешь о том дне? – С чего Вы так решили, господин? – Твое лицо снова стало задумчиво отстраненным, прямо как тогда. – А у Вас есть время, чтобы рассматривать мое выражение лица? Я думала, Вы усердно работаете... – я тихо усмехнулась, а Дзинши шкодливо отвёл глаза. Все же, он тот ещё лентяй. Да, я стала его служанкой. Стирка, глажка, готовка, приказы по типу "принеси-подай" – все это возложилось на меня. Каждый раз, драя полы и чистя окна, я не могу мысленно не проклясть этого негодяя, который ловко перевернул ситуацию в свою сторону. Однако и я не осталась полностью в проигравших. Взамен, за всю грязную и, порой, мерзкую работу, я получаю возможность каждую неделю принимать ароматические ванны, пользоваться душистыми маслами для волос и тела, и даже изредка наносить на лицо косметику, и эти привилегии почти в полной мере компенсируют стирку его нижнего белья... – Господин Дзинши, Вы так и не притронулись к чаю, – учтиво напомнила я ему. – О, ты права. Можно сделать небольшой перерыв. Пойдем, прогуляемся по саду? Холодный воздух щекотал нос и щеки. Вдохнув морозный порыв, я зажмурилась, пряча ладони в рукава кимоно. Дзинши шел спереди, что-то напевая себе под нос. Такие прогулки были довольно частыми в нашей рутине. Иногда мы разговаривали, и обычно он спрашивал, не видела ли я снова какое-нибудь "занимательное видение", а я недовольно отнекивалась, не желая делиться с ним своими тайнами. Хотя, и тайной это было сложно назвать. Я никогда не любила тот факт, что могу предвидеть будущее или же заглянуть за занавес прошлого. Как только видение норовит появиться у меня перед глазами, я насильно отряхиваюсь от него, чтобы ничего не видеть. "Ты не хочешь принимать то, что можешь иметь власть над другими? Или что являешься особенной?" – как-то раз спросил меня господин. Но он ошибся во всем. Видения не дают мне никакой власти и не делают меня отличной от остальных. Конечно, не каждый второй человек может предсказать надвигающуюся катастрофу или смерть, но от этих знаний лишь больше проблем, нежели пользы. Уж поверьте мне, я знаю. Мы бродили по заснеженному саду в полной тишине, которая нарушалась лишь лёгким бормотанием Дзинши. Странно, что он такой молчаливый в этот раз. Тропинка завела нас в сад с сакурами, некоторые из которых зацвели раньше времени. – Удивительно! Только конец декабря, а эти деревья уже цветут, – с восторженным восхищение воскликнул он. – Осмелюсь сказать, что они прекрасны, – скромно высказалась я. – Прекрасны и особенно нежны, но в тоже время сильны. Достойно восхищения... – он кончиками пальцев коснулся холодного цветка, слегка поглаживая его лепестки. – Тебе не кажется, что это хорошее место для твоих медитаций? – Думаю, здесь довольно тихо и умиротворенно, так что это место действительно подходит. – Тогда придем сюда завтра? – он обернулся ко мне, улыбаясь своей сладко-приторной улыбкой. Если бы могла, то закатила бы глаза. Как надоело то, что он постоянно вертится вокруг меня. Даже побыть наедине спокойно не даёт. Но так как он – мой господин, я лишь сдержанно ответила в поклоне: – Как Вам будет угодно, господин Дзинши. Однако, это, кажется, ему не понравилось. Дзинши подошёл ближе ко мне, по своей привычке беря кончики моих волос меж своих пальцев. – Не как "мне будет угодно", а "согласна ли ты"? Снова этот глубокий, немного томный взгляд... Так завораживает. Все же, он умеет задеть нужные точки, чтобы обезоружить и не мочь ему отказать. Но я делаю глубокий вдох, слегка прикрывая веки, делая шаг назад. – Прошу простить за мою грубость, но я бы предпочла медитировать в одиночестве. Не поймите меня неправильно, но это очень личный и духовный процесс. А сейчас, я смею откланяться, – поклонившись ещё ниже, я направилась обратно в поместье, чувствуя спиной на себе его облепляющий взгляд. "А ты все так же холодна, как эта сакура. Так же холодна и прекрасна, Ланфэн". Дни в поместье протекали тихо и не спеша. Порой даже очень... Я все так же выполняла свои обязанности служанки, а Дзинши вел себя странно и несколько несдержанно. Мне всегда было интересно, что же хочет от меня этот мужчина? Почему так отчаянно пытался спасти от клеветы и смерти? Почему так смотрит сладко-сладко мне в глаза, что зубы свозит в оскомине? И почему столь нагло позволяет себе касаться моих волос... В этот день нечто подобное снова случилось. К этому времени уже наступила весна, только оттаял снег и пробились первые зелёные росточки. Я присела немного отдохнуть на веранде, после того как закончила мыть полы. Все никак не привыкну работать руками... Он, словно тень, внезапно оказался позади меня. Даже сел беззвучно. Его присутствие я почувствовала только лёгким покалыванием по спине и теплым дыханием на шее. – Ланфэн, у меня есть для тебя подарок, – голосом, словно топлёное масло, шепнул мне Дзинши в самое ухо. От неожиданности моё сердце пропустило удар, а тело сковало в крепкие тиски. Своими тонкими пальцами, он мягко скользнул по моим волосам, задевая слегка ключицы. Что-то прохладное коснулось моей кожи. – Что это?... – чуть дрожащим голосом, спросила я, не оборачиваясь на него. Слишком страшно. Слишком опасно... – Скоро праздник весны, ты помнишь? Хочу, чтобы моя служанка, пойдя на него, была самой прекрасной и очаровательной. Его руки уже не были рядом со мной, но я до сих пор ощущала отпечатки их тепла на себе. Несмело я прикоснулась к украшению. Увидев на себе подвеску с розовым кварцем, обрамленным в золото, честно признаться, мои щеки зардели. Я ведь очень падка к таким драгоценностям... – Это слишком большая роскошь для меня. И это слишком большая щедрость с Вашей стороны... – О, ничуть. Просто прими это и скажи, нравится ли тебе? Дзинши теперь подсел ближе, почти касаясь своей рукой моей. Кажется, чем больше я смотрю ему в глаза и вижу эту растекающуюся по лицу улыбку, тем сложнее мне становится контролировать биение своего сердца. Нужно будет больше медитировать... – Я искренне благодарна за Ваш дар, господин Дзинши. Его красоту не описать словами, – и в знак подтверждения своих слов, я погладила украшение на своей шее, чувствуя сумасшедшее тепло, развивающееся по телу. Откуда этот хитрый змей мог знать, что я так люблю подобные штучки? Ещё и розовый кварц... Символ... – Рад, что смог угодить тебе. Можешь носить эту подвеску хоть каждый день, мне будет приятно видеть тебя с ней. Легонько, почти неощутимо, одним лишь пальцем он провел по тыльной стороне моей руки, заставляя меня содрогнуться. Почему-то, каждое прикосновение этого мужчины вызывает во мне все больше нежеланных эмоций. – Прости. Я просто хотел...поправить рукав твоего кимоно. Врёт, нагло врёт. Мой рукав слишком высоко засученный и ему нет надобности его касаться. Нет надобности касаться меня, но он все равно это делает. – Господин Дзинши, все же, я не могу принять Ваш подарок. Он слишком роскошен для меня. Как служанка, я... – однако продолжить мне не удалось, ведь Дзинши схватил мою руку и нежно поцеловал. Не слишком напористо, и не слишком воздушно. Просто мягко и тепло коснулся кончиками губ. Длинные ресницы упали на его фарфоровую кожу, а черты лица совсем смягчились, ставшая похожими на свежий воск. Крепко сцепив зубы и зажмурив глаза, я резко одернула руку, чтобы прекратить это. А он в ответ искренне удивился. – Почему? – лишь коротко спросил он. – Негоже господину целовать руки служанки. Эти руки, если Вы не знали, поласкают в холодной воде половые тряпки и стирают грязную одежду, – отчеканила я, пытаясь смирить этого нахала взглядом. – А ещё эти руки готовят разваренный рис, делают чудесный массаж и пишут интересные картины. При упоминании картин, я осела. Откуда он узнал о моем незамысловатом увлечении? Ведь все, что я пыталась изобразить на полотнах, тщательно спрятала в досках пола. – Я знаю, что ты рисуешь свои видение. Почему ты не говорила, что они настолько... – Уродливы? – не сдержалась я. – Нет, страшны. Делать было нечего. Не хотелось мне ещё и об этом говорить. Я сделала глубокий вдох, пытаясь усмирить волнующееся дыхание. – Ну, для начала, это не совсем видения. Это мои сны. Если видения я ещё могу кое-как контролировать, то сны – нет. И чтобы снять напряжение, я их рисую... Как было неловко в этом признаваться, особенно учитывая то, что было там изображено. – Когда это началось? – с непривычной серьёзностью спросил он. – А разве это важно? И как Вы вообще узнали о них?! – внезапные чувства обиды и злости начали переполнять меня. Я не ожидала того, что в своих попытках приблизиться ко мне, он настолько далеко зайдет, чтобы рыться в моих вещах. Поддаваясь яростному порыву, я резко встала и едва не побежав, направилась, куда глаза глядели. Но далеко уйти мне не удалось, так как почти сразу мой стан крепко, но мягко обвил руками Дзинши. – Ланфэн, почему ты постоянно убегаешь от меня? Я настолько противен тебе? Что за вздор несёт этот евнух! Однако отчасти он прав: ещё в самом начале он был мне совсем безразличен, а теперь мне жутко осознавать то, как все изменилось с тех пор. – Прошу, не злись на меня. Я всего лишь зашёл к тебе, чтобы справиться о твоём самочувствии, а нашел рисунок, лежащий на столе. Скажи, почему ты так долго молчала о столь страшной тьме внутри тебя? Дышать становилось все тяжелее. В глазах помутнело от проступивших слез. После того, как меня оторвали от родного дома и близких людей, что-то во мне изменилось. Стало другим и неясным для меня. Видения норовили появляться все чаще, а сны ставали до ужаса мрачными и кровавыми. Разве он сможет понять меня? Разве есть ему дело до обычной служанки, которую неволей пометили в эту золотую клетку? – Перестаньте, отпустите меня! И прошу, забудьте обо всем, что видели! Я брыкалась и вырывалась, словно маленькая птичка, которую душил сильный удав. Но он не послушал меня, продолжая, словно, обнимая со спины, держать в своих руках, кончиком носа вороша мои волосы. – Я не предал твое доверие тогда, и не предам его сейчас. Прошу, доверь мне все свои страхи. Я сделаю все, чтобы уберечь тебя от них. Сказал сладко, прижал к себе ещё сильнее и громко выдохнул мне в шею. Если уж так отчаянно этот змей хочет узнать мои тайны, то пусть для начала докажет свою честность. Я все ещё пыталась вырваться, но получилось только провернуться и упереться носом в его грудь. – Если так, то позвольте мне на несколько дней съездить к родным. К моему удивлению, он не огорчился и не разозлился. Лишь улыбнулся нежно, без приторности и лести. – Будет сделано, – в тот же миг я почувствовала, как моя голова упёрлась ему в грудь и оттуда слышался отчетливый, но быстрый стук его сердца. Дзинши ласково заключил меня в объятия, и, кажется, поцеловал в макушку. Было безумно неловко так стоять с ним и осознавать, что я не испытываю отвращения от тепла, которым он окутал меня. Было даже... приятно. – Ну что, а теперь предлагаю выпить по чашечке чая, чтобы ты все мне рассказала в самых ярких подробностях, – лучезарно улыбнулся он, все же отпуская меня. И сразу стало так холодно от просочившегося сквозь ткань одежды мартовского ветра... Возможно, однажды я лучше разберусь в природе этих чувств и поплыву в новом направлении своей жизни, наполненном новыми смыслами, или же просто откину их, как нечто ненужное. Ведь никогда не знаешь, куда заведет это удивительное и постоянно меняющееся течение столь хрупкой материи. – И ещё кое-что... Не успела я опомниться от нахлынувшего наваждения, как Дзинши снова взял меня врасплох. – Мой подарок возврату не подлежит. И я хотел бы чаще видеть тебя в нем. В тот момент, когда чуть прохладные кончики пальцев коснулись моей кожи, где висела подвеска, а горячее дыхание господина обожгло чувствительную ушную раковину, я на мгновение снова увидела пестрый, но мимолётный отголосок видения. Такого яркого и светлого... Розового и снежного... "Наконец лёд на твоих красивых лепестках дрогнул".